Белый кот старейшины Цунчжэ

Духовное пространство было обжигающе теплым. Горячим. Раскаленным. Казалось, что его тело окутывает несколько слоев одеял. Он не мог вспотеть своей душой, но все равно будто бы чувствовал, как на лбу выступил пот. Небесное Бедствие началось. Он это понял сразу же, как только увидел, как сгустился туман над морем его духовного сознания, наползая на него со всех сторон. Туманные руки хватали его одежду — его внутренние демоны. Значит, это испытание будет таким, заключил он, глядя на эти мутные фигуры. Внутренние демоны никогда не тревожили его. Нет чувств — нет демонов. Однажды его Учитель сказал, что в этом плане ему повезло. Цин Юйдунь поверил ему на слово. Однако вот они — чудища, которые прячутся в самых глубинах человеческих сердец. Он не был даже уверен, что у него есть сердце, потому оторвался от своей медитации и с неким любопытством посмотрел вперед. Тени сгущались. Как будто собирался дождь. Жар был все таким же обжигающим, и он на миг представил, как снаружи бьют молнии. Должно быть, он так глубоко ушел в себя, что не чувствует этого. Выдержит ли его тело? Он давно знал, что Небесное Бедствие настигнет его, но не ожидал, что он даже не успеет добраться до пика. В мрачных тенях медленно вырисовывалась фигура — спустя мгновение он понял, что это он сам, только помладше. Мальчик сосредоточенно орудовал мечом, а рядом стоял его Учитель. Это было воспоминание из детства. — А-Сюань, держи меч ровнее, — скомандовал мужчина. — А-Мин, подними локоть выше, — обратился он к другому — юноше постарше, с серьезным лицом кивнувшему ему в ответ. Молодой И Чэнь. Взрослый Цин Юйдунь со своего островка наблюдал, как два ученика старательно разучивают движения. Выражение лица маленького Цзисюаня всегда было серьезным. Серьезным и прекрасным. Он казался маленьким небожителем, спустившимся с небес. Однако даже для небожителя он был слишком суров — на его лице не мелькнуло ни одной эмоции, ни даже полуулыбки. — Закончили, — наконец сказал Учитель. — А-Мин, отнеси мечи на стойку. Мальчик отдал свой деревянный меч и застыл как истукан, глядя, как его старший брат уносит деревянные мечи прочь. — А-Сюань, — большая теплая ладонь легла на его голову. — Как твои занятия? Какое чувство написано на моем лице сейчас? — Учитель наклонился к мальчику и притворно нахмурил брови. Его темная бородка смешно дернулась. — Злость? — спросил А-Сюань, внимательно изучив лицо перед собой. — Нет, это сомнение. А вот это? — Учитель приподнял брови и изогнул губы в улыбке. — Удивление?.. — неуверенно произнес мальчик. Теплая ладонь снова потрепала его по голове, и Учитель вздохнул: — Это радость от встречи с тобой. А-Сюань, больше практикуйся. Смотри, — он указал на И Чэня, который о чем-то заболтался с другим учеником, стоящим у стойки с мечами. — Какие чувства они испытывают? — Шисюн… кажется, рад? Еще немного рассержен. — А второй? — Устал и взбудоражен. — Это уже лучше, — кивнул Учитель. — Почему же тогда на моем лице ты никогда не можешь понять эмоции? — он притворно горестно вздохнул, убирая руку с шелковистых волос мальчика. — А-Сюань, старайся больше. Однажды ты можешь оскорбить кого-нибудь своим непониманием его чувств. Или жестоко обидеть. Люди могут быть добры к тебе, а могут быть враждебно настроены. Они могут полюбить тебя или возненавидеть. Ах, Владыка, надеюсь, ты сможешь испытать эти чувства однажды! — Полюбить?.. — с непониманием в глазах А-Сюань уставился на мужчину. — Как я люблю тебя. Как твой шисюн любит тебя, — усмехнулся Учитель. — Но есть и иная любовь. Однако, боюсь, тебе ее не познать… Ее не провести притворством и игрой в чувства. Но может статься, что тебе встретится тот, кто полюбит тебя бескорыстно, не требуя ничего взамен. Но люди жадны. Тебе повезло, что ты не знаешь жадности, злобы, обиды, но ты не понимаешь и добра, радости, любви, дружбы. Учитель может лишь научить тебя видеть эти эмоции, но чувствовать не сможет научить. Но такая любовь может причинить тебе самую большую боль и заставить ненавидеть. — Тогда я не хочу испытывать эти чувства, — помотал головой мальчик. — А-Сюань… — вздохнул мужчина, но их прервал И Чэнь: — Учитель, время обеда, я заберу у вас А-Сюаня? — Да, конечно, ступайте, — кивнул тот. Взрослый Цин Юйдунь наблюдал, как уходят маленькая и большая фигуры. Они медленно отдалялись, сливаясь с тьмой. Края воспоминания потемнели, скукожились, и силуэт Учителя тоже померк, только его глаза остались сверкать в темноте — взгляд, полный надежды, боли и отчаяния. — Вам не удалось, Учитель, — пробормотал себе под нос Цин Юйдунь. Он не испытывал сожаления. Он все еще полагал, что без любви и острых чувств живется намного легче. Разве что с пониманием людей сложно. Был ли это его внутренний демон? Что за чувство это было? Сожаление? Ностальгия? Цин Юйдунь почувствовал, как горят его меридианы. Ци неровно бежала по его телу, волнами расходясь в стороны. Его даньтянь пылал. Глаза Учителя все еще были перед ним, но они медленно превратились в другие — ярко-голубые, лукавые. — Цзисюань, — произнес насмешливый голос. — Цзисюань, — появились губы, нос, скулы, все лицо. Прекрасное и свирепое. — Цзисюань! Никто не полюбит тебя, никто никогда не захочет любить такого льдышку! Цин Юйдунь согласно кивнул. Он это знал. Он и не требовал любви. — Цзисюань, ты бесчувственный! Ты хуже льда: лед хоть может растаять, а ты — нет! Почему его внутренние демоны атаковали его голосом Юй Ху? Почему не А-Цю? С А-Цю он провел больше времени и даже привязался к нему. Привык. — Цзисюань. — Глаза изогнулись в полумесяцы, а затем закрылись. Он почувствовал легкий укол боли в груди, а затем его обожгла острая, разрывающая на части ослепительная боль. Он плотно сомкнул губы, не издавая ни звука. Вторая вспышка боли. Третья. Каждая клеточка его тела кричала от боли, но он не двигался, сидя в позе лотоса в своем духовном пространстве. Он догадался, что Небесное Бедствие нашло его и обрушилось на его бессознательное тело. Пустота, спокойствие наполнили его душу. Более ничто ее не тревожило — глаза исчезли, демоны пропали. Осталась только яркая, отчетливая боль. А затем вдруг после этого последнего удара молнии наступила темнота. Он почувствовал, как по его меридианам заструилось тепло, — мягкая, нежная ци, которой он никогда не касался. Она обнимала его, будто теплая вода. Он не знал ее источника, но это не походило на ци средней стадии Формирования души. Эта была намного чище, намного приятнее. Ощущение могущества пробежало по его телу. Он будто бы стал сильнее. Но только на миг. Прекрасный источник духовной силы закрылся так же быстро, как и открылся. Эта ци исцелила его израненное тело, но боль не унесла с собой. Словно теплая волна, она прокатилась по его телу и ушла в неизвестном направлении. Цин Юйдунь наконец открыл глаза, выходя из медитации. И тут же озадаченно огляделся, не понимая, как здесь оказался. Во-первых, он был в какой-то пещере, и на нем не осталось одежды. Во-вторых, к нему прижималось чужое горячее тело. А в-третьих, это горячее тело тоже было голым. Если бы Цин Юйдунь испытывал всю гамму чувств, он бы сказал, что сейчас он безмерно удивлен. — Учитель… — раздался слабый голос у него над ухом. Он слегка повернул голову и увидел Юй Ху, который с полуприкрытыми глазами лежал рядом и нагло обнимал за талию. — Учитель, это было больно… — его ученик тяжело вздохнул и довольно улыбнулся, глядя, как вытягивается лицо Цин Юйдуня.