Белый кот старейшины Цунчжэ

Цин Юйдунь недоумевал ровно так же сильно, как один пресловутый Дракон. Он никогда не был близок с этим старейшиной. Их контакты ограничивались кратковременными встречами, и даже дружба Первого старейшины с его Учителем не могла оправдать странное желание встретиться с ним наедине без свидетелей. Будь Цин Юйдунь более подозрителен, он бы заподозрил неладное. Но мужчина спокойно сел на предложенное место около окна и уставился на старика. Дракон был безнадежно дряхлым: кожа обвисла, даже его седая борода поредела, а волосы были такой длины, что несколько раз скручивались в петли и все равно падали до колен. — А-Сюань, ты вырос, — сказал Чэнь Чуньцзы, глядя на него. — Этот младший давно не растет, — равнодушно отозвался Цин Юйдунь. — А все такой же ледяной, — хмыкнул старик и перевел взгляд на окно. — Юлян говорил мне об этом. Цин Юйдунь промолчал, не зная, что ответить. Юлян — личное имя его Учителя, и он не знал, что тот рассказывал этому Дракону. — Юлян совершенствуется за закрытыми дверьми уже… сколько? — Чэнь Чуньцзы смотрел на блестящую яркую луну за окном. — Тридцать пять лет, — отозвался Цзисюань. — Столько времени… а пролетело оно, будто все было вчера, — старик вздохнул. — Жаль, что я не смогу попрощаться с ним лично. Мой добрый друг… — Почему не сможете? — спросил вежливо Цин Юйдунь, хотя понимал, что, скорее всего, старик не надеялся дожить. И оказался прав. — Потому что я умираю, — Чэнь Чуньцзы перевел на него взгляд. — Когда-то давно твой Учитель сказал мне, что если я буду умирать, я должен позвать тебя. — Почему? — брови мужчины чуть нахмурились. — Не знаю, — легко отозвался старик. — Он настоятельно просил об этом. Так совпало, что ты здесь. Видимо, он что-то знал, — он усмехнулся. — Юлян все-таки иногда слишком умен. Хитрый демон. — Мой Учитель не демон, — возразил Цин Юйдунь. — Да, не демон, — хмыкнул старик. — Культивация у него праведная, а сердце черное, как у демона. Бессовестный ублюдок. Цин Юйдунь нахмурился еще сильнее. Впервые кто-то при нем оскорблял его Учителя, и этим кем-то был старший, которого уважал сам бывший глава секты Юньхэ. — Я шучу, — Чэнь Чуньцзы покосился на него и рассмеялся. У Первого старейшины был скрипучий, надрывный смех, а затем он закашлялся. — Я знаю, почему он попросил меня об этом, дитя, — он вдруг протянул руку и положил морщинистую ладонь на грудь мужчины. Тот вздрогнул и чуть было не отстранился, однако сдержался. — Дитя, у тебя ледяное сердце, но золотая душа, — глаза старика изогнулись в полумесяцы, и весь его вид подобрел. Он отстранился. — Юлян вложил в тебя так много, и хотя он говорил, что так жить лучше, он все равно попросил меня. — Я… не понимаю, — Цин Юйдунь смотрел на старика, слушая его загадочные слова. — Почему вы говорите так, будто мой Учитель умер? — О, он не умер, — хохотнул старик. — Этот подлец… Подлец! — Он снова закашлялся, и на этот раз его тело сотряслось с такой силой, что с него как будто посыпалась пыль. — Когда он выйдет из закрытого совершенствования, передай ему, чтобы не смел появляться на моей могиле. — Я обязательно передам, — торжественно пообещал Цин Юйдунь, хотя ему не казалось, что старик говорит это всерьез. Он не был зол — наоборот, его это словно забавляло. Старейшина Цунчжэ даже подумал, что Дракон просто свихнулся. — Ай, не надо, — отмахнулся тот, тут же меняя точку зрения. — Он и сам знает, старый лис. От взмаха его руки в воздухе появилось больше пыли. Она светилась, оседая на подоконник, а затем снова поднимаясь и ускользая в ночь. Старик будто рассыпался на части. — Слушай внимательно, А-Сюань, — Чэнь Чуньцзы вдруг посерьезнел, выпрямился, заглядывая ему в глаза. — Я стар. Ты видишь старость? — Вы стары, — кивнул Цин Юйдунь, глядя на морщинистое лицо. — Что ты чувствуешь, глядя на меня? — спросил Чэнь Чуньцзы. — Я… — Цин Юйдунь замялся. Он не знал, были ли отношения старика с его Учителем настолько хороши, чтобы тот поведал об отсутствии цзюэ-хунь у своего ученика. Но видя, как все больше блестящей пыли соскальзывает с его рукавов и улетает в ночное небо, он выбрал честность. — Я не могу чувствовать. — Я знаю. Но чувствуешь ли ты что-то сейчас? — нетерпеливо повторил старик, не обращая внимания на то, что его морщинистые руки будто осыпаются. — Я… — мужчина растерялся. Он честно заглянул внутрь себя, пытаясь найти то, о чем спрашивал Первый старейшина. — Печаль? — В глубине его сердца кольнула странная тоска, которой он никогда не знал. — Сострадание? — Ему хотелось помочь старику, но он знал, что нечем. — Бессилие? — Не надо меня жалеть, — гордо тряхнул головой Чэнь Чуньцзы, и от его бороды посыпалось больше светящейся пыли. — Я умираю, А-Сюань. И я сам в этом виноват. Что ты чувствуешь? Его глаза были ясны, несмотря на то, что побелели и выцвели от старости. Его тело светилось все сильнее, и Цин Юйдунь почувствовал, как семечко лотоса глубоко в его даньтяне треснуло еще сильнее, как перед его мысленным взором сквозь трещины засиял золотой свет. Волна поднялась в его груди и плеснула горячей горечью в лицо. — Страх. — Очень хорошо, — улыбнулся старик, отворачиваясь от него и глядя на луну. — Значит, ты наконец научился страху. Запомни эти чувства. И смотри внимательно. Тело Первого старейшины рассыпалось на бледные огоньки, которые взметнулись в воздух, закружились и вылетели, устремляясь к луне. У окна остался лежать только халат, обмякнув бесформенной кучей. Чэнь Чуньцзы, Первый старейшина клана Дракона, закончил свой жизненный путь. Где-то высоко в небе вдруг раздался громкий рев, похожий на пробудившегося дракона, но он стих так же резко, как и возник. И снова опустилась безмятежная ночь. Мужчина сидел у окна, глядя на луну. Если таков был урок Первого старейшины, то он примет его с благодарностью. Если Учитель хотел, чтобы ледяное сердце познало грусть, сострадание и страх, то так тому и быть. Мужчина сидел неподвижно еще очень долго, и его сердце впервые за продолжительное время не было на месте. Он понял, что скучает по своему Учителю, хотя никогда в жизни не скучал ни по кому. Старый лис, вот уж точно.