Настоящее
Минуло столько лет с их знакомства, подумал Чэнь Канлун, глядя на бледное лицо человека на кровати. Тонкие черты лица, тонкие губы, узкие глаза и темные курчавые волосы, которые рассыпались по подушке. Сейчас он казался таким хрупким и нежным без своей извечной притворной улыбки, которую так ненавидел Дракон. Он не помнил, когда начал ее ненавидеть. Быть может, с того самого первого раза, когда увидел ее, а может, много лет позднее, когда тот занял место главы клана Собаки и стал постоянно мелькать рядом, мозоля ему глаза. Сидя около его кровати, Чэнь Канлун вспоминал, как они познакомились: тогда Пес был юным и глупым, глядя на него своими узкими глазами как на божество. В их первую встречу Дракон был возмущен его безалаберностью и простодушием — и он не терпел опоздания. Он был поражен, когда Пес не ушел после его отповеди, а уселся на ступенях и спокойно записывал всю лекцию. Он до сих пор помнил, что хотел наложить заклинание тишины на зал, но почему-то этого не сделал. А потом все его внимание получил юный Цин Юйдунь — уже тогда прекрасный и неповторимый. Конечно, Чэнь Канлун влюбился в него намного позднее, во время их сражений бок о бок, когда осознал, что это тот боевой товарищ, который надежен и может прикрыть ему спину, потому что почти так же силен. Но и в юности он был вызывающе красив — и Сюй Ин, которого ставили с ним в пару, походил на серую мышь, невесть зачем приблизившуюся к прекрасному льву. На контрасте Сюй Ин вызывал у него почти отвращение: жалкий, слабый, совершенно не похожий на сына великого заклинателя, просто ничтожество. А потом это ничтожество хитростью переспало с ним, и Дракон, который никогда в жизни ни с кем так не сближался, пришел в настоящую ярость, стоило ему очнуться. Он выплеснул на него весь свой гнев и в сердцах ушел, надеясь, что больше никогда не увидит его. Когда заклинатели разлетались по домам, он даже не вышел — не хотел снова видеть это противное лицо и эту мерзкую улыбочку. Они встретились снова лишь почти двести лет спустя — когда отец Сюй Ина вознесся и тот стал новым главой клана Собаки, к удивлению всех окружающих. Дракон помнил тогда, что откопал в памяти тот инцидент и заявил сестре, что это ничтожество развалит клан быстрее, чем он успеет допить это вино. Им пришлось часто сражаться вместе, вместе жить в башнях у Нефритового барьера и видеться на встречах Духов-хранителей. Глядя на него и на Цин Юйдуня, он всегда невольно их сравнивал: будто лед и грязь из лужи. А потом в одну из ночей этот Пес снова воспользовался им, когда у него чуть не случилось искажение ци. Путь Дракона — это всегда риск, и каждый чистокровный Дракон сталкивался с огнем, который мог сжечь его дотла. Чэнь Канлун боролся с ним всю свою жизнь, и когда огонь одолевал его, он терял свои воспоминания, если не мог подавить жар холодом. В тот раз он очнулся рядом с Сюй Ином и понял, что тот снова пришел к нему, когда Дракон был слаб и беспомощен. Он впал в неистовую ярость и избил Пса. Если бы его не оттащили другие заклинатели, он бы убил его. Пес. Собака. Жалкое подобие Духа-хранителя. Обманщик, использующий его. Драконье семя — мощное средство для культивации, и этот секрет хранился в клане многие столетья во имя безопасности. Двойная культивация с Драконом была болезненной, но приносила невероятную пользу второй стороне. И Чэнь Канлун был убежден, что тот использует его. Он был убежден в этом многие годы. Он презирал его, избегал, поливал грязью на глазах у всех, избивал, специально ранил словами, но этот паршивый пес все равно преследовал его. Глупая преданная собака. Всегда где-то неподалеку, всегда ждет и улыбается. Он спас ему жизнь уже несколько раз. А теперь лежал в беспамятстве на кровати, будто собирался помереть. Помереть вот так, и даже не Чэнь Канлун его убил. Дракон был в ярости. Он чувствовал, как бурлит гнев, и не понимал его причины. Злился ли он потому, что тот мог умереть, хотя он ему запретил? Или потому, что если он умрет, то Чэнь Канлун… останется один? Цин Юйдунь давно стал для него недостижимой мечтой, и после всего произошедшего Дракон знал, что тот никогда не станет его. Он и не надеялся. Может быть, часть его любви — большую часть — составляло восхищение? Очарование холодным лицом? Фантазии, которые он себе придумал? Цин Юйдунь много раз обрывал его порывы и никогда не давал повода. А Сюй Ин всегда был рядом. Лед и грязь. Один холодный и бессмертный — второй теплый, и от него никак не избавишься. Чэнь Канлун сидел у кровати и размышлял. Он потянулся, чтобы убрать руку Сюй Ина под одеяло, и застыл, коснувшись его кожи. Сюй Ин не был мечником и нечасто практиковался с мечом. Но кожа на его ладонях была странно гладкая и неровная… Чэнь Канлун перевернул ладонь на свет, и его пальцы дрогнули. Это были шрамы — от огня. Где тот мог так обжечься, что тело заклинателя не смогло исцелиться? В голове Чэнь Канлуна мелькнула страшная догадка, и он отпустил чужую ладонь, потянувшись к воротнику нижнего халата. Он не был здесь, когда Сюй Ину перевязывали раны, а потому не видел его тело. Они столько раз спали, но Дракон всегда находился в забытьи, во всепоглощающей ярости и ничего не помнил, когда просыпался. Сюй Ин всегда бодро и весело уходил от него, насмешливо похлопывая по плечу и одаривая яркой улыбкой. Дрожащие пальцы сорвали одеяло и приподняли тонкий белый нижний халат. Чэнь Канлун потрясенно отступил и рухнул на стул. Быть может… быть может… он все не так понял? Иначе откуда эти шрамы от огня? Где Пес — этот паршивый земледел — мог так обжечься? — Глава Чэнь… — прохрипел вдруг голос, — я еще не умер, а вы уже готовите… меня к гробу? Этот Пес… польщен… — в голосе слышалась тихая насмешка. Чэнь Канлун поднял голову, уставившись на очнувшегося Сюй Ина. Пес слабо растянул губы в улыбке. Дракон выпучил глаза, глядя на него почти с ужасом. — Что так… напугало… главу Чэня? — выдавил Сюй Ин, пытаясь поправить задранный халат. — Откуда… откуда эти шрамы? — выдохнул Дракон. — Откуда… — Его глаза расширились, а дыхание участилось. Он не мог поверить в то, что все его выводы до этого были неверными. — Почему… почему ты мне ничего не сказал… — Разве нужен повод для того… чтобы помочь любимому человеку? — тихо проговорил Сюй Ин. — Этот Пес… и не собирался говорить. Чэнь Канлун вскочил на ноги, тыча в него пальцем. — Ты!.. Ты!.. Пес! — вскричал он и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Сюй Ин посмотрел ему вслед и вздохнул. Вот поэтому он и не говорил. Разве может человек изменить впечатление о себе какими-то словами? В комнату с любопытством просунула голову Хуа Сюй. — О, вы очнулись, — радостно сказала она. — А что вы сказали главе Чэню, что он вылетел отсюда, сверкая пятками? — с любопытством спросила она. — Может, он не обрадовался, что я очнулся, — хмыкнул Сюй Ин. — Что вы, он места себе не находил все это время, — возразила она, заходя и садясь в кресло, с которого только что вскочил Дракон. — Ну, вы же его знаете, он вспыльчивый и импульсивный. Скоро пожалеет и вернется. — Да, я его знаю… — задумчиво проговорил Сюй Ин, размышляя о том, что ему бы и не хотелось ничего менять, ведь теперь эта ящерица сбежит от него на другой конец света и запрется на своем пике.***
Однако этого не случилось. Вечером, когда за окном комнаты скучающего от безделья Сюй Ина опустилось солнце, к нему кто-то постучал. Затем, будто разозлившись самого этого жеста, дверь пинком распахнули. Сюй Ин вздрогнул и уставился на пришедшего. На пороге стоял Чэнь Канлун. У него был изможденный вид и поджатые губы, будто он размышлял о чем-то весь день. Переступив порог, Дракон бухнулся на колени и опустился в глубоком поклоне. — Я приношу свои извинения, — глухо проговорил он, утыкаясь лбом в пол. Чэнь Канлун замер. Сюй Ин на кровати тоже оторопел, приподнимаясь на локтях. — Встань, — сказал он. — Встань! — рявкнул Пес, когда Дракон не пошевелился. — Встань и проваливай! Мне никогда не нужна была твоя жалость! Дракон недоуменно поднял голову, чувствуя подступающую ярость. Впервые в жизни он извинялся перед кем-то столь искренно, что опустился на колени. Говорят, что под коленями мужчины — золото, а под коленями Дракона? И подавно! Он смирил гордость, признал свои ошибки и готов понести наказание за годы унижений. Он думал весь день и осознал свое неправильное поведение, которое недостойно Дракона. И в ответ он услышал эти слова. Но когда он поднял голову, то увидел, что всегда улыбающееся лицо искажено, а в глазах Сюй Ина стоят слезы. Он никогда не плакал. Этот слабый, мягкий человек никогда не плакал при нем, сколько бы он его ни унижал и ни издевался. Он всегда улыбался, как заведенный, своей паршивой насмешливой улыбочкой, насквозь фальшивой, но настолько прочно приклеившейся к его лицу, что никакие едкие слова не могли ее оторвать. И сейчас по его щекам текли слезы, а лицо стало злым, обиженным, искренним. Сердце старого Дракона дрогнуло. А затем Сюй Ин выбрался из кровати и рухнул на колени, отвешивая ему такой же небесный поклон. Его худое тонкое тело распласталось на полу, и верхняя часть нижнего халата задралась, обнажая забинтованную спину с проступившими пятнами крови. — Я приношу извинения главе Чэню за то, что преследовал его все эти годы и пользовался его слабостью, чтобы культивировать, — четко и громко проговорил Сюй Ин, утыкаясь лбом в пол. Его голос звучал глухо и гнусаво из-за текущих из глаз слез. — Я приношу извинения главе Чэню за то, что обманом заставил спать с собой и закрыл его от меча, чтобы вызвать жалость к себе. Я приношу извинения за то, что осмелился… — он захлебнулся слезами, но все же договорил, — …за то, что осмелился любить главу Чэня. Ничтожный, мелкий, бездарный… Каждое слово, будто раскаленный гвоздь, вколачивалось в сердце Дракона. Каждое слово било в грудь, заставляя его содрогаться. Это были его слова — те самые, что он бросал ему столько лет, вплоть до первого обвинения, самого несправедливого и самого сокрушительного. Он изнасиловал юного заклинателя и сбежал, прикрывшись гордостью и отвращением. Чэнь Канлун чувствовал отвращение сейчас только к себе. Этот маленький Пес был таким смелым, таким несгибаемым, таким твердым и упорным, а он — паршивый трус, пытался откупиться от него извинениями. Сюй Ин глухо рыдал на полу, и его тощее тело содрогалось, его бинты промокли от крови, и большое пятно расползалось по спине. Чэнь Канлун смотрел на него, ощущая себя хуже, чем когда-либо в жизни. Никогда еще ему не было так паршиво, как сейчас. Какой же силы была любовь этого человека, если он готов был столько лет нести на себе груз несправедливых обвинений и улыбаться? Улыбаться, улыбаться, всегда улыбаться ему — своему мучителю. Чэнь Канлун поднялся с пола. Сюй Ин услышал шорох и подумал, что тот сейчас уйдет. Он знал, что это конец. Конец их истории, конец обману и лжи, которыми они прикрывались, конец его безраздельной и такой горькой первой любви. Как только он выйдет из этой комнаты, Сюй Ин больше никогда не будет искать его, никогда не воспользуется его слабостью и никогда больше не испытает эту сладкую боль, смешанную с наслаждением, когда тебя лижет пламя Дракона. Он никогда больше не пойдет на это, потому что он раскрыл все свои карты, и теперь Дракон будет держаться от него в стороне. Так даже лучше. Лучше никогда в жизни его не встречать. Намного лучше, если он сможет стереть всю свою память и начать жить заново. Тихо, спокойно… Мощные руки аккуратно и очень бережно подняли его с пола, и Сюй Ин застыл в чужих объятьях, которые быстро кончились, когда его мягко положили на кровать и укрыли одеялом. От этого Псу захотелось плакать еще больше. — У тебя раны открылись, — угрюмо произнес Дракон, глядя не на него, а на влажное пятно на полу. — Я позову старейшину Яопин, чтобы она осмотрела тебя… — Не надо, — Сюй Ин отвернул голову, глядя в стену и не в силах снова смотреть на Дракона. Так будет только больнее. — Уходи. — Тогда я… — Уходи. — Тогда я залечу их сам! Но я паршивый лекарь, сразу предупреждаю, — яростно выплюнул Дракон, усаживаясь на край кровати и шлепая Сюй Ина ладонью по груди. Тот болезненно поежился и замер, чувствуя, как знакомая теплая ци наполняет его внутренности, а жжение в спине утихает. — Вот еще, возьми это, — второй рукой Чэнь Канлун забрался в мешочек, что висел у него на поясе, и достал ворох пилюль, которые, будто конфеты, ссыпал на одеяло Сюй Ина. Он принялся ворошить их и бормотать себе под нос, перебирая одну за другой: — Нет, это не то… это от пламени… это от жара… это тоже не то… это для успокоения… так, вот это подойдет, это тоже, это не очень, но тоже возьми, — будто ребенок, который делится игрушками, он ссыпал драгоценные пилюли, которые стоили баснословных сумм, на грудь Сюй Ину, выбирая самые лучшие. — Нет, вот эту не надо, она очень горькая, тебе не понравится, давай вот эту и эту, а потом я спрошу сестру и… — Почему? — выдохнул Сюй Ин, наблюдая за ним большими глазами. — Почему ты не уходишь? — Куда? — спросил Чэнь Канлун, поднимая на него взгляд. Пес не нашелся с ответом. И правда — куда? — Я не хочу быть заменой Цин Юйдуню, — сказал он. — Больше нет… — он стиснул зубы, и его глаза снова наполнились слезами. — Я знаю. Я и не думал об этом, — отрывисто отозвался Дракон, глядя на него открыто и яростно. — Думаешь, кроме него никого нет? — И я не хочу быть на втором месте, — выдавил Сюй Ин, давясь слезами. — Я хочу, чтобы меня любили… хочу, чтобы меня любил ты. И только меня. — Тогда я буду любить только тебя, — просто и прямо согласился Чэнь Канлун. — По-твоему, это так легко, как сменить заказ в таверне? — вдруг разозлился Пес, отшвыривая пилюли. Чэнь Канлун проводил рассыпавшиеся таблетки равнодушным взглядом и снова посмотрел на него. — Не знаю. Но сейчас я хочу любить только тебя. Его горящие глаза смотрели на хрупкого человека на кровати, который шмыгал носом и непрестанно ревел. Такой жалкий и маленький, будто сейчас сломается. Он мог одной рукой обвить его талию. Почему он никогда не замечал его хрупкости? Почему думал, что тот сделан из стали — точно тупой клинок, который надо заточить? Почему он отдал свое сердце ледяному старейшине, которому оно было не нужно, а вместо этого проигнорировал горячую душу, что всегда была рядом с ним? Он столько раз с ним спал и думал, что это лишь обман, уловка Пса, что тот использует его, но тот исцелял его, вытягивал жар и принимал огонь Дракона на себя. Как он посмел решить, что тот недостоин быть рядом с Драконом? Это один Дракон недостоин быть с преданным и праведным Псом. Такой хороший человек, такой бескорыстный и такой смелый — как он мог в нем столь сильно ошибаться? Чэнь Канлун протянул руку и вытер слезы со щек Сюй Ина. — Ну хватить рыдать, неужели ты не веришь мне? — спросил он, и в его голосе скользнула нежность, которой Сюй Ин никогда не слышал. — Слово Дракона — самое верное в этом мире. И я даю тебе слово, что с этой минуты, с этой секунды я буду любить только тебя и никогда не изменю свое сердце. — Глупая ящерица, — всхлипнул Сюй Ин. — Как можно полюбить кого-то за секунду? Чэнь Канлун хохотнул и притянул его в свои объятья, ласково поглаживая по коротким волосам. Это он их ему сжег — и тот больше никогда не отращивал длину. Он столького не замечал, намеренно игнорировал — быть может, поэтому он никогда не пытался по-настоящему добиться Цин Юйдуня? — Ну, значит, можно, — рассудил он так, будто звучал очень логично. — Раз я так говорю, значит, уверен. — Прожил пятьсот лет и до сих пор такие глупости городишь, — язвительно отозвался Сюй Ин. — Это же надо такую чушь сморозить… Какой острый язычок оказался у главы клана Собаки, когда с него сорвали маску с фальшивой улыбкой, подумал Дракон. Но ему это понравилось: такая живость, такая ярость намного лучше пресной улыбочки. — Ты все сам увидишь, — пообещал ему Чэнь Канлун. — Теперь я буду тебя добиваться, пока ты не поверишь, что этого времени достаточно, чтобы кого-то полюбить. — Ага… — пробормотал Сюй Ин, закрывая глаза. Он не верил — конечно, не верил, что за глупости, разве можно изменить свое сердце за один день? Но почему-то в его душе воцарился мир, которого он не знал прежде, — вернее, знал, но это было так давно, до той роковой встречи у дворца на пике Дракона. Но то был не мир, а бесцельное пустое существование, а теперь… Что ж, подумал глава Сюй, посмотрим, как он будет добиваться. Чэнь Канлун так много не думал. Он гладил Сюй Ина по голове, пока тот не заснул от усталости после потрясения и всех этих тревог. Раз уж это не любовь с первого взгляда, то значит, это любовь со второго взгляда, брошенного спустя двести с лишним лет. Он верил, что это правда, верил, что его сердце изменилось, и в нем растет чувство — теплое и сладкое — к другому человеку. А может быть, это чувство росло там давно и только сейчас пустило корни и прочно укрепилось. И он мог лишь надеяться, что искупит все свои ошибки и сможет заслужить прощение этого самого доброго человека на свете. Потому что он достойнее Дракона.