Белый кот старейшины Цунчжэ

Культивация Цин Юйдуня наконец закрепилась. Его духовная сила скакнула из-за черной ци на целую ступень, и теперь он был на стадии Преобразования души. Заглянув в свое золотое ядро после пробуждения, он обнаружил, что маленькое лотосовое семечко наконец проклюнулось, и в его даньтяне образовался плотный маленький бутон лотоса, крошечный цветок внутри переливающегося золотом ядра. Он трепетал на невидимом ветру, пока потоки ци ласково омывали его лепестки. Однажды он распустится. Была ли это его бессмертная душа? Та самая, что вознесется, если он преодолеет нынешнюю ступень совершенствования. Цин Юйдунь не знал. Из всех встречавшихся мужчине заклинателей лишь его Учитель был на этой стадии, но и он не продвинулся далеко. Множество старейшин разных кланов и сект прятались в горах, годами культивируя, но ни один на его веку не вознесся на Небеса. Быть может, Небо отвергало их? Ведь недаром Нефритовый Владыка давным-давно исчез, как и все остальные небожители. Ни одного из них не видели уже тысячи лет. Цин Юйдунь снова заглянул в даньтянь, глядя на лотос. Интересно, какую форму бессмертная душа приняла у его Учителя? Был ли это журавль? Наверняка, он. Или же лис. Старейшина открыл глаза, глядя в угол хижины, где обиженно сидел его ученик-тире-контрактный-зверь. С тех пор, как он позвал его, Юй Ху сидел к нему спиной и дулся. Цин Юйдунь также не обращал на него внимания, делая вид, что все так и должно быть. В результате, когда он открыл глаза после медитации, его ученик все так же сидел на полу, скрестив ноги и что-то ковыряя в дереве под собой маленькой палочкой. — Биань, — позвал Цзисюань, на секунду подумав, что это довольно забавно. Затем он удивился этой мысли — до сих пор он мало что понимал в понятии «забавного» и улыбался, когда чувствовал в этом необходимость, скорее механическую, чем естественную. Кот не отозвался, продолжая сидеть со сгорбленной спиной, всем своим видом выражая скорбь. Но Цин Юйдунь заметил, что когда он позвал его, кот встрепенулся. — Биань, — вздохнул Цин Юйдунь еще раз. Голос у него был усталым. Юй Ху медленно повернул голову, глядя на своего хозяина. У него и впрямь был изможденный вид. Кажется. Поглощение всей энергии от Небесного Бедствия, ранение и дальнейшие потрясения сильно ударили по старейшине Цунчжэ. Его лицо казалось осунувшимся, а глаза смотрели не так холодно, как обычно, и его волосы будто поблекли. Между тем от него исходила мощная аура, которая давила на кота своей силой, — перед ним был настоящий заклинатель стадии Преобразования души. Он не мог не обернуться, когда тот обращался к нему. — Да? — равнодушно спросил Юй Ху, глядя в сторону. — Ты совершенствовался все это время или просто сидел? — строго спросил Цин Юйдунь. — Сидел, — дерзко отозвался тот. — Размышлял над своим поведением? — приподнял брови старейшина. — Я не сделал ничего плохого, — вздернул нос кот. — Это вы… Но ци, исходившая от Цин Юйдуня, была такой колоссальной, что он не продолжил. Ему инстинктивно захотелось поджать уши и хвост. — Учитель, вы давите на меня, — прошипел он, с трудом удерживая спину прямо. — Ой, — охнул старейшина, и давление тут же исчезло. — Прости, — тихо отозвался он. — Кажется, я еще не привык к новой силе. Такой мягкий, вежливый старейшина был для Юй Ху в новинку. Он повернулся всем корпусом, глядя на мужчину снизу вверх. Кажется, тот не собирался распекать его за истерику и как будто вовсе не хотел возвращаться к тому разговору. Юй Ху почувствовал легкое раздражение. Цзисюань всегда игнорировал то, что ему не нравилось. — Как ваша рана? — спросил он. — Кажется, зажила. Думаю, скоро мы сможем покинуть это место, — произнес Цин Юйдунь, от пронзительного взгляда кота чувствуя странную неловкость. Будто бы ему стало неуютно сидеть на кровати, пока Юй Ху смотрел на него с пола. — Может быть, встанешь? Молодой человек стремительно поднялся на ноги и внезапно оказался выше сидящего старейшины. Юй Ху сделал шаг к Цин Юйдуню. — Учитель, нет, хозяин, — начал он, присаживаясь на край кровати. — Куда мы отправимся? Секта предала вас. — Секта… — Цин Юйдунь нахмурился, то ли от близости ученика, то ли от мысли о Юньхэ. — Мы отправимся… честно говоря, я не знаю. Впервые за время их знакомства Юй Ху увидел откровенную растерянность на лице своего хозяина. Могущественный и ледяной старейшина в самом деле не знал, что ему дальше делать. Он никогда не оказывался в такой ситуации, и никогда еще его родная секта не поворачивалась к нему спиной. — И Чэнь собирался задержать вас, — продолжил Юй Ху, заставив Цин Юйдуня еще сильнее нахмуриться. — Нет, шисюн бы… — но затем он осекся. Он всегда плохо понимал эмоции людей. Его шисюн — сколько обид он нанес ему ненароком за всю жизнь? Будет ли тот сражаться за него против всего мира культиваторов? Он задумался: куда вообще он мог отправиться? В клан Дракона? Но он не хотел подвергать риску своего друга Дэмина, как бы сильно тот ни хотел ему помочь. И Чэнь тоже не смог бы выдержать натиск всего заклинательского мира, пусть даже он был бы на его стороне. Так куда ему отправиться? Как очистить свое имя? И почему… почему все решили, что он демонический заклинатель? Юй Ху наблюдал, как меняются эмоции в глазах всегда равнодушного старейшины: от задумчивости к удивлению, от недоумения к гневу. Он видел, как невольно сжались его кулаки. Юй Ху протянул руку и нежно взял в ладонь белые пальцы, не давая им впиться в мякоть. Задумавшийся Цин Юйдунь вздрогнул, поднимая взгляд. Он увидел в глазах своего ученика то, что всегда старался не замечать в других. Огонь пылал в голубых глазах, но не обжигая, а согревая его замерзшее сердце. Цзисюань выдернул пальцы из чужой хватки и отвел глаза. — Немного переждем и отправимся в секту Юньхэ, — наконец заключил он, приняв решение довериться своему шисюну, который ни разу в жизни не подвел его. Он полез в свой мешочек-цянькунь, извлекая духовный кристалл. Вот уже несколько дней тот сиял, пытаясь вызвать его, но он все это время игнорировал жар, который исходил от его бедра. Юй Ху разочарованно посмотрел на свою ладонь. Как он и ожидал, Цзисюань решил сделать вид, что ничего не понимает. Он практически прямым текстом сказал ему, что чувствует, он раскрыл ему свою душу во время заключения контракта, но тот… ничего не ощутил. Он все такой же ледяной старейшина, человек без чувств и эмоций. Все это ему привиделось — вся эта мнимая забота, снисходительность, маленькие улыбки. Все это он придумал себе сам. Цин Юйдунь не умел чувствовать, не умел любить. Юй Ху сжал ладонь в кулак, поднимая глаза. Цзисюань не смотрел на него — он уставился в духовный кристалл, вливая в него свою ци. Он собирался связаться с И Чэнем, чтобы выбраться из этой хижины и найти убежище в Юньхэ. Чтобы перестать быть наедине с ним, с Юй Ху. «Интересно, есть ли способ разорвать контракт?» — вдруг подумал кот, и эта мысль, будто ушат ледяной воды, обрушилась на него. У секты Линьцзи наверняка были способы. Сотни лет они занимались выведением контрактных духовных зверей — естественно, они знали про это все. Значит ли это, что их связь с Цин Юйдунем можно разорвать? Значит ли это, что тот сможет от него избавиться, как только все устаканится? Юй Ху буквально вынудил его заключить контракт, и Цзисюань никогда не хотел этого. Он ничего не чувствовал к нему, он никогда не заботился о нем больше, чем о простом ученике. Он притворился, что поцелуя не было, потому что для него это был пустяк. Ничего не стоящее воспоминание. От которого можно избавиться точно так же, как от непослушного ученика. Он избавится от него, когда они вернутся в секту? Когда он очистит имя, будет ли ему нужен Юй Ху? Ему, сильнейшему заклинателю из списка Лунъюэ. Ледяному старейшине чужды привязанности. Тот лысый монах сказал, что он должен пройти восемь страданий, но Цин Юйдунь никогда не страдал, кроме редких ранений. Его душу ничто не трогало: ни ласка, ни поддразнивания, ни попытки сблизиться, ни беззаветная преданность. Цин Юйдунь поднял взгляд от кристалла, осознав, что его ученик подозрительно молчалив. Голубые глаза перед ним налились кровью, будто бы у Юй Ху неожиданно началось отклонение ци. Но как это возможно? Он же не культивировал и не поглощал энергию. — Юй Ху, что с тобой? — прохладно спросил Цзисюань, глядя на застывшего молодого человека, который тяжело дышал, не отрывая от него свирепого взгляда. Кот не ответил. Голубая радужка его глаз как будто потемнела, а руки сжались в кулаки. В ушах его раздался тихий вкрадчивый голос, который нашептывал ему: — Ты ему не нужен, ты бесполезен. Он избавится от тебя при первой возможности… Ты вынудил его подписать контракт, но никак не смог привязать его к себе… Он не принадлежит тебе, он ничего не чувствует. Он никогда не полюбит тебя… Никогда не полюбит… Демон сердца сжал его даньтянь, потоки ци в меридианах завихрились, начиная идти вспять. Юй Ху затрясло. Цин Юйдунь невольно испугался. Это чувство он познал недавно, но во всей красе испытал сейчас, когда увидел, как конвульсивно дергается его ученик. — Юй Ху! — он вскочил на ноги, отбрасывая кристалл в сторону, и схватил кота за запястье, проверяя пульс. Тот и в самом деле впал в отклонение ци. Цин Юйдунь тут же ударил его в грудь ладонью, направляя свою энергию в его даньтянь, чтобы успокоить бушующую ци. В хижине поднялся ветер, закружив пыль и опилки с земли. Рукава Цин Юйдуня развевались, одна рука сжимала запястье ученика, а вторая прижималась к его груди, распространяя бледно-зеленый свет. Но ледяная ци не помогла. Юй Ху, застыв на месте, наконец двинулся. Его налившиеся кровью глаза сфокусировались на прекрасном лице перед ним, которое было объято тревогой. — Сделай его своим, подчини его, сломи его, сделай так, чтобы он никогда не смог тебя покинуть, — шептал сердечный демон ему на ухо. Молодой человек двинулся вперед, резко хватая запястье руки Цин Юйдуня, прижатой к его груди. Он толкнул его назад. От неожиданности старейшина даже не сопротивлялся, падая на жесткую постель. Юй Ху тут же навис над ним, глядя невидящим взглядом будто сквозь Цзисюаня. — Своим… своим… своим… — шептал сердечный демон и радостно хихикал — как будто его голосом, но совсем чужим. Юй Ху наклонился. — Что ты делаешь?! — воскликнул наконец вышедший из оцепенения Цин Юйдунь. Но оба его запястья сжали и рывком подняли над головой, вынуждая ойкнуть от боли, а в кровоточащие губы вгрызлись с такой силой, что десны ударились о десны.