Mon chéri

Хакон слышит щелчки камеры, но не находит ни сил, ни желания шевелиться. Он снова провёл ночь в рейде и задремал прямо в кресле, несмотря на то, что Эйден грозил страшными карами, если тот не придёт в кровать. — Хакон. — Хрр?.. — неразборчиво отзывается мужчина, не открывая глаза. — Я тебя ждал в постели, — голос Эйдена обманчиво спокоен, поэтому Хакон продолжает полудремать. — Что ж. Сам виноват. — Ммм? — Хакон приоткрывает глаза и сонно взирает на Эйдена. Юноша сдвинул все с рабочего стола и абсолютно голый расселся перед Хаконом, поставив ноги на подлокотники кресла. Взгляд тут же фиксируется на пушистом хвосте, свисающем вниз. Другой конец исчезает между ягодиц, и Хакона наконец озаряет. Руки сами тянутся вперёд, но Эйден хмурится и отталкивает. — Ты не заслужил эту честь сегодня. — Смотреть можно? — с надеждой спрашивает Хакон. — Только смотреть, — строго отвечает Эйден и ставит ногу на низ живота Хакона. Пятка опускается до паха, намекая, что трогать нельзя и себя тоже. Эйден затем медленно вынимает пробку-хвост и показывает Хакону. Мужчина нервно сглатывает. — Я столько запланировал на прошлый вечер, — Эйден отбрасывает в сторону хвост и берет со стола смазку и свой любимый дилдо. Хакон жалобно вздыхает, крепко сжимая подлокотники кресла. В штанах заинтересованно встает член, натягивая ткань и упираясь в лодыжку Эйдену. — Представь мое разочарование, когда вместо горячего секса до утра… — словно подчеркивая свои слова Эйден поливает смазкой дилдо, — мне пришлось одиноко дрочить в холодной кровати. Юноша мстительно щурится и под пристальным взглядом Хакона откидывается назад. — Будет справедливо, я считаю, оставить тебя без сладкого в назидание, — Эйден неспеша вводит дилдо, жмурясь и часто дыша. На каждый резкий толчок внутрь оба вздрагивают — Эйден подозрительно близок к разрядке, ощущение контроля добавляет остроты ощущениям, и юноша прикрывает глаза. Руки Хакона робко касаются лодыжек, подушечки пальцев вжимаются в кожу почти болезненно. — Mon dieu, tu est parfaite… — Странно, что ты вспомнил об этом только сейчас, — выдыхает Эйден и, не открывая глаза, сосредотачивается на движении дилдо внутри. В душе все еще полыхает злость и придает ему запала. — Я ведь верил, что все будет иначе. Что уж ради меня-то ты изменишься. Но чудес не бывает, да? Четыре. Ебаных. Брака. — Эйден, погоди… Но юноша сердито качает головой и спустя считаные секунды кончает. Дилдо падает на пол, Эйден же слезает со стола и упрямо шлепает к выходу из комнаты. — Лучше сейчас просто ничего не говори. Я абсолютно не в настроении слушать оправдания, Хакон. Хакон долго смотрит прямо перед собой, не мигая и не шевелясь. Острое ощущение дежавю окатывает ледяной волной и сворачивается клубком в животе. Он снова все испортил, да? И его снова ждет пустая кровать. Ноги сами несут к двери — ему тесно в этих стенах, где он из года в год, из отношений в отношения совершает те же самые ошибки. Разве что в этот раз он наконец вполне ясно и четко видит свои ошибки, и от этого почему-то еще хуже. Неведение — благо? Он бредет по улице, на которой прожил последние пятнадцать лет, и не испытывает ничего, кроме отвращения — все слишком знакомо, слишком обыденно. Одна улица сменяется другой, пока он не оказывается в незнакомом районе у фонтана. Что это фонтан, Хакон понимает, только когда его окатывает струями сверху донизу и он в оцепенении стоит на месте, смаргивая то ли воду, то ли слезы. Из ступора его выводит телефонная трель — звук такой резкий и настойчивый, как звонящая на том конце провода женщина. Хакону хочется провалиться сквозь землю, что угодно — только не говорить сейчас по телефону. Но он делает над собой усилие, выходит из-под поливалок фонтана и снимает трубку. — Алло. — Эй, как оно? Фрэнк просил напомнить, что вечером все в силе, и, бога ради, не опаздывай опять. — Лоан, ты… была права. Передай Фрэнку, что я не смогу сегодня. Думаю, я возьму перерыв на какое-то время. — Каждая женщина рада услышать эти слова от бывшего мужа, но мне нужен контекст. Что… Телефон печально пиликает и отключается — Хакон смотрит на мокрый мобильник как на ядовитую змею, затем прячет его в мокрые же штаны. Мысль о возвращении гнетет — он не готов вернуться в пустую квартиру сейчас. Больше не готов. Несколько часов полубесцельного блуждания приводят его на порог дома Хуана — к этому моменту он уже практически свыкся с мыслью о том, что снова все полетело к чертовой матери. За дверью его встречает Винни и пытается выпроводить, конечно же. Ноэль бесцеремонно вмешивается и разводит их по разным углам дома до приезда Хуана. И просто чтобы позлить Винни, Хакон по-хозяйски влезает в мини-бар, наливает в два бокала мартини себе и Ноэль. Один бокал превращается в два, два — в три, а когда бутылка пустеет, Хакон обнаруживает, что его уложили в кровать и завернули в одеяло. Ему уютно и тепло, и он совсем не помнит, как здесь оказался, но Хуан рядом и что-то негромко рассказывает, и этого всего достаточно, чтобы внутри было спокойно.