Белый кот старейшины Цунчжэ

День клонился к вечеру, когда двери кабинета Цин Юйдуня наконец распахнулись. Кот, сидевший перед ними, поднял морду, не мигая глядя на выходящих людей. Он не знал, о чем говорили старейшины, но лицо Цин Юйдуня было задумчивым. И Чэнь и Хуа Сюй попрощались с ним: — Шиди, отдохни сегодня. Остальное обсудим завтра, — сжимая плечо Цин Юйдуня, сказал глава секты. Между его бровей залегла морщина, но в целом лицо было радостным. — Не перенапрягайся, шиди, — произнесла старейшина Яопин, улыбаясь молодому мужчине. Немигающий взгляд кота наполнился злостью. — Ты только вышел из уединения, следует поберечь силы. Тем более, вторая стадия еще сложнее для удержания, чем первая. Может быть, тебя снова настигнет Небесное Бедствие, — произнеся эти слова, женщина посмотрела на небо, окрашенное в розовые и желтые оттенки, и вздохнула. — Шимэй, лучше не произноси подобное вслух, — нахмурился И Чэнь, и Мао-Мао про себя закивал. «Верно-верно, побереги слова, женщина, не накаркай». Кот все еще помнил, как больно было, когда молния ударила в его маленькое тело, и против воли вздрогнул. Как раз в этот момент старейшины заметили его. — Этот кот времени зря не терял, — пробормотал И Чэнь, глядя на толстое белое тело зверя, нагло развалившегося перед дверью. — Кажется, твой кот хорошо обжился на пике Цунчжэ. — Он… — Цин Юйдунь проглотил слова, что кот не его, потому что тот испытующе уставился на него. Может быть, кот и правда уже стал его? Мужчина вздохнул. — Мао-Мао обленился, пока меня не было. Кажется, придется давать ему меньше еды, иначе ему будет трудно двигаться. И Чэнь и Хуа Сюй переглянулись. Мао-Мао… какое неприглядное имя — Цин Юйдунь поистине худший в выборе имен! Кот же, услышав, что его собираются посадить на диету, протестующе мяукнул. Этот лао-цзы не толстый, он пушистый! — Такой духовный зверь, как он, может быть только отличным питомцем. Смотри, однажды он сможет превращаться в человека. Он будет таким пухлым мальчишкой, — рассмеялась Хуа Сюй. Ее смех был красивым, мелодичным, и глаза кота вспыхнули яростью. Кто здесь пухлый мальчишка?! Да этот лао-цзы в сто раз красивее тебя! Из галереи слева послышался сдавленный смешок, и кот быстро повернул голову, встречаясь глазами с А-Цю, который еле сдерживал хохот. Его глаза наполнились гневом: какое же унижение! Этот мальчишка точно знал, что он не толстяк, и потому хохотал над жалким положением кота. Мао-Мао вскочил на лапы, дернул хвостами и потрусил прочь. Его толстое тело колыхалось между лапами, делая из него белый шарик на ножках. Более не сдерживаемый смех раздался за его спиной — А-Цю согнулся пополам, держась за живот. — Учитель, ха-ха-ха, простите этого ученика… ха-ха-ха! Он сожрал всю ци в духовном камне, вот и стал таким круглым! Ха-ха-ха. Цин Юйдунь еле слышно вздохнул. Духовные звери были не домашними питомцами — они были союзниками, помощниками в бою, верными до самой смерти хозяина и понимающими его с полуслова из-за глубокой контрактной связи. Они были уникальными существами, способными обретать человеческую форму, и в этом Двенадцать кланов им завидовали — ведь они утратили свою звериную форму давным-давно, пожертвовав ей в обмен на человеческий мир. Потому-то духовные звери, которые могли принимать человеческую форму, долгие годы были предметом охоты: ведь это зверь, питомец, союзник, любовник, друг в одном лице, преданный и связанный только с тобой. Однако глядя на толстое белое тело Мао-Мао, становилось ясно, что в бою он может разве что… раздавить противника. Оскорбленный до глубины души кот вскоре исчез за поворотом. Он был ужасно гордым, и подобные насмешки больно били по его самолюбию. — Учитель! — наконец, отсмеявшись, А-Цю поднял глаза на Цин Юйдуня. — Проверите ли вы сегодня успехи этого ученика? Или завтра на рассвете? — он с надеждой уставился на мужчину. — Хм… — замялся тот, поднимая глаза на небо. Стремительно темнело. Для заклинателя высокого уровня это была не помеха, но А-Цю не был таковым. — Учитель, еще не стемнело! — понимая его сомнения, воскликнул Чэнь Цю. Его сверкающие глаза заставили мужчину сдаться. — Хорошо, — вздохнул он. — Шисюн, шицзе, вы… — он посмотрел на старейшин. — Мы пойдем, — тут же сказала Хуа Сюй. — Не перенапрягайся. — Да, — добавил И Чэнь, пока все они следовали к воротам резиденции через двор. — Цзисюань, завтра обсудим Конференцию Великих сект и Кланов. — Хорошо, — Цин Юйдунь сложил руки перед собой и коротко поклонился. — Доброй ночи, шисюн, шицзе. — Доброй ночи! — воскликнул вслед за ним А-Цю, кланяясь более низко. Двое человек взмыли на своих мечах и направились по своим пикам, уносясь в закатное солнце. В горах темнело рано, и даже несмотря на то, что пик Цунчжэ был одним из самых высоких, солнце уже почти спряталось. — Пойдем, — сказал мужчина, двигаясь к бамбуковой роще. Ему всегда нравилось тренироваться здесь. Ученик без лишних разговоров поспешил за ним. Цин Юйдунь следовал между бамбуковых стволов в некоторой задумчивости, и А-Цю не спешил прерывать его мысли. Он украдкой наблюдал за лицом Учителя, раскрашенное в розовый, оранжевый и желтый заходящими лучами солнца. Привычная белизна померкла, и лицо казалось более живым. Листья колыхались над их головами, в воздухе витал слабый неуловимый аромат лета — дневная жара спала, и земля наконец вздохнула с облегчением, горячая, пахнущая. Цин Юйдунь бесшумно ступал по траве. Его шаги были широкими, уверенными, но его лицо было растерянным. Остановившись на поляне, он уставился на поврежденные и разбитые стволы бамбука по краям и поднял брови. — Какая сила ци, — прокомментировал он, проводя пальцем по скосу, оставшемуся от бамбука, — ровный срез, который можно было получить только точным ударом мечом. — Отлично-отлично, — тихо произнес он. А-Цю покраснел, но не потому, что смутился похвалы, а потому что этот бамбук сломал проклятый кот! И он даже не мог пожаловаться! Он сжал руки в кулаки и стиснул зубы, чтобы не выплюнуть проклятья. К счастью, Цин Юйдунь не заметил ничего — когда он обернулся, юноша уже смотрел на него чистым невинным взглядом. — Покажи, чему научился. Я хочу увидеть все тридцать шагов. — Да, Учитель! — А-Цю вытащил из ножен за спиной клинок — обычный тренировочный меч. Он встал в стойку и выровнял дыхание. Медленно наполнив клинок ци, он заставил его дрожать, как поток воды. После этого он взмахнул им, делая первое движение. Его шаги были отточены годами тренировок — плавные, красивые движения, и он даже не ошибся ни разу. Но когда он остановился, то тяжело дышал и со лба градом катился пот. Он оперся на клинок, и ци исчезла из него, превращая обратно в стальной меч. — Отлично, — сухая похвала вырвалась из уст Цин Юйдуня, который внимательно следил за каждым движением ученика. — А-Цю, ты молодец. От похвалы, столь редкой со стороны такого холодного человека, как его Учитель, А-Цю зарделся и выпятил грудь. Не зря он пять лет не отлынивал от тренировок! Не зря его руки были покрыты мозолями, а рукава вечно были мокрыми от воды, которую он не мог удержать. Все не зря, ведь Учитель сказал, что он молодец. Его сердце наполнилось гордостью за себя. — Однако… — словно в тумане услышал А-Цю и тут же сдулся, но Цин Юйдунь не обратил на это внимания, — из-за того, что ты изучил лишь две ступени, твое основание не слишком твердо. Это моя оплошность. Я не должен был так надолго оставлять тебя, — в его голосе послышалось огорчение, столь редкое проявление эмоций, что А-Цю вмиг встрепенулся: — Здоровье Учителя важнее! — рьяно произнес он. — Однако теперь ты слишком устаешь, просто выполняя шаги, — безэмоционально произнес тот, качая головой. — С этого времени ты начнешь изучать третью и четвертую ступень последовательно. Я надеюсь, что за ближайшие несколько лет ты сможешь овладеть ими. Как только твоя база укрепится, а силы возрастут, я покажу тебе оставшиеся десять шагов. — Да, Учитель… — понуро отозвался Чэнь Цю. Перспектива еще нескольких лет в изучении нефритовых свитков его не слишком радовала. В конце концов, махать мечом для молодого юноши было намного веселее, чем изучать трактаты. — Но ты все равно молодец, — неожиданно рука Цин Юйдуня легла на его плечо. — Ты добился больших успехов за пять лет. — Тон его голоса был спокойным, почти равнодушным, но юноша различил в нем оттенок утешения. Учитель правда гордился им. — С этих пор я не покину тебя и научу всему, что я знаю, — его тонкие белые пальцы сжали плечо юноши, словно он хотел убедить не только его, но и себя. — А-Цю верит Учителю! — в глазах мальчишки — теперь уже молодого человека — плескалось доверие и восхищение, которое поражало Цин Юйдуня. Он ведь знал, что как Учитель был не слишком хорош, так почему этот мальчик настолько верил ему? Цин Юйдунь не знал ответа на этот вопрос, но ему хотелось быть достойным этого доверия. Эти эмоции были для него в новинку, но не претили его существу. — А-Цю — детское имя, — вдруг сказал Цин Юйдунь, отпуская его плечо. — Учитель должен придумать для тебя достойное взрослое имя, имя Дракона, — в его взгляде, которым он оглядел поляну, была редкая решимость. Раз уж А-Цю доверил ему эту честь, он не хотел его подвести. — Любое имя, которое выберет Учитель, будет хорошим, — поддакнул ученик, чуть ли не виляя воображаемым хвостом. Неудивительно, что он был в таком разладе с Мао-Мао: чисто кошка с собакой. Цин Юйдунь ничего не ответил, только кивнул. — Возвращаемся, — коротко сказал он. Они покинули поляну, быстро оказавшись снова у резиденции. Уже совсем стемнело, и Хэ Си зажег фонари над входом и внутри дома. Ночная прохлада подбиралась к стенам, но ночь была теплой, летней, и журавли нежились, стоя по колено в теплой воде пруда. Цин Юйдунь посмотрел на А-Цю: — Тебе все еще приносят еду с пика Хаоюй? — спросил он. — Нет, Учитель. Последние два года я готовил сам, — похвастался тот. — Было не слишком удобно каждый день ходить на пик Хаоюй, пока я не мог летать на мече. — А сейчас? Как твое управление мечом? В клане Дракона у тебя был свой клинок? — они медленно двигались по галерее вдоль пруда. — Да, но это не духовное оружие. Обычный клинок. Духовное оружие я не успел получить, — с легкой грустью ответил А-Цю, но, увидев холодный взгляд Цин Юйдуня, подумал, что Учитель может посчитать, что он жалеет, что стал его учеником! — Но это ничего, глава секты дал мне один из тренировочных клинков, — он провел ладонью по рукояти меча за своей спиной. — Я попрошу главу И открыть для тебя сокровищницу секты, — неожиданно сказал Цин Юйдунь, — там хранятся духовные оружия без хозяев. Ты сможешь получить свое, когда… — он неожиданно задумался. Получение духовного оружия — это большая честь для учеников секты. Духовное оружие стоило баснословных денег, оно связывалось с душой хозяина и верно служило до самой его смерти. В Великих сектах и Двенадцати кланах были родовые клинки, которые передавали из поколения в поколение. Но Чэнь Цю перешел в секту Юньхэ, поэтому очевидно, что именно секта должна была позаботиться об этом. Однако просто так давать клинок было плохо. Духовное оружие нужно заслужить — проявить себя. На данный момент среди молодого поколения духовное оружие из сокровищницы Юньхэ получили только личные ученики И Чэня и ученик Дин Хуна. Из одиннадцати пиков со своими личными учениками это было ничтожное количество. Поэтому, чтобы выдать А-Цю меч, нужно иметь веский повод. Даже зная душевное расположение И Чэня к нему, он не согласится открыть сокровищницу просто по просьбе шиди. Это было несправедливо по отношению к другим. — Как насчет такого уговора: если ты отлично проявишь себя на Конференции Великих сект и Кланов, я смогу уговорить главу И подарить тебе меч? — Этот ученик не посрамит Учителя! — тут же воскликнул воодушевленный А-Цю. Да, его клан был богатый — самый богатый из Двенадцати кланов, и дядя мог запросто купить ему какой-нибудь меч, но такой меч — известный, омытый славой, который предлагал Цин Юйдунь, — это была невероятная награда. Поговаривали, что прежний глава секты Юньхэ собрал множество известных духовных мечей в сокровищнице, и потому глаза юноши заблестели от желания. — Ученик сделает все, что в его силах, чтобы заслужить меч! — Договорились, — губы Цин Юйдуня изогнулись в слабой улыбке. Его ученик был таким энергичным. Интересно, как он жил эти пять лет в одиночестве? Он в некотором сомнении уставился на А-Цю, но тот, погруженный в мечты, не заметил его взгляда. Он проводил Учителя до покоев и откланялся, пока тот не закрыл дверь перед ним. И вот тут он увидел кота, который выглянул из-за угла. Мао-Мао высокомерно прошел мимо него и ткнул лапой дверь Учителя, намереваясь открыть ее. — Ты что делаешь?! — зашипел А-Цю, в ярости глядя на кота. Тот посмотрел на него как на идиота. «Спать, конечно», — читалось в его глазах. Он зевнул в лицо А-Цю. Тот рванул вперед, оттаскивая его толстое тело от двери, и Мао-Мао громко мявкнул, больно царапая его когтями и вцепляясь зубами в запястье. — Ай-ай-ай! Пусти, дрянной кот! Пусти! — взвыл Чэнь Цю, пытаясь теперь стряхнуть кота. Тот выпустил его запястье, фыркнул, будто пытаясь избавиться от вкуса, и снова подошел к двери, тыкая ее лапой. — Как ты смеешь спать с Учителем, когда ты… — сквозь зубы тихо прошипел Чэнь Цю, но кот уже отодвинул створку двери и шмыгнул внутрь в темноту. Юноше только и оставалось, что баюкать раненную руку и посылать коту вслед беззвучные проклятья. Вот наглец — этот зверь мог становиться человеком, а все равно отправился в постель к Учителю! Бесстыжий, паршивый кот! Завтра он непременно все ему расскажет, и Учитель точно вышвырнет наглеца с пика! Его Учитель был совершенством, а этот грязный (ну, на самом деле, очень чистоплотный), бессовестный кот… Мао-Мао совершенно не волновали его проклятья. Он только почувствовал, как зачесалось ухо, и поднял лапу, почесав его. Он уставился на Цин Юйдуня, который уже снял верхнюю одежду и опустился в деревянную ванну. Его длинные волосы рассыпались по бокам кадки, его лицо было расслабленым и безмятежным. Он казался неживым совершенством. Кот не мигая смотрел на него, приближаясь. Он запрыгнул на стопку с одеждой и тихо уселся, наблюдая за хозяином. Тот повернул голову, глядя на кота. Осмотрев животное, он еле заметно покачал головой — тот все-таки был слишком толстым. После этого он вернулся к омыванию. Кот неподвижно наблюдал за каждым его движением, но Цин Юйдунь, казалось, совершенно не замечал этого внимания. Закончив, он поднялся, и его грудь и поджарые ноги заставили кота облизнуться. Вытеревшись, он заклинанием высушил волосы и направился во внутренние покои, накинув сверху халат. Кот спрыгнул со стопки одежды и потрусил за ним. Сегодня Цин Юйдуню хотелось по-настоящему заснуть — он скользнул на кровать, забираясь под одеяло, и улегся, распуская волосы. Кот запрыгнул к нему, ничуть не смущаясь. — Хочешь спать со мной? — с некоторым недоумением спросил Цин Юйдунь, глядя в голубые глаза. Кот кивнул, сворачиваясь в шарик около его головы. — Ох, Мао-Мао, кажется, ты скучал, — в этих словах была легкая, почти незаметная насмешка, и если бы Мао-Мао не чувствовал настроение хозяина, он бы и не подумал, что это своего рода шутка. — Только сегодня, — предупредил Цин Юйдунь, закрывая глаза. Взмахом руки он погасил свечи, и комната погрузилась во тьму. Мужчина расслабился, совершенно не подозревая о том, что в темноте сверкали два глаза, которые наблюдали за его дыханием. Когда Цин Юйдунь погрузился в сон, кот медленно поднялся, не мигая глядя на него. Он моргнул, и на месте кота оказался лежащий беловолосый молодой человек. Мао-Мао улегся на бок, ставя голову на локоть и наблюдая за лицом Цин Юйдуня, — во тьме его зрение было не менее острым, чем днем. Длинные ресницы, еле заметно подрагивающие во сне, фарфоровая кожа, тонкие черты лица… Кот проследил взглядом до тонких бледных губ, плотно сжатых даже во сне. Цин Юйдунь совершенно не защищался от него — для заклинателя его уровня было тяжело погрузиться в глубокий сон, так неужели он настолько доверял ему, что в самом деле вот так запросто уснул? И даже не заметил его превращения. Для него это был все еще толстый белый кот. Губы беловолосого юноши изогнулись в ухмылке. «Хозяин, ах, хозяин, может быть, зря ты так доверчиво уснул рядом с этим лао-цзы?» Он вытянул белый палец, почти касаясь яремной ямки мужчины, но тут же отдернул его, не смея переступать эту черту. Цин Юйдунь, может, и доверял ему, но прикосновение точно разбудит его. С явным сожалением он убрал руку и положил ладони под голову, наблюдая, как медленно поднимается и опускается грудь мужчины. Его голубые глаза следили за бьющейся артерией на его шее, его чуткие уши слышали тихое дыхание мужчины. Он явно собирался провести так всю ночь. В то же время в своей комнате А-Цю, вдоволь выругавшись, ложился спать и точно пришел бы в ужас, узнав, что делал нечестивый кот в комнате Учителя. А если бы узнал — такой бранью Мао-Мао еще никогда бы не поливали.