*Улай — танцующая орхидея, Улянь — танцующий лотос. Парные веера, созданные одним мастером.
Остальные старейшины тоже выглядели взволнованными или беспокойными. Некоторые ученики не ехали на Конференцию — с пика Яопин, поскольку уходили в горы на сбор лекарственных трав, и с пика Мушу и Кэси, что, впрочем, не удивляло. Пик Мушу пустовал уже двести лет, а пик Кэси… Даже мысль об этом причиняла И Чэню головную боль. Некоторые ученики стояли в одиночестве, без старейшин, это тоже никого не удивляло. Старейшина пика Инъюэ находилась в странствиях, поэтому ее ученики были предоставлены сами себе, а старейшина Мочжоу был еще худшим затворником, чем Цин Юйдунь, столь редко покидая свой пик, что даже его ученики забывали, как он выглядит. Эти молодые люди сбились вместе, тихо переговариваясь, — они уже давно находились одни и неплохо ладили между собой, особенно учитывая то, что пики Инъюэ и Мочжоу были соседними. — Главе И не стоит волноваться, — безмятежно проговорил Цин Юйдунь, отвлекая его от рассматривания учеников Юньхэ. — Все пройдет замечательно, — И Чэнь уставился на него, впрочем, не он один: в утренних лучах солнца его бледное лицо озарялось розовыми и желтыми цветами, его светлые одежды излучали свет, а черты лица казались мягче, чем обычно. А-Цю, стоящий чуть поодаль, чтобы не мешать разговору Учителя и главы, невольно засмотрелся. Хоу Пэн не преминул воспользоваться этим, чтобы ткнуть его локтем в бок. — Ай! — охнул юноша, переводя взгляд на А-Синя. — Ты чего? — Опасность справа, — одними губами прошептал он, кося глазами. А-Цю взглянул туда и помрачнел — от группы учеников отделился Хао Лэй, направляясь к Учителю. Его лицо было серьезным, борода аккуратно причесана, а его светлый ханьфу, хоть и походил по оттенку на одежды Цин Юйдуня, не делал из него святого — скорее, скорбящего старца. — А теперь опасность слева, — округлил глаза Хоу Пэн, отвлекая А-Цю от старейшин. Чэнь Цзяолун резко повернул голову и увидел Цай Хуэй: для поездки она нарядилась в свой темно-красный охотничий халат с узкими рукавами, ее волосы были собраны под мужскую корону для волос, придавая ей строгий, почти мужской вид, но ее изящные черты лица были женственными. Она хмурилась, осматривая толпу и держа за поводья лошадь — прекрасного вороного коня. — Цай шицзе, — поздоровался Чэнь Цю, склоняя голову в знак приветствия. — Когда трогаемся? — без вступления спросила она, переводя взгляд на старейшин. К ним присоединились и другие — подошел и третий сопровождающий, старейшина Кунци*, Дай Юнь — мастер Призрачного кинжала на поздней стадии Зарождения души. Он был высок, с правильными чертами лица, большим лбом и темными бровями. Между ними как будто навечно залегла складка, делая его лицо всегда суровым и недовольным. У него были впалые щеки, острые скулы и темные искрящиеся глаза, которые внимательно смотрели на мир. Его кожа была темнее остальных, кажется, он был выходцем с юга. Он был широк в плечах, и его ханьфу из плотной ткани насыщенного темно-синего оттенка, казалось, был готов лопнуть на его груди. Когда он повернулся, на его левом бедре стали видны темные простые ножны, крепящиеся набедренной системой. Рукоять короткого кинжала была черной, без узоров, только тонкая серебристая линия огибала край. Это и был знаменитый Призрачный кинжал — Дай Юнь не мог носить его в даньтяне, поскольку… это было оружие Подземного мира, способное уничтожить или подчинить любое призрачное существо и заставить выполнять приказы хозяина.*Досл. «воздух», стихия Дай Юня (личное имя Шиюэ) — воздух.
Дай Юнь взглянул на старших учеников, что смотрели на него во все глаза, и те тут же отвернулись в смятении. Взгляд его темных глаз был не таким, как ледяной взор Цин Юйдуня. Старейшина Цунчжэ как будто заглядывал в душу, высвечивая все потаенные желания, а старейшина Кунци… прожигал эту душу насквозь. Поговаривали, что Призрачный кинжал способен не только уничтожать нечисть, но и разрушать души совершенствующихся. Мало кто был готов стать врагами с Дай Юнем. Большую часть времени он отсутствовал в Юньхэ, но никто, кроме главы секты, не знал, чем он занимался, и оба не спешили делиться с окружающими. По тому, как вежливо общались Дай Юнь и Цин Юйдунь, можно было заключить, что они в меру уважали друг друга и предпочитали не вмешиваться в дела другого. Остальным же казалось, что два демона с улыбкой переговариваются. — В путь! — наконец крикнул И Чэнь, добавляя в голос ци. Его крик разнесся по земле, заглушая все разговоры. Ученики тут же принялись прощаться со своими соучениками, кланяться Учителям и забираться на лошадей. У делегации Юньхэ было три повозки для старейшин, а остальные ехали на лошадях. Цин Юйдунь кивнул И Чэню и направился к своей повозке, забираясь внутрь. А-Цю тут же поспешил к лошади и занял место около повозки, словно нанявшись в добровольные охранники. — А-Синь, А-Линь, покажите пик Хаоюй с лучшей стороны, — сказал И Чэнь, когда его личные ученики подошли к нему попрощаться. — Конечно, Учитель, — весело сказал Хоу Пэн, ухмыляясь во весь рот. — Да, Учитель, — вежливо склонила голову Цай Хуэй. — А-Синь, — предупреждающе произнес глава секты, глядя на улыбающегося ученика. — Не безобразничай. А-Линь присмотрит за тобой, — он перевел взгляд на свою старшую ученицу. Та стиснула зубы и кивнула. Уж она-то проследит, чтобы эта обезьяна ничего не натворила. Видя решимость в ее глазах, И Чэнь с облегчением выдохнул. Что ж, у этих детей было множество недостатков, но они отлично дополняли друг друга. Это был их плюс как тандема. Глава секты лишь надеялся, что однажды, в будущем они тоже поймут это. — Так точно, Учитель! — Хоу Пэн вытянулся по стойке смирно, прижимая руки к бокам. И Чэнь не мог удержаться от усмешки. — Надеюсь, Хэфэй вам понравится, — ласково потрепав А-Синя по волосам, сказал он. Этот несносный мальчишка, хоть и был старше всех личных учеников своего поколения, вел себя младше всех. — Я привезу Учителю много сладостей! — тут же сказал Хоу Пэн, хитро улыбаясь. — Я привезу Учителю победу в Конференции, — с твердостью произнесла Цай Хуэй. Ее глаза мрачно блеснули, а челюсти сжались. — Не забудь и повеселиться, А-Линь, — рука И Чэня зависла над ее головой, собираясь коснуться и ее волос, но замерла, когда девушка выпрямилась, поднимая глаза. Он убрал руку, перемещая ее на плечо ученицы. — А-Линь, Конференция нужна не только для того, чтобы всех побеждать. — Верно, Учитель, мы отлично повеселимся с шицзе, не волнуйтесь! — Хоу Пэн ткнул Цай Хуэй в бок локтем, и та немного расслабилась. Ее серьезное похоронное выражение лица чуть смягчилось, потому что в нем вспыхнула злость. — Будешь тренироваться каждый день до Конференции! — выпалила она, отбрасывая локоть Хоу Пэна. — И в Хэфэе с четвертой стражи! А еще отработаем шестую главу Огненного клинка. — Ой-ой-ой! Учитель, можно я не поеду? — жалобно провыл Хоу Пэн, и И Чэнь не удержался от смешка. — Идите, — он подтолкнул их в спины. — Слушайтесь шишу и старейшин. — Да, Учитель! — хором произнесли ученики. Продолжая препираться, они подошли к своим лошадям и залезли на них, отъезжая к повозке Цин Юйдуня. Убедившись, что все ученики забрались по своим коням, а Хао Лэй уселся в повозку (Дай Юнь принципиально ехал верхом, и в его повозке сидели ученицы, которым он благородно ее отдал), И Чэнь скомандовал: — В добрый путь! Процессия тронулась, с шумом двигаясь по узкой горной дороге. Ученики, зевая, принялись расходиться, старейшины вернулись на свои пики. У ворот остались только внешние ученики, охранявшие проход, и И Чэнь, который смотрел, как последний всадник исчез за поворотом. Затем он вздохнул, пригладил бороду рукой и направился на свой пик.***
Когда ученики секты Юньхэ спустились с горы, они оказались у небольшого городка, Тайань. Многие ученики никогда не спускались с горы, и теперь они вертели головами, глазея на все вокруг — уличные прилавки, наполненные ароматной едой, лавки с зазывалами, открытые двери постоялых дворов. Город уже проснулся и кипел жизнью. Процессия Юньхэ привлекала большое внимание — обычные смертные привыкли к соседству с заклинателями, но это не значило, что они не изумлялись им: прохожие останавливались, глазея на учеников так же, как и они на них, — их темно-зеленые одежды, их мечи за спинами, их прекрасные лошади. Особенно выделялись среди них личные ученики, которые могли одеваться как хотели, — Цай Хуэй со своим суровым лицом, бесенок Хоу Пэн со съехавшим от езды верхом поясом, Чэнь Цзяолун с торжественным выражением лица, будто он сопровождал императора. Городские жители со страхом смотрели на темную фигуру Дай Юня верхом на вороном коне, на его красивое, но суровое лицо и гадали, кто же сидит в повозках, скрытый от их глаз. Они не планировали задерживаться в Тайане, поэтому ученики вскоре с сожалением посмотрели на городские ворота, выезжая на императорский тракт. Они собирались ехать весь день и к вечеру остановиться в городе на ночевку. Ученики переговаривались, знакомились, дурачились. Раздавался смех из повозки, где сидели юные ученицы. Скрытые от глаз других, они могли спокойно обсуждать свои секретики, и то и дело оттуда доносился веселый смех. Из повозки Хао Лэя не доносилось ни звука — хозяин наложил заклинание тишины, что-то обсуждая со своими учениками, что ехали вместе с ним. А-Цю взглянул на колыхающуюся занавеску повозки слева от крупа его лошади, где ехал Цин Юйдунь. Учитель молчал с самого начала пути. Чэнь Цю наклонился вперед, отодвигая краешек занавески, и встретился с ледяным взглядом старейшины Цунчжэ. От испуга он отпустил ткань, и та упала на место, скрывая лицо Учителя. — Уч-читель, извините, — заикаясь, произнес Чэнь Цю, выпрямляясь на лошади и вспыхивая красным цветом. — Ты что-то хотел спросить, А-Цю? — занавеска снова отодвинулась, являя лицо Цин Юйдуня. — Н-н-нет, — выдавил тот, усиленно глядя в сторону. Перед повозкой ехали Хоу Пэн и Цай Хуэй — вот уж кому не было скучно: всю дорогу они не прекращали пререкаться, как будто это было сутью их жизни. Послышался вздох. А-Цю перевел взгляд на Учителя и обнаружил, что тот все еще смотрит на него. — Нервничаешь из-за Конференции? — неожиданно спросил он. Чэнь Цзяолун моргнул, осознавая вопрос. — Нет, Учитель, совсем не нервничаю, — наконец собрался он и с готовностью окунулся в беседу. — Этот ученик без труда разберется с любым противником и станет лучшим на Конференции! Послышался еще один вздох. — Излишняя самоуверенность никогда не приводила ни к чему хорошему, — пожурил он его, но в голосе Учителя не было раздражения. Он вообще, казалось, никогда не раздражался. Только на кота… Кстати, о коте. Взгляд Чэнь Цзяолуна упал на мешок-цянькунь, привязанный к седлу. Он чуть распустил его завязки — все-таки будет плохо, если Мао-Мао задохнется. С другой стороны… Его задумчивое выражение лица привлекло внимание Цин Юйдуня. — Но ты еще молод, тебе простительно думать, что весь мир лежит у твоих ног, — сказал он. А-Цю со стыдом осознал, что отвлекся, и его взгляд, устремленный на Учителя, наполнился виной — за то, что не слушал, и за то, что поддался на шантаж проклятого кота! — Я не думаю, Учитель, — сказал Чэнь Цю. — Дядя учил меня, что в этом мире побеждает сильнейший, но есть силы, которые неподвластны нам. Как демоны. Мы можем только сделать все, что в наших силах, чтобы не допустить их победы, чтобы защитить невинных и смертных. Цин Юйдунь вскинул брови — он не ожидал, что его ученик способен на такие глубокие мысли. Кажется, он и вправду вырос. От этой мысли ему стало немного грустно, ведь он пропустил весь этот период роста. — Прости Учителя за то, что он покинул тебя на пять лет, — вздохнул он. — Что? — моргнул Чэнь Цю, не совсем понимая, как это связано, но затем спохватился, что выразился слишком грубо. — Учитель, это не ваша вина! Это вина демонов. Вы излечились, и это самое главное! Этот ученик совсем не страдал. К тому же я был не один, — он снова бросил взгляд на сумку у седла, но Цин Юйдунь подумал, что он говорит про других учеников секты, и перевел взгляд вперед на спины Цай Хуэй и Хоу Пэна. — Да, хорошо, что у тебя была компания, — кивнул он, несколько успокоенный. Образ одинокого юноши на пике Цунчжэ почему-то остро стоял в его памяти — может быть, потому, что это была его собственная жизнь? — Больше я тебя не оставлю одного, — твердо сказал он, непонятно к кому обращаясь — к юноше на лошади или к мальчику на пике Цунчжэ из его воспоминаний. — Этот ученик очень счастлив рядом с Учителем, — рассмеялся А-Цю. — Жизнь на пике Цунчжэ замечательная. — Ты не скучаешь по дому? — Цин Юйдунь взглянул на него после некоторого молчания. Чэнь Цзяолун был весьма рад, что Учитель заинтересовался его чувствами и что они вообще разговаривали вот так запросто. Он внезапно остро ощутил, как ему не хватало присутствия того на пике: пять лет — это долгий срок. За пять лет он стал другим человеком, и он не знал, в лучшую ли сторону, а вот Учитель… остался как гора Тайшань — неподвижным и неизменным. Может быть, это ему нравилось больше всего в Учителе — это постоянство? Казалось, что даже если весь мир рухнет, если горы упадут, а реки повернутся вспять, если секта Юньхэ исчезнет с лица земли, Цин Юйдунь останется таким же, каким и был. Может быть, это нравилось в нем и главе секты? Увидев, что он задумался, Цин Юйдунь не стал прерывать его мысли. Он смотрел в окно на проплывающие мимо деревья и поля. Солнце жарило землю, от пашен поднимался яркий земляной запах, от листьев деревьев и травы исходил аромат, пыль взметалась от копыт лошадей, и все это смешивалось в уникальный запах лета. — Скучаю, — Чэнь Цю тряхнул головой в смущении, что снова отвлекся и, кажется, все это время смотрел в лицо Учителя. — Но уже не так сильно. Дома хорошо, но я хочу повидать мир. Я хочу учиться у вас, Учитель. Я хочу стать сильнейшим мечником мира! — он амбициозно потряс кулаком. — Сильнее своего дяди? — спросил Цин Юйдунь, и если бы А-Цю знал его плохо, то решил бы, что он издевается. — Да, сильнее дяди. — Он уставился на мужчину, не решаясь произнести слова, которые вертелись у него на языке: «Потому что только вы можете помочь мне стать сильнее него». Но он не стал этого говорить. Ведь это звучало корыстно — словно бы он выбрал Цин Юйдуня в Учителя, только чтобы досадить дяде. Это было не так. — Что ж, надеюсь, у тебя получится, — спокойно произнес тот, и кончики его губ еле заметно изогнулись вверх. Даже такая легкая улыбка преображала его лицо до неузнаваемости, хотя глаза его все равно не смеялись. А-Цю задался вопросом, каково будет услышать смех Учителя. И услышит ли он его когда-нибудь вообще? — Спасибо, Учитель, — он замолк, не зная, как еще поддержать беседу. С Цин Юйдунем было тяжело общаться — эта ледяная броня вокруг него заставляла его проглатывать свой язык и не знать, что сказать. Он почему-то подумал, что Мао-Мао бы в этой ситуации не тушевался — врожденное высокомерие у кота превышало Драконье, а его неуважение Цин Юйдунь, судя по всему, спускал на тормозах. Мужчина кивнул и опустил занавеску, скрывая себя от взгляда ученика. А-Цю еще пару мгновений смотрел на нее, различая силуэт Учителя, а затем пришпорил лошадь, подъезжая к Цай Хуэй и Хоу Пэну и вступая с ними в беседу. Среди всех учеников секты Юньхэ те приняли его лучше всех. Многие поглядывали на него с опаской — ведь он был Драконом, Духом-хранителем, а не человеком, но Хоу Пэн относился ко всем одинаково хорошо, а Цай Хуэй… Он не знал, есть ли в голове этой девушки что-то иное, помимо совершенствования, ее Учителя и противостояния с Хоу Пэном. Цин Юйдунь откинулся на подушки и закрыл глаза. Повозка мерно покачивалась, умная духовная лошадь ступала сама по себе, без возничего. Стук копыт умиротворял, летняя жара не трогала Цин Юйдуня, но от равномерности шага лошади он медленно погружался в сон. В его сне были маленькие Дракончики, кружащиеся вокруг белого кота и дразнящие его высунутыми языками. Затем повозка дернулась, и все исчезло.