Белый кот старейшины Цунчжэ

Цин Юйдунь открыл глаза — вокруг все было покрыто пеленой густого тумана. Он был таким плотным, что мужчина не мог увидеть ничего, кроме своего тела и пятачка земли, на котором он сидел в позе лотоса. Он огляделся и нахмурился, пытаясь понять, как здесь очутился. Но вокруг не было ничего, за что мог бы зацепиться глаз. У него ужасно болела голова и в груди в районе сердца, но он был цел. Цин Юйдунь попытался вспомнить, что было до того, как он тут оказался. Смутные образы метались в его сознании, но никак не складывались в общую картинку. Он с некоторым недоумением обнаружил, что не помнит, как его зовут. Сложив ладони в печать, он направил поток ци по меридианам, исследуя свое тело. Никаких повреждений, ничего аномального, но как только потоки ци приблизились к даньтяню, он почувствовал резкий укол боли. Нахмурившись еще сильнее, он попробовал проникнуть в даньтянь, но какая-то инородная сила как будто расползалась от его золотого ядра, отравляя чистую ци, которая в страхе отпрянула. Что это? Духовным зрением мужчина заглянул в ядро и обнаружил всполохи черной ци. Откуда это? Цин Юйдунь сжал зубы, направляя ци в атаку на черный клубящийся дым. Кто-то расхохотался так громко, что земля содрогнулась. Чистая ци мужчины вновь отступила, потерпев поражение. Хохот был неприятным, насмешливым, словно кто-то радовался тьме в его сердце. И как будто смутно знакомым. Но он не мог вспомнить, чтобы когда-либо знал человека, который хохотал так. Туман стал еще гуще, а на лбу у Цин Юйдуня выступил пот от напряжения. Скоро он не мог разглядеть своих сложенных в печать рук, и ему показалось, что он ослеп. Его ци окутала черный дым в золотом ядре, изо всех сил сжимаясь. Мало-помалу черный туман становился все меньше, но ему стало тяжелее дышать. Казалось, белая пелена давит ему на грудь, пытаясь раздавить, как муравья. Он чувствовал, что по мере борьбы с тьмой его силы становятся все меньше, как песок, утекавший сквозь пальцы. Постепенно температура его тела поднялась. Ему стало жарко, его ханьфу прилип к мокрой от пота спине. Тьма не сдавалась — она была невероятно сильной и упорной, пытаясь захватить все больше его ядра. Но и Цин Юйдунь интуитивно понимал, что не может проиграть. Он не ведал страха, но в этот момент почувствовал, что может умереть, если проиграет. Может, даже случится что-то похуже, чем смерть. Эта мысль была странной, непонятной, как будто чужой, но все же придала ему уверенности. Тьма сжималась, пока не стала крошечным шариком в его даньтяне. Обливающийся потом Цин Юйдунь направил всю оставшуюся энергию на то, чтобы уничтожить его полностью. Тьма всколыхнулась в последний раз и растаяла. И снова раздался громогласный хохот. Объятья белого тумана ослабли, и он сделал судорожный вдох. Вслед за этим его тело пронзила боль. Боль была такой сильной и такой внезапной, что Цин Юйдунь вздрогнул, хватаясь за грудь. — Цзисюань… — послышался далекий голос, который пробивался как будто сквозь плотную вату. Сначала он не слышал его из-за хохота, но тот постепенно усиливался. Цзисюань? Кто это? Может быть, это он? Цин Юйдунь с трудом повернул голову в сторону голоса. Боль пронзала все его естество, мешая думать. Вместе с потом, которым он обливался, казалось, что его ци иссякает, словно льется из разбитого кувшина. — Цзисюань! Цзисюань! — голос стал громче, настойчивее, грубее. Он больше не казался звуком бесплотного духа. Цин Юйдунь зажмурился, делая невероятное усилие над собой и поднимаясь с места, где сидел. Он сделал нетвердый шаг в сторону голоса, зовущего — его ли? Наверное, его. Густой туман чуть отдалился, но не ушел. Каждый шаг пронзал его болью от макушки до пяток. Он горел от жара. Его ци забурлила, бунтуя против происходящего. — Цзисюань, очнись! Очнись! Его собственная ци обратилась против него — она выжигала его меридианы, идя против потока, и Цин Юйдуню пришлось остановиться, чтобы справиться с очередным приступом боли. Он сжал руки в печати, пытаясь успокоить ци, но та как будто обезумела от боли — и его разум обезумел от боли. Он упал. Туман набросился на него, его ци горела в его меридианах, и казалось, что даже кровь закипает. — Ты должен очнуться! — раздался другой голос. Этот был чистым, ясным и властным. Этот голос заставил его ци в испуге притихнуть, прекратив на секунду истязать его тело. — Очнись! Очнись! У тебя отклонение ци, ты можешь разрушить свою базу! Очисти разум! Очисти духовное сознание! Изможденный Цин Юйдунь сделал, как велел ему странный голос, — потому что по какой-то причине хотел ему доверять. Собрав последние остатки сил, он сел и сложил ручную печать, глубоко вдыхая. Спокойствие. Тишина. Умиротворение. Он должен побороть это отклонение ци, иначе сойдет с ума, и его даньтянь взорвется. Потоки в его теле замедлились. Его дыхание замедлилось. Дымка, кружащаяся вокруг него, замедлилась. Казалось, что даже его сердце перестало биться на несколько мгновений. Он глубоко дышал, заставляя энергию вернуть правильное направление в его меридианах, чувствуя, как все тело трясет от напряжения. Хохот стих. Голоса, зовущие его, умолкли. Цин Юйдунь распахнул глаза — туман исчез, вместо него перед ним простиралась нетронутая водная гладь, подернутая легкой дымкой, как бывает на рассвете. Потоки ци в его теле потекли естественным путем. Боль, пронзающая его тело, сконцентрировалась в груди. Он опустил глаза, глядя на кровавое пятно, расплывающееся по светло-зеленой ткани. Он вспомнил свое имя. Его зовут Цин Юйдунь, старейшина Цунчжэ, и его пронзила стрела демона. Цин Юйдунь снова закрыл глаза, выходя из своего духовного сознания.

***

Первое, что он увидел, когда разлепил веки, было встревоженное лицо Чэнь Канлуна, склоненное над ним. Заметив, что он открыл глаза, тот издал облегченный вздох, как будто с его плеч свалилась гора. — Слава всем богам, ты жив! — воскликнул он, и в его голосе послышалось такое облегчение, что Цин Юйдунь нахмурился. Поняв, что он пытается подняться, Чэнь Канлун надавил ему на плечо, не позволяя этого сделать. — Лежи! — крикнул он с яростью. — Тебе нельзя двигаться, — уже чуть мягче пояснил он, заметив толику удивления в глазах мужчины. — Ты был серьезно ранен, и у тебя случилось отклонение ци. Та стрела была пропитана темной энергией, она прошла… — В цуне от твоего сердца, — послышался другой голос. Цин Юйдунь скосил глаза, понимая, что лежит в незнакомой комнате на кровати с высоким пологом. Через открытые двери в комнату вошла женщина. Она была одета в оранжевые одежды, была высокой для женщины и ступала твердо, даже высокомерно. От нее как будто исходила невидимая сила — но не такая, как от Дракона, а иная. У нее было большое простое лицо, вздернутый нос и нахмуренные брови. Не сказать, что она была прекрасна, но что-то в ней привлекало взгляд. — Госпожа У, — Цин Юйдунь моргнул, глядя на женщину. — Старейшина Цунчжэ, вы просто не можете не попадать в неприятности, — сморщилась та, глядя на раненного. — Юньси, не будь грубой, — тут же одернул ее Чэнь Канлун, демонстрируя близкие отношения с женщиной. Это была не кто иная, как глава клана Лошади — У Юньшань*. Она не входила в список лучших заклинателей мира, но лишь потому, что ее сильной стороной и истинным талантом было целительство. Она была очень известна, хотя при этом также неплохо управлялась с мечом. Госпожа У не обратила внимания на слова Чэнь Канлуна, подходя к кровати и прогоняя того с нее.

*У Юньшань — имя главы клана Лошади. Юньси — личное имя женщины.

— Подвинься, мне надо проверить пациента, — грубовато сказала она. Было в ней что-то мужское, упрямое, да и по характеру женщина не уступала Чэнь Канлуну. Они с главой клана Дракона были друзьями детства — вместе с главой клана Крысы, а потому были довольно непосредственны друг с другом. Цин Юйдунь нисколько не удивился, что именно она лечила его, — другому лекарю Чэнь Канлун, наверное, и не доверился бы. Несмотря на внешнюю грубость, с которой она взяла его запястье, она была довольно легким в общении человеком, заслужившим уважение среди заклинателей. Хотя для этого сначала следовало войти в ее круг общения. — Пульс в норме, — заключила она, отпуская его запястье. — Старейшина, Дэмин* уже сказал вам, что у вас случилось отклонение ци. Когда я прибыла к Барьеру, вы были уже без сознания, — сказала она, параллельно откидывая одеяло и проверяя бинты на груди. — Демоническая стрела вошла вам в грудь и пустила миазмы. Ваш даньтянь оказался почти поглощен этой темной энергией.

*Личное имя Чэнь Канлуна.

— Но ты победил этих мерзавцев! — воскликнул Чэнь Канлун, перебивая главу клана Лошади. — Помолчи, — одернула она его, бросая испепеляющий взгляд. — Так вот, да, я следила за вашим состоянием несколько дней, что вы были без сознания, — тьма в вашем даньтяне сейчас рассеялась. Вы смогли изгнать ее. Я уверена, что она больше не вернется. Другое дело, что… — она закусила губу, выглядя неуверенно. — Я потерял часть совершенствования, — заключил за нее Цин Юйдунь. Он уже проверил свое тело духовным сознанием и понял, что его только недавно заложенная база уровня Формирования души треснула. Он совсем недавно прорвался на следующую стадию, и база была еще не так стабильна. Темная ци пошатнула ее, как поток воды расшатывает плотину, и сейчас он был в очень уязвимом состоянии. — Да, — глубоко вздохнула госпожа У, — вероятно, после выздоровления вам придется на долгое время уйти в совершенствование за закрытыми дверьми, чтобы укрепить ее. В противном случае ваши меридианы не выдержат давления потоков ци, а даньтянь расколется, — она говорила предельно честно, ничего не утаивая от своего пациента. — Благодарю госпожу У за прямоту, — сказал мужчина. Возможно, это прозвучало грубее, чем он хотел, поскольку он не винил ее и не думал винить, но У Юньшань неожиданно почувствовала, как щекочет под ложечкой. Смотреть, как великий заклинатель за один день оказался в столь плачевном состоянии, для нее было страшновато. Это напоминало о том, как хрупки люди — даже могущественные культиваторы. — Несколько лет — и вы оправитесь, — поспешила утешить она его. Цин Юйдунь посмотрел на нее своими холодными глазами. — Спасибо, госпожа У, — поблагодарил он. Он не чувствовал горечи — разве что совсем чуть-чуть. В конце концов, он пострадал за правое дело. — Глава Чэнь*, как там Нефритовый барьер?

*Хотя Чэнь Канлун обращается к нему, как к близкому другу, Цзисюань очень редко называет его по имени, поскольку держит дистанцию со всеми.

— Все в порядке. Сы Сяоцин проверяет его каждый час, мы усилили охрану, но, похоже, эта атака демонов провалилась и новой они пока не будут предпринимать. Они все ушли из расщелины, — отозвался тот, явно считая себя виноватым за ранение друга. Цин Юйдунь это чувствовал несмотря на то, что плохо разбирался в эмоциях других. Но таков уж Дракон — беззаветно преданный друзьям и неистовый во всех чувствах. Цин Юйдунь молча кивнул, откидывая голову на подушку и глядя в полог над головой. — Я вас оставлю, — сказала госпожа У, поднимаясь с краешка его кровати. — Вам следует больше отдыхать. Чуть позже я принесу снадобье для лучшего затягивания раны. Не вставайте и старайтесь меньше двигаться. — Спасибо, госпожа У, — в который раз равнодушно поблагодарил Цин Юйдунь. Женщина ушла, и Чэнь Канлун снова переполз на его кровать, суматошно принимаясь поправлять одеяло. — Несколько лет — это ничего, — приговаривал он, но казалось, что утешает он не Цин Юйдуня, а самого себя. — Может быть, ты даже сможешь прорваться на следующий уровень, и мы сразимся! Верно? Не так уж и плохо. Сможешь побороться за звание лучшего мечника! — он продолжал болтать, разгоняя унылую атмосферу комнаты, но Цин Юйдунь почти не прислушивался к его словам. Он смотрел в потолок, и его мысли кружились в голове, ни на чем особенно не концентрируясь. Неожиданно слова Чэнь Канлуна привлекли его внимание. — Что ты сказал? — безэмоционально спросил он, глядя на Дракона. — Я говорю, глава секты Юньхэ чуть лично не приехал за тобой, так переволновался, что послал людей сопровождать тебя обратно в секту, — сказал тот, без тени обиды повторяя свои только что сказанные слова. — Шисюн уже знает? — нахмурился Цин Юйдунь. Он не любил быть слабым — не любил казаться слабым. Как будто ледяная корка, покрывавшая его тело, могла начать таять, если кто-то узнал бы о его страданиях и слабостях. — Конечно, знает! Ты был в отключке целую неделю!! — Чэнь Канлун без обиняков тут же подтвердил худшие опасения мужчины. — Глава секты каждый день присылает сообщения через духовный кристалл. Ну, это сейчас раз в день. До этого по нескольку раз в день! Каждый час! — Чэнь Канлун уточнял это с таким видом, словно в этом не было ничего такого, но Цин Юйдунь еле удержался, чтобы не закатить глаза. Если он что-то и ненавидел, так это пустое беспокойство — особенно о нем, но прощал это И Чэню. Он знал, каким тревожным мог быть его шисюн: он опекал его, опекал своих учеников и всех жителей Тайшань. Внезапно в его голове всплыла неожиданная мысль — ведь у него же теперь тоже есть ученик. И кот. Которые, наверное, тоже переволновались из-за его ранения. Это было странное чувство — что кто-то помимо шисюна мог беспокоиться о нем, и это беспокойство было ему не в тягость. Однако только подумав о том, сколько внимания ему придется получить в Юньхэ по возвращении, Цин Юйдунь почувствовал, что у него начинает болеть голова. — Шисюн послал личных учеников? — спросил он, замечая, что Чэнь Канлун уставился на него и ждет реакции. — Нет, такое расстояние они бы не смогли быстро преодолеть. Все-таки они еще детишки. Он послал кого-то из старейшин, — ответил Дракон. — Хорошо, — Цин Юйдунь закрыл глаза, отворачиваясь. Чэнь Канлун тут же подскочил на месте, проявляя чудеса такта для этого Духа-хранителя. — Ты отдыхай! Я пойду. Вернусь с Юньси, когда она принесет лекарство! — Мужчина тут же направился к двери, и прежде, чем Цин Юйдунь успел сказать ему, чтобы он не утруждался, тот уже закрыл раздвижные двери с той стороны, не давая старейшине и шанса отказаться от ненужной заботы. Цин Юйдунь повернул голову к потолку и снова закрыл глаза, анализируя свои ощущения. Боль уже не была такой острой, но все равно тупо пульсировала в районе груди. Его меридианы казались потрескавшимися иссохшими каналами, но потоки ци свободно проходили по ним, хотя это и причиняло ему неприятные ощущения. Он вздохнул — кажется, госпожа У права: на полное восстановление уйдет не меньше нескольких лет… Постепенно он провалился в сон, в котором что-то давило ему на грудь, что-то белое и пушистое, а он никак не мог прогнать это.