Потребности

Малкольм чувствовал, как неприятный липкий страх все больше нарастает, пока люди в лабораторных халатах объясняли принцип действия узкого черного ошейника, который лежал перед ним на столе. Руки мужчины были прикованы к подлокотникам стула — ради его же безопасности, как было сказано человеком с автоматом в руках. — Что, простите? — медленно переспросил Малкольм, понимая, что почти ничего не соображает и только чувствует, как кровь стучит в висках. — Не более пятисот метров от фабрики, — забавно не по-ученому нахмурился лаборант, — иначе устройство выпустит девяносто тысяч вольт, что парализует Вас на достаточное время, чтобы наши сотрудники вернули Вас в «детскую». Малкольм нервно рассмеялся — забавное название для обиталища озабоченной игрушки, которая ведет себя не как ребенок. Как оказалось, ошейник предназначался для мужчины — в нем был датчик, отслеживающий передвижения, и шокер, если человек пересечет невидимую границу за пол километра от фабрики. Когда Малкольм по окончанию смены собирался сбежать с рабочего места, его тут же изловили охранники и привели под дулом автоматов в комнату, напоминающую мужчине те самые комнаты для допросов в полицейских сериальчиках. Каким-то пунктом в контракте человек, поставивший свою подпись, предназначался не просто в «няньки» для Хагги Вагги. Он предназначался самой настоящей живой игрушкой для синего монстра. И если бы только нарушение этого уговора означало простое увольнение, но нет — работадатель теперь имел полное право распоряжаться свободным нерабочим временем работника на свое усмотрение. И верхушка компании решила максимально оградить Малкольма от той жизни, к которой он привык. Иными словами, он должен оставаться с подопечным двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю до окончания действия договора, чтобы выявить привычки, характер и потребности чудища. Два раза в неделю разрешалось выходить на улицу, но в пределах завода. Иначе последует разряд тока и возвращение бесчувственного тела в «детскую». Как ни странно, но Малкольма поразило лишь одно — как они могут не знать то, что сами же заложили в игрушечные мозги? Будто это было настоящее живое существо… — Кормление осуществляется раз в день, теперь это Ваша обязанность, — продолжал инструктировать очкарик, и мужчина вздрогнул, оторвавшись от мыслей о том, как компании повезло, что искать его никто не будет, но в голову тут же противным червячком проскользнула догадка, а не случайно ли руководство приняло именно его на работу? Одинокого и без гроша в кармане, задолжавшего немалую сумму кредиторам, что даже единственное живое существо, дарившее радость — славную гладкошерстную кошечку по имени Мария — пришлось отдать в добрые руки. — Вам предоставят кровать, еду и средства личной гигиены. Так же Вам оставят телефон, но интернет будет ограничен, а все Ваши звонки будут проходить через наше оборудование, будьте благоразумны, не пытайтесь связаться с полицией или родственниками, чтобы обвинить Компанию в похищении или незаконном удерживании — подписанный Вами же контракт подтверждает, что все законно. Малкольм молча кивнул и стиснул зубы, сдерживаясь, чтобы не откусить от чужой руки кусочек, пока та цепляет ему на шею тонкий почти невесомый ремешок. Его руки освободили, в плечо требовательно толкнули дулом автомата, и мужчина встал. Дорогу до своего нового дома он не запомнил, пытаясь уложить в голове все произошедшее. События развивались слишком стремительно, почти неправдоподобно, но, увы, по-настоящему. В ухо мягко заурчали, пока мягкие лапки почти привычно опутывали человека в ласковые объятья. А потом чужие пальцы, пройдясь по мужской спине вверх, нащупали новый аксессуар на шее. Хагги отпрянул почти моментально, удивив своей прыткостью и быстрой сменой игривого настроения на тревожное. Игрушка озадаченно заворчала, припала к полу, став похожей на пушистого большого таракана, и чуть не уткнулась плоской мордой в человеческое лицо. — Подарок от фирмы, — упавшим голосом пояснил Малкольм, глядя в черные завораживающие глаза. — Нравится? — невесело усмехнулся он и пронаблюдал, как чудище село. Желейная рука поднялась и уткнулась пальцами рядом с синей ленточкой, повязанную в бантик на пушистой шее. Почти незаметная из-за своего цвета, но милая деталь, чтобы дети с легкостью определили гендер игрушки и не играли ею, как за девочку. Только вот Малькольм внезапно осознал, почему Хагги носит этот атрибут человеческой одежды. — И ты тоже? — слегка ошарашенно спросил мужчина, подойдя к игрушке почти вплотную. Он пригляделся к шелковой ткани и протянул руку, чтобы прикоснуться к бантику. Чудище оскалило свой частокол иглоподобных зубов, из его глотки раздались глухие рычащие звуки, и Малкольм остановился. Он почти с детской обидой поглядел на зубастую морду. — То есть, тебе можно лапать меня, а мне тебя нет? Хагги захлопнул пасть и снова ткнул пальцами в свой бантик, но на этот раз задев синий ошейник вокруг шеи. Раздался тихий электрический звук, от которого мурашки пошли по коже, а шерсть на теле игрушки моментально вздыбилась. Монстр коротко взревел и встал, отряхнувшись, словно огромная синяя собака. Все понятно без слов. — Ох… — только и смог выдавить из себя мужчина, представив, чтобы будет, если его ошейник шибанет его током. — Понял, трогать не буду. Малкольм развернулся и прошел в угол комнаты за ширму, откуда успели забрать матрас с испачканным бельем. Теперь там стояла самая обычная, не застеленная кровать. Постельное белье аккуратной глаженой пирамидкой лежало рядом на установленной тумбе, внутри которой оказались все его вещи, включая телефон. Чем не личный уголок? Мужчина горько усмехнулся, повалился на кровать и уткнулся лицом в подушку, желая задохнуться. *** — Как все идет? — безэмоционально спросил мужчина в строгом костюме, поглядывая в монитор. На экране созданное живое чудо Компании подошло к человеку, лежащему на кровати, и село рядом. Раздалось вопросительно ворчание, и мужчина не глядя поднял руку, чтобы опустить ладонь на плоскую морду в попытке отпихнуть от себя. — Пока спокойно, — ответил охранник, в лучших традициях все тех же полицейских сериальчиков откусывая от глазированного пончика кусочек и шумно запивая чашечкой чая — кофе он не любил. — Удачно, — прокомментировал начальник, посмотрев в другой экран, показывающий картинку с другой камеры. На нем отчетливо было видно черноглазую морду, которая разомкнула губы, чтобы облизать руку, удерживающую голову существа на небольшом, но все же расстоянии от человека. Рука тут же скрылась с поля видимости камеры. Охранник, на чьем бейджике красовалось имя «Николас», с легким неодобрением посмотрел на мужчину. Он явно не боялся начальства и вел себя почти фамильярно, позволяя себе то, что обычно подчиненные себе не позволяют. — Что же тут удачного? Мужик влип. — Удачно для Компании, — спокойно пояснил наниматель. — Ни родных, ни близких, финансовое положение отчаянное, что на многое людей толкает. А этот еще и психологически устойчив, он многое вытерпит, чтобы погасить долги. Такие отчаянные люди не часто встречаются, — он выпрямился и отстранился от экрана, на котором Хагги навис над человеком и требовательно вылизывал отпихивающие его руки. — Следите, чтобы его сильно не потрепало. — Хорошо, босс, — Ник допил чай и отставил пустую чашку в сторону. — Сказать медикам, чтобы готовились? — Обязательно, — дверь в комнату закрылась. *** — Твою мать, съебись! — Малкольм перевернулся на край кровати и перекатился на пол. — Тут мое личное пространство, нарушать нельзя! — Он встал, вытирая перепачканные слюной руки о рубашку и стараясь не содрать повязку, наложенную на поцарапанное предплечье в той же комнате, где ему объясняли его новые обязанности и полномочия. В ответ ему уткнулись в спину зубастой мордой. Странный просящий чего-то жест. И тихий вопрошающий скулеж. Мужчина устало развернулся к усевшемуся сзади него чудищу, тот, продолжая сутулиться, чтобы не возвышаться над человеком (даже в сидячем положении), поднял на него грустные глаза. Или Малкольму они показались грустными. Он вздохнул: — Прийти в себя ты мне не дашь, да? Чего надо? Хагги приподнял мягкую лапку и легонько ткнул мужчину в грудь. Видя, что тот не понимает, что хочет сказать игрушка, она выпустила черный коготок и, пока человек не сообразил, что происходит, быстро поддела край футболки, вздернула вверх. Малкольм охнул, когда грязно-желтая (какой противный цвет у этой рабочей одежды!) рубашка оказалась накинута на его голову, полностью закрывая все поле видимости. — Твою ж мать! — мужчина уже давно перестал стесняться в выражениях, он поспешно расправил одежду и обнаружил, что край, подцепленный когтем, оказался разрезан чуть ли не до самой груди. — Острый у тебя маникюр… — задумчиво произнес Малкольм, с холодком подумав, что так вполне могли вскрыть ему брюхо. Поскольку рубашка была безнадежно испорчена и уже не могла исполнять свою функцию, мужчина снял ее и, безжалостно скомкав, бросил куда-то в сторону. — Доволен? — он посмотрел на чудище и обратил внимание, как шерсть в некоторых местах все еще вздыблена. Какая мощность у этого ошейника, замаскированного под ленточку? Но Хагги, несмотря на последующую боль, решил наглядно показать тупому человеку, почему ему и самому монстру не стоит прикасаться к шокеру. Вот уж чего не хватало Малкольму сейчас, так это почувствовать вину перед чудищем. Оно же не живое, верно? Оно не должно быть живым. «Чем же эти суки тут занимаются?» Мужчина устало прикрыл лицо рукой. Почувствовал шевеление перед собой, и ему в грудь уткнулась плоская морда. Ожидание прикосновений от желейных рук не оправдалось — Хагги так и не обнял человека, словно понимал, что тот не в настроении обниматься. Малкольм неуверенно сам приобнял косматую голову, осторожно пригладил ладонями торчащую во все стороны шерсть, такую мягкую и приятную на ощупь, что желание зарываться в нее пальцами вновь и вновь стало почти невозможно преодолеть. Мария бы уже во всю мурчала и ластилась, нежно массажируя своими когтистыми мягкими лапками его ноги, на которых обычно устраивалась в такие моменты. Словно прочитав мысли человека, Хагги тихо заурчал. А потом медленно опутал голый торс своими желеобразными руками. Не ощутив сопротивления и приняв это за молчаливое согласие, игрушка слегка поддалась назад, чтобы усадить мужчину на свои ноги, при этом синее тело снова скривилось так, как живое существо скривиться не может, чтобы зубастая морда осталась прижатой к теплой коже. — Одиноко тебе, да? — произнес Малкольм, внезапно понимая причину такой приставучести пушистого чудика, да и странно этого не понять, когда теперь он сам оказался на его месте. — Может, тебе подружка нужна? — широко усмехнулся он. — Или ты по мальчикам? — улыбка увяла так же быстро, как и появилась. — Мой парень решил, что без меня ему будет лучше. И грустно именно от того, что это правда, — горько продолжил мужчина, немного удивившись своей откровенности. Его руки крепче обняли косматую голову, и, стараясь не зацепить пресловутую синюю ленточку вокруг шеи, погладили. Чтобы не вспоминать прошлое, Малкольм призадумался, как именно работает этот ошейник? Когда он только вчера (казалось, прошел не один день с того момента) мыл его, электрошокер никак себя не проявлял. Он реагирует на прикосновения самого монстра? Или на какое-то особо сильное давление, которое можно принять за попытку сорвать ошейник? Горячий язык прижался к оголенной груди, и мужчина вздрогнул. Мурашки пробежались по всей спине, перешли на загривок, заставляя волосы на затылке зашевелиться. Как бы противно не было вновь ощутить склизкую слюну, Малкольм не мог не признать, что ему в какой-то мере было приятно чувствовать эту странную животную ласку. Наверное, от всего произошедшего он окончательно тронулся рассудком. Или раскрыл свою истинную извращенную натуру. Впрочем, одно другому не мешает. — Блятство, — тихо выдохнул он и прижался щекой к синей макушке, позволив себе наслаждаться тем, как живая игрушка, начиная урчать все громче, с удовольствием прохаживается языком по его коже. «А половая система у этих игрушек присутствует?» — уже не удивляясь своим мыслям, подумал Малкольм. — «Если его кормят, то пищеварительная система точно есть… Что за гибрид они создали?» А потом чужие пальцы медленно сползли с человеческого торса на его бедра. Выпущенные коготки проникли под края штанов, и мужчина словно очнулся. — Одежду не рвать, — горячо выдохнул он, не заметив, как сам распалился и невольно согласился с чудищем, что штаны только мешают. Малкольм опустил руки, нащупал когтистые лапки и, с интересом ненадолго задержав пальцы на этих самых коготках, нашел пряжку ремня. «Я в самом деле хочу сделать это с… с Хагги?» — томительная пульсация в паху уже давала красноречивый ответ, и человек, отбросив все сомнения вместе со стыдом и неуместным смущением, приподнялся, чтобы стянуть с себя мешающую одежду. Возбужденный член тут же обхватили чужие пальцы. — Ебать… — простонал Малкольм, понимая, что Хагги повторяет то, что видел ранее. Но то, с какой осторожностью и даже нежностью начали двигаться эти пальцы, только сильнее распалили мужчину. Почувствовав, как человек начинает толкаться навстречу удовольствию, чудище оторвалось от его груди и выпрямилось. Черные глаза посмотрели на мелко-задрожавшую тушку жадно и ненасытно. Невинное урчание сменилось на короткое глухое клокотание, когда Малкольм чутка поддался вперед, утыкаясь лбом в пушистую грудь, его руки судорожно вцепились в синюю шерсть, потянув почти больно, на что Хагги только ужесточил и ускорил свои движения. Мужчина охнул, согнулся еще сильнее и с громким стоном излился в широкую ладонь. Он с силой прижался к мягкому телу, тяжело дыша. Хагги с интересом пронаблюдал, как человек зарылся в его шерсть лицом, ласково погладил пушистые бока и спустил руки ниже. Малкольм распахнул глаза и выпрямился, оторвавшись от игрушки, хотя приятная нега, превратившая его тело в ленивый студень, не желала исчезать — привычная расслабленность после оргазма требовала снова прижаться к теплому чудику, обнять, даже поцеловать через всю эту мягкую шерсть и покориться наплывающему сну. Но мужчина не мог себе этого позволить, когда его руки, пройдясь по пушистому пузику, наткнулись на что-то, что должно находиться в паху у живых существ, но никак не у игрушек. «Живой все-таки по-настоящему», — мысленно заключил Малкольм, окончательно отсеяв все сомнения. Чудище издало глухой клекочущий звук, стоило мужчине с любопытством прикоснуться к его возбужденной плоти. На что-то привычное этот скользко-блестящий отросток не походил, хотя Малкольм почему-то был уверен, что в животном царстве есть что-то похожее. Во всяком случае, член Хагги вполне правильно для животных скрывался где-то во внутренних складках, прикрытых густой шерстью. И показался только сейчас, когда его владелец оказался возбужден. — Моя очередь проявить любознательность, — прошептал Малкольм, с усмешкой подумав, что тот, кто сегодня на смене следит за экранами, вполне мог бы обогатиться, если решит продать запись на какой-нибудь порно-ресурс. Удивительным образом, поняв, что больше ему терять нечего, он бесповоротно потерял страх и стыд. Малкольм осторожно обхватил пальцами бледно-розовый ствол, который на миг дернулся, напомнив своим движением гибкое, упругое щупальце. Пальцы скользнули по прозрачной скользкой смазке, обволакивающей член, спустились ниже, пока не уткнулись в основание под шерстью, прикоснулись к краю генитальной щели и вновь двинулись наверх. Видимо, это для синего чудища было чересчур — не успел мужчина приласкать расширяющийся подрагивающий конец, уже истекающий предэякулятом, как его с устрашающим рычанием повалили на пол. Но даже тогда под его голову подложили мягкую лапку. Вторая лапа крепко ухватила одну ногу потерявшегося в пространстве Малкольма и отвела в сторону. Когда тот попытался сопротивляться, рука под человеческой головой пришла в движение, знакомо обернувшись вокруг шеи. Хагги навис над его тушкой, капая тягучими слюнями из раскрытой зубастой пасти. — Погоди, — прохрипел Малкольм не столько из-за мягкой удавки на шее, сколько из-за неожиданности. — Не так! Чудик, успевший уложить его ноги себе на бедра, замер, уставившись голодным пронзительным взглядом в человеческое лицо. А потом осторожно, будто боялся резким движением свернуть мужчине шею, убрал петлю. Малкольм выдохнул и сел. Мысли роились, наталкиваясь одну на другую, но все они твердили одно — Малкольм гребанный извращенец, который, совсем как в анекдоте, наслаждается извращениями. И его стояк только подтверждал это, а нарастающее возбужденное волнение в груди требовало продолжения. Хагги несдержанно вцепился руками в мужскую талию, хотя человек еще не успел полностью развернуться к нему спиной. Тот, убрав свои волосы со взмокшего лба, почувствовал, как монстр придвинулся к нему почти вплотную, и задрожал от предвкушения, когда мокрый язык прижался к его спине. «Если я болен, то не буду лечиться», — подумал Малкольм, опуская свои ладони на удерживающие его чуть выше бедер пальцы. Погладил почти любовно, высказывая свое одобрение. Он чувствовал, как горячее дыхание игрушки с каждым жадным прикосновением его языка опаляло кожу. Тяжесть его лап, сминающих кожу почти грубо, дарило забытое чувство радости от предстоящей близости. А потом Малкольм повернул голову, чтобы увидеть, как призывно поддергивается член чудища, готовый к действию. И Хагги поддался вперед, повалив мужчину грудью на ворсистый ковер, ко внутренней стороне бедра прикоснулось что-то мокрое и горячее. — Боже… — с тихим стоном выдохнул Малкольм, в ужасе от неправильности происходящего, но в восторге от предстоящего. Это было странное будоражащее сочетание, заставляющее сердце учащенно и почти болезненно биться о ребра в ожидании. Он положил перед собой руки, уткнулся в них лбом и почувствовал, как пальцы на его бедрах сжались и потянули назад, медленно и неторопливо (что удивительно, учитывая общую несдержанность монстра) начиная насаживать на скользкий пульсирующий член. Хагги проникал удивительно легко (спасибо естественной смазке), аккуратно и неотвратимо. В определенный момент Малкольм думал, что дальше уже никак, но чудище, толкнувшись, опроверг эти мысли. Оказавшись внутри полностью, игрушка довольно заклокотала, наклонилась к человеку, прижимаясь своей шерстью к его мокрой спине. Но не двигалась, будто понимала, что мужчине надо время привыкнуть. Малкольм был благодарен за это, но восхитительное чувство заполненности и горячая головка, с силой давящая на простату, заставляли ноги дрожать. И желать больше действий. — Д-дв… — он сглотнул вязкую слюну, вновь ощутил скользкий язык, ласково прошедший по шее, и опаляющее дыхание, жарко приласкавшее кожу. — Двигайся… Хагги запустил свои руки под подрагивающий человеческий живот и обвил ими его туловище, словно хотел и обнять, и зафиксировать на месте. А потом двинулся назад, чтобы толкнуться внутрь. Малкольм чуть не взвыл, когда плоть чудища вновь с силой прошлась по чувствительному бугорку. По позвоночнику словно разряд прошелся, собственный член заныл, требуя разрядки. В ухо громко заклокотали, острые зубы сжали мокрое от чужой слюны плечо, последовала легкая боль и приятное прикосновение горячего языка, слизывающего проступившие красные капли. Чудище плавно поддалось назад и сделало новый толчок, выбив весь воздух из легких мужчины вместе с безудержным стоном. Малкольм вцепился зубами в собственное предплечье, не желая слышать, как превращается в мерзкую текущую шлюху. Но последующие несдержанные проникновения, такие сладкие и долгожданные, свели с ума окончательно. Мужчина не заметил, когда откинулся назад, оседлав пушистого монстра. Только яркие вспышки удовольствия возносили все выше, когда он сам приподнимался и с силой опускался на чужую плоть. Копились, накаляя нервы, пока не схлопнулись в оглушающий салют. Малкольм выгнулся до хруста в позвоночнике, его пальцы сжались на синем мехе, пока тело дрожало, почти не в силах справиться самым ошеломляющим оргазмом в его жизни. Он не обратил внимания, как внутри стало слишком мокро и горячо, когда Хагги с клокочущим рычанием последовал за ним. Чудище тихо заворковало, обвивая своими руками человека, давшего ему то, что так требовали его инстинкты. Он не мог справиться с этим сам, и никто не мог удовлетворить его потребность в интимной близости, такой неправильной для игрушки. Его разработчики явно перегнули с «живой» составляющей. Когда в голове прояснилось, Малкольм лениво подумал, что в этом помещении нужна огромная ванная комната, поскольку готовить место для купания Хагги совершенно не хотелось. Так же не хотелось самому идти в душевую, когда сейчас так хорошо, тепло и поразительно комфортно. Но стоило подумать о том, что вся эта слизь, слюни и прочие телесные жидкости так и засохнут на его коже или красивой синей шерсти, как вся лень стремительно улетучилась. Как бы этого не хотелось мужчине, но придется снова доставать надувной бассейн и устроить с игрушкой совместные купания. Щадить сторонние глаза он не собирался. *** Ник, так и не донесший недоеденный пончик до открытого от шока рта, молча сидел в кресле и хаотично соображал, что он скажет начальству. То, что новый невольный работник хорошо справляется со своей задачей по укрощению дикого нрава Хагги Вагги (тот случай с оторванной головой одного из лаборантов никто никогда не забудет) было прекрасной новостью. Но то, каким способом он это делает… «Этой мягкотелой твари определенно нужна подружка», — все еще не отойдя от шока, подумал Ник и таки донес остаток пончика до рта.