Духовный камень, стоящий в кабинете пика Цунчжэ, был необычным камнем. Во-первых, потому что такого размера духовных камней в мире было всего несколько. Духовные камни использовались как валюта в мире заклинателей, и подобного размера глыба, да еще и высшего качества, могла обеспечить Цин Юйдуня как минимум еще одним пиком, если бы он того захотел.
Во-вторых, духовные камни способствовали умиротворению потоков ци, собирая энергию в себя. Огромный камень в кабинете старейшины Цунчжэ мог помочь заклинателю на ранней стадии Конденсации ци махом перескочить на стадию Возведения основания, если бы тот просто посидел на нем несколько месяцев, медитируя. Он привлекал и духовных зверей, помогая им формировать золотое ядро и насыщать тело энергией. Однако для заклинателя такого высокого уровня, как Цин Юйдунь, он был не более, чем теплым камнем, на котором было приятно медитировать зимой, когда на пике гуляли свирепые ветра. Как бессмертный культиватор он почти не чувствовал холода, но теплое место всегда было приятнее, чем бамбуковая циновка.
Сейчас духовный камень был почти опустошен, и это первым делом бросилось Цин Юйдуню в глаза. Он опустил пальцы в белый мех, заставляя свое духовное сознание проверить котенка, лежащего у него на коленях. Тот дернул ушами, но в целом не обратил на это внимания, позволяя духовной силе мужчины проверить его даньтянь. Тот был наполнен ци, и котенок выглядел довольным и сытым.
— Ты высосал всю ци из духовного камня, — сказал Цин Юйдунь, нахмуриваясь. Котенок перевернулся на спину, подставляя мягкий белый живот под пальцы старейшины. — Куда в тебя влезло столько? — пожурил он его, трогая толстый белый животик. Тот казался округлым и полным, словно котенок действительно объелся. Зверек приоткрыл глаза, глядя на него, как быстро все понимая. В его глазах читалась абсолютная невинность, которой Цин Юйдунь ни на секунду не поверил. Он знал, насколько хитры могут быть духовные звери, жадные до культивирования. Однако котенок, высосав всю энергию из духовного камня, не сбежал, как должен был, а остался и дождался его. — Что же тебе от меня нужно? — задумчиво спросил он. Котенок мяукнул. — Я не буду заключать с тобой контракт, — отозвался Цин Юйдунь, строго на него глядя. Котенок поджал уши, выглядя расстроенным. — Можешь жить на пике и питаться здешней ци, но большим я отплатить тебе не могу.
Зверек открыл маленькую пасть, вцепляясь в его запястье и неожиданно прокусывая его до крови.
— Нет, так не пойдет, — холодно сказал Цин Юйдунь, чувствуя, что котенок тянет из него духовные силы. Конечно, те не шли ни в какое сравнение с природным духовным камнем — ци заклинателя на ранней стадии Формирования души была для духовных зверей что сладкое лакомство. Мужчина взял котенка за шкирку, отдирая от кровоточащего запястья и поднося к своему лицу. — Такое поведение не приветствуется на пике Цунчжэ. — Его холодный взгляд заставил зверька поежиться и тихо мяукнуть в ответ. Цин Юйдунь никогда не сердился в открытую и никогда не кричал — казалось, он просто не умел говорить громко, но его ледяной взгляд заставлял людей сжиматься от страха. Мало кто мог его спровоцировать на открытый конфликт, потому что чаще всего Цин Юйдунь либо молчал, замораживая оппонента взглядом, либо доставал свой меч. Недостаток душевной теплоты из-за отсутствия одной души хунь сделал его равнодушным и апатичным ко всему происходящему, но это не значило, что он был глуп или слаб. Напротив, он казался глыбой льда, изящной, прекрасной, но все равно холодной и бессердечной. Поэтому укус котенка сначала не вызвал в нем никаких эмоций, кроме легкого недоумения от глупости этого животного. Однако он поймал себя на мысли, что текущая красная кровь вызывает в нем раздражение, которого он не чувствовал ранее от своих ранений.
Мужчина отпустил котенка, более не позволяя ему забираться на колени, и посмотрел на тонкое запястье, на котором отпечатались зубы. Кровь продолжала идти, поэтому он поднялся, собираясь поискать мазь от ран, которую ему точно когда-то присылала шицзе Хуа. Котенок направился за ним, виляя хвостами.
Как раз в тот момент, когда старейшина пика Цунчжэ обматывал запястье куском белой ткани, предварительно намазав восстанавливающей мазью, дверь в комнату распахнулась и на пороге появился глава секты Юньхэ.
— Шиди, ты наконец вернулся, — начал было говорить он и вдруг пораженно замер, заметив окрасившийся в кровь белоснежный рукав халата старейшины Цунчжэ. — Ты поранился?
— Пустяки, — отмахнулся тот, глядя на котенка, который вертелся у его ног. — Глава секты что-то хотел?
— Да, — И Чэнь с подозрением уставился на белоснежного котенка, с самым невинным видом сидевшего в ногах его шиди. Он прошел к чайному столику и уселся, не дожидаясь приглашения.
Цин Юйдунь закончил бинтовать запястье и уселся напротив. Котенок тут же попытался забраться к нему на колени, но был безапелляционно скинут на пол. Не видя других вариантов, он устроился в ногах старейшины. Цин Юйдунь сложил печать, от которой жаровня вспыхнула пламенем, и пододвинул чайник на нее. Благо Хэ Си уже залил туда воду. Волшебный огонь быстро вскипятил воду, и Цин Юйдунь принялся заваривать чай. Все это время оба мужчины хранили молчание.
Наконец, когда чай был разлит по пиалам и одна оказалась перед главой секты, тот открыл рот:
— Этот кот все еще здесь? Он кажется больше, — он нахмурился, глядя на белый комок в ногах шиди.
— Я пока оставлю его. Все-таки я ему должен, — просто отозвался Цин Юйдунь, и котенок тут же встрепенулся, пытаясь забраться к нему на колени, но вновь оказываясь на полу. — Зачем шисюну понадобился этот шиди?
— Как ты знаешь, скоро состоится Конференция Юньхэ, поэтому сейчас я очень занят подготовкой, — начал говорить И Чэнь, крутя в руках пиалу.
Конференция секты Юньхэ проводилась раз в десять лет. На три дня секта открывала свои ворота, чтобы отобрать новых учеников и продемонстрировать силу уже обучающихся. По сути, это был большой турнир. Ученики Юньхэ сражались друг с другом, и победить в этих соревнованиях означало прославиться в мире заклинателей, потому что на эти три дня в секту съезжались не только жаждущие поступить в обучение, но и уже знаменитые культиваторы из Пяти Великих сект и Двенадцати кланов. Кроме того, новички демонстрировали свои навыки и могли бросить вызов ученикам Юньхэ, чтобы их заметили старейшины и взяли в ученики. Те же, чей уровень был слишком низок, могли пройти осмотр на предмет своего потенциала и попытаться стать внешними учениками секты. Поскольку секта Юньхэ была огромна и очень известна, от желающих попасть в нее отбоя не было.
— М-м, — сказал Цин Юйдунь, не глядя на главу. Он эти конференции терпеть не мог, и И Чэнь это хорошо знал, ведь каждые десять лет ему приходилось выходить на свет и отбиваться от умоляющих взять их в ученики. Поскольку он был ужасным интровертом и ни с кем не сходился, подобные мероприятия были для него пыткой.
— Цзисюань, — произнес глава секты, со вздохом отставляя пиалу. — На этой конференции будет присутствовать Дух-хранитель года, и это большая честь для Юньхэ. Тебе придется появиться на ней. Особенно сейчас, когда все прознали о твоем прорыве.
— М-гм, — немногосложно отозвался старейшина, выражая неодобрение. Он уже пожалел, что вышел из уединенной медитации, — это была бы неплохая причина никуда не ходить.
— И еще кое-что… Цзисюань, может быть, хоть в этом году ты выберешь себе ученика? На пике Цунчжэ довольно пустынно… — осторожно произнес И Чэнь.
Цин Юйдунь поднял на него холодный взгляд:
— Пока я не встречал ни одного достойного стать моим учеником, — сказал он, подливая главе секты чаю.
— Ты… слишком придирчив. В прошлый раз у… как же его звали? Точно, у Сюэ Жуна было неплохое основание, но ты отказался брать его в ученики, хотя он очень просился. В итоге он отправился на пик Дицю и прекрасно себя проявил под началом старейшины Цзюня.
— Он не подходил для культивирования пути Нефритового меча, — отозвался Цин Юйдунь незамедлительно. Было понятно, что они уже не в первый раз ведут этот разговор. — Если бы этот шиди взял его на пик Цунчжэ, то лишь загубил бы его природные таланты.
— Учитель…
— Учитель не стал бы принуждать меня брать ученика лишь потому, что мой пик пуст, — холодно отозвался Цин Юйдунь.
— Цзисюань, ты же знаешь, что я просто волнуюсь за тебя, — вздохнул И Чэнь, признавая поражение. — Что ж, я лишь надеюсь, что ты не увильнешь от присутствия на Конференции.
— Этот шиди знает свой долг перед сектой Юньхэ, — отозвался старейшина. — Я буду на Конференции, не беспокойся, шисюн.
Его слова несколько умерили тревогу главы секты. Он кашлянул, поднимаясь с места и намереваясь уйти. Цин Юйдунь проводил его до ворот и стоял, пока тот не взмыл на своем мече и не направился прочь. Только после этого он вернулся в кабинет, строго глядя на котенка. Странное чувство не покидало его.
— Мао-Мао*, ты вообще ешь что-то кроме ци?
*Досл. «пушистик». Цин Юйдунь очень плох в подбирании имен.
Котенок зевнул, обнажая белые клычки, и моргнул, явно делая вид, что не понимает, о чем его спрашивают.
***
Главные ворота секты Юньхэ сегодня были широко распахнуты. Чтобы добраться до пика Хаоюй, на котором проводились соревнования среди учеников, тем, кто не умел летать на мечах, приходилось преодолевать десять тысяч ступеней, ведущих от подножья гор Тайшань. Поэтому многие приходили заранее, чтобы не опоздать. Десять лет — долгий срок для смертного, и потому те, кто мечтал стать культиваторами, имели всего один-два шанса в жизни поучаствовать в Конференции Юньхэ. Уже неделю все постоялые дворы у подножья горы в небольшом городе Тайань были забиты, а улицы кишели людьми из Цзянху с мечами на поясах.
Около ворот стояли двое проверяющих личности приходящих — летать на мечах на территории секты сегодня было запрещено всем прибывающим во избежание каких-либо неприятностей.
— Шисюн, такая жара сегодня, — пожаловался один из проверяющих — молодой юноша лет двадцати пяти, с приятным лицом, которое сейчас от долгого нахождения на солнце покраснело. Это был простой ученик пика Хаоюй, о чем свидетельствовали его темно-изумрудные одежды.
— Шиди, не ной, скоро нас должны сменить, — одернул его старший, с улыбкой пропуская через ворота еще одного прибывшего. Он был выше своего шиди, шире в плечах и, очевидно, лучше воспитан. — Не жалуйся так громко, а то шицзе Цай с нас шкуру спустит, — пробормотал он младшему, с некоторым страхом озираясь.
Его шиди тут же захлопнул рот, продолжая работать. Где-то через полшичэня пришли их сменщики — тоже ученики пика Хаоюй, который сегодня был принимающим.
— Братья, идите скорее, а то в столовой ничего не останется! — поторопили они их, и двое учеников поспешили к столовой, где заканчивался завтрак. Торопясь, они чуть прошли мимо главной резиденции главы секты, и старший дернул за рукав своего шиди.
— Гляди-гляди! — яростно прошептал он, привлекая внимание собрата. Он указал на главный вход секты, куда только что на мечах опустились несколько человек. Сам глава секты вышел их встречать, чем и привлек внимание учеников. Они замерли поодаль, глядя на прибывшую группу.
Та состояла из четырех человек. Больше всех выделялась высокая худая женщина с узким бледным лицом. У нее были полусобранные длинные черные волосы с двумя белыми прядями, обрамляющими лицо, и она была одета в отделанный серебряной нитью черный ханьфу с облегающими рукавами. На поясе у нее висел узкий блестящий кнут. Вся ее фигура, казалось, поглощала яркий солнечный свет, заливающий вершину пика, и притягивала взгляд. Она поджала тонкие губы, приветствуя главу секты Юньхэ. Ее зеленые глаза скользнули по замершим в отдалении ученикам и вернулись к И Чэню. Ученики вздрогнули, словно их только что щелкнули по носу. Они поспешили убраться прочь, пока все маньтоу в столовой не разобрали, и не обратили внимания на спутников женщины, которые тоже были примечательными.
Рядом с женщиной замерла еще одна девушка, похожая на нее лицом и одеждой. Она остановилась на шаг позади женщины и скромно поклонилась главе Юньхэ.
Третьим человеком в группе был мужчина. На вид ему было около тридцати, он был высок, широк в плечах, мускулист, и от него как будто исходила сила, но во взгляде его сквозило вечное беспокойство и стремление двигаться. На нем были светло-желтые одежды с широкими рукавами и роскошной черно-красной вышивкой. Рядом с ним стоял юноша около пятнадцати лет, чьи волосы были забраны в тугой пучок на затылке. Он был одет в светло-желтый короткий охотничий халат, наручи и черные штаны. За его плечами висел меч в ножнах. Он прилетел сюда на сабле мужчины, которую тот уже спрятал в даньтянь, и, судя по всему, только недавно заложил основание.
И Чэнь тепло поприветствовал их и провел прямо в свою резиденцию, предлагая обсудить дела за чаем и легкими закусками. Эти четверо были важными гостями секты Юньхэ. Женщину звали Сы Сяоцин*, и она была нынешней главой клана Змеи и Духом-хранителем этого года. Тихую и незаметную девушку рядом с ней звали Сы Куй**, и несмотря на непримечательную внешность и молодость, она была прославленной заклинательницей и сильной противницей, а также дочерью главы клана.
*巳小青 — букв. «черная змея». Первый иероглиф — циклический знак года Змеи.
**蝰 kui — букв. «гадюка». Стоит отметить, что в Двенадцати кланах все ученики принимали фамилию клана, даже если не родились в нем и не были родственниками. Личное имя Сы Куй — Юншэ.
Мужчина был главой клана Дракона, а потому у него были хорошие отношения с Сы Сяоцин. Его звали Чэнь Канлун*, и он по праву заслуживал звание самого сильного Духа-хранителя. Красив, мужественен, силен, у него было только одно «но» — он любил покрасоваться. На фоне Сы Сяоцин он казался слитком золота в своих ярких одеждах и с золотой шпилькой в волосах. Мальчик, что прибыл с ним, был тоже из его клана и его племянник — Чэнь Цю**. Он только недавно ступил на путь Дао и уже достиг немалых успехов, заложив основание в тринадцать лет. Сейчас ему было пятнадцать, он был молод, неусидчив и силен.
*辰亢龙 — букв. «летящий дракон». Первый иероглиф — циклический знак года Дракона.
**辰虬 — букв. «молодой дракон».
Духи-хранители были искусными культиваторами и потомками Младших богов, а потому пользовались большим уважением в мире совершенствующихся. Поэтому И Чэнь был приветлив и доброжелателен.
— Ваши младшие могут пока погулять по пику Хаоюй, пока мы обсудим разные вопросы, — улыбнулся он юноше, который чуть не фыркнул.
— А-Цю*, иди поиграй с сестрицей, — сказал Чэнь Канлун, строго глядя на юношу. Тот тут же убрал с лица насмешливую улыбку и почтительно поклонился.
*«Детское (молочное) имя» Чэнь Цю — А-Цю. В китайской традиции детям дают детское имя, которое не имеет хорошей окраски, дабы оно «отвратило» все беды от ребенка. По достижении совершеннолетия ему дают «вежливое имя», а личное имя он может выбрать сам. Так, Цзисюань — это личное имя Цин Юйдуня, Юйдунь — вежливое имя. Т.к. Чэнь Цю еще мал, у него нет вежливого имени, и глава клана зовет его по детскому имени с помощью приставки А-.
— Да, дядюшка.
— А-Юн*, — сверкнула глазами Сы Сяоцин, и тихая девушка понятливо кивнула.
*Мать зовет Сы Куй по личному имени, но смягчает его с помощью приставки А- и сокращения до одного иероглифа.
— Дети в кланах Змеи и Дракона так хорошо воспитаны, — благодушно улыбнулся И Чэнь. — Сюда, пожалуйста. — Все трое зашли в кабинет главы секты, и бамбуковые двери затворились за ними.
Мальчик и девушка остались стоять в галерее.
— Ну что,
сестрица, — насмешливо сказал Чэнь Цю, глядя на девушку, — пойдем поиграем?
— А-Цю, если ты натворишь что-нибудь в секте Юньхэ, дядюшка с тебя всю чешую снимет, — с бесстрастным лицом отозвалась Сы Куй. Она и бровью не повела на издевку Чэнь Цю, поскольку слишком давно его знала. По правде сказать, кланы Змеи и Дракона были тесно связаны — не только потому, что были похожи, но и множественными родственными связями. Например, Сы Куй вполне могла называть главу клана Дракона «дядюшкой», поскольку он действительно приходился ей каким-то троюродным или четвероюродным дядей. Кроме того, Чэнь Цю и Сы Куй были обручены с младенчества, хотя до сих пор ни тому, ни другой эта идея не казалась даже мало-мальски привлекательной. Однако поскольку кланы Духов-хранителей придерживались чистоты крови, было разумнее женить своих детей на ком-то из Двенадцати кланов, чем на людях, поэтому их родители все еще надеялись, что дети «подружатся». Однако Сы Куй считала Чэнь Цю мелким идиотом, который только и умел, что приносить неприятности, за которые зачастую приходилось отвечать ей, а Чэнь Цю, моложе ее на пять лет, считал ее зазнайкой, занудой и абсолютно точно не красоткой. Несмотря на это, всем остальным все равно казалось, что они неплохо ладят.
— Ай! Мне так редко удается выбраться из клана, не читай мне нотации, пока я ничего еще не сделал… — он легкомысленно отмахнулся, и их шаги вместе с разговором вскоре затихли в дальнем конце галереи.
