Белый кот старейшины Цунчжэ

Ранним утром ученики, застывшие в стойке всадника, трижды пожалели, что пили вчера. Мин Дань выглядел так, словно его сейчас стошнит, Чэнь Цю с полуприкрытыми глазами страдал от головной боли, а Хоу Пэн постанывал при каждой смене боевой стойки, бормоча, что он слишком стар для таких ранних подъемов. — Стойка лучника, — скомандовал Дай Юнь, медленно идущий вдоль рядов учеников. Раздалось кряхтение, шелест одежд, и ученики сделали выпад вперед. Было шесть утра. Солнце еще не сильно жарило спины бедных учеников Юньхэ, но все те, кто вчера вволю повеселился в городе, теперь жутко сожалели об этом. Их опухшие глаза и отекшие лица говорили сами за себя. Но старейшины были неумолимы — подняли всех учеников на утреннюю тренировку. До открытия Конференции было еще несколько дней, и старейшина Цунчжэ вместе с остальными рассудили, что лучше всего это время потратить на то, чтобы восполнить отдых в предыдущие три недели. «Отдых», о котором говорили старейшины, — это три недели в седле! Все, за исключением разве что Цай Хуэй, про себя ругались последними словами, но сделать ничего не могли. В конце концов, они в самом деле не тренировались три недели, кроме тех редких «зарядок», как называл их Цин Юйдунь, которые он устраивал им периодически. Конференция была чрезвычайно важна — для многих это был шанс проявить себя и показать свои умения. За один день ученик мелкой секты мог покрыть себя славой и взлететь вверх. Гильдия Лунъюэ, базировавшаяся в Хэфэе, также внимательно следила за заклинателями, и после каждой Конференции выходили новые списки. Какой ученик не мечтал попасть в список «Самые многообещающие таланты молодого поколения»! Какой старейшина не хотел войти в лист «Сто Учителей самых перспективных учеников» (ну, кроме, разве что, Цин Юйдуня, который не подозревал о существовании списков и гильдии Лунъюэ в целом). Другие Великие секты прибыли раньше, а делегация секты Юньхэ из-за того, что была расположена дальше всех, припозднилась. Хоть Конференция называлась по имени Пяти Великих сект и Двенадцати кланов, участвовали в ней все — от бродячих культиваторов до мелких сект из самых закоулков континента. Поэтому конкуренция была огромной. И поэтому слова матери о том, что Чэнь Цю должен показать впечатляющий результат, заставляли юношу покрываться вторым слоем пота в дополнение к тому, что выступал от усиленных упражнений. Он был сосредоточен, его лицо выражало решимость, как будто практика стойки лучника могла внезапно сделать его лучшим среди молодого поколения. Глядя на то, как старается А-Цю, Хоу Пэн прикрыл один глаз и хмыкнул: — Смотри осторожнее, газы не удержишь. А-Цю вспыхнул от ярости, его руки, сжатые в кулаки, задрожали, а лицо покраснело. С трудом разжав челюсти, он буркнул: — Отстань, шисюн. Он все еще злился из-за вчерашней пилюли. — И это вся благодарность, что я получаю за то, что потратил на тебя свою драгоценную пилюлю отрезвления! Между прочим, у меня всего три таких — я с огромным трудом выпросил их у шигу Хуа* на день рождения! — запричитал Хоу Пэн, его лицо приобрело скорбное выражение, как будто А-Цю нанес ему сильнейшую рану. — Я думал, что после вчерашнего мы начнем называть друг друга по личным именам, а ты, шиди! — он глубоко вздохнул. А-Цю задрожал еще сильнее — в нем боролись гнев и смех от нелепости слов шисюна. Мин Дань приоткрыл сонные глаза и посмотрел на своих друзей, удивляясь тому, что вообще подружился с ними. Он в который раз задумался над тем, почему он не мог выбрать в друзья кого-то более… благопристойного.

*Кто забыл — Хуа Сюй, глава пика Яопин, шимэй И Чэня.

— Ах, шиди, ты разбиваешь мне сердце! Только вчера мы пили вместе в твоем поместье, как почетные гости, а сегодня, — голос Хоу Пэна картинно поднялся, а затем опустился до шепота, добавляя трагичности. — Сегодня ты меня уже знать не хочешь… — Шисюн, — прошипел А-Цю, прикладывая все свои силы, чтобы не рассмеяться. — С этих пор зови меня господин Хоу, раз не хочешь знаться… — со слезой в голосе ответил Хоу Пэн. А-Цю не выдержал и расхохотался, его стойка мигом потеряла свою жесткость, и он чуть не завалился на бок. Дай Юнь темной тенью приблизился к ним. — Я смотрю, у вас есть лишние силы? — спросил он холодно, переводя взгляд с одного нерадивого ученика на другого. — Нет, старейшина, — отозвался Хоу Пэн, сверкнув улыбкой. — У меня нет сил даже разговаривать, не то что в стойке стоять, — пошутил он, но шутка улетела в молоко — Дай Юнь сурово смотрел на него без намека на улыбку. — Отдыхаем! — крикнул он, и ученики вокруг мгновенно повалились на землю, охая и начиная стонать. — Но не вы трое, — он пригвоздил к месту троих учеников. А-Цю, уже опустивший руки, тут же вытянулся снова в стойку лучника. — Нет, — Дай Юнь сверкнул глазами, — еще час стойки на одной ноге каждому. — Старейшина! — возмущенно воскликнул Хоу Пэн, но под взглядом Дай Юня тут же сдулся. — Ну, час так час, — тут же пожал он плечами, вставая в стойку «шаг на одной ноге». Из всех основных боевых стоек это была самая сложная, потому что требовалось поднять ногу, согнутую в колене, к груди и развернуть носок и корпус. Мин Дань, наказанный за компанию ни за что ни про что, застонал про себя. Он ненавидел стойку на одной ноге. Хотя вообще мало кто любил ее. А-Цю метнул злобный взгляд на «послушного» Хоу Пэна и тоже встал в стойку вслед за друзьями. Дай Юнь удовлетворенно кивнул и отошел, собирая остальных учеников. — Разбиваемся на пары и отрабатываем удары, — приказал он. — Половину шичэня — базовые техники Юньхэ, затем техники ваших пиков. — Ответом ему был гул голосов. — Тренировка до обеда. После обеда все, кто умеет летать на мечах, подойдите ко мне. Раздав указания, Дай Юнь подошел к Цин Юйдуню, который сидел в тени беседки вместе с Хао Лэем, попивая чай. Старейшина Цунчжэ был спокоен, как вода в пруду, и казался абсолютно равнодушным, но его глаза цепко подмечали ошибки в ударах учеников, и иногда он направлял свою ци, заставляя откорректировать позу или движение. — Что случилось с А-Цю? — спросил он, когда Дай Юнь приблизился. По правде сказать, спрашивать не было смысла — слух заклинателей его уровня позволял ему слышать малейшие шорохи на другом конце поместья. Но в этот раз он отвлекся на беседу с Хао Лэем, пребывавшим сегодня в редко благодушном расположении духа, а когда оглянулся вновь, то увидел, что троих учеников наказали. — Дисциплина хромает, — коротко отозвался Дай Юнь, усаживаясь на свободное место и наливая себе чай. — Дин Хун точно не будет рад узнать, что его драгоценный ученик сблизился с этими… — он задумался, как будто никогда в жизни не произносил это слово вслух, — …лодырями? — Старейшина назвал второго ученика главы секты лодырем? — навострил уши Хао Лэй, выглядя при этом довольным, словно кот, поймавший птицу. — Лодыри — они и есть лодыри, — спокойно отозвался Дай Юнь, прямо глядя на старейшину Хэхуа. — Если ученики не тренируются, болтают и хихикают вместо того, чтобы упорно готовиться к Конференции, кто они, если не лодыри? Как это относится к тому, ученик он главы секты или Цзисюаня? Его прямой вопрос поставил Хао Лэя, который собирался немного поддеть старейшину, в неловкое положение. Он раздосадованно поджал губы, не желая отвечать, и вместо этого поднес пиалу ко рту. — А-Цю всегда был прилежным, — медленно проговорил Цин Юйдунь, глядя на троих учеников, стоящих на одной ноге. Их лица раскраснелись, и они покачивались из стороны в сторону, как молодые деревца. — Любой Учитель думает, что его ученик прилежен, — проговорил Дай Юнь. — Поэтому у старейшины Кунци нет личных учеников? — спросил насмешливо Хао Лэй, но получил в ответ еще один пронзительный взгляд. — Не поэтому, — наконец отозвался он, когда перестал сверлить старейшину Хэхуа своими глазами, и Хао Лэй вздохнул с облегчением. Он зарекся снова открывать свой рот в присутствии призрачного старейшины — не зря его боялись даже в собственной секте! — А почему, Шиюэ? — с неожиданным для него любопытством спросил Цин Юйдунь. Дай Юнь вскинул брови, рассматривая его прекрасное лицо, в котором не было ни одной эмоции. — Из-за него, — коротко пояснил он после паузы, указывая на свое бедро, где в ножнах крепился Призрачный кинжал. Цин Юйдунь кивнул и не стал расспрашивать дальше. Очевидно, что это загадочное оружие подземного мира было единственным в своем роде, как и техника Призрачного клинка, — ее было невозможно передать личному ученику, потому на пике Кунци были только дети, которые изучали техники Воздуха, традиционные техники пика, но не было ни одного, кто бы пошел по Призрачному пути. А может быть, причина была в другом, и Дай Юнь просто не желал ее рассказывать. Увидев нежелание, написанное на его мужественном лице, Цин Юйдунь не стал задавать вопросов. Они замолчали, наблюдая за учениками. Через час А-Цю уже не чувствовал своей левой ноги. Она дрожала так, что все его тело тряслось и поддерживалось в вертикальном положении только с помощью ци, которую он заставлял циркулировать в ноги и обратно. Он скосил глаза — Мин Дань выглядел так, словно сейчас упадет в обморок, он весь покрылся потом, и его пушистая челка прилипла к лицу, открывая обезображенный уголок рта. Даже Хоу Пэн не выглядел таким уж беззаботным — по его лбу катились капли пота, щеки покраснели, а лицо стало на редкость серьезным. — Отдыхайте, — донесся тихий голос, усиленный ци, и ученики повалились на землю, когда подогнулись колени. — О, Владыка, мои ноги! — взвыл Хоу Пэн громче всех, сидя задницей на земле и массируя икру. — Если бы не ты… — слабо выдавил А-Цю. У него даже не осталось сил ругаться. Он просто улегся на землю, чувствуя, как все тело пульсирует от усталости. — Хоу шисюн, в следующий раз я встану от тебя подальше, — выдавил еле слышно Мин Дань. Хоу Пэн хмыкнул, за ним улыбнулся Чэнь Цю, и вскоре они хохотали, держась за животы. — Видимо, наказание вас ничему не научило, — рядом с ними возник Цин Юйдунь. Он двигался так быстро, что никто не заметил, как он встал. Троица прервала хохот, и А-Цю попытался вскочить на ноги, но мешком повалился обратно. — Учитель! — воскликнул он. — Это все… — Принимайтесь за спаринги, — приказал он, скользнув по нему взглядом, который показался Чэнь Цю разочарованным. — Хоу Пэн, вставай с Цай Хуэй. Парень, который до этого сражался с девушкой, с облегчением выдохнул и благодарно поклонился, отходя к другим. — А-Цю, ты с Мин Данем, — снова взглянул Цин Юйдунь на своего ученика. Тот усиленно закивал. — До обеда никаких перерывов, — добавил он и через мгновение снова оказался в беседке. — Кажется, Учитель разочаровался во мне, — сокрушенно покачал головой А-Цю, поднимаясь на ноги. Мин Дань тоже поднялся на дрожащих ногах. — Почему ты так решил? — спросил он. — По-моему, он выглядел как обычно. — То есть, как обычно, равнодушно, — встрял Хоу Пэн. — Учитель совсем не равнодушный! — вспыхнул А-Цю. — Просто… очень сдержанный. Как настоящий бессмертный. — Тут не поспоришь… — протянул Хоу Пэн и поспешил к шицзе, которая уже прожигала его суровым взглядом. Мин Дань извлек из рукава красивый веер, сделанный как будто из слоновой кости, и с обреченным взглядом встал в боевую стойку. А-Цю поднял с земли меч, который привез с собой и оставил лежать на время «разминки», — не духовное оружие, но вполне неплохой клинок. Мин Дань развернул свой веер — тонкие пластины идеально примыкали друг к другу, и на нем была изображена орхидея — это был известный веер Улай. — Ого, я впервые вижу твой Улай так близко, — сказал А-Цю, вставая в боевую стойку. — Да, это он, — с редкой нежностью Мин Дань погладил ручку веера. — Но разве сравнится веер с мечом? — задиристо спросил А-Цю, сделав мах мечом. Мин Дань взглянул на него и увидел того самого Дракона, племянника главы клана — высокомерного и самоуверенного юношу. — Давай и узнаем, шиди, — губы юноши изогнулись в улыбке, которая заставила его неповрежденную половину лица сиять ангельской красотой. В нем тоже проснулся азарт. — Потом не вини меня за порчу имущества пика Цоцзюэ! — хмыкнул А-Цю, вставая в боевую стойку. — Тогда и я не буду вежливым, — ухмыльнулся в ответ Мин Дань, легко махнув веером и обдувая свое лицо. Глаза Дракона сверкнули, и он ринулся в бой.