*Партнеры по парному совершенствованию, ну вы понимаете.
Впрочем, поскольку Цин Юйдуня было невозможно пронять, а спрашивать древнего Дракона — все равно что тыкать змею палкой (довольно опасное занятие), никто не знал наверняка. Сейчас же старейшины и главы кланов наблюдали, как пятисотлетний Дракон ластится вокруг льда, и не понимали, все ли в порядке с головой у Чэнь Канлуна. Хао Лэя ужасно раздражал Цин Юйдунь, а значит, его раздражали все, кто находился к нему ближе. Особенно его раздражало то, что все, кто находился близко к старейшине Цунчжэ, были самыми могущественными заклинателями мира. Поэтому, когда Вторая госпожа Чэнь в ярости что-то сказала Цин Юйдуню и ушла в гневе, он еле сдержал довольную ухмылку. Слух у заклинателей был отменным, поэтому слова, брошенные Чэнь Сяньюй, были услышаны всеми, кроме учеников, что сидели слишком далеко и не были столь сильны. Троица, кстати, вообще мало на что обращала внимание. После первого кувшина в глазах у Мин Даня начало двоиться — ему показалось, что на столике образовался второй кувшин. После второго выпитого кувшина он уже не мог доверять своим глазам: кажется, на столике их было уже четыре. Хоу Пэн оставался как будто все таким же трезвым, а вот А-Цю начал икать, раскрасневшись от выпитого. Мин Дань потер правую половину лица, не скрытую челкой. Щеки его были красными, а в глазах все плыло. Он с ужасом уставился на свою пиалу, в которой поблескивала прозрачная жидкость. Он точно помнил, что только что та была пуста. Или не была? Когда это было? Все закуски на столике были съедены, и Хоу Пэн хихикал, кончиками пальцев постукивая по кувшину. — Я, наверное… — Мин Дань хотел было подняться с места, но у него ничего не вышло. Он грузно плюхнулся на место и осоловело заморгал. — А, Мин шиди, ты куда? — спросил Хоу Пэн, опуская ему руку на плечо. Его глаза были пронзительными, но вместе с тем какими-то странными. — В туалет? — неуверенно спросил Мин Дань, тряхнув головой. — Шисюн, мне, наверное, хватит. — Ты в порядке, шиди? — спросил А-Цю, поднимая на него пьяный взгляд и снова икая. — Я… — Мин Дань задумался. Что значит в порядке? Видя, что он задумался, Хоу Пэн хихикнул, поднимая свою чарку. — Кажется, тебе и правда хватит, — со знанием дела сказал он, опрокидывая в себя вино. Затем он взглянул на А-Цю, который безостановочно икал. — И шиди тоже, — с сомнением протянул он. — Эй, Чэнь шиди, тебя разве не звала Вторая госпожа? Чэнь Цзяолун вздрогнул, переводя на него взгляд. — Зачем ты ему напомнил? — укорил его Мин Дань, глядя, как выражение лица его шиди меняется с расслабленного на отчаянное и затем на совсем скорбное. Хоу Пэн засмеялся. — Ничего, ничего, с такого пьяницы все равно много не возьмешь, Вторая госпожа Чэнь не будет его отчитывать в таком виде, — парень подпер голову ладонью и посмотрел на стол в центре, где сидели старейшины. Он видел, как из арки соседнего двора вышел дядюшка Мо, — он шаркая медленно шел к ним, его согнутая спина прижимала его к земле, как будто камень на шее. — О, Чэнь шиди, за тобой идут, — хмыкнул он, глядя на мрачного А-Цю. — Не пойду, — с отчаянной решимостью тот поставил пиалу на столик, расплескивая содержимое. — Мне уже двадцать лет, я не ребенок. Хоу Пэн с интересом посмотрел на него. В его глазах виднелась игривость и какая-то непонятная эмоция. — Твоя мать, наверное, очень беспокоилась о тебе в детстве, — вдруг сказал он. А-Цю перевел на него пьяный взгляд. — Даже слишком, — пробормотал он, глядя в стол. — Слишком сильная опека. — Не доставай его, — за рукав Хоу Пэна неожиданно потянул Мин Дань, чье выражение лица было твердым, хотя глаза оставались подернуты туманом, а щеки покрыты румянцем. — Когда я кого-то доставал? — притворно ахнул Хоу Пэн, губы его изогнулись в широкой улыбке, и он хлопнул шиди по плечу. А-Цю покачнулся от силы удара. Шисюн протянул ему что-то на своей небольшой ладони, и глаза Дракона некоторое время пытались сфокусироваться на этом чем-то. — Что это? — спросил он, тупо глядя на ладонь. Он был так пьян, что мало что соображал. Он тоже видел, как медленно, но верно к ним приближается дядюшка Мо, — как неизбежный прилив. — Ай, — недовольно скривился Хоу Пэн, поднимая ладонь и резко хватая свободной рукой шиди за подбородок. Он впихнул ему в рот пилюлю и сжал челюсти. А-Цю судорожно сглотнул, не ожидая такой ловкости от шисюна. — Вечно столько вопросов, — вздохнул он, наблюдая, как медленно зеленеет лицо Дракона. Затем тот побелел, а его глаза широко распахнулись. — Кажется, я сейчас умру, — жалобно выдавил он, вскакивая с места и уносясь прочь. Дядюшка Мо, практически дошедший до них, сокрушенно покачал головой, глядя на быстро удаляющуюся фигуру молодого господина. Кажется, молодому господину нехорошо! — Ты что, отравил его? — на Хоу Пэна уставился один распахнутый в ужасе глаз. Второй был скрыт пушистой челкой. — Ага, — хмыкнул тот, подливая себе еще вина. — Кажется, он желал умереть больше, чем встретиться с матерью. Посмотри, как я забочусь о своих шиди! Я и тебе могу помочь! — он наклонился ближе к Мин Даню, сверкая глазами с детским задором. Тот отшатнулся в страхе. Его пьяный разум пытался проанализировать произошедшее, но не смог, и глаза Мин Даня метались с лица Хоу Пэна на арку, за которой скрылся Чэнь Цю. — Т-т-ты! Ты! — выдавил он, хлопая ртом, как выброшенная на берег рыба. Хоу Пэн хихикнул, затыкая его новой порцией вина. — Ты пей-пей, не волнуйся, — «успокоил» его Хоу Пэн. — А то скоро к нему присоединишься. Мин Дань впервые с попадания в секту Юньхэ подумал, что шисюн Хоу на самом деле страшный человек. Совсем не такой простой, как все думали.***
Когда А-Цю в третий раз вывернул наизнанку желудок и выпрямился, вытирая рот, он зарекся что-либо в этой жизни брать из рук Хоу шисюна. Однако когда он вышел из отхожего места, то почувствовал, что мир больше не качается у него перед глазами, — возможно, рвота действительно помогла ему протрезветь. Злиться на Хоу Пэна он от этого меньше не стал, но некое чувство благодарности в нем шевельнулось — просто о-о-очень глубоко в сердце. Направляясь через сад обратно к месту, где проходил пир, он замер, заметив свет на среднем ярусе пагоды посреди этого огромного двора. «Мама», — подумал Чэнь Цю и глубоко вздохнул, меняя траекторию своего пути и направляясь к пагоде. Это была гордость поместья Дракона — двенадцатиступенчатая высокая башня, каждый ярус которой был украшен резными фигурками животных. Прямо над входом на него смотрела голова крысы: узкая мордочка и глаза-бусинки с осуждением уставились на него. А-Цю передернул плечами, чувствуя внезапно пробежавший по позвоночнику холодок, — от покачивающихся ли на летнем ветру красных фонарей или от темного зева пагоды, он не знал. А может быть, от встречи с неизбежным. Он шагнул внутрь под своды башни: первый ярус занимало огромное помещение со статуей Владыки, чьи золотые глаза в свете множества свечей приковывали его к месту. Он медленно отвесил глубокий поклон. Пламя свечей было спокойно, отражаясь на лице и одеждах Нефритового императора, — его бесстрастное немолодое лицо, борода, невозмутимые мудрые глаза, складки на его одежде — все блестело золотом. Шаги юноши эхом разносились по помещению. Он дошел до лестницы слева, ведущей на второй этаж, и со вздохом принялся подниматься. Ярус Быка, ярус Тигра, ярус Кролика и, наконец, ярус Дракона. Посреди зала на коленях перед статуей Владыки стояла женщина, ее черные одежды спадали на пол, скрывая подушку и ее ноги. Она даже не обернулась, услышав шаги. — Подойди, — властно сказала она. А-Цю приблизился, опускаясь на колени на соседнюю подушку и тоже, как мать, уставившись в лицо Владыке. Эта статуя была идентична той, что стояла на первом этаже, только, разве что, цвет одежд изменился — на красный с золотым — цвета Дракона. Чэнь Сяньюй молчала, перебирая четки в руках, — маленькие сандаловые четки, которые она всегда носила в кармане в рукаве. Чэнь Цю молчал, дожидаясь, пока она заговорит, — она не любила, когда ее перебивали. — Ты знаешь, зачем Великий Владыка даровал нам Небесные силы? — Чтобы мы охраняли мир смертных от демонов, — монотонно отозвался Чэнь Цю. Он слышал все это не раз — в детстве каждый из Двенадцати кланов обучался истории Духов-животных. — Верно, — произнесла мать. — Мир смертных. Но сами мы не принадлежим ему. Многие тысячи лет Двенадцать кланов охраняют Нефритовый барьер и черпают силы из Нефритового источника императора. Нам даровано звание Младших богов, но мы продолжаем мельчать, продолжаем терять наше наследие, — она посмотрела в лицо Владыке, ее взгляд был пронзительным и жестким. — Матушка… — начал было А-Цю, но она резко повернула голову к нему, и он осекся. В ее глазах была сталь — та самая, которая заставляла весь пик Дракона дрожать от страха перед ней, Второй госпожой. — Чэнь Цзяолун, — произнесла она, и А-Цю съежился, желая провалиться сквозь все пять этажей, а лучше и вовсе оказаться у Янь-вана. — Твой Учитель выбрал тебе хорошее имя, — неожиданно добавила она, и юноша в недоверии поднял глаза. — Цзяолун, водяной дракон. Наш великий предок был Великим Драконом, говорили, что он мог растянуть свое тело от гор Тайшань до Хуашань, а его рев было слышно за три океана. Дракон — самый сильный из Двенадцати Духов-хранителей и самый долгоживущий, — в ее голосе появилась какая-то меланхоличная нота. — Но мы вырождаемся. Мы живем все меньше. Раньше мы были Божествами, а теперь мы… все больше похожи на людей, — она качнула головой, — для нас особенно важно сейчас сохранять чистоту крови, чтобы не потерять те крупицы Небесной силы, что мы имеем. — Я понимаю, матушка, — тихо сказал Чэнь Цю. — Нет, ты не понимаешь! — ее голос резко взметнулся вверх, ударив по нему, словно хлыст. Молодой человек вздрогнул, подавив желание отшатнуться. Его мать больше всего презирала трусость. — Ты единственный Дракон в младшем поколении от главной ветви! У твоего дяди нет детей, другие члены нашего клана имеют еще более нечистую кровь. Кровь Дракона скоро проснется в тебе, а ты… — она посмотрела на него с какой-то дикостью, — ты ушел в людскую секту. Спутался с людьми. — Матушка, у меня же есть братья и сестры… — в голосе А-Цю появилась жалобная нотка. Он знал, что виноват. — Да и вы с дядей и другими старейшинами… — Мне уже пятьсот тридцать лет, — отрезала она. — И я все еще на стадии Зарождения души. У меня осталось не так много времени*. Очень скоро меня не станет.*Каждая стадия совершенствования «продлевает» жизнь заклинателю. Стадия Зарождения души дает заклинателю 600 лет жизни, следующая — Формирования души — удлиняет жизнь до 1000 лет, Преобразования души — до 1400 лет. Вознесение гарантирует фактическое бессмертие.
— Матушка, вы не должны говорить так… — со страхом произнес Чэнь Цю, в его глазах блеснули слезы. — А как я должна говорить? — резко спросила Чэнь Сяньюй. — Я прожила достаточно. Я никогда не смогла бы вознестись — и ты знаешь, почему. — Матушка! — Я всегда говорила тебе только правду, — жестко сказала она. — Однажды на твои плечи ляжет забота о пике Дракона, как легла она когда-то на мои и твоего дяди. А вместо того, чтобы помогать Канлуну, ты… — она замахнулась, как будто собиралась его ударить, но, увидев, как он отшатнулся, в ее глазах мелькнуло что-то похожее на раскаяние. Она опустила руку, вновь принимая хладнокровный вид. — А-Цю, — сказала она после долгой паузы, — ты мой единственный сын. Я понимаю, что ты молод и глуп, ты хочешь веселиться и развлекаться. Но Духи-животные несут на себе большую ответственность за этот мир. Мы не просто люди — мы не такие, как Пять Великих сект. Пусть годы отнимают у нас нашу божественную суть, но мы не простые смертные. И это не только наше благословение, но и наше бремя. Твой дядя пустоголов и болтлив, но он хорошо понимает это. Одна беда — у него еще больший ветер в голове, чем у тебя. Иногда я удивляюсь, почему ты пошел в него, а не в отца… — она неожиданно замолчала, поджимая губы. — Ты будущее клана Дракона, — наконец сказала она, стоило А-Цю навострить уши. — Матушка, это этот сын был непочтителен и сбежал из клана, — А-Цю простерся на полу перед женщиной, утыкаясь носом в деревянный пол. — Этот сын просит простить его за глупость и невежество. — Ты вернешься в клан? — спросила она, глядя на преклоненную фигуру сына. — Это… ваш сын поднес чай Учителю, и Учитель принял его в ученики… — глухо проговорил А-Цю, осторожно подбирая слова. — Дрянной мальчишка, — разъярилась Чэнь Сяньюй, поднимаясь с места. — После всего, что я сказала, ты все еще стоишь на своем! Что ж, хорошо, — она тяжело вздохнула, унимая ярость. — Если твое выступление на Конференции не удовлетворит меня, я заберу тебя в клан. Свяжу и увезу на мече! И только посмей сказать мне слово против! — она взмахнула рукавами, резко разворачиваясь, и направилась к лестнице, более не глядя на своего сына. Когда ее шаги затихли внизу, А-Цю поднялся с колен и отряхнул штаны. Он снова посмотрел на Владыку, а затем, видимо, в порыве ребяческой злости, показал ему язык и быстро побежал по ступенькам прочь. «Кто просил Владыку делать меня Драконом! Мне и без драконьей крови было хорошо!» — со злобой думал он, направляясь прочь от пагоды. В полутемном зале свечи отбрасывали неровные тени на мудрое, исполненное покоем лицо Владыки — ни колебания, ни ветерка. Только доносились отдаленные звуки пира и ночного Хэфэя.