Белый кот старейшины Цунчжэ

Старейшина Цунчжэ, конечно, не ожидал, что его открывающий бой быстро забудут, но и не думал, что будут обсуждать так громко. Практически со всех сторон, когда он вместе с учениками направлялся с арены в резиденцию Юньхэ вечером, доносились приглушенные голоса — для него, заклинателя на стадии Формирования души, услышать то, о чем они шепчутся, не составляло труда: — Это же старейшина Цунчжэ… — Который? — Да вон тот, красивый. В зеленом. Сегодня он победил заклинателя за пять минут. — Ну, он же старейшина, в конце концов… — Не в этом дело! Ему бросил вызов один и тот же культиватор! Все десять дней! Представляешь? — Все десять дней? Кто этот смельчак? — Скорее, безумец. Эр Лан… странное имя, да? Никто никогда его не встречал до этого. — Может быть, он из прошлого поколения?.. — Да нет, на вид ему не больше двадцати… Красавчик! С очень странными волосами. — Говорят, когда потребовали назвать свой уровень, он ответил: «Не знаю» — представляешь, умора? — И что, его пропустил барьер? — Да! В этом и дело! Он действительно не знает свой уровень! И бросил вызов старейшине Цунчжэ, который вошел в пятерку сильнейших! Безумец! — Беловолосый красавчик ничуть не поколебал этого ледяного старейшину. Он попросился к нему в ученики! — Старейшина Цунчжэ уже взял одного ученика — Дракона, знаешь? Пять лет назад. Он сегодня выступал, довольно неплохо, но я бы сказал, что средненько. От единственного ученика старейшины Цунчжэ я ожидал большего… — Может быть, уже скоро и не единственного, ха-ха… — Тс-с, говори тише, он услышит. У него страшный взгляд. Цин Юйдунь был совершенно непоколебим. Лицо его не выражало ничего, пока он шел сквозь толпу, рассекая ее, как корабль волны. Заклинатели почтительно расступались перед ним. Горстка учеников — из тех, чьи бои проходили последними, — ступала за ним, болтая друг с другом. Рядом с одетым в светлое Цзисюанем Дай Юнь выглядел как его неизменная тень. Он хмурился, слушая шепотки, и нет-нет да поглядывал на Цин Юйдуня — неужели того совершенно ничто не волновало? — Цзисюань… — медленно произнес он, когда они покинули арену по наведенным мостам и оказались в Хэфэе. Сегодня намечался большой фестиваль в честь открытия Конференции заклинателей. Хоть простые люди и не могли попасть на арену, но обилие прибывших радовало их — всюду пестрели лавки и уличные артисты. — А? — Цин Юйдунь вырвался из своих мыслей и повернул голову к призрачному старейшине. — Нет, ничего, — нахмурился тот, отводя взгляд от ледяных глаз старейшины Цунчжэ. Интересно, как у него получалось смотреть так холодно даже не напрягаясь? Может быть, дело в разрезе глаз? Острые уголки чуть опускались к носу, а наружные взлетали вверх. Красивый разрез глаз, даже прекрасный, но что придавало им такой лед, было непонятно. Цин Юйдунь скользнул по его мужественному лицу взглядом, чуть нахмурился, пытаясь понять, упустил ли он что-то, но так и не понял. Его мысли, как ни странно, были заняты тем самым боем, который обсуждали все вокруг. Вернее, не самим боем, а человеком, с которым он сражался. Такое знакомое чувство, как будто что-то его вернулось к нему, когда их мечи столкнулись. Они медленно дошли до резиденции Юньхэ, растеряв по дороге всех оставшихся учеников, — группками те отпрашивались погулять по городу, и Цин Юйдунь великодушно отпускал их. Остались только они вдвоем да несколько особенно уставших учеников. Поклонившись в дверях, они поспешили в общежитие. Дай Юнь снова посмотрел на Цин Юйдуня. — Чем будешь заниматься? — спросил он, поднимая глаза на закатное небо, окрашенное в красный, розовый и желтый цвета. — Медитировать, — отозвался Цин Юйдунь. Его будни могли бы показаться всем остальным невероятно скучными — когда он не был занят чтением или тренировками, он медитировал. Дай Юнь ожидаемо скривился. — У тебя есть другие занятия? — спросил он. — Какие, например? — с некоторым любопытством спросил Цин Юйдунь. Они медленно шли по внутреннему двору резиденции. — Ну-у, например, выпивка, азартные игры, я не знаю, в конце концов, бордели… — произнеся последнее слово, Дай Юнь ухмыльнулся, взглянув на старейшину. — Хотя, забудь. Ты же похуже этих лысых ослов из Шаолиня. — Похуже? — брови Цин Юйдуня поднялись. — М-м, — Дай Юнь неопределенно махнул рукой, как будто не мог объяснить, что имел в виду. Затем он в раздражении махнул ладонью. — Забудь, правда. Иди медитируй, старейшина Цунчжэ. После этого призрачный старейшина развернулся и одним прыжком взлетел на крышу павильона. — А я, пожалуй, наведаюсь в одно интересное заведение, — крикнул он, исчезая из поля зрения Цин Юйдуня. Тот остался стоять истуканом, переваривая информацию. Похуже Шаолиньских монахов? Что имел в виду Шиюэ? Так и не докопавшись до ответа, он вздохнул и направился к своему павильону. По правде сказать, была причина, по которой он собирался медитировать. Резкий скачок его совершенствования во время закрытой медитации привел к тому, что хоть ци и успокоилась в нем, свободно протекая по меридианам, но… он пропустил Небесное Бедствие. Его стадия сейчас колебалась между ранней и средней стадией Формирования ядра. Это было нехорошо — И Чэнь и те немногие, кто знал, полагали, что он уже перескочил порог, но сам он понимал, что ци в нем еще не утвердилась. Он множество раз прогонял ци по меридианам сегодня днем, но все равно чувствовал приближение того самого кризиса. Другие редко подвергались Небесным Бедствиям при переходе с ранней на среднюю, со средней на позднюю стадии культивирования, но не он. Каждое совершенствование его как будто шло вразрез с волей Небес. Если бы он мог чувствовать гнев, то давно бы ужасно злился на Небеса — за что те так обрушиваются на него? Разве отсутствие души-хунь его вина? Все время путешествия он хорошо сдерживал свою ци, чтобы она не скакнула на среднюю стадию и на него не обрушилось Небесное Бедствие. Но сегодня… этот мальчишка вывел его из равновесия. Это было странно, непонятно, но ци в нем забурлила так сильно, а даньтянь запылал золотым, готовясь продвинуться вперед по пути культивирования. Он сдержал себя. Весь остаток дня он подавлял потоки ци, заставляя ее замедлиться, успокоиться. И вот сейчас, оказавшись в своем павильоне, он уселся в позу лотоса и погрузился в глубокую медитацию. Он снова оказался в своем духовном пространстве. Вода была спокойна, как в штиль. В ней плавали мельчайшие частицы золота, словно его золотое ядро рассыпалось. Но оно сверкало глубоко в водах ровным желтым цветом. Цин Юйдунь опустился в воду и облетел свое ядро — зернышко лотоса стало чуть больше, как будто набухло, на нем нигде не было видно черных пятен. Цин Юйдунь вынырнул из духовного пространства, открывая глаза в реальности. Стояло раннее утро. Кричал петух — громко, протяжно, и этот звук заставил его почему-то вздрогнуть.

***

Каждый день Мао-Мао вставал с утра пораньше — ему это не нравилось, но особого выбора не было. Первым же вечером он жутко поссорился с А-Цю, из-за чего ему пришлось уйти из резиденции Юньхэ. Мао-Мао не сильно расстроился — все-таки он прихватил с собой все деньги Дракона и смог заселиться в гостиницу. И обнаружил, что внезапно стал очень популярной личностью, — каждый заклинатель на улице узнавал его. Даже смертные узнавали его. Кот искренне не понимал, почему. С другой стороны, эта слава ему льстила, и он не старался скрываться. Однако когда вечером в ресторане в первый день Конференции на него напал какой-то пьяный фанат Цзисюаня, Мао-Мао задумался о том, что внимание — это все-таки не всегда хорошо. И купил на последние камни роскошный черный плащ с глубоким капюшоном. Не сказать, что он стал менее заметным… но поскольку в Хэфэе сейчас находилось множество странных личностей, он успешно потерялся в толпе. На второй день Конференции Мао-Мао пришел даже раньше учеников Юньхэ. Он лениво уселся на нижние ступени трибун, дожидаясь, пока придет Цзисюань. Вчера он попытался отчистить свой меч от ржавчины, трижды проклял торговца, который ему его подсунул, и решил, что и так сойдет. Коготь Тигра просто слегка старый… Конечно, эта железяка совершенно не подходила его образу благородного кота, но ничего не поделать. Мао-Мао, кот, который никогда в жизни не зарабатывал денег, осознал, что его духовные камни очень быстро кончаются. Страшное слово «экономия» (любимое слово у Хэ Си) замаячило перед его внутренним взором. А после покупки плаща и завтрака у него вообще осталось всего ничего — он даже порадовался, что вперед заплатил за комнату на постоялом дворе. В общем, кот скучающе постукивал по своему мечу, который лежал у него на коленях. Первые зрители, заходившие на арену Великих сект, неизменно натыкались на него взглядом. Некоторые тут же фыркали или принимались перешептываться («Завистливые недоброжелатели!» — решил кот), другие заинтересованно его разглядывали, в основном, девушки («Все потому, что красота этого лао-цзы практически равна хозяину!» — самодовольно полагал кот, не вспоминая о том, что его лицо было скрыто маской). Но большинство старалось обходить его стороной — вокруг него на трибунах возник как будто круг пустоты. Когда секта Юньхэ появилась на арене, глаза всех переместились на фигуру впереди — Цин Юйдунь с невозмутимым лицом шагал перед своими учениками, высоко неся голову. Сегодня его волосы разметались по плечам, только небольшая часть была собрана в свободную петлю на затылке. На нем был тот же ханьфу, что и вчера, а на боку пристегнут Бин Жэнь, но казалось, что приди он даже в холщовом мешке, все равно затмит красотой всех остальных. — Цзи… — Мао-Мао подскочил с места и вовремя прикусил язык. — Старейшина Цунчжэ, мы можем вновь провести наш бой первым? Холодные глаза Цин Юйдуня остановились на маске кота на его лице, затем он медленно кивнул: — Хорошо. Он прошел мимо Мао-Мао, как будто их разговор был окончен, но кот всего лишь второй раз в жизни разговаривал с хозяином лицом к лицу, и ему хотелось необъяснимым образом продлить этот миг. Даже больше, чем укусить его за белую шею. Он облизнул губы. — Старейшина, могу я сесть после боя с вами? — нагло спросил он, не обращая внимания на то, что его затылок прожигает яростный взгляд. Даже не оборачиваясь, он знал, что это малыш А-Цю сверлит его глазами. — Зачем? — непонимающе спросил Цин Юйдунь, замерев на первой ступени наверх. Он обернулся, снова глядя на этого молодого человека, который вызывающе ухмыльнулся. — Чтобы узнать друг друга получше, конечно же, — сказал тот. А-Цю позади Учителя закипел от гнева. — Господин Эр Лан, — прошипел он, — сначала выиграйте спор, чтобы заслужить право разговаривать с Учителем. — О, — губы Мао-Мао сложились в трубочку, хотя он не отрывал взгляда от Цзисюаня. — Думаю, это решать твоему Учителю, Дракончик. У Цин Юйдуня возникло неожиданное чувство дежавю… Он легко тряхнул головой, прогоняя из ниоткуда взявшуюся мысль, что все это ему знакомо, а затем качнул ею из стороны в сторону. — Думаю, сначала вам правда стоит попытаться выиграть наш спор, — сказал он. Мао-Мао помрачнел. Он не ожидал, что хозяин так запросто его отвергнет. Видя, как нахмурились брови под маской кота, Цин Юйдунь ощутил легкий укол совести. Совести? Однако тот уже развернулся и потопал прочь, нарочно создавая больше шума, чем было необходимо. А-Цю мстительно захихикал ему вслед. — Чэнь шиди, у тебя как будто кровная вражда с этим Эр Ланом, — заметил Мин Дань. — Все потому, что он пытается отнять у него драгоценное местечко первого и единственного ученика шишу, — захихикал Хоу Пэн, не давая Чэнь Цю ответить. Тот бросил на него яростный взгляд, однако возразить было нечего. Не рассказывать же о том, что это проклятый белый кот его Учителя, который досовершенствовался до того, что смог принимать форму человека (Необъяснимым образом! Хэ Си и Хэ Ду за столько лет могли это делать только на час и на пятнадцать минут, а этот треклятый котяра вообще не чувствовал никаких ограничений!!!), потом еще несколько лет они вдвоем непрестанно сражались на пике друг с другом, и что именно от него Мао-Мао узнал все шаги Нефритового пути. В общем, если начать спорить, то пришлось бы рассказывать слишком многое. А-Цю в который раз послал проклятье на голову кота — из-за него он столько лет жил во лжи! А что будет, если узнает Учитель? Ему бы очень хотелось, чтобы Учитель «случайно» ударил кота мечом по голове и избавил бы его, А-Цю, от всех проблем. Увидев, что он ушел в свои мысли, Хоу Пэн похлопал его по плечу и подтолкнул к сектору Юньхэ. Все трое уселись на свои места, Цай Хуэй тихо присела позади них. — Шицзе! — радостно позвал ее Хоу Пэн, поскольку они не виделись со вчерашнего дня. Трое друзей весь вечер бродили по арене и городу и вернулись за полночь, когда почти все в резиденции уже спали, а с утра она держалась в стороне. Та дернулась, как от молнии. — Шицзе, с кем у тебя сегодня бой? — с широкой улыбкой спросил ее Хоу Пэн. — Ты видела, как я вчера сражался? Почему даже не похвалила меня? Или отругала! Я думал, будешь ругать меня все утро за то, что… — У тебя был отличный бой, — неожиданно перебила она его, метнув странный взгляд на затылок Мин Даня, который даже не повернулся к ней. — Сегодня тоже постарайся, — казалось, что она говорит сквозь зубы, но затем ее лицо озарила странная кривая улыбка. — Учитель бы гордился тобой. Хоу Пэн уронил челюсть на пол. Он медленно повернулся обратно к друзьям и громким шепотом наклонился к А-Цю: — Шицзе, кажется… вчера перегрелась на трибунах… Она немного помутилась умом… — Хоу Пэн! — взревела девушка, ее щеки залил румянец ярости. — Во-о-от, это уже знакомая мне шицзе, — захохотал парень. Цай Хуэй фыркнула, поджимая губы, хотя в уголках все равно мелькнула улыбка. Она бросила еще один косой взгляд на затылок упорно игнорирующего ее Мин Даня, и в этот раз А-Цю заметил его. Он перевел взгляд на друга. Тот с отрешенным взглядом смотрел на арену, казалось, не прислушиваясь к их разговору. — Мин шисюн, ты как? — спросил А-Цю, сидящий посередине. Тот встрепенулся, услышав свое имя. — А? — Шиди, ты чего в облаках витаешь? — хохотнул Хоу Пэн, перегибаясь через колени А-Цю. — Замечтался о том, как станешь сильнейшим учеником на Конференции? Спешу тебя огорчить — им буду я! — Ты бы хоть иногда задумывался о том, что такое скромность, — приструнил его А-Цю. — Скромность? — брови Хоу Пэна взлетели вверх, как будто он услышал что-то удивительное. — Что это? А-Цю расхохотался, забывая о гнетущих его мыслях. Хоу шисюн действительно умел поднимать настроение. — Тс-с, старейшина Цунчжэ скоро начнет бой, — утихомирил их Мин Дань, стряхивая с себя оцепенение. Ученики на трибунах уставились вниз. Цин Юйдунь держал Бин Жэнь в руке. Легкий ветерок, которого не могло быть в арене под барьером, развевал его рукава. Вокруг него кружилась ци — казалось, что сам воздух искрится. Мао-Мао стоял напротив него, вцепившись в Ху Чжуа двумя руками. Длинный ржавый клинок сегодня казался уже не таким ржавым, хотя все еще выглядел старым и бесполезным. — Сегодня я не буду поддаваться! — громко крикнул он старейшине. Мужчина вздрогнул, как будто услышал что-то странное. — Господин Эр Лан, — Цин Юйдунь шагнул вперед, наполняя Бин Жэнь ци, — тот покрылся корочкой из бирюзового льда, всполохи белого холода скользили по его блестящей поверхности. — Вам кто-нибудь говорил, что вы слишком высокомерны? Мао-Мао хмыкнул: — Вы не поверите, старейшина: почему-то все вокруг продолжают твердить мне это! Губы Цин Юйдуня дернулись — то ли от раздражения, то ли от сдерживаемого смешка. А потом кот атаковал.