Белый кот старейшины Цунчжэ

Цин Юйдунь проспал совсем немного. Хоть его тело и являлось лишь смертным сосудом для Нефритового императора, все Силы Небес теперь были в его распоряжении, а потому восстановился он очень быстро. Стоило ему открыть глаза, как он увидел Хэ Сяньгу, которая все еще лила слезы у его кровати. — Сяньгу… — вздохнул Цин Юйдунь, садясь на кровати. — Хватит плакать. — Но, Ваше Величество, вы столько пережили, — всхлипывала женщина, вытирая глаза огромным платком в руках. Тот, пожалуй, больше походил на пояс-полотенце. — А мы совсем не могли помочь. Брат Дунбинь весь извелся за это время и даже… — она наклонилась чуть ближе и округлила глаза, — …начал лысеть… — Бедняга Дунбинь, — уголок рта Нефритового императора приподнялся, но он тут же одернул себя. — Скоро Мы вернемся во дворец. Нам лишь нужно уладить дела. — А Чжунли и генерал Цзао вернулись в обход меня? — спросила Хэ Сяньгу, высмаркиваясь в платок. — М-м, — Цин Юйдунь неловко почесал нос. — Вроде того. Разберись пока с ранеными и павшими и помоги Гаоцзю искоренить все миазмы. После этого Нефритовый император изящно поднялся с кровати и провел рукой по халату. Тот тут же засверкал божественной белизной без единой складочки. Затем Цин Юйдунь оправил рукава и потянулся рукой к волосам. Он пригладил выбившиеся из-под короны для волос пряди, а остальные полураспущенные волосы откинул назад. После этого он повернулся к Хэ Сяньгу, все это время наблюдавшей за ним. — Как Мы выглядим? — спросил он словно между прочим. — Прекрасно, как и всегда, Владыка, — кивнула та и снова высморкалась. Кажется, жизнь на земле изменила Нефритового императора — раньше он никогда не заботился о своей внешности, хотя и выглядел всегда безупречно. Что-то… в нем неуловимо изменилось, но небожительница пока понять не могла. — Хм-м, — промычал в ответ Цин Юйдунь и стремительно вышел из комнаты, не дожидаясь Хэ Сяньгу. Стоило ему открыть дверь, как он чуть не сшиб с ног А-Цю, который подслушивал за ней. — А-Цю? — брови Цин Юйдуня слегка поднялись. — Что ты здесь делаешь? — У-учитель… В-ваше Величество, я просто… — Дракончик потупил глаза и прикусил губу. По правде сказать, он долгое время слонялся в коридоре, не решаясь зайти. Его дядя давно покинул это крыло, отправившись по — как он это назвал — неотложным делам, а вот он, как полноправный ученик секты Юньхэ, остался бездельничать. Старшие хлопотали с ранеными, шие бесконечно над ним подшучивал, а Хоу Пэн умотал в клан Обезьяны. Цай Хуэй и Мин Дань прилежно помогали своим Учителям с другими учениками, и А-Цю оказался предоставлен сам себе. — «Учителя» будет достаточно, — улыбнулся Цин Юйдунь и протянул руку, потрепав ученика по голове. — Ты разыскивал Учителя по какому-то делу? — Нет, этот ученик просто хотел… просто узнать, что будет дальше… — под конец голос Чэнь Цзяолуна совсем опустился, а плечи сникли. Он и сам понимал, что задает глупые вопросы: что еще могло быть дальше? Учитель вернется туда, где ему место, Юй Ху, судя по всему, отправится с ним (хотя это и злило), и только он останется тут ни с чем. А-Цю закусил губу, глядя в пол. — Я вернусь в Нефритовый дворец, — сказал Цин Юйдунь, не видя смысла скрывать это от него. В нем еще устаканивались эмоции и чувства, обретенные вместе с полнотой души, и он вспоминал, каково это — обладать ими. Поэтому он понимал, какие думы обуревают его ученика, — это было столь очевидно даже без эмпатии. — А-Цю, ты хочешь что-то мне сказать? — Я… — А-Цю несмело поднял на него глаза, — вы заберете с собой Юй Ху? — Заберу, — просто отозвался тот, также не делая из этого тайны. Последнему отпрыску клана Тигра, давнишнему обитателю Нефритового дворца, явно не место на земле. Подумать только, какой хаос он может тут устроить. — А я… Я ведь ваш первый ученик. — В глазах Дракончика блеснули злые слезы. — Это нечестно. Нечестно! Впервые на памяти Цин Юйдуня его первый ученик говорил с ним таким тоном — и впервые выступил против его слова. — Ты хочешь отправиться со мной? — приподнял он брови. А-Цю уставился на него неверящим взглядом. Перед ним стоял самый прекрасный человек на свете, блестящий и великолепный Нефритовый император, и это был его Учитель, который не отказался от него, ничтожного смертного. — А я могу? — с трудом выдавил А-Цю и сам поразился страху в своем голосе. — Можешь, — кивнул Цин Юйдунь. — Но ты еще долго не сможешь вернуться обратно. И не сможешь навестить друзей. Возможно, ваши пути, как и пути с матерью и дядей, разойдутся навсегда. Я помогу тебе на пути совершенствования как твой Учитель, но если ты не будешь культивировать и не сумеешь вознестись, как положено даосу, ты умрешь, как и всякий смертный, быть может, прожив чуть дольше. Его слова были жестокими и беспощадными, но при этом в них не было ни слова лжи. Цин Юйдунь давал ему выбор: отправиться с ним туда, куда он мог подняться своими силами однажды, или же остаться тут, в мире смертных, в окружении родных и друзей, и развиваться мирно и спокойно. Это был тяжелый выбор, и Цин Юйдунь не ждал немедленного ответа. Он похлопал А-Цю по плечу и пошел дальше, давая ему время на раздумья. Всякий заклинатель имел шанс на вознесение, но не у всякого это выходило. Из ста заклинателей это удавалось от силы одному, и то не так уж и часто. Совершенствование — это долгий и мучительный путь, который требовал усилий и стараний. Цин Юйдунь был готов искренне помочь своему первому ученику, но он не мог пойти против Закона Небес, даже будучи Нефритовым императором. Ведь он и охранял этот порядок. Было, правда, в этом всем одно исключение. Но разве даже у совершенного существа не может быть пристрастий? Пресловутое исключение все еще лежало в беспамятстве в соседней комнате. Цин Юйдунь аккуратно открыл дверь и зашел внутрь, невесомыми шагами приближаясь к кровати. Хэ Сяньгу уже обработала раны Юй Ху самыми совершенными божественными снадобьями, потому его жизни больше ничего не угрожало. К тому же его до такой степени накачали божественной ци, что после этого Тигр наверняка очнется еще сильнее, чем прежде. Что до осколка чужой души, то Хэ Сяньгу сказала, что тот совершенно вросся и не будет доставлять никаких неудобств. Теперь это была его душа, и так останется во веки веков. Если только Нефритовый император не хочет забрать цзюэ-хунь обратно — но тот, конечно же, не хотел. Цин Юйдунь неслышно присел около кровати и посмотрел на своего несносного ученика. Затем он протянул руку и легко погладил его по лбу. Юй Ху хмурился во сне — должно быть, он, как и сам Цин Юйдунь, переживал все свои воспоминания. Но если жизнь Нефритового императора была слишком уж безмятежна последние сто тысяч лет, то у Тигра детство точно было не сахар. Цин Юйдунь вздохнул, убирая пряди волос со лба Юй Ху. Он помнил, как забрал это маленькое чудовище из разрушенного поместья Тигра. Раньше это был красивейший клан на живописной горе, но когда он спустился с Небес, от зданий осталось лишь пепелище. Цин Юйдунь редко проявлял участие в жизни людей — ведь он же всесильный Нефритовый император, который оберегает все жизни и не дает миру погрязнуть в хаосе. Но лично сам он редко что делал. Лишь в тот раз впервые за десять тысяч лет он спустился вниз — потому что Духи-хранители были его детьми, а Великий Демон — его ошибкой. И там, среди пепла и огня, Цин Юйдунь нашел его. Душа маленького Тигренка раскололась от всех потрясений, и самые сильные повреждения получила цзюэ-хунь. Он попросту не должен был выжить. Нефритовый император поднялся на Небеса и пожелал спасти кроху. Восемь бессмертных и все его подчиненные отговаривали его, но он полагал, что всемогущ и способен вырастить душу-хунь без особых проблем, а потому может пожертвовать свою последнему отпрыску клана Тигра. Ведь охрана Нефритового барьера — важнее всего, а без Двенадцати кланов целый год никто не будет присматривать за миром. Как Нефритовый император, он не мог этого допустить. Это его ответственность и его инициатива, говорил он, это его вина, что восстание чуть не уничтожило мир. Что до сопереживания и чувств, то у Нефритового императора есть помощники, которые будут оберегать этот мир, пока он растит цзюэ-хунь. Он переоценил свои силы. Сильно переоценил. Каким бы сильным и могущественным он ни был, без цзюэ-хунь его чувства и эмоции притупились, а израненная душа получила еще один удар. Тигренок выздоровел. Цин Юйдунь до сих пор помнил, как тот резвился вокруг него в Небесном саду, как пытался забрать у него кисть или нефритовый свиток. Он был почти как маленький котенок — игривый, веселый и беззаботный. Цин Юйдунь запечатал его воспоминания о прошлой жизни, и Тигренок мирно и спокойно рос во дворце: сначала как забавная зверюшка, потом как нарушитель спокойствия, а когда он обернулся человеком, — в возрасте пяти лет, — даже застывшая душа Цин Юйдуня не могла не растаять. Тигренок следовал за ним по пятам везде, куда бы он ни пошел. А став человеком, превратился в еще более жуткую липучку. Для небожителя двадцать лет — мгновение, но для Цин Юйдуня это время будто замедлилось: он с любопытством наблюдал, как мальчик превращается в нескладного юношу, а затем вытягивается и становится даже выше его. На Небесах ленивый юноша культивировал, даже ничего не делая, — стоит только залезть в Нефритовый источник и понежиться там. А в один год Тигра он получил Силы Небес. Тогда Небеса и все его обитатели с грустью вспомнили о классике — как Сунь Укун устроил переполох в Небесном чертоге. Тигр тоже устроил: он смог наконец обернуться огромным белым Тигром, который принялся радостно скакать по всему дворцу и разносить драгоценные безделушки, всякая из которых могла кормить целую деревню на земле год. Цзао Шэнь без конца пыхтел, Чжунли рыдал над каждой вазой, а Хэ Сяньгу три раза за день упала в обморок. Один Владыка снисходительно улыбался, глядя, как его питомец разносит его жилище. После этого Цин Юйдуню и Тигру пришлось на время переехать в другой павильон, потому что тот оказался разнесен до основания. Вспоминая об этом, Цин Юйдунь тихо хмыкнул. Оказывается, этот несносный балбес подарил ему столько веселых моментов… После появления Тигренка его размеренная спокойная жизнь превратилась в сущий бедлам. Но мирные деньки не могли продолжаться вечно. Состояние Нерфитового императора ухудшалось — из-за застарелых ран темными миазмами и расколотой души. Он и его советники приняли решение отправить его душу в круг перерождений. Он не сказал об этом Тигру — не хотел тревожить ребенка. Но оказалось, что ребенок вырос. Хэ Сяньгу поведала ему, что после его ухода Тигр в ярости чуть не разнес второй Нефритовый дворец, а после этого прорывался в Нефритовый источник с таким упорством, что Цзао Шэню пришлось сражаться с ним в полную мощь. Затем он заявил, что тоже хочет помочь своему Владыке. Чжунли стер ему память и отправил на землю — правда, видимо, из-за застарелых обид запечатал его в теле треххвостого кота. Кажется, его Верховный советник слишком трепетно хранит обиды в душе, подумал Нефритовый император и передернулся, гадая, что будет, когда Чжунли вернется. Тигренок, которого он когда-то спас, спустился за ним и оберегал его все это время. И учил чувствам. Он помог ему познать гнев, радость, страх, печаль, сострадание, потерю, ненависть, боль и… любовь. Юй Ху каким-то образом стал его спасением. Его душа снова была целой, и он понимал все эти эмоции. Он и раньше — до всего произошедшего — никогда не был особенно чувствительным и отзывчивым. Нефритовый император сострадает всем. Нефритовый император оберегает и любит всех. Но любил ли кто-то его так, как любил Юй Ху? Его, а не Великого Владыку. Человека за блестящей маской, который тоже мог бояться, тоже мог страдать и тоже мог любить. Наверное, это было впервые за те сотни тысяч лет, что прожил Нефритовый император. Ему поклонялись миллионы, но оказалось, что хватило поклонения всего одного треххвостого кота. Или Тигра. Одно доброе дело, будто костяшка домино, повлекло за собой столько событий, столько судеб оказалось связано воедино, и его собственная судьба теперь была накрепко сплавлена с этим несносным мальчишкой. Цин Юйдунь посмотрел на свое запястье, где мерцала нить Ико: завязав ее один раз, больше не развяжешь. Хотя только он мог ее видеть, но теперь этот дурачок точно не потеряется, и он всегда сможет присматривать за ним, если тот сбежит. Цин Юйдунь мало что понимал в человеческих эмоциях. Столько лет жизни сгладили и стесали все острые углы, сделав его гладким, как камень в море. Он не знал, захочет ли Тигр связать судьбу с Нефритовым императором, не слишком ли многого он просит — вечности? — Владыка… — сиплый голос вырвал его из раздумий. Юй Ху открыл глаза и потянулся к нему рукой, стоило ему разглядеть Цин Юйдуня. Его волосы снова побелели, а второй глаз был на месте, только цвет чуть потускнел, будто небесная лазурь подернулась тучами. Он уставился на прекрасного человека рядом с собой, не смея верить, что это взаправду. — Цзисюань, — быстро сказал Цин Юйдунь. Юй Ху недоуменно моргнул. — Можешь звать меня Цзисюань. Если… хочешь, — с некоторым сомнением добавил он. Юй Ху снова моргнул. Нефритовый император перед ним, совершенное существо, казался… смущенным? У него даже покраснели кончики ушей. — Этот лао-цзы, видимо, слишком сильно ударился головой, — пробормотал он, пытаясь проморгаться. Может, это видение перед забвением и новым перерождением? — Ай! — вскрикнул он, когда холодная ладонь шлепнула его по лбу. — Больно! Я же ранен! Страдаю! Меня проткнули мечом! Отправили в Диюй! Цзисюань, как тебе не стыдно бить больного! Цин Юйдунь тихо рассмеялся, а затем наклонился, целуя Юй Ху в лоб — в то место, куда только что его шлепнул. Тот застыл в оцепенении, превратившись в каменного истукана, когда прохладные губы коснулись его кожи. — Все еще болит? — спросил Цин Юйдунь, с невозмутимым видом поправляя ему одеяло. Шаловливая ручонка тут же вцепилась в его запястье. — Цзисюань, — Юй Ху расплылся в широкой улыбке, — у меня еще вот тут болит, — он взял его ладонь и приложил к губам. — И тут, — к своей щеке, — а еще вот там… — он потянул его за руку вниз, и Цин Юйдунь снова шлепнул его по лбу второй рукой. — Ай! Опять больного бьют! Этот лао-цзы будет жаловаться!.. Кто выше Нефритового императора? Будда может найти на тебя управу? Или нет? Этот лысый осел выстоит с тобой в бою? Мне бы не хотелось зря рисковать!

***

Цзя Синьмин, стоящий за дверью, убрал ладонь с ручки. Он развернулся и быстро направился прочь, хихикая себе под нос и размышляя о том, что ему надо поскорее прорваться на следующую стадию и вознестись, чтобы он мог каждый день с лучшего места наблюдать за представлением под названием «Нефритовый император и его белый Тигр» — вторая редакция спектакля «Старейшина Цунчжэ и его белый кот».