В памяти осталась улыбка

      Коварно проникший в комнату солнечный луч сквозь не очень плотно задвинутые шторы падает прямо на лицо, слепя даже через сомкнутые веки, словно пытаясь пробудить от дремы. Почему-то ночь каждый раз слишком быстро и незаметно проходит, тут же уступая полномочия раннему утру. Пробуждение не желанно, но неизбежно.       Росинант сонно и недовольно поморщился, попытавшись перевернуться от света на другой бок и вовсе натянуть на нос край одеяла – еще несколько минут кажутся спасительными, будто в них можно уместить полноценный отдых и после бодро подняться с постели, широко улыбаясь новому дню. Мгновенный прилив сил к грядущим свершениям и улыбки – явно прерогатива «жаворонков», к которым младший из братьев Донкихот едва ли относится.       Казалось бы, выправка Морского дозора и беспрекословно исполняемый устав должны были привить привычку к «правильному» и строгому режиму дня – подъемы вовремя, здоровый сон в темное время суток, – но вечер за вечером Росинант засиживался допоздна: либо за отчетной документацией для командования, либо за своими размышлениями о дальнейших планах на ближайшие дни, так же непосредственно связанных с исполнением миссии. Риски быть замеченным за составлением и прочтением зашифрованной переписки снижаются по мере движения часовой стрелки за полночь.       Вставать все равно придется.       Общесемейные завтраки, когда все члены собираются за одним столом и светски проводят время за трапезой, обсуждая перспективы или обмениваясь ремарками ни о чем, Росинант пропускал с завидной периодичностью, крайне редко присутствуя в раннее время на «своем» месте. Чаще ненамеренно – из-за насущной необходимости восполнить силы и любви к времяпровождению под одеялом; иногда из-за нежелания быть частью бытового ритуала в начале дня. Говорить мужчина «не может» – «говорить» с остальными ему не о чем. Старшие лидеры и офицеры, вероятно, были того же мнения, а Молодой господин благосклонно позволял младшему брату жить в тех временных отрезках, в которых тому было удобно. Хотя единичные случаи, когда Коразона кто-то будил с поручением, не терпящим промедлений и отлагательств, тоже бывали.       Потянувшись с хрустом суставов, принимающих естественное положение, условная «правая рука» Дофламинго перевернулся на бок к краю кровати и… грохнулся на пол, не рассчитав свое положение на постели и площадь матраса. Доброе утро начинается именно так.       Предстоит еще один день в семье.       Нанесение макияжа одним из первостепенных дел и утренней рутиной стало, столь же привычно, как надеть рубашку – непременно запутавшись в пуговицах при этом спросонья: переправить пуговицы из петли в петлю не ново – или умыться и почистить зубы. Алая помада и синяя краска – кажется, подводка? – лежат в ящике прикроватной тумбочки и всегда под рукой вместе с небольшим зеркалом.       История умалчивает, сколько времени потребовалось Росинанту, чтобы руку набить – не так-то просто оказалось ровно «улыбку» рисовать и аккуратные концы перевернутой звезды под нижним веком. До сих пор случаются досадные эксцессы, от случая к случаю, когда красная линия уйдет вкривь и вкось по щеке чуть ли не до уха или, наоборот, вниз к челюсти. Но с опытом такие промахи стали реже. Донкихот привык: и к образу, и к необходимости его поддерживать.       Задержать дыхание, не шевелиться лишний раз – кисть в руке не любит резких движений. Не спешить, внимательно смотреть в свое отражение – аккуратно вырисовывается синий треугольник под глазом, второй, последующие. Коразон познал сокровенную истину: почему женщины, когда красятся, склонны делать забавные выражения лица, широко раскрывая веки, приподнимая брови или вытягивая губы трубочкой – только кончик язык высунуть остается для полноты картины, что некоторые тоже неконтролируемо делают в процессе наведения красоты. Ведь так, как выяснилось, – проще, когда вытягиваются черты лица.       Уникальное зрелище, как наносит свой макияж арлекин, никому из семьи видеть не доводилось; как и Росинант оставался в святом неведении, как он выглядит со стороны, будучи сконцентрированным и поглощенным данным занятием.       Обычно каждый из членов семьи получает свои задания на день, если таковые будут, вечером накануне, ранним утром в крайнем случае. Хотя явиться к старшему брату на поклон, если его, конечно, удастся застать, все равно будет нужно, чтобы оповестить о своем пробуждении: что не убился за ночь и утро, и уточнить наличие поручений. Мало ли, пока Коразон спал, появилось что-то, что ему под силу. Но сначала – что-нибудь перехватить на кухне.       Большую часть светлых часов младший Донкихот оставался предоставлен сам себе и наблюдениям за жизнью на базе, становясь участником спонтанно и едва ли по собственной воле. Конечно были задания, которые можно доверить неуклюжему, но в меру исполнительному «недотепе», находились в процессе дня дела, в которых Росинант мог бы подсобить, но доверяли ему слабо, хоть в глаза это бросалось не сразу.       Не то чтобы его огорчало такое положение вещей.       Лучшая компания на день, если ты находишься среди чужих под видом своего, сохраняя инкогнито свою истинную личность, – зажигалка и пачка сигарет. С ними – амбре жженых перьев и ожоги, лично для Росинанта.       Нередко общество Коразона составляли дети, вертясь под ногами и пытаясь втянуть неловкого молчаливого и угрюмого мужчину в свои игры и розыгрыши. То незаметно привяжут к подолу шубы грохочущую алюминиевую банку на ниточке, то вовсе за лодыжку к ножке стула или кресла. То из-за угла поджидают, когда объект шуток и проказ снова споткнется о ничто, распластавшись на полу, чтобы разразиться звонким смехом и попытаться стащить со светлой макушки головной убор и вприпрыжку умчаться со своим трофеем – детская фантазия не имеет границ, когда дело касается шалостей. Даже если потом за них прилетит знатная затрещина, как только Кора-сан поймает девочку и мальчишку за шиворот. А он все-таки поймает.       В обязанности Росинанта как-то само собой вошло следить за младшим пиратским населением. Одно оставалось непостижимо: почему дети тянутся к нему, если дозорный под прикрытием создал себе амплуа детоненавистника и каждый раз вынужден жестоко отыгрываться за любое несанкционированное действие в свою сторону? Ответа Росинант не находил и как бы ни пытался отвадить ребятню – Детка и Буйвол не пытались сбежать из семьи, терпели побои и вновь вились вокруг своей «няньки» с тяжелой рукой. Старший брат и элитные офицеры только снисходительно посмеивались в стороне, не вмешиваясь в нормальный – ставший таковым впоследствии – ход вещей.       К вечеру база пустела и постепенно погружалась в предсонную тишину. Члены семьи разбредались по своим комнатам и компаниям, готовясь к следующему дню или проводя время за разговором с товарищем. Старшие лидеры обязаны были присутствовать на завершающем собрании, однако от Росинанта не требовалось принимать участие в обсуждении перспектив и разработке планов действий на будущее. Скорее Дофламинго бы удивился, изъяви младший желание стать частью дискуссии, хотя она в редчайших случаях касалась и Коразона тоже. Но его можно будет известить и потом.       Росинант возвращался в спальню, первым делом открывая окно и впуская свежий ночной воздух в свою обитель, и доставал спрятанные письма от главнокомандующего, фиксировал полученные новые данные в отчете. Ночь дарит покой и тишину, сон может немного подождать.       Обычно до полудня все равно никто не будит.