Кориандр

Что делать дальше, и как себя вести в его присутствии? Теперь это волновало тебя едва ли не больше, чем работа, которой, к слову, не стало меньше. И это добавляло проблем, ведь усталость копилась и в эмоциональном поле, придавив собой, будто тяжёлым одеялом, не хуже ауры Найтмера, к исходу дня делая тебя почти убитой. Будто в тот самый день, в фургоне пуля прошла навылет, оставив незаживающий след где-то в самой сердцевине души... В один из таких вечеров ты снова сидела допоздна, заполняя бескрайние вереницы столбцов, поймав себя на мысли, что уже едва ли понимаешь, что пишешь, да и, возможно, самую малость, это уже не столь важно. Обреченно вздохнула и уткнулась лбом в полированный стол кабинета, решив, что тебе уже не принципиально, где умирать от усталости. Веки, будто налитые оловом, закрывались сами, едва ли не с размаху окуная в дремоту, буквально бросая в нее, да только звук чужих шагов бьёт плетью по разуму, заставив вздрогнуть и вытянуться стрункой под насмешливым взглядом коллеги – веселого и отзывчивого парнишки, что часто помогал тебе освоиться, когда ты только пришла в их команду. — Что, Т/И, загонял тебя босс? В последнее время тебя и не видно нигде, кроме как за работой, — высокий молодой человек присел за стол рядом, сочувственно потрепав по плечу под твой тихий вздох облегчения, а быть может и разочарования, что это был не он. — Угу, есть такое дело, Сэмми. Но я не жалуюсь, все же работа интересная, как по мне. Сейчас самый сезон, неудивительно, что столько дел, — ты усмехнулась, ощущая, что действительно ни о чем не жалела, попав сюда. Ни разу не было мысли, что ты занята не своим делом, и это было как минимум здорово. — Ты то не жалуешься, зато другие – да. Тебя ведь не подловить даже для разговора, не то что бы кофе попить или большее. Босс к тебе никого не подпускает, — с досадой пожаловался приятель, взлохматив кудрявую шевелюру пятерней. А ты немного нахмурилась, не заметив ничего особенного, кроме того, что Найтмер заваливал тебя работой по самое горло, особенно не любопытствуя, где ты ее выполняла. По крайней мере, так тебе казалось, да и не интересовало тебя что-то или кто-то ещё кроме самого дела и Найтмера, тенью преследующего твои действия, которые тот тщательно перепроверял. Это уже стало традицией: ходить к нему вечером и показывать, что вышло на прогноз следующего дня, и если сперва было страшно, то сейчас стало делом почти привычным, за исключением того, что монстр иногда вел себя странно. Ладно, почти всегда... То был грубым и строгим, мог немыслимо повысить голос, но при этом умудрялся бесконтрольно ткнуться вектором в руки, словно извиняясь или прося успокоить, в чем ты не отказывала, немного оглаживая: это унимало его гнев и запал до ровного ритма разговора и отведённого в сторону глаза. То вообще молчал, ввинчивая взгляд в твою усталость с каким-то мрачным удовлетворением, глядя остро и неотрывно. — Да прям уж. Вот она я, подловил, — посмеялась ты, ловя ответную улыбку, но стоило парню открыть рот, чтобы ответить, как нить беседы разорвал бархат предупредительного голоса, от которого водопадом сорвались по спине мурашки. — Что, работа кончилась? Сэм, почему анемометр до сих пор сломан, а ты сидишь здесь? Я не был достаточно убедителен в своем указании? — Найтмер высокой скалой возвышался позади вас, обжигая парня аурой, чье давление действовало и на тебя, заставив сжаться в комочек обречённости. Сэмми фыркнул, но с места безропотно поднялся, коротко шепнув тебе: "Вот об этом я и говорю", чтобы быстро ретироваться для выполнения работы, хотя тебе показалось, что именно тебя только что кинули в клетку к тигру. Подняв на начальника уставший и затравленный взгляд, ты никак не ожидала наткнуться на такую близкую улыбку Найтмера, склонившегося над тобой тенью с разлетом векторов, делавших его ещё крупнее в восприятии. — Ну, а ты, закончила? — он коротко кивнул на отчёты перед тобой, снова ведя дорожку взгляда от плеча до губ и твоих глаз, чем несомненно вызывал смутную дрожь где-то под ребрами, будто внутри готов был сорваться пуск детонатора. — Почти. Я устала и боюсь, что напортачила с данными, — признала свою слабость, решив, что лучше уж сделать это сейчас, чем получать нагоняй позже. Но на удивление монстр не начал повышать голоса, вместо этого лишь снова неожиданно отвлекая движением черненой лозы, что несмело перелезла к твоим ладоням в желании змеистой линией пройтись от запястья до локтя и выше, к плечу. — Иди, отдыхай, Т/И, — спокойно сказал монстр, снова поднимаясь и делая шаг назад, отпуская и позволяя прямо сейчас уйти. И до того это было непривычно – слышать в его голосе почти ласку, что мурашек от этого стало ещё больше. Неловко сгребла в задрожавшие руки стопку бумаг, два шага на выход и два цикла вдох-выдох, перед тем как спутались ваши взгляды, молча, без намека на слово, но отчего-то необходимостью в горле встала потребность остановиться перед Найтмером. Сама ты это сделала или прочла приказ в его зрачке цвета эйлатского камня, но сделать шаг дальше было равносильно смертной казни, и не суть важно, кто бы стал ее инициатором. В твоём взгляде мольба. Просьба перестать играть на струнах нервов. В его взгляде власть. И ответный огонь нежелания останавливаться на этом этапе. Он едва заметно двигал зрачком, будто тот невесомо дрожал, считывая тебя, как открытую книгу, а шупальца за спиной, подрагивали и шли мягкими волнами, склоняясь к тебе ближе в неясном стремлении, которое, казалось, даже Найтмер не мог контролировать полностью. Особенно это стало понятным, когда одно из них опять непрошенным гостем легло в твою свободную руку, перехватив ладонь и сжав ее, на что Найтмер недовольно зашипел, смерив отросток гневливым взглядом. Обвиняющим и разочарованным, что было странным по отношению к его же части тела. Ты с силой сжала вектор, не вынеся напряжения, желая таким способом прогнать непрошенное касание, согнать с себя, как излишне любопытного зверя, и плевать ты хотела, что это могло быть больно – твоей душе было больнее от повисшей неопределенности, в которой статикой трещал воздух, стоило вам оказаться друг с другом наедине. На этот жест лоза не отстала, но пошла витками ещё выше, вжимаясь в теплую податливую кожу настойчивым чувством липнувшего к ней сургуча. Найтмер расплылся в напряжённой улыбке, хищной, поглощающей волю, которая держалась на честном слове, готовая в любой момент пасть. Монстр шагнул ближе, возвышаясь нефтяной чернотой костей с отблеском агата на стекающих каплях, что терялись тут же, не успев покинуть тело. Ты решила биться насмерть, и в каком-то смешном отчаянии вскинула голову и выпрямила спину, согнав с насиженных точек взбудораженные близостью с небезразличным, но пугающим монстром мурашки. Кошмар почти наслаждался: улыбка стала шире, зрачок расплылся туманом сверкающего бирюзой смитсонита, и длинные пальцы прошлись невесомым касанием по плечу. — Тебе это нравится? — пророкотал его голос так близко, что ты не смогла не сглотнуть ком в нервном напряжении подкашивающихся коленей. Было стойкое ощущение, что он уже давно знал ответ на этот вопрос, но теперь ты попалась и не сможешь уйти, не дав ответа, который вы, пожалуй, оба хотели озвучить до головокружения. Монстр, подталкивая тебя к ответу, толкнул и к себе тоже, почти врезаясь грудной клеткой в твое маленькое тело с едва слышным, инфразвуковым рыком, и ты и сама не заметила, как в оскале обнажила зубы, в почти хищной усмешке. Это защита или провокация? Уже не так уж важно, ведь ты слышишь звон, с которым разбился хрусталь того барьера, который подчинённая не смеет переступать. Но Найтмер фактически заставил это сделать. — Мне что, повторить вопрос, Т/И? — чуть повысил он голос, касаясь щупальцами спины, проезжаясь им между лопаток мягким килем лозы. И ты уже хочешь ответить, но слышишь стук в дверь кабинета, где ты работала, и как итог – капитулируешь, обдавая чужую скулу жаром выдоха, который задержался слишком долго, требовательно прося заменить его на вдох. И теперь ты не завидовала тому, кто прервал этот ответ, спешно выходя из помещения, мазнув потерянным взглядом по вошедшей фигуре, с которой обменялась приветствиями на голом энтузиазме, решив, что сейчас лучше было бы попасть под удар смерча, чем продолжать то, что едва не случилось. Комната для верности была заперта на ключ, который хотелось после этого если не проглотить, то как минимум смыть в унитаз, чтобы никто и никогда не смог открыть эту спальню. Но как ты не опасалась, а может и даже надеялась, никто не пришел, не постучал и не позвал, и даже шаги, прошедшие знакомым ритмом мимо не замедлились и не остановились перед комнатой. Выдох облегчения с лёгким привкусом разочарования, и ты ушла из-за стола, где едва ли не засыпала от вновь накатившего утомления, и рухнула лицом в подушку собственной постели, отчаянно борясь с чувством сосущей пустоты от отсутствия терпкого винного запаха рядом, который совсем недавно наполнял лёгкие чужой запретной близостью. Со стоном отчаяния буравила стопку бумаг, которую Найтмеру так и не показала, но если этого не сделать, то можно было получить порцию слишком ощутимого давления, которого ещё больше ты бы просто не вытерпела. Собрав в кучку бумаги, гордость и жалкие остатки сил, ты все же тихонечко выскользнула из комнаты, почти крадучись подходя к двери босса, и уже хотела бы постучать, да только занесённая рука так и дрогнула, не достигнув цели, когда слух пронзило звуком, далёким от твоих представлений о деловом разговоре... Это был сдавленный стон, да такой томительный, что твои собственные пальцы едва не смяли бумагу в руках, которая впилась в кожу ощутимыми лезвиями их боковой поверхности. Шальная мысль, что Найтмер с кем-то развлекается скользнула было в сознание, но она тут же растрескалась пронзительными осколками зеркала, когда за стоном монстр там, в глубине своей спальни, протянул твое имя так, как никогда не делал прежде, и даже за гранью деревянного барьера отзвуком на его голос в животе налилась щекотливая тяжесть. Непрошенная, как и твой визит в этот час. Решив, что грехи уже и так давили на плечи немыслимо, твои внутренние демоны толкнули к двери ближе, вынудив плавно опуститься на колени как можно тише, пуская взгляд полный любопытства в щель замочной скважины, где представшая картина напрочь лишила тебя способности мыслить трезво. Найтмер сидел на той самой кровати, в полупрофиль к двери, раскинув согнутые в коленях ноги, наполовину обтянутые черной тканью брюк, в отблеске его покрытия казавшихся сотканными из дубленой кожи. Взгляд твой поднялся выше, к разлету изгибов темнеющего агата тазовых костей, из которых высился ствол колючего позвоночника поясницы, в котором светом мелькали блики магии, такой концентрированной, что она казалась темно-лиловой, будто налитой кровью, сгущаясь в этом самом тазу весьма очевидным органом, который ласкала его рука. И все было бы вполне привычно в контексте его действий, и ты, быть может, даже отвернулась бы или ушла к себе, но было одно "но". Член имел форму щупальца, подвижного, живого, льнущего к его ладони и пальцам с очевидным интересом получения удовольствия, оставляя на костях светлеющие линии источаемой смазки, что контрастно мерцала искрой бирюзы на лиловом наполнении органа. Отвести взгляд от такого зрелища было невозможно. Слишком притягательно это смотрелось. Слишком сильно это отозвалось в твоей душе, стремительно тяжелеющей вслед за чувством некоей стянутости под диафрагмой. Слишком соблазнительно смотрелся сам процесс со стороны, будто ты могла насладиться красотой самого смертоносного хищника из безопасного укрытия. Слышались его стоны и твое срывающееся имя, названное с дрожащим хрипом его голоса, почти шепотом. Ты с бесстыдным интересом (хотя на самом деле стыд поедом ел изнутри) смотрела, как скользит по лиловой, податливой магии его рука, и в ответ на это движение необычный член пульсировал и шевелился, расточая росу наполнения на кобальте той самой простыни, где ты спала. Щупальца монстра ласкали его собственные кости, будто не имея иных альтернатив, забираясь под темный свитер и исчезая за клеткой ребер. Проходились по ногам, путались в отверстиях на изгибе крестца, обвивали предплечья в нескончаемом скольжении, переметнувшись помогать руке, создав стянутый ими кокон в который мягко толкалась магия извивающегося члена до самого основания. С каждым толчком Найтмер чуть подавался тазом, тихо постанывая дыханием наслаждения. И от осознания, что он мог делать так и ранее, ещё до того, как ты ночевала в его спальне однажды, по твоему телу пускалась ощутимая дрожь, сродни нетерпению напополам со жгучим стыдом, разогревшим щеки жаром восхищения и собственного вожделения. Руки сжимали бумаги слишком сильно, и собственное дыхание перебилось температурой кровотока. Найтмер дышал так же неровно, слегка высунув язык, чуть светлее лилового оттенка, учащая скольжение руки и векторного лона, сжавшим член ещё сильнее, отчего все его тело прошибала немыслимая судорога сладострастия, как и тебя саму, словно пронзая ударом молнии, стоило ему прорычать твое имя, запрокинув голову в экстазе оргазмических фрикций, оросив и разбрызгав бирюзовое семя по темному белью, угольным костям и щупальцам искрами, переливающимся необычными блёстками. Это зрелище вызывало странное, постыдное желание коснуться этого чуда, рождая смутный страх того, что ты только что стала вуайеристкой. От собственного неосторожного движения, ты чуть царапнула дверь, невольно сжимая бедра, заметив, что к замочной скважине по ту сторону тут же метнулся пристальный взгляд Найтмера, все ещё темный и перелитый магией, пугая до дрожи тем, что тебя заметили. Ты буквально упала на копчик, обронив бумаги, чей шелест отдавался приговором того, что теперь тебя точно казнят, уволят, выкинут или ещё что похуже. С истеричной поспешностью ты сгребла бумаги в неаккуратный ком и кинулась бежать, наплевав на то, что не осмотрела место преступление на предмет улик, а ведь стоило... Один листок беспардонно скользнул в щель под дверью, буквально оставив печать твоего присутствия в момент чужого прелюбодеяния. В комнате ты заперлась со второй попытки — руки тряслись так, что попасть в замочную скважину казалось невозможным. Бумаги были брошены на стол, а сама ты упала на кровать спиной, закрыв лицо ладонями и переводя сбитое, дрожавшее дыхание, под которым металась душа, ища хоть какого-то приюта, где ее не касался бы жгучий стыд. Ты только что буквально сидела и с явным удовольствием подсматривала за тем, как самоудовлетворялся тот, от кого далеко не первый день путались мысли. А теперь ему и в глаза будет смотреть невыносимо, не то, что говорить хоть что-то. А в голове на его утренний вопрос теперь набатом бил ответ: "Да, мне это нравится". — Что же ты наделала, Т/И? — протянула самой себе, отнимая от лица руки и разглядывая белую плитку на потолке, в темноте серевшую неясными пятнами. Занавески на окнах вздрагивали от лёгкого дыхания ночи, равнодушной к твоим проблемам, а за стеклом, где-то там, даже видимые из постели, где ты лежала, мерцали точки звёзд, перемигиваясь друг с другом неясными посланиями далёких миров. От любого шороха ты в испуге вздрагивала, не решаясь двигаться самой. Даже переодеваться не стала, оставшись лежать в рабочем спортивном костюме поверх рыжего, пушистого покрывала постели. Но никто так и не приходил, не орал на тебя, не требовал на ковер и не стучался в дверь. Но это не сбавило градус напряжения, а уснуть ты и вовсе не смогла, на рассвете проклиная себя всем, чем было можно и нельзя. Пришлось встать, ощущая безумную слабость, от которой вело мысли и болела голова, но впереди был очередной выезд, от мыслей о котором живот скручивало в страхе до тошноты. Пришлось разобрать скомканные и перепутанные бумаги, на что ушли все часы предрассветных сумерек, а после заняться и собой, сходив в душ и переодевшись во все чистое, будто эта свежесть странной одежды и вода были способны смыть твой позор. А после, решив ещё раз все проверить, ведь отчётность должен был по традиции перепроверить Найтмер, ты пересчитала все листы, чтобы сложить их в папку, но замерла в испуге. Таком, от которого темнеет в глазах и спирает дыхание, когда тот мерзкой жвачкой липнет к позвоночнику. Одного из них не хватало, и ты совершенно точно понимала, где именно его потеряла.