***
Клан Тигра считался самым процветающим кланом среди Двенадцати. Ладно, вторым, но уверенно держал это серебро и не отдавал его никому. Разумеется, Драконы бы не отдали пальму первенства, поэтому оставалось жить как живется. Тигры справедливо полагали, что менее заносчивы, чем их извечные соперники (нет), и добродетельнее (тоже нет). Все же остальные считали их такими же выскочками, как и Драконов. Но никто не мог поспорить с тем, что Тигры искусно владели мечом. Их особые техники неизменно приносили отпрыскам клана призовые места на Конференции Великих сект и Кланов. Но кое-что омрачало этот великолепный клан — у Тигров рождалось слишком мало детей. Они, конечно, набирали учеников, не так чванясь своей кровью, как Драконы, но даже это не помогало. Род Тигра угасал, и когда родился наследник у нынешних главы и ее супруга, этот день стал чуть ли не праздником. Малыш — А-Ху* — стал настоящим сокровищем клана. Его ревностно оберегали не только родители (глава клана, всегда степенная и спокойная женщина, теперь вызывала лекарей из-за малейшей простуды), но и все остальные члены клана Тигра.*Букв. «Тигренок».
Такое бывало редко, но, быть может, чистота крови привела к тому, что маленький Тигренок долгое время не обращался человеком. Он так и оставался пушистым белым комочком, который, на радость своих родителей и всех остальных, быстро рос и набирал вес, ну и становился все более избалованным. Встав на лапы, он принялся носиться по клану, забавно рыча и кусая нерасторопных слуг и учеников за пятки. Он был игривым, веселым и совершенно непослушным. А-Ху традиционно не давали имени до года. Родители решили провести церемонию имени и даже созвали всех старейшин на большой праздник. Поговаривали, что даже самый древний Тигр вышел из своей горной пещеры и спустился вниз, — это был старейшина, который умел оборачиваться Тигром, и его большое бело-черное тело заняло половину внутреннего двора. Праздник проходил на славу. Шел первый снег и красиво укрывал крыши и карнизы, увитые красной газовой тканью. Над резными колоннами висели фонарики, и даже ветки спящих деревьев обернули в полупрозрачную ткань. Старейшина-тигр предрек, что мальчику суждены великие дела, когда малыш из предметов на столе толкнул лапкой игрушечный меч. Он тоже с нетерпением ждал, когда сможет обернуться человеком и взять в руки меч — семейную реликвию, Ху Чжуа, который сегодня висел на поясе его матери, гордо блестя в свете фонариков. Но, как это обычно бывает, все хорошее когда-нибудь заканчивается. В самый разгар праздника поместье клана Тигра атаковали демоны, прорвавшиеся сквозь Нефритовый барьер. Клан Тигра искусно владел мечом, но сегодня на празднике собрались все младшие и старшие члены клана — дети и старики, и хотя каждый сражался ожесточенно, внезапное облако черной ци накрыло все поместье, и никто не мог вдохнуть полной грудью, а его ци была заблокирована. Глава клана спрятала испуганного тигренка за алтарь семейного храма. — Сиди тихо, — наказала она, ласково проведя окровавленной рукой по белому меху. — А-Ху, ни в коем случае не выходи, пока я не позову. Мама с папой любят тебя. А-Ху смотрел большими голубыми глазами, как мать потрепала его за ухом — его всегда строгая мать — и быстро вышла, спрятав его под красной тканью, покрывавшей стол. А-Ху затаился: впервые в жизни он чувствовал, что мать не шутит и не просто так строга. Он вздрагивал при каждом звоне меча, пока звон не утих вовсе. А за тишиной пришел запах гари. Демоны, ворвавшись в храм, сбросили все горящие свечи, и занавеси, скатерти и деревянные балки мгновенно вспыхнули. А-Ху все ждал, когда мама позовет его, когда снова появится и потреплет за ухом. Но ему становилось все жарче и все труднее дышать. Он терпеливо сидел на месте, спрятавшись за алтарем, пока пламя не подобралось к его белым лапам. Он был таким маленьким, что у него еще не появились полоски. Огонь нарисовал их заместо лет. А-Ху, жалобно скуля, все же выбрался из-под алтаря на улицу, не в силах больше ждать возвращения матери. Он вывалился на первый снег, пытаясь потушить огонь, охвативший его мех. Снег таял, становясь приятной прохладой на обожженных участках. Кругом ничего не было — только огонь, пепел и снег, который исчезал, не долетев до земли. Красивые фонарики и ленты сгорели без следа, и балки резных крыш рушились. С высоты своего роста он не мог многое видеть, но, слабо перебирая лапами, подковылял к мечу, который насмешливо торчал в земле посреди двора. Ху Чжуа — клинок его матери. Меч заржавел и будто врос в землю, и от него расходились трещины в опустошенной земле. А-Ху был мал, но почему-то интуитивно понял, что это значит. Он упал на землю перед мечом, и глаза заволокло слезами. Могут ли тигры плакать? Он не знал. Он потерял сознание от невыносимой боли. Он очнулся, когда чьи-то теплые пальцы мягко погладили по обожженной коже, и ожоги по волшебству прошли. Пальцы дарили прохладу и утешение. Кто-то — кто приятно пах и от которого исходило тепло — прижал его к груди за пазухой, шепча утешения: — Все в порядке… Все будет хорошо… А-Ху не мог в это поверить, но когда приоткрыл глаза и увидел над собой прекрасное лицо и золотые глаза, ему почему-то очень захотелось поверить. Такой человек не стал бы ему лгать. Он слишком бережно прижимал его к себе, слишком красиво улыбался.***
Юй Ху открыл глаза во мраке. На его ресницах блестели слезы, и девочка рядом с ним заинтересованно спросила: — Вспомнил? Что-то грустное, раз ты плачешь? — Да… — прохрипел Юй Ху. — Свое самое грустное и самое счастливое воспоминание. — Это как? — не поняла малышка. Он не ответил, чувствуя, как все большие воспоминания наполняют его разум: как Нефритовый император забрал его к себе после гибели всего клана Тигра. Как он обнаружил, что душа ребенка раскололась из-за невыносимого несчастья. И этот прекрасный человек — это великолепный, красивый Император — выходил его, несмотря на протесты всех его придворных. Он спас его, он дал ему силы жить дальше — и желание жить. Юй Ху вырос в Нефритовом дворце: Цин Юйдунь играл с ним в детстве, наставлял его в чтении и письме и защищал от нападок неприятных небожителей. Он фактически заменил ему семью, но затем… Затем счастье кончилось. Потому что подросший Юй Ху случайно узнал великую тайну: что Нефритовый император расколол ради него душу и отдал ему свою цзюэ-хунь. Только поэтому Тигренок мог жить полноценной жизнью, и поэтому же ослабший Великий Владыка был вынужден спуститься на землю, чтобы пройти испытание смертной жизнью и взрастить новую цзюэ-хунь. Потому что Нефритовый император должен быть милостивым и добродетельным, а не ледяным и бесчувственным. А Белый тигр, спасенный им однажды, спустился на землю вслед за ним. Он обменял все свои силы и совершенствование на этот шанс и обратился в глупого белого кота с тремя хвостами, забыв про всю свою прежнюю жизнь, чтобы не помешать испытанию Великого Владыки. Чжунли, отпустивший его, сказал, что если он вмешается в испытание и что-то пойдет не так, Владыка может навсегда застрять в теле человека. И умереть, как всякий человек. И тогда его жертва и весь этот план будут напрасными. Теперь Юй Ху вспомнил, что пообещал Верховному советнику Владыки, что даже если что-то вспомнит, преданность в его душе Нефритовому императору и чувство долга никогда не пересилит все остальное и он никогда не навредит Владыке. Он не сдержал свое слово. «Что ж, теперь у этого лао-цзы все равно нет возможности извиниться», — сокрушенно подумал Юй Ху. Как же он был глуп — считал, что сможет помочь Владыке. И сделал только хуже. А потом и вовсе… осквернил его. Юй Ху обхватил голову руками, чувствуя, как рыдания душат его изнутри, а Желтые источники зовут к себе. Всего лишь надо пройти до конца моста, выпить суп Мэнпо, и он все забудет, а душа его переродится. Всего лишь надо… перестать сопротивляться, и он забудет Владыку. Забудет его теплые пальцы, его голос, его взгляд, его запах. Слезы потекли из глаз Юй Ху с новой силой, и даже девочка перестала так всхлипывать, удивленно воззрившись на него. — Да все умирают, не переживай так… — неуклюже произнесла она, будто уже почти примирившись и пытаясь утешить и его. Но Юй Ху задыхался от рыданий не потому, что умер, а потому что он больше никогда не увидит человека, которого любил больше всего на свете в двух жизнях: на Небесах и на земле. Любил так, что спустился за ним вниз и нашел его лишь по одному чутью. Любил так, что готов был стать его животным, его учеником, его слугой, кем угодно, лишь бы оставаться рядом и никогда не отпускать. Любил так, что готов был всю жизнь вымаливать прощение за всю боль, что он ему причинил по причине глупости. Любил до такой степени, что сама мысль о расставании заставляла его рыдать во весь голос на этом темном мосту в загробный мир. Теперь он помнил все — и никак не мог от этого отказаться. Но ему нужно было это сделать, нужно было примириться со смертью, которая вдруг стала в сотни, в тысячи раз тяжелее. Если бы он знал раньше, сколько их связывает, он бы… Нет, он бы все равно бросился под меч, но постарался бы не умереть. Чтобы никогда не расставаться. Может, после перерождения он снова станет человеком — заклинателем — и сможет вознестись? Будет ли его душа, одолженная у Владыки, все еще помнить своего прежнего владельца? Или же его разнесет в прах, как только он пройдет через ворота Диюя? Юй Ху плакал так сильно, что девочка рядом с ним неловко похлопала его по плечу. Мертвые проходили мимо, не обращая на них внимания. Никому здесь не было дела до чужих страданий, у всех было полно своих. — Юй Ху, тебе еще больно? — вдруг раздался мягкий голос. Тигр неверяще вскинул голову так резко, что ударился затылком о каменные перила.