Белый кот старейшины Цунчжэ

Когда завечерело и на лес опустилась ночь, журчание воды как будто стало громче, а шелест листьев — отчетливее. На полянке около берега развели большой костер, пламя резвилось, поднимаясь вверх и пытаясь лизнуть нависающие ветви деревьев. Дай Юнь выследил и убил кабана, и теперь тот вертелся над костром, источая ароматный запах на всю округу. Ученики сгрудились неподалеку от пламени, перешептываясь, перекидываясь шутками и жадно пожирая глазами мясо. По мере путешествия ученики секты Юньхэ, всегда жившие на разных пиках и встречающиеся с редкой периодичностью, оказались в одном пространстве, и между ними расцвели дружеские отношения и симпатии. Хао Лэй поглаживал бороду, в нечастом для него благодушном настроении поглядывая, как ученики — всего их было сорок человек — сгрудились в кучки, греясь и просушивая свои одежды, как щебетали и хихикали девушки, поглядывая на полуобнаженные тела юношей, которые скинули мокрую одежду на ветви деревьев и лежали на траве, болтая и бахвалясь. Взрыв хохота донесся от особенно большой группы молодых людей, и вверх взвились две силы, сплетаясь в поединке, — вода и пламя. Это Хоу Пэн и Чэнь Цю затеяли шуточный поединок своими ци и теперь под улюлюканье толпы пытались победить друг друга: огненная обезьянка скакала с места на место, уворачиваясь от водяных залпов маленького водного дракончика. Обезьяна ловко запрыгнула на спину дракона, его чешуя зашипела, отчего тот издал беззвучный рев, и вцепилась в его шею, отрывая голову. Дракончик распался на капли, которые упали на траву. — Хоу шисюн! Хоу шисюн! — послышались восклицания учеников. — Чэнь шиди, ты проиграл! Ничуть не обескураженный проигрышем, А-Цю перекатился на спину, глядя в небо, видное из-за листвы, и улыбаясь во весь рот. — Я в первый раз формировал из ци дракона, — лениво протянул он, отмахиваясь от насмешливого свиста. — В следующий раз я одержу победу, шисюн! — Буду ждать, буду ждать, — захихикал Хоу Пэн, неожиданно прыгая на него сверху. Они покатились по траве, обмениваясь шутливыми ударами. — Куча-мала! — крикнул кто-то, и молодые люди — от шестнадцати до двадцати пяти — бросились в кучу, хохоча и барахтаясь. — Что за ребячество. Как дети малые, — фыркнула себе под нос Цай Хуэй, сидевшая на бревне поодаль. Она скосила глаза на своих шиди, которые катались по земле, и тут же отвела взгляд. Ей совсем не хотелось признавать в глубине души, что подобная свобода была… привлекательна. Хоу Пэн всегда так открыто выражал свои эмоции, что Цай Хуэй безумно завидовала ему в этом, прячась за фасадом холода и враждебности. — Просто дурачатся, — неожиданно вступился юноша с челкой, закрывавшей половину лица. Он сидел чуть поодаль от нее на низком бревне, обхватив руками колени и смотря на огонь. Это был Мин Дань. Он не любил шумные игрища, но не чувствовал себя ущемленным, давно привыкнув к одиночеству и презрению из-за своего шрама. — Хоу Пэн может найти способ опозорить Учителя даже простейшими действиями, — пробормотала себе под нос Цай Хуэй, но Мин Дань все равно ее услышал. — А я завидую его открытости, — отозвался он, поражаясь своей смелости в этом разговоре. Но шицзе не казалась такой уж страшной, как о ней говорили. Сейчас она выглядела скорее… одинокой. Цай Хуэй стиснула зубы, с вызовом смотря в лицо, обрамленное пушистой челкой, но Мин Дань даже бровью не повел на ее взгляд. Изучая недовольное лицо девушки, освещаемое неровным пламенем, он добавил: — И не тебе его судить. Глава секты никогда не наказывал Хоу шисюна за подобное. А если ты будешь всегда отталкивать Хоу Пэна, однажды он точно отвернется от тебя, — после этих слов он замолчал, не зная, зачем вообще захотел поставить эту девушку на место. Но ему не понравилось презрение в ее взгляде — так на него смотрели многие: с пренебрежением, страхом, отвращением, и только Учитель глядел на него с подлинной любовью. И Хоу Пэн с Чэнь Цзяолуном. Эти двое отнеслись к нему как к обычному ученику секты — не плохо, а нормально и даже по-дружески. За эти дни они недурно узнали друг друга, и теперь, услышав слова Цай Хуэй, этой высокомерной девицы, которая обманывала саму себя, он на секунду разозлился. — Да много ты понимаешь! — взвилась она, ее глаза были ледяными. Затем она резко захлопнула рот. «Не ввязывайся зря в споры и не ссорься, — наказал ей Учитель. — Будь терпелива и добра к окружающим. Ты старшая ученица секты, помогай своим шиди и шимэй. И… попробуй найти друзей в поездке». Цай Хуэй не понимала, зачем ей нужны друзья, когда даже от шиди была такая головная боль, но слишком уважала Учителя, чтобы спорить, и просто кивнула. Сейчас, вспомнив эти слова, но уж очень поздно, она поняла, что опять повела себя не как старшая ученица секты. — Извини, — тут же выплюнула она. И хотя в ее словах не было стопроцентной искренности, она правда старалась умерить свою враждебность к окружающим. — Ты в чем-то прав, — скрепя сердце добавила она. Мин Дань взглянул на нее из-под челки и слабо улыбнулся. Когда он улыбался, половина его губ изгибалась в другую сторону, придавая его лицу вид театральной маски. Заметив, что Цай Хуэй рассматривает его шрам, он с вызовом спросил: — На что ты смотришь? — Ни на что, — девушка отвела глаза. Она знала, как может быть болезненно чужое эго и невозможность контролировать что-то. Мин Дань не мог ничего поделать со своим шрамом, а она… не могла справиться со своим сложным характером. — Ты же старший ученик старейшины Цоцзюэ? Почему не сидишь со своими? — она кивнула в сторону группки учеников пика иллюзий, которые сгрудились подальше от костра и о чем-то шушукались. — Мы не дружим, — коротко ответил Мин Дань, не собираясь развивать эту тему. Цай Хуэй подумала, что, может быть, они похожи больше, чем она посчитала. Оба замолчали, глядя на огонь, погруженные в свои мысли. Вскоре Хоу Пэн выбрался из кучи-малы и плюхнулся на бревно рядом с шицзе, чуть не заставив ее подпрыгнуть. — Шицзе, а вот и ты, — сказал он, словно обыскался ее. Его большой рот растянулся в широкой улыбке. — Я тут все время была, — буркнула та, отодвигаясь чуть в сторону, чтобы Хоу Пэн мог нормально сесть. — Ух, зря ты не искупалась! — не обращая внимания на ее холодный тон, заявил он. — О, Мин Дань, а ты чего в воду не зашел? — Я не люблю мокнуть, — осторожно отозвался тот. Хоу Пэн весь взмок от борьбы, его верхний ханьфу сушился на ветке дерева, поэтому перед огнем он сидел в тонком нижнем одеянии и штанах. Несмотря на то, что он был небольшого роста, под одеждой виднелись упругие мускулы и бронзовая загорелая кожа. Он лениво сполз с бревна на землю, протягивая ноги к огню, вся его поза была настолько удобной, что Мин Дань, сидевший обхватив колени, почувствовал желание сползти с бревна также. За эти дни они стали не то чтобы друзьями, но приятелями, и Мин Дань больше не морозился, отворачиваясь от ученика главы секты. Бесспорно, Хоу Пэн был таким же, как о нем говорили, и он уже успел в этом убедиться. — Ты где уже порвал рубашку? — неожиданно спросила Цай Хуэй, зорко высмотрев дырку на плече. — Учитель тебе новую одежду купил для участия в Конференции, а ты уже умудрился продырявить, — заворчала она, привычным движением вытаскивая из мешочка на поясе катушку ниток и иголку. — Чего смотришь? — рявкнула она, увидев, что Хоу Пэн не реагирует. — Снимаю-снимаю! — тут же воскликнул тот, стягивая рубаху и протягивая шицзе. — Шицзе самая лучшая, — тут же принялся приговаривать он, обращаясь к единственному слушателю — к Мин Даню, который во все глаза смотрел на них. Ученик пика Цоцзюэ уже давно считал, что между личными учениками главы секты буквально кровная вражда, и вот на тебе — Цай Хуэй, пусть и столь грубым способом, прикрываясь ворчанием и упреками, демонстрировала заботу о своем младшем, принимаясь зашивать его рубашку. — Уймись, это в последний раз, — пригрозила она, делая аккуратные стежки. Было видно, что она не впервые этим занималась, и все остальные ученики секты, постепенно стекающиеся к костру, даже ухом не повели — все знали, что стоит Цай шицзе намекнуть на то, что она переживает о Хоу шисюне, как получишь такой нагоняй, что потом неделю не встанешь. Лучше продолжать позволять ей играть роль грозной шицзе. Хоу Пэн тоже не воспринял ее угрозы всерьез, прислоняясь голой спиной к бревну и улыбаясь во весь рот. Очевидно, что он слышал это уже не в первый раз. — Я думал, что шицзе ненавидит Хоу шисюна, — низким голосом поделился с подошедшим и усевшимся рядом с ним А-Цю Мин Дань, во все глаза глядя на девушку, которая терпеливо зашивала рубашку, ее изящные пальцы, привыкшие к мечу, ловко клали стежки. Через несколько минут она закончила и бросила рубашку в Хоу Пэна, на что тот мигом рассыпался в бесконечных благодарностях. — Шицзе? Нет, шицзе очень заботится о шисюне, — отозвался А-Цю, с восхищением наблюдая за девушкой, но по другой причине. В свете огня ее прекрасное лицо казалось живее и свирепее, что обостряло черты ее лица, делая ее еще красивее. Мин Дань промолчал, осознавая, что его выводы были неверными. Может быть, не стоило тогда говорить ей те жестокие слова? Все-таки Цай Хуэй была старшей ученицей секты и его шицзе тоже. — Дети, — к костру подошел Дай Юнь. Ученики встрепенулись — редко когда кто-то из старших обращался к ним как «дети». Учитывая, что многим тут было по двадцать пять-тридцать лет, это было странно, но объяснимо — ведь старейшине Кунци было намного-намного больше. — Есть, — коротко сказал он, показывая на кабана. — Хоу Пэн, Чэнь Цзяолун, раздайте всем мясо, — приказал он и отошел снова во тьму леса. А-Цю подскочил на месте — он был голоден, но не ожидал, что эту задачу назначат ему. Они вдвоем с Хоу шисюном принялись нарезать тушу на части. Положив несколько лучших кусочков на большой лист лопуха, А-Цю поспешил к Учителю, что сидел поодаль у корней дуба. В полутьме он казался статуей божества — закрытые глаза, прямая спина, светлые одежды, белое лицо. Чэнь Цю осторожно приблизился, не зная, стоит ли беспокоить Учителя. Но в этот момент, при звуке шагов, кажущиеся черными во тьме глаза Цин Юйдуня распахнулись: — А-Цю. — Учитель! — встрепенулся тот, смахивая с себя видение бессмертного Бога. — Я принес вам мяса. — Ты же знаешь, что я практикую инедию, — проговорил Цин Юйдунь, глядя на палочку. — М-м, да, — Чэнь Цю смущенно почесал голову: он так торопился отдать Учителю мясо, что совсем забыл, что тому и вовсе не нужно есть. — Все равно подкрепитесь. Это старейшина Кунци поймал кабана, — он положил мясо у ног Цин Юйдуня и поспешил откланяться. Ему еще нужно было покормить дурного кота, который наверняка изнывал от скуки в своем мешке. Из-за дерева вышел Дай Юнь, который стоял все это время, скрывая свою присутствие. — Прямо-таки подношение Владыке, — хмыкнул он, глядя на лист у ног старейшины Цунчжэ. Тот закономерно оставил его комментарий без внимания и протянул руку, беря в руки лист. Мясо пахло вкусно, оно было горячим и жестким. Не желая расстраивать ученика, Цин Юйдунь положил кусочек в рот и принялся жевать. Его челюсти, словно забывшие о подобной работе, двигались медленно и равномерно. Дай Юнь наблюдал за ним. За первым куском последовал второй, третий, пока Цин Юйдунь не отложил лист и не выпрямился на своем месте. — Безвкусно, — отозвался он, поднимая глаза на старейшину Кунци. Тот кашлянул, сдерживая смех. Соли и правда не было, так что жесткое мясо дикого кабана только пахло вкусно, а на деле… Было пресным и тяжело пережевываемым. — Тактичный вы человек, старейшина, — произнес Дай Юнь, опираясь плечом на дерево и глядя вперед — на костер, где ученики весело переговаривались и поедали мясо. Цин Юйдунь приподнял брови, не понимая, насмешка это или комплимент. Он решил не отвечать. Он тоже посмотрел на костер — пламя поднималось вверх, сыпя искрами и пеплом. Воздух за пределами пламени холодел, уступая место ночной прохладе. — Давайте рассказывать страшилки! — крикнул кто-то у костра, остальные тут же поддержали его, кивая и восклицая. Что может быть лучше, чем сидеть около костра и рассказывать страшные истории? Глаза Дай Юня блеснули интересом, но он не сдвинулся с места. В отличие от просто ленивого Цин Юйдуня, он понимал, что присутствие у костра старейшин только засмущает детей, сделав их скованными и раздосадованными. С его и Цзисюаня слухом они могли отойти еще на сотню шагов и все равно слышать каждый звук у костра. — Любишь страшные истории? — спросил он тихо у Цин Юйдуня. Тот тоже казался заинтересованным. — Никогда не слышал ни одной, — покачал тот головой. Все его детство он провел на пике Цунчжэ, из его товарищей по играм был только И Чэнь, бывший старше его на несколько лет, и потому они никогда не сидели вот так у костра и не обменивались страшными историями. Честно говоря, Цин Юйдуню было любопытно послушать, поэтому он замер, навострив уши. Дай Юнь тоже замолчал. — Кто первый? Кто первый? — Давайте я! — вызвался один из учеников, рукавом вытирая рот от жира. Его глаза заблестели, от огня ли или от предвкушения. — Слышали ли вы историю про мисс Ци? — Нет, нет! Рассказывай же!