Неразрывно связаны

      Хлоя медленно, с трудом приходит в себя. Ее голова безвольно свисает. Все тело онемело, но это ложное ощущение, напоминающее парение. Она пытается переместить руки вперед, но что-то холодное удерживает их за спиной. Раздается скрежет металла и эхо шагов поблизости.              − Г’е я? – спрашивает она заплетающимся языком, не в состоянии правильно сформулировать слова.              − Эй, она очнулась! – кричит кто-то.              Хлоя отшатывается от звука, и к горлу подступает тошнота. Рот наполняется слюной, и она кашляет, стараясь наклониться на бок. Кто-то велит принести ведро.              − В но'ме, − настаивает она, но пластиковое ведро оказывается прямо перед ней как раз в тот момент, когда желудок сводит спазмом. Она исторгает все его содержимое, пока в нем не остается ничего, кроме желчи. Хлоя пытается вытереть рот, но странное холодное прикосновение мешает ей это сделать. И тут до нее доходит.              Ее руки скованы наручниками.              − Подними ее, − говорит кто-то.              Ее поднимают за подмышки. Она встает, но мир вокруг нее накренивается.              − Мать твою, держи ее ровно, дебил!              − Я пытаюсь быть осторожным!              − Ты просто жалок.              Остальной разговор тонет в реве крови у нее в голове и звоне в ушах. Она улавливает слово «туалет» и пытается кивнуть, но это лишь провоцирует очередной приступ головокружения. Ее снова тошнит. Держащие ее руки побуждают ее двигаться быстрее, помогая ковылять на нетвердых ногах.              − Твою мать, сколько она выпила до того, как ты ее вырубил?              − Откуда мне знать? Двигай давай.              Они бредут вперед, путаясь в собственных ногах, пока не открывается дверь и не включаются яркие флуоресцентные лампы туалетной комнаты – крохотной, только с раковиной и унитазом. Похититель подводит ее к раковине, крепко держа за локоть, и открывает кран.              Хлоя без промедления подставляет рот под струю. Набрав полный рот воды, она прополаскивает его и сплевывает в пластиковую раковину. Так лучше. Должно быть, она корчит гримасу, потому что мужчина справа от нее, сторожащий у двери, начинает рыться в карманах.              − Вот. – Он протягивает ей упаковку с мятными леденцами. Хлоя строит каменное лицо и многозначительно поводит плечами. Он вспыхивает и разворачивает упаковку с одной стороны, позволяя ей взять конфету зубами. Хлоя на миг задумывается о том, а не укусить ли его за пальцы.              − Смотри, чтобы она не подавилась, − говорит держащий ее мужчина. – Босс будет недоволен.              Мятный освежающий вкус конфеты разливается по ее языку, принося облегчение. Мужчина – Мятный Леденец, как она его называет – окидывает ее обеспокоенным взглядом.              − Все нормально?              Она чуть наклоняет голову, стараясь не трясти ею.              − Отведи ее обратно, − говорит Мятный Леденец. – Папаша еще не звонил.               Держащий Хлою похититель ставит ее прямее, и комната вновь начинает кружиться.              − Погодите, − просит она, – мне надо… − Она кивает на унитаз. Ей совсем не хочется думать о том, что случится, если ее отведут обратно и оставят надолго с полным мочевым пузырем. – Пожалуйста.              − Бога ради.              − Ты можешь стоять? – спрашивает Мятный Леденец.              Хлоя переносит вес на ноги.              − Думаю, да.              Мятный Леденец велит другому мужчине прислонить ее к стене. Камень приятно холодит ей щеку. С нее снимают наручники. Если бы она полностью контролировала свое тело, то попробовала бы сбежать, но вступать в драку с двумя вооруженными сильными мужчинами, находясь под действием наркотиков? Шансы явно не в ее пользу.              Хлоя наконец присматривается к сопровождающему ее нетерпеливому мужчине. Это тот же бородатый незнакомец, с которым она столкнулась в «Пэддоке». «Бородач», − мысленно называет его она.              − Можно мне остаться одной? – спрашивает она.              Бородач стискивает зубы.              − Только быстро и без глупостей.              Хлоя ждет, пока за ними закроется дверь, и считает до десяти. Затем она быстро подходит к туалету, дрожащими руками расстегивает джинсы и принимается облегчаться, осматриваясь по сторонам. В комнате нет окон, и Бородач с Мятным Леденцом ждут под дверью, так что сбежать не удастся.              Зачем они ее похитили? На кого работают? Она размышляет над списком наиболее вероятных подозреваемых. У Джереми Белла могут быть деньги и нужные связи, но она сомневается, что это он. Это похоже на… военную операцию. Эти ребята профессионалы. Кто бы ни похитил ее, он настроен серьезно. Что за врага, обладающего подобной властью, она себе нажила?              Хлоя перебирает в уме всех преступников, которых могла разозлить настолько, что они попробовали бы провернуть нечто подобное, и список оказывается одновременно слишком коротким и слишком длинным.              Но не стоит забегать вперед. Для начала ей надо избавиться от наручников. Без сомнения, они снова наденут их на нее, как только она выйдет из туалетной комнаты. Она достает из волос заколку-невидимку – не самое лучшее решение, но вполне подходящее – и отковыривает закругленные резиновые кончики.              Кто-то стучит в дверь.              Ее время на исходе. Хлоя прячет заколку в манжете рубашки. Куртка должна ее скрыть. Поморщившись, она заканчивает и моет руки водой, не найдя мыла.              В дверь снова стучат.              − Эй, ты там…              Она открывает дверь, тяжело опираясь на косяк. Бородач окидывает ее хмурым взглядом.              − Ты долго.              − Извините, − нарочито невнятным голосом произносит она, − думала, меня снова стошнит.              Хлоя протягивает руки, надеясь, что он достаточно глуп, чтобы сковать ее наручниками спереди. Он защелкивает один браслет вокруг ее запястья, и ее уже было охватывает триумф, но затем он осторожно разворачивает ее и защелкивает второй у нее за спиной. Проклятье. Но она хоть попыталась.              И все же она достаточно рассмотрела наручники, чтобы понять, что они с двойным замком. Это несколько все усложняет, но она справится. Они ведут ее назад по пустому коридору, стены которого состоят из бетонных блоков и лишены окон, к стулу, на котором она сидела ранее. Она вновь садится.              − Ты в порядке? – спрашивает Мятный Леденец.              Хлоя отрывисто кивает и сосредотачивается на дыхании. Бородач издает какой-то неопределенный горловой звук и уходит куда-то вглубь здания, тогда как Мятный Леденец встает у дверного проема.              Хлоя едва сдерживает улыбку, опуская голову и пряча лицо за волосами. Ее самодельная отмычка покоится у нее в рукаве, голова начинает проясняться. Мятный Леденец смотрит скорее наружу, чем на нее, что хорошо – значит, он не видит в ней угрозу.              Она медленно и бесшумно выгибает запястье и тянется к рукаву, высвобождая невидимку, и при этом заставляет себя дышать размеренно и медленно. Она находит рифленый край и распрямляет металл, делая из двух половинок одну длинную. Цепь наручников подрагивает, когда Хлоя возится с отмычкой, и Мятный Леденец переводит на нее взгляд, но потом вновь принимается рассматривать коридор. На то, чтобы засунуть концы заколки в замок, уходит много времени. Металл с силой врезается в кожу на ее запястьях, но не настолько, чтобы порезать.              Хлоя поворачивает отмычку в замке, держащем защелку, и замирает при звуке щелчка. Она досчитывает до тридцати, но Мятный Леденец не поворачивается в ее сторону.              − Итак, − начинает она, привлекая его внимание. Рискованно делать это под его взглядом, но ей нужна информация, а Мятный Леденец единственный, кто как будто расположен к разговору, – не расскажете, почему я здесь?              − Прошу прощения, но нет, − отвечает он. – Скоро сама узнаешь.              − Зловеще, − иронизирует она.              К ее удивлению, он разражается смехом.              − Ага. Все должно было сложиться совсем иначе. Ты здорово удивила Папашу, когда заявилась в лофтовом убежище, делая снимки и все такое. Вынудила его действовать на опережение.              Лофтовое убежище? О чем он, черт побери?              − Точно, − подыгрывает ему Хлоя. Ей надо поднять защелку, чтобы металлическое кольцо высвободилось. Еще немного повозившись, она открывает браслет. – И все же это немного чересчур, вам не кажется? – Раздается скрежет металла, который Хлоя заглушает кашлем.              − Ну… − Мятный Леденец пожимает плечами, − … Папаша во всем разберется – как всегда.              Второй браслет расстегивается быстрее первого, так как одна рука у нее теперь свободна. Хлоя берется за цепь, чтобы не уронить наручники на землю, когда и вторая защелка поддается.              Хлоя держит руки за спиной, наблюдая за Мятным Леденцом сквозь полог собственных волос со стремительно колотящимся в груди сердцем. Немного выждав, она подбирает ноги и резко бросается вперед.              Она пробегает через дверь еще до того, как Мятный Леденец срывается с места. Он кричит ей вслед, но она не останавливается. Коридор заканчивается, и, быстро выбрав между правым и левым направлением – правое – она устремляется туда. Хлоя находит дверь, которая открывается, когда она налетает на нее со всей силы.              Она слышит многочисленные голоса, выкрикивающие команды, и топот преследующих ее мужчин. Она рискует оглянуться, но…              Кто-то сбивает ее с ног, и она тяжело падает на землю. Голову пронзает резкая боль, когда она прикладывается лбом о бетонный пол. Хлоя вслепую пинается, слыша шипение и проклятия. Впрочем, борьба бесполезна, потому что ее наконец нагоняют и остальные. Их слишком много.              Они резко ставят ее на ноги. Со лба на глаз стекает струйка крови.              − Тупая сука, думала, сможешь так просто сбежать? – рычит на нее Бородач с искаженным от гнева лицом.              Она даже не пытается ответить. Мятный Леденец поспешно встает между ними.              − Полегче. Вспомни, что он сказал. Она не должна пострадать.              − Я знаю, что он сказал, − рявкает в ответ Бородач.              − Не расстраивай Папашу. Смотри, что случилось с Корбином.              − Ладно. – Бородач отмахивается от него, но позволяет Мятному Леденцу увести ее.              − Это было глупо, − тихо говорит ей Мятный Леденец. – Слушай, просто веди себя хорошо, ладно? Папаша не любит, когда кто-то не подчиняется ему. Он руководствуется ветхозаветными принципами, знаешь ли.              Хлоя разражается смехом.              Мятный Леденец нахмуривается, но больше ничего не добавляет. Вместо наручников ее похитители привязывают ее запястья и лодыжки к стулу. Мятный Леденец уходит, проверив узлы. Сбивший ее с ног мужчина занимает его место в дверях, едко усмехаясь тонкими губами под длинным носом. Его жидкие сальные волосы зачесаны назад. «Хорек», − решает она про себя.              Он более внимательный страж, чем Мятный Леденец, и лучше вооружен. У него за спиной висит штурмовая винтовка М4.              Ей остается только надеяться, что кем бы ни был их босс, его приказ не навредить ей перевесит желание этого мужчины пострелять по мишени. Кровь по-прежнему капает с ее лба, оставляя пятна на джинсах. Лицо болезненно пульсирует в том месте, где она приложилась им об пол.              В конце концов порез перестает кровоточить.              − Эй. Эй! Охранник! Можно мне бумажное полотенце или что-то вроде него? Воды?              Хорек никак на нее не реагирует, и, когда остальные ее просьбы также остаются без ответа, Хлоя сдается.              Пальцы болят от стягивающей запястья веревки. Никакая заколка не распилит столь толстые волокна. Стул скрипит, когда она перемещается на нем, приподнимаясь на пальцах и проверяя, насколько она может отклониться назад. Если ей удастся сломать дерево… возможно, она сможет освободиться.              Ее мышцы напрягаются в ожидании, но Хлоя понимает, что ей нужно подождать – подождать, пока внимание ее стража ослабнет, уступая место скуке. Постепенно ручеек крови на лице засыхает. Она пытается вытереть его о плечо, когда он начинает чесаться, но получается не очень.              Хорек зевает и почесывает шею. Хлоя устраивается поудобнее, заставляя себя расслабиться, и закрывает глаза. Она ни за что не уснет, но ее телу все равно нужен хоть какой-то отдых. Где-то в течение часа она периодически погружается в дремоту, но при звуке приближающихся голосов поднимает голову. Кто-то переговаривается с Хорьком вне поля ее зрения, и Хлоя напрягает слух, чтобы расслышать разговор.              − Какого черта тебе надо? – спрашивает Хорек.              − Хотел проверить, как она.              Она узнает голос Мятного Леденца.              − Она затихла, спит, наверное, − отвечает Хорек. – Мы ее хорошо связали. Не знаю только, какой во всем этом смысл.              − Не нашего ума дела, − отрывисто бросает Мятный Леденец. – Он получает то, что хочет – проще некуда.              Хорек выступает вперед.              − А ты прям папенькин сынок.              − Ревнуешь? – дразнит его Мятный Леденец. – Хочешь, чтобы Папаша уделял тебе больше внимания? Может, тогда он пообещал бы бессмертие тебе?              − Заткнись нахер. Можно подумать, ты первый в очереди. Мы оба знаем, что Барроу стал его правой рукой после смерти Корбина. Кроме того, − горловым голосом продолжает Хорек, − может, Отец избавится от тебя следующим. Стерва едва не сбежала из-за тебя.              − Корбин предал его – предал нас, своих братьев, − гневно отвечает Мятный Леденец, прижимая Хорька к стене. – Он не заслужил вечную жизнь.              − Да пофиг. По мне так мы слишком цацкаемся с какой-то детектившей. Почему бы нам просто не прикончить ее, и дело с концом?              Мятный Леденец разражается смехом.              − Если ты считаешь ее просто каким-то детективом, то ты еще глупее, чем я думал.              − О да? И кто же она тогда?              − Она Мать.              У Хлои кровь стынет в жилах. Она угодила в лапы каких-то поехавших сектантов? Вечная жизнь? Своего рода псевдородители? Она осознает, что упустила остальной разговор Хорька и Мятного Леденца, когда последний уходит.              Она прислушивается, но больше не слышит удаляющихся шагов. Тогда она принимается считать вдохи и выдохи и когда доходит до тысячи, со всей силы откидывается назад. Стул ломается под ней, и веревки ослабевают.              Хорек подбегает к ней и, схватив за лодыжку, тянет по полу. Хлоя хватает расщепившуюся ножку стула и бьет ее наугад. Он ревет от боли, хватаясь за лицо. Хлоя разбивает о его голову остатки стула и устремляется прочь. На этот раз, добравшись до разветвления коридора, она выбирает левое направление. Она бежит, пока не достигает двойных дверей, и минует их.              Перед ней простирается открытое пространство склада, на котором работает по крайней мере несколько десятков мужчин. Некоторые вооружены и настороже, тогда как другие загружают что-то в грузовики у погрузочных платформ. Хлоя замечает ящики с оружием и наркотиками, но есть тут и картины и статуи. Какого черта тут происходит? Некоторые из присутствующих поворачиваются в ее сторону. Раздаются крики, и стук ботинок по бетонному полу становится громче. Вот черт.              Сейчас главное – найти выход. Красные буквы знака выхода приковывают ее внимание. Когда она распахивает дверь, раздается звуковая сигнализация.              Она снаружи. Небо по-прежнему темное, хотя просвет с одной стороны указывает на скорый восход. А может, наоборот, солнце заходит. Черт. Она понятия не имеет, как долго пробыла в заключении, учитывая сон и периодические потери сознания. Хлоя осматривается по сторонам. Никаких явных указаний на то, где она находится – вокруг только несколько отдаленных зданий, по-видимому являющихся частью того же комплекса.              Хлоя бежит к машинам, припаркованным на участке гравийной дороги поблизости. Вероятность того, что одна из них окажется незапертой, близка к нулю, но попытаться стоит.              Над ее головой пролетают пули. Из-под ног взмывает гравий, когда Хлоя бросается к ближайшему укрытию за колесом грузовика, пытаясь расслышать шаги своих преследователей, которые заглушает ее собственное прерывистое дыхание. Они ее видели? Они близко? Она поворачивается посмотреть, не получится ли метнуться к одному из зданий вокруг.              Кто-то тянет ее за волосы, и Хлоя кричит от боли.              − Я поймал ее, босс!              Слезы застилают ей глаза, однако она впивается ногтями в удерживающую ее руку, борясь со схватившим ее мужчиной: ничего другого ей не остается, но их слишком много. Ее охватывает отчаяние. Проклятье, она была так близка к свободе!              Ее затаскивают обратно внутрь. На нее устремлены все глаза. Рабочие и прочие наемники неспешно идут следом за удерживающим ее мужчиной, по-видимому наслаждаясь зрелищем. Ее ставят на колени перед Бородачом; холод от цементного пола просачивается даже через джинсы.              − А ты та еще штучка, да? – спрашивает он.              − Простите, у меня плохо получается подчиняться, − едко отзывается она. – Может, вы меня научите?              Бородач бьет ее наотмашь. В ушах звенит, во рту ощущается привкус крови. Хлоя прощупывает языком свежий порез с внутренней стороны щеки.              − Барроу, − нервно начинает Мятный Леденец, – не думаю, что он хотел бы…              − Он сказал держать ее здесь, и это я и намерен делать, − рычит тот. Так Бородач значит Барроу. Хлоя запоминает это имя на будущее. Он смотрит на нее с уродливой гримасой, искажающей и так не слишком-то привлекательное лицо. – Принесите мне цепь.              На этот раз Мятный Леденец не возражает.              Хлоя полагает, что исчерпала терпение своих похитителей.              Они приковывают ее к цепи, которую затем перебрасывают через опорную балку. В результате ее руки оказываются задранными у нее над головой, и она достает до пола лишь кончиками пальцев ног.              − Посмотрим, как она попробует сбежать вот с этим, − злорадствует Барроу.              Она выходит из себя. Крепче уцепившись за цепь, Хлоя перемещает вес, поднимает ноги и со всей силы пинает Барроу, когда тот подходит слишком близко. Это глупо и только сильнее разозлит их, и все же ее охватывает мстительное торжество, когда каблуки ее ботинок врезаются в челюсть похитителя. Его голова запрокидывается, из носа брызжет кровь, и он отшатывается назад.              После этого с нее насильно снимают обувь.              Оставшейся веревкой они связывают ее лодыжки вместе. Впрочем, расцветающий на челюсти Барроу синяк того стоит. Она усмехается ему, демонстрируя окровавленные зубы. Хорек пытается увести его, однако Барроу отталкивает его и уходит самостоятельно.              После этого ее оставляют одну. Вскоре Хлоя понимает, что Барроу был прав: она не может дотянуться до оков под этим углом и вообще в состоянии только перемещать вес с запястий на пальцы ног и обратно. Мышцы спины болят от напряжения, завязываясь в узлы в попытках удержать максимум ее веса. Она повисает на запястьях, пока пальцы не немеют, а потом переносит вес на ноги.              На лбу проступает пот, также собираясь на ключицах, и стекает вниз, пропитывая одежду. Она дрожит, одновременно от холода и жара. Во рту пересохло от жажды, язык распух и едва умещается во рту.        ***              − Она здесь, сэр, − уважительно говорит кому-то Барроу. Она поднимает голову, когда Барроу вместе с Хорьком появляются в дверях.              На какой-то краткий, сопровождающийся выбросом адреналина миг, когда Хлоя видит входящего в комнату Маркуса, она в отчаянии думает, что спасена. Но что-то не так: он идет к ней без тени удивления или паники во взгляде. Мужчины расступаются перед ним, словно верные псы, опуская глаза и покорно кивая.              Все эти мелкие детали приводят к одному очевидному выводу: Маркус здесь не для того, чтобы ее спасать. Он причина, по которой она тут оказалась.              Ее охватывает ярость, равной которой Хлоя никогда прежде не испытывала; у нее в ушах звенит от нее.              Маркус осматривается по сторонам, задерживая взгляд на обломках стула, подбитом глазе Хорька, воспаленной челюсти Барроу, а затем на балке, через которую перекинута удерживающая ее запястья цепь. Он склоняет голову, сосредотачиваясь на ее также связанных лодыжках.              − Она доставила вам проблем? – весело спрашивает он.              − Мы с этим справились, сэр, − отзывается Барроу.              − Я вижу. – Он впивается в нее взглядом, улыбаясь так, словно они просто двое людей, случайно наткнувшихся друг на друга на улице. – Привет, Хлоя.              − Маркус, − отрывисто бросает она. – Не ожидала увидеть тебя здесь.              Он ступает ближе, нависая над ней своим широким телом, и наклоняет голову. Каждое его движение кажется пародией на флирт, и Хлое делается дурно при воспоминании о том, что она позволяла ему целовать и прикасаться к себе, пока он притворялся хорошим человеком. Он тянет к ней руку, и она старается отодвинуться, но ей некуда деваться.              − Не прикасайся… − начинает она, когда он берет ее за подбородок, но его захват лишь усиливается, стоит ему повернуть ее лицо сначала в одну, потом в другую сторону.              − Кто ударил тебя? – спрашивает он.              Она награждает его сердитым взглядом и поджимает губы.              − Нет? Я восхищаюсь твоей преданностью моим людям, Хлоя, но это ни к чему. Барроу, − зовет он, наконец отпуская ее.              Барроу выступает вперед.              − Да, сэр?              − Мне сказали, это твоих рук дело. Ты ведь помнишь, что я сказал невредимой, верно? Она выглядит невредимой?              Барроу нервно переминается.              − Нет, сэр. Но она не прекращала попыток сбежать.              − Естественно. Но это не оправдывает твое неподчинение, Джон. Я очень в тебе разочарован.              Маркус молниеносно разворачивается и достает пистолет. Раздается оглушающий в тесном пространстве выстрел. Хлоя невольно вскрикивает, отпрянув. Барроу с открытым ртом смотрит на свою грудь, на которой образуется красное пятно. Через секунду он уже тяжело плюхается на колени и затем падает лицом вниз. Из-под него расплывается лужа крови.              Хлоя в полнейшем потрясении смотрит на обмякшее тело Барроу.              − Можно мне стул? – вздыхает Маркус. – И пусть кто-нибудь уберет отсюда мусор – вид не самый приятный.              Хорек поспешно утягивает тело Барроу прочь. Мятный Леденец уходит и быстро возвращается со складным стулом, который он раскладывает и придвигает для Маркуса.              Тот садится, расставив ноги, словно собираясь смотреть игру по телевизору.              − Я правда сожалею об этом. – Он кивает на порезы на ее лице, не обращая ни малейшего внимания на пятно крови, оставленное Барроу. – Мои ребята могут порой вести себя грубо. Им не хватает женского влияния. Но это вскоре изменится, обещаю.              Кожа Хлои покрывается мурашками. Все в ней велит ей бороться, ответить ударом на удар, но она в ловушке. Сейчас в этом нет смысла, особенно если ее похищение затянется. Это больше не какая-то неизвестная группировка с неизвестными мотивами. Это Маркус Пирс. Ее полицейская выучка подсказывает ей пойти у него на поводу, подыграть, как бы противно ей это ни было. Для начала она решает просто промолчать.              − Знаешь, − продолжает Маркус, явно не нуждаясь в ее комментариях, − когда мне позвонили насчет того, что тебя видели у лофта, я разозлился. Но потом я понял, что… впечатлен. Давно уже никто не подходил так близко к раскрытию правды обо мне. Никто, кроме тебя, Хлоя.              Должно быть, он имеет в виду упомянутое Мятным Леденцом укрытие. Хлоя ни за что не признается, что понятия не имеет, о чем он говорит. Она вздергивает подбородок, пряча крайнее отвращение.              − Ну, я же детектив.              Если у него есть доказательства ее присутствия там, где ее не было… это означает только одно – будущую ее. Она явно знает о Маркусе и криминальной организации, которую он возглавляет. Ее предупреждение насчет того, чтобы проявить осторожность, ее реакция на звонок Маркуса, ее явное желание вмешаться во все аспекты жизни Хлои. Будущая Хлоя, должно быть, перестаралась, и вот теперь Маркус думает, что это она села ему на хвост.              − Что ты собиралась сделать со снимками, Хлоя? Ты проследила за мной? За Барроу? Знаешь, я думал, что обманул вас с Люцифером, когда Корбин назвался Грешником, но ты оказалась слишком умной для этого. Поэтому нам суждено быть вместе, Хлоя, поэтому я выбрал тебя и поэтому не могу тебя отпустить.              Грешник. Мифический криминальный босс, на существовании которого так настаивал Люцифер, пока вдруг неожиданно не перестал его упоминать. Тот, кого Маркус якобы преследовал в Чикаго. Тот, кто убил своего брата. Нет.              Из ее груди вырывается истеричный смех. Разумеется. Словно ей было недостаточно откровений на сегодня.              − Ты убил своего брата, − говорит она. Люцифер был прав. Все, что между ними было, оказалось ложью – от его слезливой истории о брате, благодаря которой она прониклась к нему симпатией, до всех прочих моментов.              Маркус отклоняется назад, восхищенно ее рассматривая.              − Да, но не все так просто. Все не так, как ты думаешь.              Хлою вновь охватывает сильнейшее отвращение, однако на ее лице оно не отражается.              − Так расскажи.              Он смеется в ответ, гребаный ублюдок.              − Ты мне не поверишь.              − В последнее время я стала довольно восприимчивой ко всему необычному. – Она наклоняется вперед, чтобы дать передышку ногам. Цепь звенит. – Так что можешь рискнуть.              Что-то древнее и холодное отражается в оценивающем взгляде Маркуса.              − Может, в другой раз, − чуть помедлив, отвечает он, вставая. – При более приятных обстоятельствах.              − Если ты Грешник, зачем притворяться копом? – не удерживается от вопроса она.              − Честно? – Он преодолевает небольшое расстояние между ними. Хлоя пытается отодвинуться с бешено колотящимся сердцем, но ей некуда деваться, потому что она беспомощно скована. – Мне нравится работа. Она стимулирует мой разум. Если бы ты видела столько же, сколько я, то хваталась бы за любые возможные загадки. Поверь мне. Плюс это помогает мне контролировать преступления в районе.              − Точно, разумеется.              Он нахмуривается в ответ на ее саркастичный тон и снова протягивает к ней руки, на этот раз кладя их ей на бока. Жар его ладоней прожигает ей талию. Он притягивает ее ближе, словно в объятия любовника. Хлоя беспомощно чиркает пальцами ног о бетон, используя весь свой самоконтроль, чтобы не содрогнуться от отвращения.              На его лице вновь отражается восхищение.              − Неудивительно, что Дьявол одержим тобой, − качает головой он. – Ты красивая, умная, непокорная. Вот только он слишком труслив, чтобы что-то предпринять – в отличие от меня. Я не упущу возможность быть с тобой.              Его слова удивляют Хлою. Маркус знает, что Люцифер Дьявол? Или просто использует фигуру речи?              − Тебе не нужен Люцифер, − продолжает он. – Я могу дать тебе все: власть, деньги, славу. Ты получишь все, что пожелаешь. Мои парни будут всегда готовы тебе услужить. Кроме того, у меня есть целая сеть оказания услуг, которой уже не одно десятилетие. – Он наклоняет голову, так что его дыхание касается ее шеи. – Может, все и началось с моего брата, но с тех пор много воды утекло. Теперь моя организация распространилась по всему миру.              Она отворачивается как можно дальше от него.              − Так каков твой грандиозный план, Маркус? Держать меня под замком до конца жизни? Кто-нибудь вскоре заметит мое отсутствие.              − Верно, − признает Маркус, отступая назад. – Но я могу продержать тебя здесь все выходные. Твоя дочь на вечеринке по случаю дня рождения, помнишь? Дэн на свидании. Твой напарник не отвечает на твои звонки. Твое дело закрыто. Никто не хватится тебя до понедельника, а к тому времени нас уже здесь не будет.              − Что насчет Люцифера? Он никогда не перестанет меня искать.              − Я был на Земле дольше, чем ты можешь вообразить, Хлоя, и знаю отличные потайные места. Я могу обеспечить твою безопасность.              К нему приближается один из его подручных и что-то шепчет на ухо.              − Займись этим, − кивает он, и мужчина уходит. Маркус вновь переводит взгляд на нее. – Мое время в Лос-Анджелесе подходит к концу. Обычно я бы просто переехал в другой город и начал все заново. Но в этот раз я не могу. – Он заметно смягчает голос. – Потому что теперь у меня есть ты... я подготовлю все для нас. Тебе не придется ни о чем беспокоиться, обещаю.              Ну и наглость.              − Что насчет Трикси? Моей семьи? Моей жизни? Ты не можешь просто все это заменить по щелчку пальца!              − Еще как могу: новое имя, новое место жительства, новая работа. Еще дети, если пожелаешь. Я всегда усыновлял, − говорит он, указывая на дверь, словно подразумевая своих людей. – Но я готов на это, если пожелаешь.              Как будто она когда-нибудь позволит ему снова прикоснуться к себе. Он, должно быть, совсем спятил. Эта мысль заставляет ее помедлить. Она и Люцифера считала спятившим. Маркус постоянно упоминает вечность – промежутки времени куда более длинные, чем должно быть возможно. На ум приходят слова Мятного Леденца о вечной жизни.              − Дело ведь не только в том, что ты Грешник, верно? – спрашивает она. – Разговоры о бессмертии, отношения, что сложились у тебя с твоими людьми, ваши с Люцифером дела. Кто ты на самом деле?              Маркус склоняет голову набок и выглядит при этом слегка удивленным.              − То есть Люцифер тебе не сказал?              − Ты сильно преувеличиваешь готовность Люцифера быть честным со мной. – Неподдельный гнев в ее голосе как будто радует ее похитителя.              − Терпение, Хлоя, − усмехается он. – У нас впереди вечность, чтобы лучше узнать друг друга. Я скоро вернусь. Веди себя хорошо.        ***              Маркус не приходит к ней снова. Его люди бродят вокруг, воодушевленные и готовые всячески ему угождать, и в основном полностью ее игнорируют.              Она не знает, хорошо это или плохо.              Самое страшное заключается в том, что она не знает, чего от нее хочет Маркус. Он говорит, что любит ее, и явно разработал план их совместного побега, но Хлоя понимает, что нет никаких гарантий того, что она останется в живых. Ей полагается играть какую-то извращенную версию домохозяйки? Матери поехавшей криминальной семейки Грешника?              Маркус прав насчет шансов на то, что ее быстро хватятся. Никто не станет ее искать. Дэн поймет, что она пропала, только в понедельник, но не догадается, что ее похитили, а уж тем более кто это сделал. Люцифер, возможно, сообразит, что это Маркус, но сколько времени на это уйдет? Как далеко Маркус уже ее спрячет?              Ее основная надежда, конечно, связана с Люцифером – Люцифером, который сказал, что будет ждать, когда она сама с ним свяжется, и предоставил ей пространство, о котором она просила. Какая горькая ирония. Ей следовало просто поговорить с ним. А теперь она, вероятно, умрет здесь или в каком-нибудь другом месте, выбранном Маркусом.              Усталость и разочарование подтачивают ее силы, и она безвольно повисает на цепи. Тупая боль в плечах – единственное, что не дает ей уснуть. Звуки вокруг становятся приглушенными, тихими.              Мятный Леденец приходит, чтобы осторожно напоить ее, за что Хлоя благодарна. Он проверяет ее пальцы и запястья, чтобы убедиться, что она не навредила себе. Он говорит, что Папаша вернется завтра утром, чтобы перевезти ее в другое безопасное место, и что ей стоит вести себя осмотрительнее и не навредить себе.              Она не удостаивает его ответом.              Он оставляет ее висеть на цепи. Есть ли возможность выбраться отсюда? Одному Богу известно. Погодите-ка.              Люцифер Дьявол… а это значит, что Бог тоже реален. Это весьма слабая, призрачная надежда. Она никогда в жизни не молилась, но в окопах нет атеистов.              «Дорогой Бог, − думает она. – Я не знаю, что делать. Не думаю, что смогу справиться сама. – Она всхлипывает. – Если ты и вправду там, не мог бы ты поразить Маркуса молнией? Может, дать знать кому-нибудь, где я? Или, если ты предпочитаешь не вмешиваться, как говорит твой сын, можешь ты по крайней мере сказать Люциферу… сказать ему… − Эмоции переполняют ее – раздражение, сожаление, томление – но она не может облечь их в слова молитвы. Хлоя издает судорожный вздох. − Неважно».              Кого она обманывает? Никто ее не слушает. В конце концов усталость все же берет свое, и она погружается в сон. ***              Хлоя приходит в себя, когда раздаются первые крики.              Слышны выстрелы, и резкий вопль неожиданно прерывается коротким эхом. Суматоха продолжается, лишь усиливаясь. Звуки отражаются от стен комплекса, становясь все ближе. Хлоя вскидывает голову, ощутив прокатившуюся по спине волну адреналина. Что бы из себя ни представляла эта новая угроза, она встретит ее с поднятой головой.              Дверь распахивается, практически сорванная с петель; пыль и обломки разлетаются во все стороны. Хлоя морщится и затем прищуривается, пытаясь что-то рассмотреть сквозь эту пелену, но пугающая фигура загораживает свет.              И вдруг она понимает, кто перед ней – это Люцифер с парой огромных белых крыльев за спиной и искаженным от гнева и ненависти лицом. Страх мгновенно испаряется, уступая место облегчению столь сильному, что у Хлои перехватывает дыхание.              − Люцифер, − всхлипывает она, беспомощно качнувшись в его сторону, полностью позабыв о прежних гневе и возмущении.              − Хлоя, − выдыхает он, покрывая разделяющее их расстояние быстрыми шагами. Его голос кажется ей самым приятным звуком из всех возможных.              Он проводит пальцами по оковам на ее запястьях, и они магическим образом открываются, освобождая ее руки − их пронзает обжигающая боль, когда к ним приливает кровь. Он ловит ее, когда у нее подгибаются колени от того, что весь вес переместился на ноги. Ее нервная система пытается восстановить связь с конечностями, отчего их словно бы начинают покалывать сотни иголок. Перед глазами все плывет.              − Ты в порядке? – спрашивает он, проводя руками по ее телу привычным жестом, проверяя самостоятельно. Исходящий от него жар согревает ее, словно печь, в холодной бетонной комнате. – Он к тебе прикасался? Где болит?              − Я в порядке, − заверяет его она дрожащим, наполненным эмоциями голосом. – Люцифер, я в порядке.              − Благодарение звездам. – Он подносит руку к ее щеке, второй обхватывая за шею, и целует.              Он накрывает ее рот в голодном и интимном поцелуе, который кажется одновременно нежным и отчаянным. Он целует ее, словно чтобы убедиться, что она жива и реально находится здесь, при этом стараясь не причинить ей лишней боли.              Ей так просто целовать его в ответ. В его объятиях нет ни неуверенности, ни колебаний. Он целует ее так, словно знает и любит. И тут она понимает.              Это не ее Люцифер.