Спустя некоторое время Цин Юйдунь понял, что, поскольку он сдерживал свою ци, он бы действительно быстро продрог, если бы не меховая накидка Дракона. Они летели так быстро, как могли, — Хао Лэй не щадил его, словно бы демонстрируя всю свою силу, на которую был способен. Хуа Сюй тоже не отставала от них — хоть она и не шла по пути меча, она все-таки была культиватором Поздней стадии зарождения души — выше, чем Хао Лэй.
Впрочем, Цин Юйдуню было все равно: он погрузился в глубокую медитацию, гоняя ци по своим меридианам. С каждым прогоном он чувствовал все больший холод в конечностях и все больший жар в своем даньтяне. Это странное чувство приносило дискомфорт, от которого он еле заметно хмурился: было странно осознавать себя вновь слабым и неспособным даже на полноценное поглощение ци из окружающего мира. Ему нужны были пилюли и долгая глубокая медитация в его духовной пещере.
Глядя на красивое лицо мужчины, сидящего с закрытыми глазами на его мече, Хао Лэй не мог не кривиться: ему претило это задание, раздражала забота главы клана Дракона о старейшине Цунчжэ, бесило беспокойство, с которым Хуа Сюй посматривала на них, словно опасалась, что он сбросит Цин Юйдуня с меча. Да, он не любил этого льдышку, но они принадлежали одной секте! И он пообещал главе И, что доставит его в целости и сохранности. Пренебрежение, которое ему чудилось в обращении равнодушного старейшины Цунчжэ, выбешивало его больше всего: он был будто уже среди небожителей, и эта его недосягаемость, его талант, его постное лицо — все это вызывало в сердце Хао Лэя и зависть, и восхищение. Он бы не признался даже себе самому, что попросту завидовал, тогда как все остальные это отчетливо видели.
— Тайшань! — сказал он, и его голос разнесся по округе, когда впереди показались родные пики.
Цин Юйдунь тут же распахнул глаза, глядя на приближающиеся горы. Никому, кроме старейшин и старших учеников со специальными пропусками, не разрешалось летать над пиками — во избежание казусов и аварий. Однако Хао Лэй был старейшиной, поэтому ему не надо было снижаться у широких ворот, охранявшихся двумя внешними учениками. Он пронесся прямо к пику Хаоюй, залетая в охраняемое пространство секты. Ученики поднимали головы, сквозь сияющее солнце глядя на двух на мече, и закричали:
— Старейшина Хэхуа вернулся! Старейшина Яопин вернулась! А кто это с ними? Кто это в красном?
Хао Лэй снизился на поляне перед резиденцией главы секты. И Чэнь, уже предупрежденный охранным куполом, что старейшины вернулись, спешил к ним через ворота.
— Юаньфань! Цзисюань! Шицзе, вы вернулись! — в волнении воскликнул он.
И Чэнь быстро подлетел к Цин Юйдуню, подавая руку, чтобы помочь подняться. Цин Юйдунь оттолкнул ее:
— Я в состоянии встать, — произнес он. И Чэнь тут же убрал руку.
— Да-да, конечно. Я получил сообщение от главы клана Дракона, что вы вылетели, но путь занял несколько шичэней, я боялся, что что-то случилось.
— Что могло случиться? — резко спросил Хао Лэй, выглядя недовольным.
— Ничего-ничего, — И Чэнь похлопал его по плечу. — Ты можешь идти. Спасибо, Юаньфань, что помог доставить Цзисюаня домой.
— Это мой долг, — сухо отозвался Хао Лэй, однако выглядел он уже менее недовольным.
— Стрела, — тихо напомнил Цин Юйдунь, глядя на него своими прекрасными глазами.
— Да, верно, — несколько сконфуженно произнес старик, доставая из-за пазухи сверток. — Это демоническая стрела, ее надо передать Юйлаю шиди.
— О, — И Чэнь принял стрелу и приоткрыл платок. Темная ци тут же тонкой струйкой вылетела из свертка, закружившись в воздухе. — Юйлай будет очень рад такому образцу, — мягко сказал он. — То есть, он изучит ее и узнает, как тебе помочь, — поправился глава, увидев лицо Цин Юйдуня.
— Шисюн, я на время покину вас, — встряла Хуа Сюй. — Мне нужно подобрать снадобья для шиди, если он собирается отправиться в длительную медитацию. Я прилечу сразу на пик Цунчжэ чуть позже.
— Конечно, ступай, — кивнул И Чэнь.
— Спасибо, шицзе, — поблагодарил Цин Юйдунь. Голос его был почти бесцветным, а лицо — бледным. Это испугало И Чэня — он вцепился в его рукав, извлекая свой меч.
— Тебе немедленно нужно отправляться на пик Цунчжэ, — сказал он, затягивая шиди на свой меч. Хао Лэю только и осталось, что беспомощно наблюдать, как глава утаскивает своего младшего брата прочь с пика Хаоюй. Он подавил раздражение — его, кажется, даже не поблагодарил этот старейшина Цунчжэ!
Цин Юйдунь, нимало не беспокоясь о Хао Лэе, направлял все свои силы на то, чтобы успокоить разбушевавшуюся ци. Когда И Чэнь приоткрыл сверток со стрелой, он почувствовал, как тьма, которую он подавил в своем даньтяне, снова воспряла, и от этого потоки ци, столь старательно контролируемые им весь путь, вновь сбились. Когда они опустились на пике Цунчжэ, Цин Юйдунь сделал шаг в сторону от И Чэня.
— Стрела… — выдавил он. По его лицу градом катился пот, оно было таким бледным, что его шисюн еще сильнее испугался. — Не открывай сверток рядом со мной, — тяжело сказал он, хмуря брови.
— Да, верно, ты, наверное, реагируешь на стрелу! О Владыка, это моя вина! — И Чэнь схватил его за плечо, когда он покачнулся. — Что мне сделать, скажи?
— Учитель! — раздался звонкий мальчишечий голос. Цин Юйдунь поднял глаза и увидел, что к нему во весь опор мчится А-Цю, а за ним прыгает меховой шарик, который изначально был его котенком.
Несмотря на всю серьезность ситуации, И Чэнь, который не видел котенка все эти полгода, открыл рот от удивления при виде большого толстого кота:
— Это… тот котенок? — недоверчиво спросил он.
— Ага, это Мао-Мао, — скривился А-Цю, пытаясь пнуть белого кота. Тот увернулся от сапога юноши и подбежал к Цин Юйдуню, замирая в чжане от него. Кот повел носом, большими голубыми глазами глядя на красный наряд хозяина.
— Мяу, — резко выдал он и фыркнул. От хозяина пахло другим человеком. А-Цю во все глаза уставился на красный наряд Учителя и только затем почтительно поклонился.
— Учитель, вы наконец-то вернулись. Дядя сказал, что вы были ранены, — выпалил он. У него чесались руки подбежать к мужчине и обнять его, но он знал, что тот не любил прикосновения.
— Все в порядке, — отозвался тот. В его голосе уже не было прежнего равнодушия. — Всего лишь небольшое ранение.
— Мяу? — встревоженно отозвался кот. Он сделал несколько шагов вперед, мягкими лапами наступая на сапоги Цин Юйдуня и поднимая морду вверх. Тот вздохнул, пытаясь успокоить ци.
— Где же в порядке?! — воскликнул И Чэнь. — Тебе необходимо срочно взять под контроль потоки ци. Даже я отсюда чувствую, как нестабильно она движется.
— Да, госпожа У сказала, что мне придется уйти в уединенную медитацию, — обыденным голосом сказал Цин Юйдунь, стряхивая кота с ноги и направляясь к своему дому. Остальные поспешили за ним.
— Надолго? — спросил А-Цю, подпрыгивающий от нетерпения показать Учителю все, чему он научился за это время.
— Вероятно, на год, — отозвался тот. В его голосе звучало такое спокойствие, которое резко контрастировало с удивленными воскликами его спутников:
— НА ГОД?! — в один голос спросили А-Цю и И Чэнь, и глава секты смущенно кашлянул. Кот трусил за ними, присоединяясь к ним возмущенным мяуканьем.
— Это же так долго! — негодовал А-Цю, когда они зашли в резиденцию. Журавли приветственно замахали крыльями. — Учитель, как же я буду обучаться без вашей помощи?
— Может быть, больше, — задумчиво протянул Цин Юйдунь, переводя взгляд с ученика на главу секты. — Шисюн, может быть…
— Нет, — отрезал И Чэнь, понимая, к чему он клонит. — Моя техника не будет сочетаться с твоей. А-Цю может получить отклонение ци.
— Учитель! — возмущенно захлопал ртом Чэнь Цю, понимая, что Учитель только что предложил главе секты забрать его к себе. — Это ничего, если вы не сможете меня обучать. Я сам научусь, вы только покажите мне движения! — тут же затараторил тот, хватая Цин Юйдуня за рукав. От рывка в груди мужчины снова заболело, и он еле заметно нахмурился.
— А-Цю, ты прилежный ученик, — он высвободил свой рукав и похлопал юношу по плечу. — Я покажу тебе еще десять движений. Я думал, что ты сможешь освоить их постепенно, но тебе придется запомнить их сейчас, — он прошел в свой кабинет, подходя к шкафу со свитками. Изящная бледная рука взяла с полки нефритовый свиток. — Это — вторая ступень Нефритового меча.
Глаза А-Цю загорелись — оказывается, столь жаждаемая им вторая ступень пылилась на полке! Он вытянул руку, но Цин Юйдунь неожиданно передал свиток И Чэню:
— Шисюн, прошу, отдай этот свиток А-Цю через полгода, — спокойно сказал он, не глядя на разочарованного юношу.
— Учитель, я могу и сам сохранить его! — встрял он, голодными глазами глядя на свиток в руках И Чэня.
— Нет, ты недостаточно сдержан, — отказал Цин Юйдунь, не оставляя места для апелляции. — Что касается движений… — он как будто задумался. Глава секты скользил глазами по его бледному лицу, отмечая градинки пота на лбу и висках. Цин Юйдунь, хоть и казался равнодушным, как обычно, но явно чувствовал себя очень плохо.
— Мяу! — громко привлек к себе внимание кот, вставая передними лапами на ноги мужчины. С некоторым трудом наклонившись, Цин Юйдунь поднял его на руки.
— Мао-Мао, — рассеянно сказал он, держа кота в руках. Тот дернулся, стремясь прижаться к груди хозяина, и чихнул, забавно шевеля усами. Его голубые глаза неотрывно следили за малейшими изменениями в лице мужчины.
— Я позабочусь о Мао-Мао, — спохватился А-Цю, понимая, что его Учитель в затруднении. — К тому же, он все равно почти ничего не ест, кроме ци. Вся эта рыба ему без надобности. В духовном камне еще много осталось. Ему хватит на сто лет, — он с неприязнью посмотрел на толстое белое тело. — Если он не будет таким прожорливым, — добавил он себе под нос.
— Прекрасно, — сказал Цин Юйдунь, без сомнений передавая кота А-Цю. Тот сжал его в своих объятьях, и кот недовольно зашипел, однако, словно поняв, что ничего не сможет изменить, просто цапнул высокомерного мальчишку по руке, раня до крови, и, когда тот вскрикнул от боли, метнулся на улицу, задрав хвосты.
— Кажется, твой кот обиделся, — усмехнулся И Чэнь. — Цзисюань…
— А-Цю, идем. Я должен показать тебе движения, — прервал главу клана тот, направляясь за котом. А-Цю поспешил за ним. Тяжело вздохнув, И Чэнь посмотрел на нефритовый свиток в руках — бесценное сокровище, которое пылилось в беспорядке кабинета Цзисюаня… За этот свиток многие были готовы убить. Снова вздохнув, он спрятал его в рукав и направился за шиди.
Обойдя резиденцию, Цин Юйдунь вышел на поляну посреди бамбуковой рощи. Сложив перед собой руки в печать, он извлек духовное оружие из даньтяня. Это действие отозвалось ломотой во всем теле: ци разрывала его меридианы, ее поток хлынул в даньтянь.
— Смотри внимательно, — побледневший Цин Юйдунь и виду не подал. Он поднял меч и встал в стойку. — Тебе придется запомнить все с первого раза, — добавил он, но умолчал, что это не потому, что он строгий Учитель, а потому, что на большее у него не хватит сил.
— Да, Учитель! — звонкий голос разнесся по поляне, и Цин Юйдунь сделал выпад.
Движения его меча были элегантны и плавны — чтобы А-Цю смог разглядеть все. Но, несмотря на это, каждое движение доносило до трех зрителей — притаившись на дереве, сидел и обиженный кот — ударную волну ци.
— И следующие десять, — неожиданно выдохнул Цин Юйдунь, не опуская меч, а делая им резкий взмах. Бин Жэнь сверкнул на солнце, разрезая воздух. Лед, покрывавший клинок, сиял, как серебро. Чэнь Цю расширил глаза, стараясь не упустить ни одного движения. Его грудь наполнял восторг — его Учитель столь прекрасен! Так изящен! Его меч так остер и точен! Последний выпад взметнул опавшие листья в воздух, превращая их в ледяные иглы. Они разлетелись во все стороны, но, долетев до А-Цю и главы секты, растаяли, упав на землю.
Цин Юйдунь опустил меч, тяжело дыша. Он пошатнулся, опираясь на Бин Жэнь.
— Шиди! Хватит! — раздался громогласный женский голос.
— А-Цю, ты запомнил? — бледные губы мужчины были еще бледнее, но его острый взгляд пригвоздил мальчишку к месту.
— Д-да, Учитель! А-Цю все запомнил! — быстро сказал он. Ему хотелось броситься к Учителю, который, видимо, исчерпал последние силы на его обучение, чувство вины почему-то поднялось в его груди, но на поляну уже опустилась женщина. Он знал ее — это была его шигу* Хуа. Она спрыгнула с меча, не заботясь о нем более, и схватила Учителя за запястье. Ее красивое лицо искривилось, на нем была написала неподдельная тревога.
*Тетушка-наставница, сестра-соученица Учителя.
— Я запретила тебе использовать ци! — закричала она в ярости, отпуская его запястье. — Ты хочешь умереть?!
А-Цю ахнул. Он не знал, что его Учитель так тяжело ранен, и теперь чувство вины вгрызлось в его сердце еще сильнее. Он опустил голову, не смея произнести ни слова. Увидев его состояние, И Чэнь похлопал его по плечу.
— Это не твоя вина. Цзисюань… не хотел оставлять тебя ни с чем. Видимо, он пробудет в уединении больше года… — Его теплый взгляд ужесточился, когда он уставился на Хуа Сюй, которая хлопотала вокруг Цин Юйдуня, заставляя его пить какое-то снадобье из своей бездонной сумки.
— Больше года? Сколько? — с тоской спросил Чэнь Цю, тоже не отрывая взгляд от Учителя.
— Кто знает… — протянул И Чэнь. Он отпустил плечо юноши и шагнул вперед к своим соученикам.
Кот на нижней ветке дерева дернул ушами. Ему не понравились эти слова. Он чувствовал, что потоки ци в теле его хозяина нестабильны, и от этого его хвосты нервно дергались из стороны в сторону. Но что сделать с этим, он не знал. Он взглянул на черный кончик хвоста и снова дернул ушами. Котенок, почти уже превратившийся во взрослого кота, спрыгнул с дерева, мягко приземляясь на землю рядом с А-Цю, который потерянно стоял на краю поляны.
«Глупый детеныш, ничего не может сделать», — подумал кот, глядя на понурого мальчишку. Этот человеческий ребенок был совершенно бесполезен в том, чтобы сдержать его хозяина от чего-то неприятного под названием «уединенная медитация». Может быть, если он полижет, потоки ци у Цзисюаня восстановятся? Обдумывая этот вопрос, Мао-Мао наблюдал, как с помощью снадобий женщины (оказавшейся не такой бесполезной, как ребенок) тон лица хозяина перестал быть таким бескровным. Глава секты стоял позади него, направляя свою ци в его тело (тоже не такой бесполезный). Кот знал, что взрослые человеческие особи все-таки не такие глупые, как маленькие. Может быть, они починят его человека?
Однако через некоторое время Цзисюань поднял руку.
— Все, — сказал он, заставляя И Чэня прекратить вливать в него энергию. — Это не поможет, шисюн. Я должен самостоятельно восстановить меридианы. Духовная пещера подойдет для этого лучше всего. Я запечатаю вход, чтобы потоки ци оставались в пещере.
— Хорошо, — вздохнул И Чэнь, устало опуская руки. Уже почти стемнело, и небо, розовое от заходящего солнца, походило цветом на подушечки лап кота, которые тот спрятал под хвосты, сидя на краю поляны.
— Спасибо, шисюн, шицзе, — сказал Цин Юйдунь, кланяясь им. — Пожалуйста, позаботься о моем ученике, шисюн. И о… коте, — он бросил взгляд на край поляны, где сидело двое: А-Цю, обнявший свои колени и не решавшийся подойти, и кот, сидящий и неотрывно следящий за ним. Это было странное, незнакомое ему чувство — что на пике Цунчжэ кто-то будет ждать его — может быть, даже с нетерпением, и ему неожиданно захотелось восстановиться как можно скорее. Он отбросил эти мысли — нельзя спешить с ци и меридианами. Если он будет тороплив, то энергия пойдет в неправильном направлении и его настигнет отклонение ци.
— Вот эту пилюлю раз в месяц, — инструктировала его Хуа Сюй, впихивая в руки мешочек с лекарствами. — Вот это для успокоения. Это воскури для духовного просветления, эту, — она вытащила кроваво-красную пилюлю, — в крайнем случае, — она нахмурилась. — Надеюсь, что тебе не придется использовать ее.
— Спасибо, шицзе, — привязав мешочек за тесемки к своему поясу, Цин Юйдунь снова поклонился. — До встречи, — он быстро пошел к обрыву, когда А-Цю наконец встрепенулся и метнулся за ним во весь опор. На середине леса он догнал его.
— Учитель, я провожу вас, — твердо сказал он, не принимая возражений. Цин Юйдунь еле заметно улыбнулся, ероша волосы мальчишки. Эта ледяная ладонь почему-то заставила юношу чуть не прослезиться. Они в тишине дошли до обрыва, и Цин Юйдунь махнул рукой, решая, что добавлять больше нечего. В конце концов, он не собирался прощаться навсегда. Очень скоро он вернется, и его дни потекут по-прежнему…
Стоя на краю обрыва, он посмотрел на А-Цю и, хотя не собирался этого делать, все-таки добавил:
— Учись хорошо, А-Цю, — он слабо улыбнулся. Когда улыбка озарила его лицо, в закатных лучах солнца черты его лица стали еще прекраснее — в них было что-то неземное, что-то божественное. Юноша замер, глядя на Учителя и буквально не находя слов. Этот человек был самым прекрасным и самым непостижимым в его жизни.
— Мяу! — белый толстый кот, недовольно махнув тремя хвостами, приземлился на землю прямо перед Цин Юйдунем. Он настойчиво потянул его за подол. Улыбка на лице Цин Юйдуня померкла, он наклонился, поднимая кота.
— Много не ешь, — наказал он ему, и эти сухие слова разозлили кота. Он вцепился клыками в запястье мужчины, прокусывая до крови. — И не безобразничай, — добавил безмятежно Цин Юйдунь, отрывая кота от своей руки и ставя на землю. Оправив рукава, он пошел по тропинке вдоль скалы. Кот, оказавшись на земле, потрусил за ним, явно не собираясь так просто сдаваться. Однако дойти до пещеры он не смог — в какой-то момент позади Цин Юйдуня опустился непроницаемый барьер, похожий на тот, что разделял два мира, — бледно-зеленый, но этот не был прозрачным. Часть тропы пропала из виду. Кот в раздражении ткнул лапой, но барьер не поддался.
Цин Юйдунь ушел в совершенствование за закрытыми дверьми. И даже не взял его с собой! Ну ничего, скоро он выйдет, и он ему покажет, как пренебрегать им!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ АРКИ
