Белый кот старейшины Цунчжэ

В первые дни прибытия на Небеса Цин Юйдунь был очень занят: ему пришлось провести общее собрание со всеми небожителями, дабы возвестить им, что он вернулся, и проверить, как прошли последние двести пятьдесят с лишним лет. На самом деле, для Небес это очень маленький срок, но поскольку прежние десять тысяч лет Нефритовый император тоже не особо вникал во все дела, а сейчас он временно «лишился» двух помощников, ему пришлось взять все в свои руки. В результате Юй Ху попросту забросили в Нефритовый дворец и оставили там, пока его Владыка разбирался с накопившимися делами. Цин Юйдунь посчитал, что тот все вспомнил о небесной жизни и сопровождать его не надо. Проблема была в том, что весь последний год он неотрывно следовал за Цин Юйдунем и не расставался с ним ни на миг, все прочее его не слишком волновало. Теперь же, когда Владыка оставил его и занялся делами, Юй Ху обнаружил, что ему совсем нечем заняться. Скука и одиночество одолевали его. Он лишь культивировал да шатался по Небесам, распугивая бедных небожителей. В один из таких дней, когда он не видел Цин Юйдуня уже неделю, Юй Ху наконец начал злиться. Сначала он собирался быть терпеливым и учиться на своих ошибках, дать Цзисюаню время привыкнуть к браздам правления, к трону, к Небесам… Но! Во-первых, хотя Цзисюань и назвал его даосским компаньоном перед друзьями, на Небесах все по-прежнему считали, что Тигр не более чем питомец Его Величества. Во-вторых, этот лао-цзы совершенно заскучал без Владыки. В-третьих, этот лао-цзы… совершенно не ощущал себя даосским компаньоном! Казалось, что в их отношениях не изменилось ничего, — он так и был его учеником и за все время получил лишь один поцелуй в лоб. Да, Цзисюань стал мягче к нему, явно потворствуя всем его прихотям. Но на этом все! Они не обнимались, не целовались и не… В общем, некий Тигр тем утром проснулся не с той ноги, и слуга сообщил ему, что Его Величество уже ушел на утреннее собрание. Юй Ху намеревался проснуться пораньше и застать Цзисюаня, но в итоге не увидел даже его тени. Стоя перед дверями личных покоев Его Величества, Юй Ху недовольно жевал губы. Он еще не заходил туда с тех пор, как они вернулись. Раньше — в детстве — он в обличье тигренка спал вместе со своим Владыкой, но когда стал старше, путь в покои Нефритового императора ему закрылся. Он некоторое время смотрел на высокие резные двери, а затем отвернулся. В его голове в последнее время начали бродить странные мысли — что он переоценил свое значение для Императора, что тот вовсе не относится к нему так, как Юй Ху к нему, что он… недостоин Владыки… Если бы все остальные небожители узнали, что Тигр сомневается в себе, они бы не поверили. Возможно, они бы устроили праздник и заставили Тигра еще больше усомниться в себе. Но Юй Ху был один. Никому не разрешалось входить в Нефритовый дворец во внутренние помещения. Это было дозволено только пресловутому Тигру, а потому никто не мог рассказать ему о том, что он и правда облезлая кошка, которая недостойна Великого Владыки. Посему эта мысль промелькнула в голове Юй Ху и исчезла. Он отправился в сад, чтобы продолжить культивацию. Он чувствовал, что уже на грани прорыва, и впервые в жизни стремился стать сильнее. Потому что когда он станет сильнее… ни одна паршивая ящерица не сможет сказать, что он пробрался на Небеса через черный ход. Никто бы в жизни не подумал, что такая простая причина могла заставить культивировать Тигра, который в жизни не просидел в медитации дольше двух шичэней. За это время он очень сильно продвинулся и скоро должен был пройти стадию Преобразования души. Конечно, в этом ему помогла не только божественная ци его хозяина, но и всевозможные снадобья, которыми его лечила Хэ Сяньгу. Теперь он был практически божеством, и до завершения холма не хватало одной корзинки земли. Он уселся посреди сада в позу лотоса и погрузился в медитацию. На Небесах не было Небесных Бедствий. Совершенствоваться здесь было легко и просто, и единственной проблемой были сердечные демоны Юй Ху. Когда он погрузился в свое духовное пространство, его окружили многочисленные фигуры Цин Юйдуня. Их искаженные от гнева и отвращения лица обратились к нему. Юй Ху продолжал сидеть в позе лотоса, делая вид, что не замечает их. Он уже привык к их присутствию в своей голове и почти не обращал внимания на них и на их обидные слова. Он видел, как прекрасное лицо Цзисюаня морщится в гневе и презрении, и чувствовал, как внутри его что-то сжимается. — Ты недостоин меня… паршивый кот… — шептали ему призрачные Владыки. — Ты надругался над своим хозяином, ты грязное животное! Духовный зверь — как ты можешь быть Нашим даосским компаньоном? Смешно! Что ты о себе возомнил?! Юй Ху циркулировал свою ци по меридианам, чувствуя, как его даньтянь постепенно разгорается. Вот оно, его бессмертная душа была почти готова явиться. Ему лишь надо не обращать внимания на эти слова, и тогда… — Думаешь, если вознесешься, я вернусь во дворец? — вдруг послышался шепот над ухом. Юй Ху распахнул глаза, встречаясь взглядом с Цзисюанем, который больше всего походил на настоящего Цзисюаня. Мягкая улыбка, ласковый взгляд, но он не смотрел на него. — Думаешь, почему я ушел? — снова спросил он. — Потому что я забрал тебя с собой из чувства долга. Карма важнее всего для даоса. Юй Ху задрожал. Этот сердечный демон наконец докопался до самых потаенных страхов Тигра. — Карма — вот единственная причина, по которой я простил тебя и назвал компаньоном. Благодарность и долг. Ничего больше. Я не люблю тебя, — Цзисюань повернулся к нему и уставился своими золотыми глазами. — Я люблю все под Небесами, а ты лишь одно из моих творений. Неужели ты думаешь, что я буду любить тебя больше, чем всех остальных? — Губы призрачного Владыки презрительно скривились. — Разве может Нефритовый император полюбить… Тигра? Руки Юй Ху, делающие пассы, дрогнули. Огромная энергия, собранная в его даньтяне, взбунтовалась. А где-то в тронном зале Цин Юйдунь скучающе постукивал длинными пальцами по трону, слушая очередной спор между его подданными. За эти годы у небожителей накопилось множество претензий друг к другу, а многие были недовольны тем, как Чжунли решал дела, а потому теперь все они хлынули во дворец и уже который день жаловались своему Владыке на жизнь. Цин Юйдунь, хоть и любил все под Небесами, был уже порядочно раздражен этой ситуацией, но скинуть данную обязанность он ни на кого не мог — и впервые за все время пожалел, что продал своего Верховного советника Яньло. — Ваше Величество, он обманом выторговал у меня сто лет поклонения, прошу, разберитесь с этим делом! — Да какое там сто лет? Тебе уже давно никто не поклоняется, это была честная сделка. Я отдал тебе за это… Бам! Внезапный громкий взрыв заставил спорящих небожителей замолкнуть. Стены Нефритового дворца содрогнулись, и сверху посыпалась пыль. Цин Юйдунь открыл глаза и прищурился. Он резко повернул шею, глядя на заднюю дверь, за которой начинался внутренний дворец. Вслед за этим колонны, увитые драконами, задрожали, и по полу пошла длинная трещина, которая заставила двух небожителей с визгом отпрыгнуть в стороны. Вереница жалобщиков у дверей зала бросилась врассыпную, посыпалась пыль и черепица, а затем Цин Юйдунь поднял руку. Золотистый свет залил зал, и трещина перестала расти, зияя чернотой в глубину. — Что случилось? Что произошло? — Кажется, это из внутреннего дворца Владыки. — Внутреннего дворца? Нападение? Кто посмел напасть на Его Величество? — Демоны? О Владыка, что же теперь делать?! Стоило утихнуть взрыву, как в зале и за его пределами раздались бесчисленные голоса взволнованных небожителей. Все глаза обратились к фигуре на троне. Цин Юйдунь резко поднялся, и наступила тишина. — На сегодня заседание окончено, — объявил он, а затем быстрым шагом направился к задней двери. Слуги поспешили вытолкать небожителей из тронного зала, и последнее, что они увидели, — это как светло-золотой халат их Великого Владыки исчез за ширмой. Цин Юйдуню некогда было обращать внимание на эти пересуды. Он фактически превратился в стрелу и в мгновение ока оказался в саду. Пройдя через лунную дверь, он замедлил шаг и застыл. Сад был безвозвратно испорчен — деревья вырвало с корнями, клумбы перевернулись, цветы измялись, вода из пруда расплескалась, и бедные карпы бились на берегу. А посреди этого бедлама на траве лежал огромный белый тигр. Его массивное тело растянулось на три чжана, а его голова по размерам превосходила Цин Юйдуня в полный рост. Почуяв Владыку, он повернул огромную морду, голубые глаза уставились на Цзисюаня, а затем он открыл пасть и… — Мяу… Цин Юйдунь опешил. Он поспешно подошел ближе, кладя руку на нос Тигра и поглаживая мягкую шерсть. — Что случилось? — спросил он, смотря на свое отражение в голубых глазах. — Мяу… Юй Ху и сам не знал. Только что он вышел из равновесия во время медитации, и перед самым прорывом его ци взбунтовалась. Ему удалось ее стабилизировать, но произошел внезапный скачок, его даньтянь поглотил большое количество ци, и… раздался взрыв. Когда Юй Ху открыл глаза, то обнаружил, что перевоплотился в тигра… Цин Юйдунь ласково провел пальцами по шерсти, посылая свою ци в тело Юй Ху и проверяя, все ли с ним в порядке. Кажется, его несносный ученик скакнул на стадию Вознесения и сформировал бессмертное тело, только вот… Его животная суть взяла над ней верх, и в итоге это бессмертное тело оказалось телом Тигра. Обычно небожители поднимались на Небеса, уже имея бессмертное тело, но никто из них не был… Духом-хранителем. Юй Ху прикрыл глаза, позволяя теплой ци исследовать его тело. Когда Цин Юйдунь убедился, что все в порядке, он убрал духовное сознание и отстранился. Юй Ху недовольно приоткрыл голубые глаза. — Твое бессмертное тело такое большое… — пробормотал Владыка, разглядывая Тигра. — Попробуй перекинуться в человека? Его Владыке не нравится? Юй Ху прищурился. — Мяу. — Не то чтобы мне не нравилось, — пояснил Цин Юйдунь. Благодаря их связи хозяина и духовного зверя, а теперь еще и нити Ико, ему не надо было владеть языком животных, чтобы понимать своего Тигра. — Просто ты такой большой, что передавил все цветы. Хэ Сяньгу сильно расстроится… Юй Ху опешил. — Мяу? — Да, я тебя понимаю, — вздохнул Цин Юйдунь, поглаживая белый мех. — Так что случилось? — Мяу! Нефритовый император нахмурился. — Как… это может быть моя вина? — удивился Цин Юйдунь, оглядывая разоренный сад. Юй Ху поднялся на лапы, возвышаясь над ним. Большие голубые глаза не мигая уставились на императора. В них отражалась светлая фигура Великого Владыки и больше ничего, как будто за пределами зрения Юй Ху была лишь пустота. Так и было — в его мире не существовало никого, кроме Нефритового императора. Цин Юйдунь вздохнул. — Я хотел дать тебе время привыкнуть, — наконец сказал он, поднимая руку и мягко поглаживая по носу белоснежного тигра. Юй Ху оскалил клыки — в этом обличье он вел себя значительно честнее. Затем он толкнулся носом в ладонь и прикрыл глаза. Он скучал. Его духовное сознание протянулось вперед, хватаясь за ци Нефритового императора. Он скучал. Он не хотел привыкать. Он не хотел ничего, только находиться рядом со своим хозяином. Со своим Учителем. Со своей семьей. Со своим любимым. Ему не надо было привыкать к новому статусу. Все, что он хотел, — это проглотить Владыку и всегда носить в своем животе, чтобы тот с ним не расставался ни на секунду. Его духовное сознание осторожно окутало Цин Юйдуня, и тот безропотно позволил ему войти в его даньтянь, наполнить его мысли чужими мыслями, его сердце — чужими эмоциями. Сердце его Тигра билось как бешеное, как испуганная птица, хотя глаза смотрели яростно и твердо. В глубине души это был маленький испуганный котенок, который боялся, что его отвергнут. Цин Юйдунь несколько дней специально избегал его, боясь, что новый статус ляжет бременем на плечи Тигра — статус спутника Нефритового императора. Он хотел все сделать медленно, по правилам: дать тому привыкнуть, постепенно наладить духовную связь, постепенно сблизиться снова, больше узнавать друг друга в новом статусе, в новом положении, чтобы их отношения постепенно менялись и превращались в то, что Нефритовый император видел под даосскими компаньонами. Оказалось, что он все это себе напридумывал. Его Тигр совершенно не собирался ждать. В его мыслях царил полный хаос и бесчисленное множество идей, многие из которых заставили уши бедного императора покраснеть. Он о таком не мыслил — его чувства, словно у новорожденного теленка, были чистые и безмятежные, как лед, как вода. Любовь Тигра была не такой — она была жаркой, всепоглощающей, жадной, яростной, собственнической, неуклюжей, животной, — она горела ярким пламенем. И за эти несколько дней он успел разочароваться в себе, отчаяться, воспрять духом, снова отчаяться, сразиться с сердечными демонами, снова воспрянуть духом, испугаться вероятности быть отверженным, почувствовать неуверенность в себе… Цин Юйдунь отдернул руку. Духовное сознание Юй Ху тут же свернулось, убираясь из его даньтяня, будто обожглось, будто подтвердив свои худшие опасения. Цин Юйдунь мало что смыслил в чувствах. Он познал их, но делал еще робкие шаги и понятия не имел, как правильно выражать эмоции. Он посмотрел на закрытые глаза Тигра и вдруг протянул обе руки, обнимая его морду. Его духовное сознание вдруг вторглось в чужое золотое ядро, обвивая его и согревая. Юй Ху распахнул глаза, когда его разум наполнился чужими мыслями — продумыванием их быта, перепланировкой дворца, подготовкой всевозможных мелочей, которые могли бы понравиться Тигру. Он почувствовал нетерпение Цин Юйдуня в тронном зале, раздражение, что ему приходится торчать там, а не во внутренних покоях — с ним. Он увидел, как Нефритовый император обсуждал со слугами ужин для него, как Нефритовый император подходил к его покоям, но не решался зайти, чтобы не потревожить медитацию. Он увидел красную нить на запястье Владыки, на которую тот смотрел во время утреннего заседания, он увидел его шальную — быстро промелькнувшую на задворках сознания — мысль, что они могли бы пожениться как положено… Юй Ху зарычал и сбил Цин Юйдуня с ног. Тот от неожиданности опешил, и его духовное сознание убралось. Нефритовый император почти упал на лопатки, но его обвили две теплые руки, смягчая падение. Чужие губы нашли его и яростно впились. — Я тоже хочу свадьбу… Хочу свадьбу… Цзисюань, — выдохнул Юй Ху ему в губы, разрывая долгий поцелуй. Нефритовый император вдруг смутился, отводя взгляд от горящих голубых глаз. Он не собирался показывать эту мысль. Юй Ху не обратил на это внимания. Он резво подскочил, сгреб своего Владыку в объятья и, используя самый быстрый цингун в своей жизни, влетел во дворец. Его переполняли силы после перерождения в небожителя, а потому он чуть не снес с петель дверь, когда ворвался в личные покои императора. Цин Юйдунь ахнул, когда его с удивительной нежностью положили на кровать. Юй Ху склонился над ним сверху, оглядывая прекрасное лицо, нежный подбородок, открытую шею… Его лоб нахмурился, и Тигр вдруг посерьезнел. Цин Юйдунь недоуменно поднял брови. — Я тебя люблю, А-Сюань, — вдруг заявил Юй Ху. Его брови напряженно изгибались, а челюсти сжались. — Очень люблю. Я люблю тебя больше всего на свете и, наверное, большую часть своей жизни. Я не смогу жить без тебя. Я так тебя люблю, что если ты не любишь меня, лучше убей. Нет, постой, — брови дернулись, — пока не убивай. Я научу тебя меня любить, а потом сделаем вывод, любишь ты меня или нет. Если нет — поработаем еще немного, а вот затем… Испытательный срок на тысячу лет поставим. За это время ты успеешь разобраться. У Цин Юйдуня задрожали губы, он крепко их сжал, но все равно не смог сдержать смешок. Мягкий, переливчатый смех залил комнату. Самый прекрасный смех на свете. Юй Ху продолжал хмуриться. — Хорошо, Биань, — рука Нефритового императора зарылась в серебристые волосы Тигра, поглаживая мягкие пряди. — Тысяча лет. Я успею разобраться. Сморщенный лоб Юй Ху разгладился. Он расплылся в улыбке и хмыкнул: — Я тебе покажу, как надо любить. С этими словами он наклонился и нежно коснулся бровей Цин Юйдуня. Затем носа, его кончика, губ, щек, подбородка — он легко целовал лицо своего драгоценного Владыки, а тот его не отталкивал. Он лишь улыбался. Юй Ху лизнул его губы, и Цин Юйдунь доверчиво приоткрыл их, впуская в свой рот. Он безропотно позволил развязать свой халат. Он доверчиво лежал на кровати, позволяя Юй Ху целовать его безупречное тело, сжимать пальцами идеальную талию, спускаться поцелуями ниже… Юй Ху нежно провел пальцами по изящным белым бедрам, опуская пальцы на колечко сжатых мышц. Тело под его пальцами чуть задрожало, будто бабочка затрепетала крыльями. Он помнил, как в прошлый раз — тот постыдный первый раз, за который он не мог себя простить, — он совсем не был нежным и внимательным. Он сделал своему Цзисюаню больно и в этот раз собирался быть настолько мягким, насколько возможно. Юй Ху достал из мешочка-цянькунь мазь, которую недавно выпросил у Хэ Сяньгу. Он обильно смазал колечко и надавил, вставляя палец внутрь. Цин Юйдунь охнул. Он был тих и спокоен, будто во всем доверял Юй Ху, и того это только сильнее распаляло. Такой доверчивый, такой покорный — и это ледяной старейшина Цунчжэ, самый неприступный заклинатель мира? И это Нефритовый император, вселюбящий и безмятежный? Нет, это его А-Сюань. Его сокровище. Его любимый человек, каждый цунь его кожи пах так восхитительно, что рождал в сердце Юй Ху зависть к самому себе. Юй Ху входил осторожно, сдерживаясь изо всех сил, хотя кровь в нем бурлила и животная часть его требовала быстрее, быстрее, быстрее. Но Юй Ху терпел — он отслеживал малейшие изменения на прекрасном лице: вот он чуть нахмурился, вот чуть поджался уголок губ, и Юй Ху нестерпимо захотелось поцеловать его. Что он и сделал, толкаясь вперед. Мазь отлично смазывала и обезболивала, а потому Цин Юйдунь совсем не чувствовал того, что в прошлый раз. Никакой боли, лишь странное чувство заполненности там, где ее не должно быть. Он видел, как по лицу Юй Ху катится пот, как тот стискивает зубы, чтобы сдержаться, а потому вдруг игриво качнул бедрами, и член Тигра вошел до конца. Юй Ху рыкнул, и что-то теплое брызнуло внутрь Цин Юйдуня. Он расширил глаза, а затем… встретился со злым взглядом своего Тигра. Тот выглядел чрезвычайно смущенно, а потому прищурился, и казалось, будто он сейчас разорвет его на части. — Биань, я… — Цин Юйдунь поджал губы, подавляя улыбку и чувствуя, как по бедрам что-то потекло. Юй Ху низко рыкнул и вышел из него. — А-Сюань… — прорычал он, и его голубые глаза налились кровью. — Ты специально? — Нет… — У Нефритового императора так дрожали губы от сдерживаемого смеха, что его начало потрясывать. — Ты сам виноват, — лаконично заключил Юй Ху, а затем резко вошел во всю длину своим снова вставшим членом, выбивая из уст Цзисюаня тихий стон. В ту ночь разозленный Тигр после неудавшегося второго раза (будем считать это первым нормальным разом) измучил бессмертного Великого Владыку до такой степени, что тот не мог встать с кровати. Он будто хотел доказать ему, что совсем не скорострел и способен продержаться так долго, как только возможно. В результате Нефритовый император спустя всего неделю после возвращения на Небеса пропустил утреннее собрание и забросил небесные дела. Если бы об этом узнал Чжунли (а он узнал, но много лет спустя), он бы разразился бранью так сильно, что Цзао Шэню пришлось бы употребить свое лучшее вино, чтобы его успокоить. Как бы то ни было, некий лао-цзы наконец обрел покой, потому что получил все, что хотел. И даже больше — когда рассвело, он, засыпая, услышал тихий шепот на ухо, такой невесомый, будто это вздохнул ветер: «Ждать тысячу лет не придется». Ласковая рука погладила его по голове, затем его поцеловали в ухо, и некий император шепнул: «Я люблю тебя, Биань». А может, это ему только приснилось?