Белый кот старейшины Цунчжэ

Лететь на мече одному очень скучно, заключил Юй Ху спустя несколько часов. Пейзаж вокруг потерял все краски, ветер дул в лицо, и только серебристо-зеленый журавль, почти не видный в свете солнца, грел душу. Равнины сменялись горами, озерами, реками, затем горами и снова равнинами. Ху Чжуа под ногами молодого человека дрожал, но летел ровно, спокойно. Кажется, Юй Ху начал постепенно приручать своенравный меч. После слияния с его даньтянем Коготь Тигра, если это и впрямь был он, присмирел, и хотя Юй Ху давно мог летать самостоятельно, стоять за спиной Учителя ему нравилось больше. Учитель… Мысли кота сделали круг и снова вернулись к этому человеку. В последнее время он все чаще ловил себя на мысли, что больше ни о чем и не думает. Каждый его шаг был связан с Цзисюанем, каждое воспоминание было о нем, каждая эмоция принадлежала ему. Раньше, когда на пике Цунчжэ появился А-Цю, он не любил свою кошачью форму. Ведь он был лишен всего того, что доставалось ученику, — эти тонкие улыбки, прищур прекрасных глаз, холодный взгляд, будто смотрящий в душу, рука на голове. Ему все казалось, что с котом Цзисюань значительно холоднее. Он мог погладить его, почесать за ухом, но на этом все. Но теперь, после той ночи в клане Овцы, он снова начал радоваться, что он не человек. Он мог спать на груди Цин Юйдуня. Он мог уткнуться носом в ямочку между его ключицами. Он мог… лизнуть его тонкие губы. На последнее Юй Ху так и не отважился. Каким бы смелым и дерзким ни был кот, кусаться — это не то. Кусаться — это нормально для кота, а хотеть обнять, хотеть прижать к себе, хотеть… Это другое. Юй Ху покосился на журавля и отвел глаза, прочистив горло. Как будто этот отпечаток души мог прочитать его мысли! Даже от журавля Учителя веяло холодом. Учитель знал все. Учитель был таким умным, таким хладнокровным, таким потрясающим. Юй Ху и сам не замечал, что думает почти как А-Цю. За исключением некоторых непозволительных мыслей, которые даже в голову не приходили первому ученику Цин Юйдуня. А уж если бы знал старейшина Цунчжэ… Юй Ху и представить себе не мог, как далеко его бы вышвырнули с пика Цунчжэ. Юй Ху снова покосился на журавля. «Ай, забудь, Цзисюань все равно ничего не чувствует. Он не может». Верно. У Цзисюаня не было души цзюэ-хунь. Он просто не мог чувствовать. Он бы просто не понял то, что чувствует Юй Ху. Кот и сам не знал, что это такое. Его никто не учил подобному. Ему никто не рассказывал, как котам находить себе хозяина. Он даже не помнил, как нашел Цзисюаня. Он помнил, что его постоянно тянуло в сторону гор Тайшань. Какая-то мощная сила, от которой болело его крохотное сердечко. Когда он впервые пришел в Тайань и бродил по улицам, прячась и воруя еду, из разговоров жителей он многое разузнал о секте, что находилась на горе. Говорили, что это мощная секта и что там есть один прекрасный заклинатель, которого все зовут «льдышкой». Ледяной культиватор был красивее любой женщины, но холоднее студеной зимы. Он жил один после того, как его оставил его Учитель. Говорили, что с детства он отличался равнодушием и походил скорее на статую, чем на человека. А его взгляд мог заморозить. Люди много судачили о Цин Юйдуне. Мало кто в Тайане действительно видел его — старейшина Цунчжэ не спускался в город, не ходил на мероприятия секты, не набирал учеников. Он как будто существовал лишь в народной молве. «Неужто он может быть так красив?» — думал кот. Разве могут быть слухи правдивы? Эта история скорее походила на легенду о богине, чем на жизнь заклинателя. И кот отправился посмотреть. Разумеется, он выбрал для этого самый «удачный» момент — когда на секту опустилось Небесное Бедствие. Он не знал, что его проходит тот человек, который был ему любопытен. Без препятствий он проник в секту, а затем и на пик Цунчжэ. Он не знал, почему так вышло. Он видел барьер вокруг пика. Он прошел сквозь барьер так, будто того не существовало. Его маленький умишко не придал этому значения, потому что затем он увидел его. Этот человек был достоин молвы. Он был так красив — даже в обугленном халате, с растрепанными волосами и ссадинами. Он был похож на падшее божество, оказавшее честь своим появлением. И чувство, тянущее грудь коту, чувство, преследующее его всю жизнь, сколько он себя помнил, вдруг ослабло. Кот всегда был эгоистом. Только так и можно выжить, если у тебя нет дома, нет семьи, нет никого, на кого можно положиться. Но когда сверкнула очередная молния, готовясь обрушиться на голову этого прекрасного человека, он не задумываясь рванул вперед. Было больно. Было больнее, чем он мог себе представить. Так сильно жгло, как никогда в жизни. Но это того стоило. Все это того стоило. Юй Ху сжал кулаки, выпрямляясь на мече и отмахиваясь от воспоминаний. Ему вдруг стало очень грустно от вида журавля рядом. Журавль — это не то, что он хотел бы видеть сейчас. Он бы… хотел видеть своего хозяина.

***

Когда впереди показалась секта Юньхэ, Юй Ху ускорился. Ему хотелось поскорее оказаться дома. Беспрепятственно пролетев все барьеры, он последовал за духовным журавлем на пик Хаоюй. Барьеры секты зарябили, и сам И Чэнь выглянул из кабинета на втором этаже своей резиденции. Увидев ученика своего шиди, который спрыгнул с меча, он поспешил вниз. — Сяо Ху, ты вернулся! — придав своему голосу радости, сказал глава секты. Он улыбнулся, не зная, как разговаривать с этим довольно строптивым учеником. Тот был покруче нравом, чем его А-Синь и А-Линь. — Глава секты, — Юй Ху почтительно сложил руки перед собой — ни дать ни взять образец прилежного ученика. По правде сказать, делал он это лишь из уважения к статусу И Чэня — и не главы секты, а шисюна его Учителя. — Учитель просил меня сопроводить его духовного журавля. Образ птицы стоял рядом с ним и, услышав эти слова, взлетел и приземлился рядом с И Чэнем. Тот протянул руку, гладя его по голове. Журавль повернулся к Юй Ху и уставился на него своими нефритовыми немигающими глазами. Взгляд почему-то напомнил коту о его Учителе. — Юй Ху, думаю, тебе стоит отправиться на пик Цунчжэ и отдохнуть, — улыбнулся глава секты. Даже тугодум-кот догадался, что журавль не будет говорить, пока Юй Ху не уйдет. Его хозяин передал И Чэню что-то секретное, что не предназначалось для ушей других. Это разочаровывало. Юй Ху закатил глаза, поклонился, а затем направился прочь. Отойдя, он обернулся, глядя на журавля, который засветился и взмахнул крыльями, растворяясь во вспышке света, стоило ему приземлиться на ладонь И Чэня. Кот отправился на свой пик. Мысль о том, что это его пик, — его дом, — невероятно грела. Он даже немного соскучился по А-Цю, хотя никогда бы не сказал ему об этом. И больше всего он соскучился по своей кошачьей форме. Все это время он не мог превращаться в кота, позволив себе лишь раз вздремнуть с Учителем, но теперь! Теперь-то он разгуляется, погреется на солнышке, полежит на духовном кристалле, а уж там и Цзисюань вернется… Довольно улыбаясь, Юй Ху спрыгнул с меча на землю около ворот в резиденцию Цин Юйдуня. Журавли были на месте. Юй Ху оскалился на них, проходя мимо, и птицы пугливо спрятали головы под крылья. — А-Цю! Шисю-ю-юн! — крикнул кот, заходя в ворота. — Ты где-е-е? А-Цю! Он обошел небольшой дворик и направился к комнате Дракона. Однако там он никого не обнаружил. Это смутило его. Где же его названный шисюн? Наконец Юй Ху смекнул, что эта ящерица, скорее всего, тренируется, — и наверняка для того, чтобы потом похвастаться перед Учителем и чтобы тот снова отругал кота за отсутствие трудолюбия и упорства на пути заклинательства. Юй Ху вышел из дома и направился к роще. Уже подходя, он услышал свист меча и довольно хмыкнул, что угадал. Уже день клонился к вечеру, а этот идиот все еще махал своим мечом. Ни дать ни взять — образцовый ученик секты! А-Цю и в самом деле был на поляне. Он тренировал четвертую главу Нефритового пути, раз за разом упорно отрабатывая и все сорок изначальных шагов. Четвертая ступень техники включала в себя боевые движения мечом: если первые две были направлены на шаги, третья — на внутреннее спокойствие, то четвертая и последующие концентрировались на управлении мечом. Только высшая, восьмая, ступень могла позволить культиватору управлять мечом одной лишь ци, не касаясь его рукой. А-Цю бы хотел сражаться, как его Учитель, а потому всеми силами стремился вперед по пути. Дракон вдруг услышал, как кто-то усмехнулся, — после перехода на следующую стадию его слух обострился. Он резко опустил меч и уставился в ту сторону. — Юй Ху? — удивленно спросил он, а затем на его лице мелькнула улыбка, которая редко возникала при виде кота. — Вы вернулись? А Учитель?.. — Цзисюань остался в Лхасе, — мигом спустил его с небес на землю Юй Ху, улыбнувшись еще шире, когда А-Цю спал с лица. — Ну что, ящерица, как ты тут без нас развлекался? — Не твоего ума дело, — огрызнулся тот, снова поднимая меч. Вся радость от вида этого животного мигом улетучилась. Раз Учителя здесь нет, значит… значит кота сослали домой! От этой мысли юноша немного повеселел и сделал выпад. — Я прямо вижу, о чем ты думаешь, — нахмурился кот. — Ты да-аже не представляешь, как мы с Цзисюанем сблизились за время путешествия. Я видел столько интересного-о-о. И Цзисюань просил меня кое-что тебе передать, но раз ты так… — он махнул рукой и пошел прочь, будто ему было наплевать. Отойдя на пару шагов, он услышал оклик: — Эй! Юй Ху расплылся в довольной улыбке и обернулся. — Чего тебе, шисюн? — Что просил передать Учитель? И не зови его по имени! Как ты смеешь?! — Да-да, — отмахнулся кот. — Он просил тебе передать… — Юй Ху снова сделал паузу, глядя, как А-Цю замер в ожидании, — просил передать… — Кот почесал подбородок, оглядываясь по сторонам. — Ну! — потерял терпение Дракон. — Черт, я забыл, — всплеснул руками юноша. — Представляешь, какая незадача… Ну, вспомню — скажу. И, махнув рукой, он ускользнул прочь, слыша яростную брань себе вслед. Настроение, упавшее от возвращения на пик без Цзисюаня, тут же поднялось. Мерзко посмеиваясь себе под нос, кот зашел в дом и направился сразу в кабинет Цин Юйдуня. Здесь он обернулся котом и удобно потянулся, устраиваясь на духовном камне. Теплая природная ци окутала его тело, которое ломило от долгого путешествия. По правде сказать, последний отрезок пути он чувствовал какой-то дискомфорт и, вернувшись в родную форму, тут же уснул, положив голову на лапы. Все вокруг пахло Цин Юйдунем. Запах был старый, но все же был. Это лучше, чем ничего.