Цин Юйдунь широко распахнул глаза, и в них мелькнуло что-то вроде паники.
А затем он рухнул на колени, подхватывая обмякшее тело. Черный меч пронзил грудь Юй Ху, который в последний момент рванул вперед, неизвестно откуда взяв силы, и возник перед ним, приняв удар на себя.
Меч Великого Демона насквозь прошел через его грудь и тут же выскользнул из раны. Гуань Шэн, казалось, растерялся, но в следующий миг уже собрался и нахмурился, потеряв свой козырь.
— Что за глупый хорек, — выплюнул он. Две сабли возникли перед ним, вынуждая защищаться, а сбоку атаковало несколько мечей — это на помощь Цин Юйдуню подоспели Чэнь Канлун и остальные. Гуань Шэн отвлекся, вынужденный принять бой, и чуть отступил.
Но Цин Юйдуня это совсем не волновало. Весь его мир вдруг сузился до кровавого пятна, которое расплылось на черном халате Юй Ху. Он судорожно прижал к нему руку, пытаясь направить свою ци, но тут же вспомнил, что его силы иссякли. Он мог лишь беспомощно наблюдать, как кровь расползается по ткани.
Юй Ху захрипел, переводя взгляд с раны на Цин Юйдуня. Это оказалось больнее, чем он ожидал, когда бросался вперед. Впрочем, он и не задумался перед этим рывком. Кость на его ноге окончательно треснула и торчала, прорезав кожу. В груди было горячо, а вот остальные части тела как будто холодели. Странное ощущение, подумал кот.
Кажется, он умирал.
Он никогда не думал о смерти, потому что считал, что не умрет. Вот так просто — не умрет. Никогда и ни за что, потому что хотел жить. С появлением Цин Юйдуня в его жизни жить захотелось еще больше, да и сама жизнь стала ярче и красочнее.
— Нет… — услышал он тихое бормотание, — нет-нет-нет…
Тонкие пальцы надавили на его рану, но та была сквозная, и кровь заливала некогда светло-зеленый халат старейшины Цунчжэ.
— Юй Ху, собери свою ци, Юй Ху, послушай меня… — на лице его любимого старейшины была написана откровенная паника.
Это почему-то успокоило кота. Впервые он видел такие яркие эмоции на лице Цзисюаня, и направлены они были на него. Это он заставил его чувствовать. Пусть и не совсем то, что он хотел. Значит, Цзисюань не так уж и равнодушен к нему.
— Простите… хозяин… — прохрипел он. — Простите… за хижину… Простите… мне так жаль… — Слова давались с трудом, как будто кот разучился говорить вместе с тем, как жизнь утекала из него капля по капле. — Не… ненавидьте… Юй Ху… Я трус… просто трус… глупое животное… Я так… я так… — он закашлялся, и кровь пошла горлом, заливая его подбородок. — Я так… плохо выгляжу сейчас… — выдавил он и слегка улыбнулся. Окровавленная улыбка выглядела скорее пугающе, чем мило. — Юй Ху спас вас, да?
Цин Юйдунь судорожно вздохнул, чувствуя, как незнакомые ему эмоции сдавливают горло, от чего стало сложно дышать.
— Это пятый раз… — не дождавшись ответа, прохрипел Юй Ху, жадно вбирая глазами образ Цин Юйдуня перед собой — растерянный, с покрасневшими глазами и дрожащими губами. Его белые пальцы зажимали рану, но кровь хлестала сквозь них. — Я думал… у котов… девять жизней… — пошутил он.
— Юй Ху, зачем ты вылез вперед? — наконец выдавил Цзисюань, и в его голосе проскользнул лед, который Юй Ху обычно слышал в голосе Учителя, но тут же растаял. — Зачем ты… Зачем же ты!.. — он подавился словами, встретившись взглядом с единственным глазом кота.
— Нефритовый император… тебе это подходит… Цзисюань… — прошелестел он, и его глаза подернулись поволокой. Образ Цин Юйдуня перед глазами расплывался, становясь нечетким, а вместе с ним нахлынули воспоминания: тот же Цзисюань, только в белом с золотом, который держит его на руках. Тот же Цзисюань, только ласковый и теплый, который читает нефритовый свиток, а он мешает, играясь с его белоснежными пальцами. Потом этот Цзисюань с бесстрастным лицом и суровым взглядом. Его легкая, неуловимая улыбка в уголке губ. Его разящий нефритовый меч и пронзительный взгляд. Его раскрасневшееся лицо в его объятьях и тонкие ключицы. Его теплые пальцы на его груди.
Юй Ху моргнул, пытаясь разглядеть Цин Юйдуня над собой, но все уже заволокло туманом. Лишь сверкающие жемчужины блестели на солнце и, скатываясь по подбородку, падали на лицо Юй Ху. А может, это ему уже привиделось?
Его Цин Юйдунь никогда не плакал. Его Цин Юйдунь не умел чувствовать, а значит, он никогда бы не пролил слезы над его остывающим телом и никогда бы не выглядел так несчастно и жалко, будто ему больно от того, что Юй Ху умирал.
Его Цин Юйдунь был непобедимым заклинателем, ледяным старейшиной Цунчжэ. Великолепным и холодным. Коснись льда — и он обожжет тебя. Наверное, это и хорошо. Потому что так никто не мог прикоснуться к нему, никто не мог запачкать.
Юй Ху улыбнулся, когда все померкло перед глазами.
Что ж, этот лао-цзы тоже неплох. Он смог спасти Цзисюаня — пусть и в последний раз. Быть может, это искупит его вину?
***
Когда тонкая нить контракта, связывающего две души, оборвалась, Цин Юйдунь понял, что это правда.
Его несносный второй ученик погиб, подставившись под меч вместо него.
Цин Юйдунь долго смотрел в остекленевший глаз Юй Ху, пока окружающий шум — звон мечей и крики боли — не вернулся к нему, словно он вышел из пещеры.
Сражение не утихало ни на миг. Та огромная трагедия, которую он только что пережил, была лишь крошечной болью посреди кровавого побоища.
Но Цин Юйдунь не обращал на это внимания. Он все еще не мог понять, что же произошло, как же так вышло. Как его ученик, его контрактный зверь, на жизнь которого он обменял свою, вдруг — так быстро и так глупо — погиб.
— Нет… — пробормотал он, продолжая давить на рану. — Нет, неправда… Юй Ху! Юй Ху!
Остекленевший глаз смотрел в небо, не обращая на него никакого внимания. На губах его ученика застыла легкая улыбка — чуть хитрая, чуть насмешливая, но все равно добрая и такая знакомая. Но он не шевелился, он больше не дышал.
Перед глазами Цин Юйдуня все плыло. Он поднял окровавленную руку и с удивлением обнаружил влагу на пальцах, которая смыла кровь. Слезы? Он… плакал?
Душа Цин Юйдуня разрывалась от боли, которая ему была никогда не ведома. Он будто потерял что-то очень дорогое — как Бин Жэнь, но намного-намного важнее. Частицу души, частицу радости, что оставалась у него в этом мире.
Несносную, глупую, нахальную, самодовольную, высокомерную, дерзкую, непочтительную, прилипчивую, смелую, верную, теплую, любящую, яркую частицу его души.
Цин Юйдунь задрожал и медленно поднял взгляд. В его глазах, обращенных к сражающемуся Гуань Шэну, вспыхнуло пламя ненависти, которой он никогда не знал раньше. Всепоглощающая ярость, которая затопила все его существо и заставила его пальцы конвульсивно дергаться.
Ненависть заволокла его зрение красным.
Его опустевший даньтянь не выдержал потрясения и… раскололся на части.
В небесах прогремел оглушительный гром. Все вокруг заозирались, ища того, кто навлек на себя Небесное Бедствие в такой момент. В чистейшем голубом небе вдруг собрался разряд молнии, который ударил вниз — в фигуру сидящего на коленях Цин Юйдуня.
Огромная волна ослепительно золотой энергии прокатилась во все стороны от него. Эта волна заставила демонов визжать от боли и ужаса, потому что касание этой ци сжигало их кожу. Праведные заклинатели, наоборот, почувствовали прилив сил и с воинственными криками бросились на ошалевших демонов. Темные культиваторы тоже содрогнулись, демоническая ци в их даньтянях начала рассеиваться, причиняя невыносимые страдания.
Великий Демон закричал, когда волна ударила об него, но остался невредим. Он отбросил всех своих противников в сторону одним мощным взмахом руки и обернулся к Цин Юйдуню.
Молния совершенно не навредила мужчине. Наоборот, его порезы закрывались на глазах, его кожа засияла золотым блеском, его волосы стали гладкими как шелк, а обгоревшие рукава расправились, превратившись в белоснежные с золотой вышивкой.
Его руки все еще нежно обнимали труп на его коленях, но его глаза прожигали Гуань Шэна. Радужки позолотели, но в них горело яркое пламя ненависти. Прекрасное лицо как будто стало еще ослепительнее, а между бровями ярко сверкал цветок лотоса.
Цин Юйдунь очень бережно положил Юй Ху на землю и закрыл ему глаза теплой ладонью. После этого он медленно поднялся на ноги, и Бин Жэнь, лежавший неподалеку, прыгнул ему в руку. Окровавленный подол сияющего халата казался таким лишним в его безупречном образе, но потому и заставлял кровь холодеть в жилах.
Он шагнул к Великому Демону, поднимая меч.
— Вэньшу… — выдохнул он, и это имя будто обожгло Гуань Шэна, заставив отступить. — В этот раз Мы* тебя не простим.
*Императорское местоимение «Чжэнь».
