Белый кот старейшины Цунчжэ

Утро встретило А-Цю криком петуха. Он заспанно продрал глаза, пытаясь понять, где находится. Рядом с ним на циновке и кровати зашевелились Хоу Пэн и Мин Дань. В их комнате была одна кровать, и Хоу Пэн, как старший, ее занял. — Уже вставать? — лениво зевнул Хоу Пэн, усиленно протирая глаза. Его волосы превратились в воронье гнездо, пояс развязался, на лице отпечатались полосы от одеяла. — Я еще посплю, — решил он, не дождавшись ответа, и снова плюхнулся в постель. Мин Дань проявил больше силы воли, садясь на циновке с видом ожившего мертвеца; его волосы упали вперед, завешивая лицо. Он пристально смотрел в одну точку, пока городской караул отбивал окончание пятой ночной стражи*. После этого он зашевелился, на автомате начиная собираться.

*5 утра.

Мин Дань был довольно красивым высоким молодым человеком около двадцати пяти лет, но лишь половина его лица была прекрасна. Вторая была изуродована длинным шрамом, пересекавшим щеку от виска и касавшимся уголка губ. Из-за него тот казался опущенным, что делало его улыбку кривой. Именно поэтому он носил длинную челку на одну сторону, скрывавшую травму, и старался поворачиваться к собеседнику одной стороной лица. У него были пушистые темные волосы, и челка слегка кудрявилась, придавая половине его лица ангельский вид. Мин Дань был старшим личным учеником мастера иллюзий, Дин Хуна, который обожал своего маленького ученика до такой степени, что подарил ему уникальное духовное оружие, составлявшее пару с его собственным, — веер Улай. Молодой человек недавно прорвался на среднюю стадию Создания ядра. Наравне с Хоу Пэном и Цай Хуэй он был одним из самых многообещающих учеников младшего поколения секты Юньхэ. Шрам Мин Даня Чэнь Цю уже видел вчера вечером, и они с Хоу Пэном тактично промолчали, не обращая на него внимания. По вызывающему взгляду, который кинул на них Мин Дань, когда они оказались в комнате и умывались перед сном, было очевидно: шрам был его болезненным местом. Однако увидев, что они никак не отреагировали на него, он успокоился и даже потеплел к ним обоим. А-Цю просыпался всегда без проблем с утра. Только услышав крик петуха, он уже подскочил, пока Хоу Пэн храпел на кровати, а Мин Дань пытался сбросить сон. На пике Цунчжэ эти пять лет ему было нечем заниматься, кроме тренировок, и, дожидаясь возвращения Учителя, он усиленно практиковался и приучал себя к трем тренировкам в день. Поэтому его организм сам просыпался в пять утра. Умыв лицо из таза, что поставили под дверь слуги, он оделся, завязал волосы под корону, оправил одежды и поспешил вниз, обнаруживая старейшин уже за столами. Немногие ученики спустились к этому моменту, а те, что были, вовсю зевали, даже не пытаясь прикрывать рты. В секте обыкновенно подъем был около шести, поэтому для многих сейчас была ужасная рань. С кухни уже доносился запах рисовой каши — вчера старейшины предупредили, что отправятся рано утром и им нужно покормить учеников. Самим старейшинам есть было не нужно — уже много лет они практиковали инедию, но сидели внизу, попивая чай и переговариваясь. А-Цю направился к их столу, чтобы поприветствовать Учителя, и увидел, как недовольно скривился Хао Лэй, услышав что-то от Цин Юйдуня. — Хорошо, что вы не пострадали… — донесся до него обрывок фразы старейшины Хэхуа, хотя его выражение лица было таким кислым, что в искренности слов можно было засомневаться. — Учитель, старейшины, доброе утро! — А-Цю сложил руки перед собой, отвешивая поклон. — А, А-Цю, доброе, — легко поздоровался с ним Цин Юйдунь, поднимая глаза от пиалы с чаем. Хао Лэй, увидев Чэнь Цзяолуна и других учеников, что спускались по лестнице, замолк, не продолжая беседу, и, чтобы как-то справиться с собой, отхлебнул из пиалы с чаем. — Ну и дрянь! — выругался он, с отвращением опуская пиалу на стол. Цин Юйдунь даже бровью не повел, продолжая пить чай и подливая себе еще немного. А-Цю отошел от старейшин и уселся за ближайший стол. Вскоре рядом с ним приземлился Мин Дань, выглядящий уже не так заспанно и вполне опрятно. Видимо, у Мин Даня было не слишком много друзей в секте из-за того, что уродство сделало его колючим и язвительным. К тому же он был учеником Дин Хуна, который славился хитростью и нечестными приемами, — само мастерство иллюзий вообще никогда не считалось благородным. Поэтому и про Мин Даня тоже думали, что он хитрый, расчетливый и может ударить в спину. Но А-Цю, пообщавшись с ним вчера в комнате, понял, что юноша просто не умел никому доверять и боялся насмешек, будучи очень ранимым. Его гордость не позволяла ему просить помощи, а что-то в прошлом мешало открываться людям, поэтому он зачастую был в одиночестве. Он и ехал вчера весь день один, отделившись от еще троих учеников пика Цзоцзюэ. И поэтому же оказался без компании, когда пришла очередь выбирать комнату. Сегодня с утра он сразу же сел рядом с А-Цю и вызывающе посмотрел на него, один глаз полуприкрыт челкой, второй смотрит зло и настороженно. — Хотел бы я тоже уже практиковать инедию, — протянул завистливо А-Цю, погружая ложку в кашу перед собой. Кулинарные навыки повара постоялого двора ни в какое сравнение не шли не только с пиком Дракона, но даже с готовкой Хэ Си. Мин Дань, поняв, что он предлагает ему тему для начала диалога, расслабился, тоже беря ложку в руки: — Ты вроде уже на грани прорыва, — сказал он. Заклинатели могли начать практиковать инедию со стадии Создания ядра, а А-Цю скоро мог прорваться на нее. — А я вот не хочу отвыкать от еды, — правда, его слова звучали не слишком искренно, когда он поднял ложку. — Но не такой, — добавил он. А-Цю понимающе захихикал, и атмосфера между юношами потеплела. Вскоре напротив них уселась Цай Хуэй — идеально одетая, волосы собраны под мужскую корону, в глазах никакого сна. — Доброе утро, — бросила она, пододвигая к себе свежую миску каши. — Д-доброе, шицзе, — тут же отозвался Чэнь Цю, напрягая плечи. Перед шицзе он всегда терял весь свой непосредственный вид. Та, ничего не замечая, принялась быстро работать ложкой. — Где эта обезьяна? — она неожиданно опустила ложку и подняла глаза на молодых людей, отчего А-Цю чуть не подавился кашей. — Спит, наверное, — отозвался он. Мин Дань молчал — он жевал маньтоу, сосредоточенно вгрызаясь в нее. В этот момент по лестнице чуть кубарем не скатился Хоу Пэн и, не переставая зевать, подошел к ним, плюхаясь на последнее свободное место. Он широко зевнул и потянулся. — Утречка, — сказал он. — Что за неряха, — пробурчала Цай Хуэй, закатывая глаза. Хоу Пэн даже не причесался, его волосы все еще находились в беспорядке, а халат был надет наизнанку, кое-как подвязанный поясом. — Ты позоришь пик Хаоюй, — прошипела она, наклоняясь к Хоу Пэну. — Ой, шицзе, не начинай гундеть с утра пораньше, — отмахнулся тот. Он явно пребывал не в настроении в такую рань и лениво ковырялся в каше. Затем он взял маньтоу и принялся крошить туда белый хлеб, непрестанно позевывая. Цай Хуэй задохнулась от возмущения от его слов и решила с ним больше не разговаривать. Она быстро доела свою миску и вскочила на ноги, направляясь наружу — проверить лошадей. — Зря ты так с Цай шицзе — ты посмотри на себя, разве она не права? — вступился за девушку Чэнь Цю. Хоу Пэн бросил на него взгляд, и на его лице мелькнула хитрая улыбка. — Да она каждое утро ругается на меня, — бросил он. — А вот чего ты бросился защищать «Цай шицзе»? — он подмигнул, передразнивая его, — его сонливость как ветром сдуло, когда нашлось над кем посмеяться. А-Цю вздохнул, не поддаваясь на провокации и снова опуская голову к своей каше. Кончики его ушей покраснели, из-за чего он заслужил еще один смешок. Проснувшийся Хоу Пэн все-таки внял совету и пригладил волосы, завязывая их в высокий хвост. От этого его острое лицо стало казаться еще острее — тонкий подбородок и хитрые глаза действительно делали из него обезьянку. Он заорудовал ложкой активнее, и их стол погрузился в тишину. Ученики вокруг тихо переговаривались, смеялись и стонали, ожидая снова еще один день в седле. Они не подозревали об убийствах в городе и темных заклинателях, потому что было еще рано и слухи о приключениях Цин Юйдуня и Дай Юня не донеслись до постоялого двора. Хао Лэй, которого опять оставили позади, злился, но ничего поделать не мог — только пил отвратительный чай и скрипел зубами. Эти двое, кажется, спелись. Еще вчера они обращались друг к другу с уважительным «старейшина», а сегодня уже называли друг друга по именам! Старейшину Хэхуа это не радовало — он надеялся, что за отсутствием лидерской позиции будет хотя бы вторым, ведь Дай Юнь никогда не проявлял инициативу и вообще был темной лошадкой в секте. Хао Лэй предполагал, что он будет не более чем молчаливым дополнением их трио, эдакой тенью-охранником, а тот каким-то образом завоевал расположение этого ледяного старейшины Цунчжэ! Который даже главу И ни во что не ставил! И что же он узнает утром — что эти двое отправились в прехорошенькое приключение по ночному городу и прикончили парочку темных заклинателей, раскрыв тайну с убийствами в городе Цзинин! И конечно же, тут же сообщили об этом главе секты, заработали себе пару очков и славу спасителей в этом городке. Немыслимо! А в это время он… проспал всю ночь напролет. Понятное дело, что Хао Лэй был мрачнее тучи, когда они поднялись из-за стола, направляясь в конюшни. У конюшен их, на удивление, встретил отряд городской стражи. Их лица были изможденными, и под глазами Ван Ту, который всю ночь бегал туда-сюда, залегли темные круги. Ученики, собравшиеся у лошадей, с недоумением смотрели на стражников. — Старейшины, — Ван Ту поклонился Цин Юйдуню и Дай Юню, напрочь проигнорировав Хао Лэя, из-за чего старик заскрежетал зубами от злости. — Мы пришли лично проводить вас из города и передать это, — он почтительно протянул мешочек-цянькунь. Цин Юйдунь приподнял брови — он полагал, что все имущество заклинателей уже давно растащено стражниками и будет продано на черном рынке. Он даже пожалел о том, что не собрал мешочки, когда обнаружил, что стрела сделана с его отпечатком души. Он принял мешочек, открывая его и понимая: Ван Ту просто не смог бы найти применения этому. Он передал мешочек Дай Юню, и тот, заглянув в него, нахмурился. — Спасибо, начальник стражи, — сказал Цин Юйдунь. А-Цю, стоявший поодаль, вытянул шею, гадая, что же было в мешочке, что удивило его Учителя. А также почему начальник стражи вообще ему что-то отдал? Когда Учитель успел что-то потерять? Ван Ту выпятил грудь, выглядя довольным. Стража действительно дождалась, пока все ученики Юньхэ расселись по коням, и Цин Юйдунь махнул рукой, приказывая отправляться. Они шагали по обе стороны их делегации, словно охранный отряд, из-за чего процессия выглядела внушительно и важно. Те немногие жители города, которые уже спешили на работу, открыв рот, взирали на них, вероятно, думая, что Цин Юйдунь, ехавший в повозке впереди, — это какой-то важный чиновник. У ворот города Ван Ту попрощался с ними. — Люди из секты Юньхэ прибудут через несколько шичэней, — сказал ему напоследок Цин Юйдунь. Ван Ту закивал, как болванчик, пожирая глазами его лицо. Наконец занавеска опустилась, и нежная белая рука скомандовала трогаться. Повозки и лошади медленно направились по дороге, поднимая пыль. Ван Ту стоял у ворот, глядя им вслед, а затем моргнул и вздохнул. Дай Юнь, как только они отъехали достаточно далеко, присоединился к повозке Цин Юйдуня. — Не будь ты заклинателем, этот начальник стражи уже украл бы тебя в наложники, — хмыкнул он еле слышно, но его слова были адресованы Цин Юйдуню, потому тот их прекрасно расслышал. — Почему ты так думаешь? — даже не видя его лица, Дай Юнь мог представить, как его брови вскинулись вверх. Это была, пожалуй, самая подвижная часть его лица. — Он пожирал тебя глазами всякий раз при встрече и чуть ли из штанов не выпрыгивал, — прямо заявил Дай Юнь. Он вообще был очень прямолинейным и всегда говорил то, что думал. А про Ван Ту он думал не слишком хорошо. Подобные скользкие люди ему не нравились. — Он бдительный начальник стражи, — спустя мгновение отозвался Цзисюань, и по тону его голоса невозможно было понять, о чем он думает. — Ага, — отозвался со смешком старейшина Кунци и замолк, не продолжая тему. Некоторое время они ехали молча. Затем он добавил: — Что будем делать с мешочком? — Уничтожим, — без промедления ответил Цин Юйдунь. — Мг-м, — согласно отозвался Дай Юнь. А-Цю, все это время ехавший позади повозки Учителя вместе с Мин Данем и Хоу Пэном, навострил уши. Однако в тот момент, когда он слишком приблизился, любопытствуя, старейшина Кунци резко обернулся и посмотрел на него своими темными глазами. А-Цю содрогнулся от силы, которая обрушилась на него, и тут же опустил голову, чуть притормаживая, чтобы не мешать личному разговору старейшин. Он был понятливым малым. Кот в мешке от тряски верховой езды наконец проснулся и обнаружил, что голоден. Он не поел вчера и не ел сегодня. Однако когда он распахнул в темноте пространства глаза, то заметил белую маньтоу рядом, заботливо положенную А-Цю. Он пошевелил усами, не признавая благодарности, и впился в нее зубами. «И вот этим ты кормишь этого лао-цзы? — недовольно зафыркал Мао-Мао, но отказываться от еды не стал. Лишь тяжело вздохнул, думая о сладкой ци хозяина и его ярко-красной крови с ледяным запахом. — Могли бы и на мечах полететь!» — в очередной раз пожаловался на свою судьбу толстый кот и устроился поудобнее, собираясь проспать еще один день.