Why Are We Here Again?

Исцеляющая Девочка ударила Мидорию тростью по голове. — Ай! — воскликнул он, потирая затылок. — За что?! — Ты сделал только хуже, — огрызнулась герой-целитель. Она осматривала пулевое ранение в его левом плече. Прошло всего два дня с тех пор, как в него выстрелили. Первое использование ее причуды сотворило чудеса, но, похоже, с тех пор ситуация лучше не стала. — Я… я не хотел! — честно ответил Мидория. Он посмотрел на свое плечо: полностью красное, окруженное ореолом рубцовой ткани. Возможно, выстрел был произведен позади него, но усилиями Курогири в итоге пуля попала спереди. Мидории очень повезло, что не чуть правее. Эта рана была несерьезной, но болезненной. — Мышца не заживет должным образом, если ты будешь продолжать в том же духе, — настаивала пожилая леди, методично постукивая его по руке, в то время как Мидория шипел от боли. — Я могу ускорить процесс заживления твоего тела, но это не будет иметь значения, если ты так напряжен и скован. — Мне жаль, хорошо? — Это не передо мной ты должен извиняться! Я организую тебе перевязь, если ты продолжишь игнорировать мои советы. — Хорошо, хорошо! Исцеляющая Девочка глубоко вздохнула, глядя на кучу старых бинтов, которые она только что сняла с его плеча. Она потянулась к ним и подняла кусочек. В отличие от остальной бело-серой ткани, этот участок был слегка пожелтевшим, как будто его жгли. Она повернулась к Мидории, который избегал ее взгляда. Снова вздохнув, она сказала. — Почему почти каждый раз, когда ты приходишь ко мне, ты весь в ожогах? Он не ответил и просто пожал плечами, отчего плечо пронзила стреляющая боль. Он стиснул зубы и нежно сжал его. — Я знаю, что ты не специально затеваешь эти драки, Мидория. — Исцеляющая Девочка была одним из немногих сотрудников Юэй, кто никогда не использовал студенческие номера. Мидория был благодарен за это. — Тебе нужно постоять за себя. — Я так и сделал, — перебил Мидория. — Я так и сделал, и посмотрите, что произошло. Я учусь с ним в классе А. Я не единственный, кто постоял за себя или за других и был осужден за это. К-как будто что бы я ни сделал — это всегда неправильно, и я… я каждый раз страдаю из-за этого! На некоторое время над ними повисла тишина. В конце концов, Исцеляющая Девочка распаковала новый комплект бинтов и принялась перевязывать его плечо. — Когда ты ранен, — негромко начала она, — без помощи других рана может загноиться. Можно подхватить инфекцию. Даже с посторонней помощью сначала может стать хуже, и лишь потом — лучше. Такова жизнь. Мидория обдумывал эту метафору в уме, пока Исцеляющая Девочка заканчивала с бинтами. Он заметил, как ее взгляд задержался на различных участках кожи странного цвета на его руках и на груди: старых шрамах, почти исчезнувших. Он схватил свою рубашку и натянул ее обратно, заботясь при этом о левом плече. — Спасибо за вашу помощь, — сказал он, надевая блейзер, подхватывая рюкзак и выходя из медкабинета, не обменявшись больше с героиней ни словом. — Ты едва успел, Мидория! — поприветствовал его Иида, когда Мидория подошел к двери в класс 1-А. — Хотя, твое опоздание возможно оправдать визитом к Исцеляющей Девочке! — Приятно это знать, — вздохнул он, проходя через комнату к своей парте. Было странно видеть ту, что стояла позади него, незанятой. Еще более странным был отказ Кац-чана встретиться с ним взглядом, прежде чем он сел. Это не было на него похоже: обычно парень свирепо смотрел на Мидорию, просто чтобы убедиться, что тот в курсе, что его все еще презирают. Следующей странной вещью, которая произошла, было появление… — Мистер Айзава?! — воскликнула большая часть класса. Их учитель, прихрамывая, вошел в класс. Он почти с ног до головы был закутан в бинты и, казалось, совершенно не был этим обеспокоен. — Доброе утро, класс, — пробубнил мужчина как ни в чем не бывало. — Э-э-э, а вам можно быть здесь так скоро, сэр? — неуверенно спросил Киришима. — Да, может быть, вам стоит взять еще несколько выходных… — добавил Каминари. — Как минимум. — Заместитель классного руководителя, похоже, не был готов иметь с вами дело, — объяснил мистер Айзава. Его взгляд метнулся к пустому столу Минеты. — И я не хочу больше терять вас, пока это не мое личное решение. В воздухе повисло мрачное молчание, но они были странно рады его возвращению. — Кроме того, следующие несколько недель очень важны. — мужчина едва успел нажать кнопку, как на табло позади него появилось изображение большого, переполненного стадиона. — Спортивный фестиваль Юэй будет проведен, несмотря на инцидент в USJ. Это был первый раз после первого дня учебы, когда класс А был наполнен таким страхом, а атмосфера казалась такой темной и мрачной. Мидория надеялся, что мероприятие будет отменено, но, учитывая высокий статус класса, частью которого он был, можно было понять, почему на проведении настояли. — Э… Это действительно хорошая идея? — спросила Урарака. — Да, что, если туда проникнут злодеи, ква? — добавила Цу. — Будут приняты дополнительные меры безопасности, — просто ответил мистер Айзава. — Спортивный фестиваль — это способ показать остальному миру, что Юэй не пострадала от нападения и что она сильна, как никогда. За классом Б будут пристально следить, как за классом учеников, переживших столкновение со злодеями, а за вами будут следить еще больше. Он не объяснил, почему, но в этом и не было необходимости. Они не могли видеть ни новостей, ни реакции внешнего мира, но было нетрудно понять, что люди быстро сделают поспешные выводы и увидят в классе А еще одну группу злодеев. Таких же плохих, как те, кто вторгся в Юэй. И, что еще хуже, один из них был сыном Героя Номер Два. — Имеем ли мы право возразить? — попыталась Яойорозу. — Мидория был тяжело ранен! — Боюсь, ни у кого из вас нет выбора, — вздохнул мистер Айзава, как будто он тоже не был согласен с этим решением. — 18-й будет принимать участие по усмотрению Исцеляющей Девочки. Что ж, похоже, ему просто нужно разозлить Кац-чана достаточно, чтобы тот избил его еще пару раз. Это не было бы сложно. Но… тогда он бы оставил всех наедине со Спортивным Фестивалем. А он не мог так поступить. — В остальном занятия будут продолжаться в обычном режиме, — подытожил их учитель. — И… Мне очень жаль. *** — Здорово видеть, что Айзава вернулся! — сказал Серо, рухнув на диван рядом с Каминари. Был конец учебного дня, и они играли в видеоигры. — Я вроде как скучал по старому хрену. — Так решительно рваться учить нас — это по-настоящему мужественно и все такое, — добавил Киришима, яростно нажимая кнопки на своем контроллере, — но он такой избитый! Мне больно просто смотреть на него. — Я не думаю, что ему стоило возвращаться так рано, — сказал Сато из кухни. Сегодня он готовил, а Шоджи и Урарака помогали. Нет, никто не знал, по какой логике Иида их распределял; к этому моменту они просто смирились. Во всяком случае, «помощь» Урараки сводила на нет большую часть работы Шоджи. С причудой, позволяющей отращивать дополнительные конечности по своему усмотрению, он мог без проблем резать помидоры на одной стороне кухни и чистить картошку на другой. Вот только Урарака случайно заставила нож взлететь к потолку, и они были слишком напуганы, чтобы позволить ей уронить его. Шоджи отказался забирать его, и поэтому Урарака теперь выполняла сомнительные гимнастические трюки в надеждах дотянуться до ножа, не прибегая больше к своей причуде, что быстро вызвало у нее тошноту. — Все, о чем я могу думать — это Спортивный фестиваль, — вздохнула Джиро, с чем, казалось, все молча согласились. Она приняла чашку чая от Яойорозу, и они обе сели смотреть, как Мина обыгрывает всех в видеоигре. Бакуго продолжал вырывать контроллер у Киришимы, полный уверенности, что сыграл бы лучше. — Я не могу поверить, что фестиваль проводится так рано, — сказал Киришима, даже не потрудившись попытаться забрать свой контроллер обратно. — Да, я о том же! — крикнула Урарака через плечо, покачиваясь на краю неустойчиво балансирующего стула. — Чаю, Мидория? — спросила его Яойорозу. Он сидел в другом конце комнаты, что-то рисовал в своем блокноте и наблюдал за хаосом. — О, не стоит, но спасибо. — Я боялся этого с тех пор, как мне сказали, что я приеду сюда, — сказал Каминари. — Меня просто коротнет и я буду выглядеть идиотом. — Я не могу понять, как они его вообще утвердили! — вмешалась Хагакуре. — И это после того, как Мидория был так сильно ранен! — Как бы то ни было, как и сказал мистер Айзава, мы ничего не можем с этим поделать, — вздохнул Серо. — Я просто не могу дождаться, когда это закончится. — Безумный парад во тьме нам предстоит, — пробормотал Токоями. — Что? — Мидория, могу я поговорить с тобой? Мидория оторвал взгляд от своего блокнота и увидел стоящего над ним Шото. — Эм, конечно? — он кивнул. Мидория закрыл книгу и встал. Шото вывел его из общежития и повел через территорию школы. Им разрешалось гулять до тех пор, пока они оставались недалеко от общежития. Повсюду были камеры, так что вряд ли они могли далеко уйти, когда каждое их движение отслеживалось. Двери запирались ровно в девять часов, но им не обязательно было находиться внутри до этого. — Итак… что случилось? — неуверенно спросил Мидория. Последовала продолжительная пауза, прежде чем он ответил. — Ты уже видишь его? — … Кого вижу? — Шанс, который Юэй может дать тебе для твоего будущего. Мидория вздрогнул, остановившись как вкопанный. Шото говорил о том, что они обсуждали в USJ: Мидория решил остаться, а Шото попытался уйти, но вмешался, когда на Мидорию напали. Он выбрал спасти его жизнь, а не сбежать из этой школы, похожей на тюрьму. И… ну, Мидория не мог не чувствовать себя немного виноватым. Он вздохнул. — Прошло всего два дня. — … Верно. — Шото, что ты на самом деле хочешь сказать? Он уставился на него на мгновение, проводя рукой по своим всклокоченным волосам. — Я… Я тебя не понимаю. Чего ты вообще можешь хотеть от этого места? Он был сбит с толку, почему Мидория решил остаться в Юэй даже когда Шото дал ему шанс сбежать — вот в чем дело. — Послушай, в тот момент, когда я уйду — это будет конец, вот и все. Подумай об этом! Даже если бы я мог уйти в любое время — внешний мир останется точно таким же, независимо от того, когда я уйду. Но здесь? Все то время, которое у меня есть здесь — причина, почему я не мог пойти с тобой в USJ! Я… Имеет смысл остаться здесь и посмотреть, что произойдет. Может быть, мне дадут шанс; может, он будет ужасным, а, может, хорошим — я просто не знаю! — руки Мидории упали по бокам в знак поражения. Он размахивал ими во время выступления. В нем скрывался довольно оживленный оратор. — Я не могу знать. И ты тоже не можешь. Я… знаю, ты отчаянно хочешь вернуться к Даби. Я знаю, что ты был с ним два года, а потом тебя забрали оттуда и просто бросили сюда. Но… разве ты не можешь тоже дать этому месту шанс? Они дают нам его. Некоторое время Шото молчал, обдумывая услышанное и скрестив руки на груди. — Но ты не знаешь всего. Ты не понимаешь. — Нет, и я и не претендую, — без колебаний ответил Мидория. — Я не знаю всего, что с тобой произошло — никто не знает. Ты… не обязан мне ничего рассказывать, если не хочешь. Но если ты хочешь, чтобы я понял… — Мой отец, — прервал он холодным и уверенным тоном. — И Спортивный Фестиваль… И это был первый раз, когда Мидория увидел настоящий страх в глазах своего друга. ***

За Несколько Месяцев До Этого

— Нам нужно поговорить, Тодороки. Шото опустил голову, не говоря ни слова. Его руки были скованы наручниками и прикованы к металлическому столу. Он чувствовал на себе взгляды со всех сторон: от камеры слежения в углу комнаты до зеркала напротив него, явно двухстороннего. Кроме того, нельзя было забывать о детективе, который сидел перед ним. — Ты считался пропавшим долгое время, — продолжил мужчина, наклонив голову, чтобы попытаться заглянуть под двухцветные волосы Шото. В данный момент они не были заколоты; неровно подстриженная челка свисала с его лба, скрывая глаза. Шото только сильнее уткнулся себе же в грудь, проглотив комок в горле. Детектив больше не произносил ни слова еще несколько минут. Тем временем Шото сжал кулаки, чувствуя, как мороз пробегает по коже. Сталь на запястьях резко покрылась инеем. — Мы все хотим помочь тебе. Но мы не можем этого сделать, пока ты не поможешь нам. Мне жаль, что нам пришлось держать тебя последние несколько дней здесь, в полицейском участке, но в глазах закона ты преступник. Ты активно боролся против героев; добровольно связался с известным злодеем; вторгся на чужую территорию; повредил частную собственность и совершил много других мелких преступлений, — вздохнул детектив, листая папку на столе перед собой. — Но еще не слишком поздно: мы можем помочь тебе справиться с этим, но сначала нам нужно, чтобы ты пошёл нам навстречу. Шото мог сказать, что тот говорил искренне; добрая душа, которая действительно хотела ему помочь. Но детектив ничего не знал и совершенно ничего не понимал. И если бы Шото попытался что-нибудь ему объяснить, то мог оказаться в еще более серьезной беде. Откуда ему знать, поверит ли в его историю детектив? Точно не с Героем Номер Два, дергающим за ниточки. Шото бы выставили сумасшедшим. Он знал, что причуда этого детектива связана с распознаванием лжи: он подслушал разговор об этом ранее. Но если бы все поверили, что Даби каким-то образом промыл Шото мозги — она не помогла бы. Шото знал, что от этой правды не было бы толку: полиция не могла ему помочь, потому что работала с героями, в частности — с его отцом. Все, чего они хотели — это знать, где находится Даби, и он никогда бы его не выдал. — Кажется, мы так нормально и не представились, — внезапно понял Детектив. — Меня зовут Цукаучи. Как бы ты хотел, чтобы я тебя называл? Он заколебался. — …Шото. — Хорошо, — улыбнулся Цукаучи. — Как ты себя чувствуешь, Шото? — …Одиноко. — Я уверен, что ты скучаешь по своей семье и друзьям. — У меня нет никаких друзей. — А как насчет твоей семьи? Единственный, о ком Шото мог подумать — это Даби. Лишь он по-настоящему помогал ему. И не только из-за этого он считался семьей. В этом и заключалась основная проблема, их большой секрет. Даби был его братом. Вся его семья думала, что он мертв. Ему досталась огненная причуда: сильнее, чем у отца. Старатель пытался обучить его, сделать из Даби такого же героя, каким был он сам. Но огонь вышел из–под контроля, и вскоре были проведены похороны. Тойя Тодороки был мертв. Но из разрушенного крыла дома, израненный и одинокий, сбежал Даби. Тем не менее, несколько лет спустя он вернулся. Шото был самым младшим из четырех детей. Все трое его старших, включая Даби, не унаследовали того сочетания причуд, о котором грезил их отец. В конце концов, именно это было единственной причиной их существования. Это был брак, заключенный из-за причуд супругов. Старатель хотел, чтобы кто–то занял его место, обладая силой большей, чем он: мощью не только огня, но и льда их матери. Шото стал идеальным сочетанием. Его обучали с юных лет; с момента, как ему едва исполнилось пять. И, в период между смертью Тойи и бесконечными тренировками Шото, его мать сорвалась. Она кричала, что больше не может выносить левую сторону Шото с его алыми волосами, голубыми глазами и огненной причудой, когда выливала кипяток ему на лицо. После этого она тоже исчезла — ее отправили в психиатрическую больницу, которую Шото ни разу не посещал. Не то, чтобы у него была возможность сделать это. И поэтому, когда Тойя — нет, Даби — появился из ниоткуда, дав ему первый шанс на настоящую свободу, он им воспользовался. Старатель узнал о Даби после серии инцидентов в переулках Хосу, в ходе которых они оба чуть не попали в плен. Однако же Шото был намерен держать информацию о родственных связях при себе. Если бы стало известно, что злодей-убийца, похитивший младшего сына Героя Номер Два, на самом деле является его же старшим сыном… Что ж, можно только представить, насколько более курьезной стала бы вся эта ситуация. Но Шото был пойман. Даби удалось сбежать, бросив его. Было это сделано специально или у брата попросту не было другого выбора — Шото уверен не был. Но дело в том, что Шото вернулся к героям, которые были злодеями его истории. — Они все очень беспокоятся о тебе, — сказал детектив Цукаучи. — Твои брат и сестра, твой отец… Но, боюсь, твоей матери так и не сообщили о твоем исчезновении. В больнице очень беспокоились, что эта новость сведет на нет весь прогресс, которого она добилась. По крайней мере, так здесь написано, — он постучал по бумаге на планшете. Шото по–прежнему ничего не говорил. Что он мог на это сказать? — Может, ты хотел бы поговорить с кем-нибудь знакомым? Я понимаю, все произошедшее — большой шок для тебя. Твой отец сейчас здесь… Шото вздрогнул от этой информации. Громко лязгнули наручники, и стол немного подвинулся к нему. Лед покрыл большую часть его ограничителей. Детектив вскочил, заметив панику в глазах Шото. — Эй, все в порядке! Ты не обязан его видеть, если не хочешь. Он здесь? Ну естественно он здесь: только полицейские захотели допросить его, как папаша уже на месте. Нет, нет, нет; он должен убираться отсюда. Нет смысла и дальше ждать Даби. — Мы просто поговорим! Его здесь нет! Лед покрыл наручники полностью. Одним рывком они рассыпались на куски, разбившись, как стекло. Не обращая внимания на отчаянные крики детектива, Шото откинул стол пинком ноги, ударив им мужчину в грудь и повалив его на землю. Завыла сигнализация, и Шото услышал, как захлопнулась дверь. Снаружи гремели шаги; он понимал, что у него есть лишь считанные секунды. — Пожалуйста! Ты сделаешь только хуже! — Цукаучи пытался успокоить его, вытирая стекающую с головы кровь. Мужчина оттолкнул от себя стол, пытаясь подняться на ноги. Зеркало. Шото создал ледяной шип, который обрушился с одной стороны комнаты на другую, разбив зеркало, которое, как он знал, было двусторонним. За ним стояли люди. Увернувшись от падающего стекла, они достали оружие, чтобы защитить себя и сдержать Шото. Движением запястья Шото заморозил их на месте и проскочил мимо. Он ворвался в дверь на другом конце коридора, немедленно заморозив всех, кто его поджидал. Задержался на мгновение, чувствуя резко упавшую температуру и выдыхая пар. Затем он побежал: коридор за коридором, отчаянно пытаясь спастись. Даби будет ждать его где-то там, снаружи. Ему просто нужно было окно. Шото проскользил и бросился к одному, уже готовый разбить его точно также, как и зеркало… Когда поток огня остановил его на полпути. Шото этого не предвидел. У него не было времени среагировать, прежде чем раскаленная докрасна рука схватила его за запястье и оттащила от окна. Жар чужой причуды растопил его лед в тот же момент, как он тот сформировал. Шото брыкался и царапался, но вскоре снова оказался в комнате для допросов. Громкий, раскатистый голос крикнул: — Оставьте нас! — и Шото швырнули в комнату. Дверь за ним захлопнулась, скрывая от тех, кто остался по другую сторону разбитого зеркала. Шото повернулся и послал волну льда по полу. Но он просто стоял, скрестив руки на груди, пока глыба глупо таяла вокруг него. Он не сделал ничего, кроме кроме как разбил камеру видеонаблюдения на стене, и именно тогда Шото понял, что у него большие проблемы. Старатель встал на диктофон, которым пользовался детектив, и раздавил его. Шото не знал, куда делся Цукаучи. Вероятно, его увели за несколько мгновений до того, как они вернулись. Шото сжал кулаки; на запястьях все еще виднелись следы наручников. Он встал в боевую стойку. Его отец лишь свирепо смотрел на него. — Посмотри, что ты наделал, — пророкотал он. — Отойди от меня, — прошипел Шото в ответ, посылая в его сторону еще одну ледяную волну. Мужчина просто протянул руку и растопил ее до того, как она его достигла. Обжигающий жар испарил все лужи, которые лед мог бы оставить после себя. — Ты был моим шедевром. — Никакой я тебе не шедевр! — Ты будешь слушаться меня! Я твой отец! — ЗАТКНИСЬ! — еще одна бессмысленная атака. Шото кричал. — Я ТЕБЯ НЕНАВИЖУ! Старатель вновь схватил его за запястье. Шото не мог использовать лед, и он не хотел доставлять отцу удовольствие тем, что воспользуется огнем для самозащиты. — Тебе повезло, что тебе дали этот шанс, не упусти его, — кипел мужчина от злости. Шото стиснул зубы, все еще пытаясь вырваться из его хватки. — Мне не нужен никакой шанс от тебя! Отец швырнул его на землю. — Через месяц тебя отправят в UA, в класс 1-A. До тех пор ты будешь находиться под пристальной охраной. Ты не увидишь своих брата и сестру, так как ты явно слишком одичал. — Я не пойду в этот идиотский класс злодеев. — Твое мнение не учитывается. Он снова схватил его за запястье и рывком поставил на ноги. Шото подвели к двери, в которую Старатель резко постучал. Ее осторожно отворили с той стороны. Шото опустил голову, пока на него снова надевали наручники. Отец отвел его обратно в камеру, в которую и втолкнул, не утруждая себя тем, чтобы освободить его от металлических браслетов. Он обернулся и увидел в дверях своего отца. — Увидимся на Спортивном фестивале. Я ожидаю первого места. И герой захлопнул дверь, оставив после себя расплавленные следы отпечатков пальцев. Шото опустился на пол. Руки остались скованными за спиной. Нет. Если его и отправят в это ужасное место, он ни за что не станет подстраиваться: ни под героев, ни под жалких преступников и малолетних правонарушителей, которыми в конечном итоге станут его одноклассники, ни тем более под отца. Кроме того, Даби вернется за ним. Шото свалит задолго до этого дурацкого Спортивного Фестиваля, и он обязательно втопчет имя своего отца в грязь в процессе. Даби придет за ним. Да, так и будет. Он должен. Но он так и не пришел. *** — Даби — твой брат, — прошептал Мидория самому себе. — Я… Я почти не хочу в это верить… — Я предполагаю, что Джиро знает об этом, — признался Шото, глядя на деревья вокруг них. — Не знаю, откуда. Но, думаю, именно поэтому она здесь. Она не знает того же, что и ты, какой там секрет о Всемогущем ты не хранишь. Если только герои не скрывают от нас еще что-то. — Я бы не стал сбрасывать этот вариант со счетов, — пробормотал Мидория. На некоторое время между ними воцарилась тишина. Вместе они бесцельно бродили по территории школы, не заботясь о том, что их отчитают. Шото не был уверен, почему рассказал Мидории правду. Но… то, что он поделился этим, сняло удивительный груз с его плеч. Мидория и сам был удивительным. Шото никогда не встречал никого, похожего на него. Он был невысоким, слабым и, вдобавок ко всему, не имел причуды. У Мидории не было никакой силы, и почти для любого этого было достаточно, чтобы считать мальчишку кем угодно, но только не угрозой. Но он был умен, очень умен, и Шото не был уверен, что Мидория сам это осознавал. Да, причуды могли прибавлять знаний, но, Шото был уверен, Изуку не нужна была зарегистрированная причуда, чтобы уступать таким людям по уровню интеллекта. И… более того, он смотрел на мир также, как Шото. Мидория был первым человеком, кто понял его; первым, кто увидел в нем его настоящего, а не сына Старателя. Да боже: Мидория был его первым настоящим другом. Он… доверял ему. — Что это место собирается сделать с нами? — внезапно спросил Мидория, глядя на Н-образное здание неподалеку. Шото моргнул, глядя на него. Он столько раз задавал себе этот вопрос. Казалось, он наконец-то возник и у Мидории. — Кем я буду после выпуска? Просто… обычным гражданским? Я-я… Я не знаю, хочу ли этого теперь… И хотел ли когда-либо вообще. — он повернулся к Шото. — Послушай, я признаю: нахождение в Юэй — это… лучшее, что случалось со мной. Я серьезно. Это показало мне… это показало мне, что я не… ничто. Что у меня есть реальная сила. Здесь, я… я думаю, что у меня есть контроль. Он не ошибался: весь класс ловил каждое слово Мидории. За исключением, возможно, Бакуго, но оно и понятно: этих двоих связывала сложная история. Однако, если бы Мидория в USJ не сказал классу бежать с героями, а не идти к злодеям… Шото не был уверен, как все обернулось бы. Их одноклассники последовали за учителями только потому, что Мидория решил, что пойти с ними — лучший выбор. Минета был единственным, кто перешел Изуку дорогу — и что с ним стало? — Я никогда не представлял ценности большей, чем здесь, — уверенно сказал Мидория. — Кажется, одноклассникам я и правда нравлюсь; герои, вроде как, едва ли не боятся меня и… ну, мистер Айзава не так уж плох, правда ведь? Конечно, пару раз я чуть не умер, но… ну, что нового? — он чуть не рассмеялся. — Но, несмотря на все это, есть только два выхода отсюда. Либо мы выпускаемся и переходим к настолько нормальной жизни, насколько это возможно, либо вылетаем из класса 1-А. И… и все. Они отвернулись от главного здания, некоторое время прислушиваясь к щебету вечерних птиц. — Мне жаль, что я лишил тебя шанса уйти в USJ, — внезапно сказал ему Мидория. Шото нахмурился. — Это была не твоя вина. Ному пытался убить тебя. Он усмехнулся, пиная камень. — Только потому, что я побежал к мистеру Айзаве. Знаешь, детектив назвал меня героем. Я ответил, что не совсем похож на героя. — Ты говорил, что не находишься ни на чьей стороне, — вспомнил Шото, размышляя о событиях в USJ. — Хм… — Мидория кивнул в ответ. — Я не герой. Нет, я не могу им быть. Но я и не хочу быть похожим на тех людей из USJ — я… я не злодей. Так что… да, я на своей стороне. А как насчет тебя? — Меня? — Герои, злодеи или просто… что-то среднее? Шото вздохнул. Он… на самом деле не знал. Долгое время все крутилось лишь вокруг Даби: уйти от героев, вернуться к Даби. Он был героем Шото. Но… были времена, когда… Шото хотел убежать. Даби не был… он не был героем. Он был жестоким, извращенным злодеем. Действительно ли Шото хотел быть таким? Хотел ли он таким стать? Если он выберется из UA и вернется к Даби… то что тогда? И внезапно он обнаружил, что задает те же вопросы, что и Мидория: будет ли лучше остаться здесь и посмотреть, что Юэй может ему предложить? Но Спортивный фестиваль нависал над ним, как грозовая туча, грохочущая вдалеке. Глаза всего мира будут прикованы к нему. Его отец будет там. Сама мысль об этом заставляла сердце бешено колотиться, а адреналин — бурлить в венах. Каждый инстинкт кричал, что он должен убежать от всего этого. Так что, определенно, никаких героев. И… ну, может быть, никаких злодеев. Шото обнаружил, что поворачивается к Мидории. — … Я на твоей стороне Мидория чуть не подпрыгнул. — Н-н… На моей стороне? — Да, — кивнул Шото. — На какой бы стороне ты ни был — я тоже хочу быть на этой стороне. Мидория казался ошеломленным, и Шото не мог понять, почему. Мидория уставился на него, а затем на землю, нахмурив брови. Его взгляд казался сосредоточенным, будто он о чем-то думал. Шото склонил голову набок, когда Мидория начал кивать своим мыслям; лишь слегка, но неоднократно. Мальчишка начал брести в сторону общежития. — Мне нужно поговорить с остальными. — Что? — Шото нахмурился. — Пойдем! — и он побежал по тропинке обратно к общежитиям. Сбитый с толку, но заинтригованный, Шото последовал за ним. Что бы это ни было, он хотел участвовать. *** — Эй, ребят, мне нужно поговорить с— это моя записная книжка?! Мина подняла глаза от тетрадки под названием «А» с виноватым выражением на лице. — Может быть…? Мидория покраснел, когда увидел, что она смотрит на свою собственную страницу. — Ты так хорошо рисуешь, Мидория! — воскликнула Урарака, забирая тетрадь у Мины. — Это потрясающе! — похвалила она, будто бы не видела уже большинство рисунков в этом блокноте. — Я пытался донести до них, что ты не оценишь вторжение в свою личную жизнь! — гаркнул Иида, стоя рядом с Мидорией и делая руками тот прием каратэ, который постоянно имитировала Урарака. — Весь этот дебильный сборник — вторжение в личную жизнь! — закричал Кац-чан через всю комнату. — Не обращай на него внимания, — вздохнула Яойорозу, забирая тетрадь у Урараки и, наконец, возвращая ее Мидории. Тот сразу в защищающей манере прижал ее к груди. — Мы не возражаем, а твои рисунки и правда просто замечательные. Он покраснел еще больше. — Спасибо… — Ты упоминал, что хочешь поговорить с нами? — напомнила Цу, выключая телевизор, прежде чем остальные смогли начать следующий раунд видеоигры, на что игроманы не преминули начать громко жаловаться. — Э-эм, да… — ответил он, кладя тетрадь обратно на стол, где он изначально ее и оставил. — Я… эм… ну, это довольно странная тема… Он поднял глаза и обнаружил, что все прекратили свои дела, чтобы выслушать его. Некоторые перегнулись через спинки диванов, другие — отставили чашки с чаем. Его одноклассники терпеливо ожидали. — Мы не возражаем, — повторила Яойорозу, тоже садясь. Мидория сглотнул. — О-Окей… эм… — он сделал паузу, глубоко вдохнул и выдохнул. — Что каждый из вас хочет от Юэй? Этот вопрос заставил многих из них нахмуриться. — Что ты имеешь в виду? — спросила Урарака. — Например… что ты… где ты видишь себя после выпуска? — Эм… дома, я полагаю? Может быть, буду работать со своими родителями? — Но я думал, что они не зарабатывали на этом достаточно денег. Разве ты не просто вернешься к тому, что привело тебя к преступлениям? Урарака неловко заерзала на месте. — Я… я никогда не думала об этом с такой точки зрения… Никто другой не наймет меня с моим послужным списком. Родители будут моим единственным вариантом, и… Ну, я не знаю, что они теперь думают обо мне. — ее глаза наполнились слезами. Она села рядом с Цу, которая нежно похлопала ее по спине. — Я сосредоточилась только на том, чтобы справиться здесь, — призналась Цу. — Я не знаю, куда пойду потом, ква. — Н-Но это не может быть… здорово, правда? Я знаю, что Юэй рекламирует всех тех замечательных людей, которых они произвели на свет через класс A. Но они — скорее исключение, чем правило. Я уверен, что Иида и, возможно, Кац-чан, и еще несколько из вас могли бы попасть на курс героев и стать великими героями! — Мидория заметил, как Кац-чан вздрогнул при этих словах. — Но… Вы не сможете притворяться, что стали выпускниками обычного геройского класса без перевода из класса А. Вы никогда не достигнете высоких показателей в рейтинге героев, вам может быть трудно наняться в качестве помощника героя, о вас будут распространяться слухи… Единственный хороший вариант — это подпольный героизм. Я имею в виду, взгляните на мистера Айзаву! Он окончил класс А! Но… вряд ли общественность знает его имя: он просто тихо делает свою работу. Я не думаю, что все здесь хотят именно этого. — Быть героем — это не только слава, чувак, — вмешался Киришима. — Нет, — кивнул Мидория, — конечно, это не так. Но… ты здесь из-за самосуда, верно? Быть героем подполья — это не совсем то же самое, что быть обычным героем. Вы не сможете достучаться до одних и тех же людей. Существует ряд законов и руководящих принципов, которым вы обязаны будете следовать. Он начал расхаживать по комнате. — Эти правила… Они — причина, по которой большинство из нас здесь! Герои не смогли нам помочь! Мы должны были помочь сами себе. Мы были вынуждены… — он указал на Цу, — противостоять хулиганам, — на Урараку, — найти способы обеспечить наши семьи, — на Ииду, — остановить настоящих злодеев, — а затем на Шото, — и… выбраться из трудных ситуаций, потому что никто не мог нам помочь. И потом, есть те, кто всего лишь попал не в ту компанию: произошедшее не было вашей виной, вы просто оказались впутаны! И вы взяли вину на себя! То же самое с опасными причудами. — он взглянул на таких, как Мина и Токоями. — Это сила, с которой вы родились, и это удивительно! Это не ваша вина, что она тяжело поддается контролю. Но только потому, что люди напуганы, они запихнули вас сюда; понадеялись, что Юэй сможет разобраться с вами. Никто не говорит о тех, кто, имея опасную причуду, оказался исключен из класса А. Как вы думаете, что случается с этими людьми, если они действительно не могут контролировать свои способности, а? Лично я не хочу об этом думать. Мидория на мгновение замолчал. Теперь он стоял у доски, на которой были выписаны их имена, ну, или прозвища. К сегодняшнему дню инициалы каждого были нет-нет, да исковерканы. — И… У меня даже нет никакой причуды. Я здесь потому, что знаю то, что знать не должен, и потому, что я не люблю героев и не совсем красиво и аккуратно вписываюсь в это общество. Меня поместили сюда лишь потому, что не знали, что еще со мной можно сделать. — он посмотрел на Джиро. — И я не единственный, у кого такая проблема. Она отвела взгляд, постукивая концами разъемов для наушников друг о друга с легким вздохом. — Так что… да, — кивнул Мидория. — Система класса А — отстой. Вдобавок ко всему, они выставляют нас напоказ на этом унизительном Спортивном фестивале, просто чтобы показать своих высоких и могучих учеников-героев и позволить им избивать «злодеев», — показал он кавычки. Его руки снова упали по бокам. — Не знаю, как вы, но я не хочу проходить через это. Я не хочу быть здесь. Я… я хотел по-настоящему изменить свою жизнь. Я хотел стать кем-то и вносить изменения в жизнь тех, кто столкнулся с теми же проблемами, что и я. Но Юэй не позволит мне этого сделать. Он не позволит никому из нас сделать это. Воцарилась тишина. Каждый студент опустил голову, погруженный в свои собственные печали. — У нас не особенно много вариантов, — заговорил Серо через некоторое время. — Мы — отбросы общества. — Мы все понимаем, что этот класс — просто способ героев показать, что они что-то делают. Но это не более, чем пыль в глаза, — добавил Каминари. — Зачем ты нам это рассказываешь? — Урарака шмыгнула носом, протирая глаза. — Мы ничего не можем с этим поделать… — Не можем ли? Все повернулись к Шото, стоявшему на другой стороне комнаты прямо напротив Мидории. Он, как и всегда, облокотился на стену, слушая и выжидая. Шото оттолкнулся и подошел ближе. — Ты можешь сделать с этим что-нибудь? И все взгляды снова обратились на Мидорию. — Зависит от обстоятельств, — ответил он. — Ты хочешь, чтобы я что-то сделал? Он увидел, как несколько человек из его класса сели чуть прямее и немного наклонились вперед. — Да, — кивнул Шото, и его друзья последовали его примеру. — Тогда мне нужно задать вам всем еще несколько вопросов, — продолжил Мидория. — И мне нужно, чтобы вы ответили честно. Снова кивки. — Хорошо… Ну, поднимите руку те… кто не хочет быть здесь? Медленно, но верно (по мере того, как они обдумали вопрос) каждый из его одноклассников поднял руки. Даже Седзи, Токоями и Сато, которых Мидория плохо знал, подняли руки. — Так. И… если бы вы могли серьезно изменить ситуацию… если бы вы могли быть… нет, не как герои… скорее как линчеватели, но не в качестве забавы. Не герой и не злодей, а кто-то между. — Мидория начал улыбаться. — Кто-то, кто обошел бы героев; кто смог бы сделать больше, чем подпольные герои, такие как мистер Айзава, для таких людей, как мы… Вы бы воспользовались этим шансом? Все уставились на него. Конечно, это было более, чем неожиданно. Большая часть класса, наконец, свыклась с мыслью, что они злодеи и не более того. Но после случая на USJ они поняли, что, возможно, «злодеи» — это слишком сильно сказано. И что им оставалось? Ты либо герой, либо злодей, верно? Значит, если ты не со злодеями, ты должен быть с героями. Так… тогда почему герои победили их? Почему герои так долго сражались против них? И, что еще более важно, остановятся ли они когда-нибудь? Неужели они, члены класса А, проведут остаток своей жизни в этой странной серой зоне между черным и белым обществом? И так, когда кто–то встал и сказал, «Давайте не будем ни тем, ни другим. Давайте будем злодеями на стороне героев», что ж… это потрясло их. Но затем Цу подняла руку. Остальная часть класса на мгновение уставилась на нее. Ее глаза, не мигая, смотрели на Мидорию: такого же упрямого, уверенного и самонадеянного, как и всегда. Медленно, но верно другие линчеватели, такие как Киришима, Одзиро и Иида, подняли руки. Затем то же самое сделала и Мина. После к ним присоединился Каминари, а затем и Серо. К тому времени, когда почти все подняли руку, они уже смеялись. — Серьезно? — Киришима неуверенно усмехнулся. Он смотрел на Серо. Их руки все еще были подняты. Он вздохнул. — Послушай, я здесь потому, что… попал не в ту компанию, как он и сказал. Я сделал несколько глупостей, и теперь, да, я здесь. Но… Я не знаю. Я никогда раньше не думал о себе как о… герое, но лучше. Звучит вроде как круто. Несколько человек снова засмеялись. — Я всегда хотела использовать свою причуду, чтобы помогать людям, — призналась Яойорозу тоном, который предполагал, что она раскрывает свой самый большой секрет. — После всего, что произошло… Я не знала, как. — Герои заставляют людей улыбаться, — сказала Урарака, сама улыбаясь. — Раньше они заставляли меня улыбаться. Но потом я оказалась на другой от них стороне, и я… Я-я думаю, что хочу начать все сначала? — Я тоже, — кивнул Шоджи, всегда внезапный в своем появлении. — А ты не хочешь, Бакуго? — спросила Мина, впервые назвав его настоящим именем. Руки Кац-чана были твердо скрещены на груди. Он свирепо посмотрел на нее. — Это чертовски незаконно. — Мы и так вне закона, чувак, — вздохнул Каминари. — Я согласен с Бакуго, — кивнул Иида. — Но я поднял руку, потому что я действительно хочу что-то изменить. И… хотя я отрицал это, я не жалею о том, что сделал. Я не жалею, что противостоял Стейну после того, что он сделал с моим братом. Все, о чем я сожалею — это что я оказался здесь. Но я не мог просто стоять в стороне, и я не думаю, что это правильно. Если… быть против… героев означает, я действительно могу спасать жизни… Я бы подумал об этом. Кац-чан фыркнул, закатывая глаза. — Ага, без разницы. Я окажусь на курсе героев, и это, черт возьми, не будет иметь значения. — Разве ты не слышал, что сказал Мидория? — вмешалась Джиро. — Ты не станешь Героем Номер Один, как так мечтаешь. Вот представь, выиграешь ты Спортивный фестиваль… — Так и будет. — Да-да, неважно. Подумай о реакции толпы. Думаешь, они будут восторженно кричать твое имя, забыв, что заклеймили тебя как злодея? Они будут ненавидеть тебя. Всегда будут ненавидеть, — резко выплюнула Джиро. Но, возможно, именно это было необходимо, чтобы достучаться до него. — Я думаю, что ты просто слишком напуган, — ухмыльнулся Серо. — Я ни черта не боюсь! — огрызнулся он. — Я стал бы долбаным Линчевателем Номер Один, и никто из вас мне и в подметки бы не сгодился! — И как только ты им станешь, то, может быть, наконец понравишься людям, — хихикнула Мина. Кац-чан наклонился вперед, чтобы покричать на нее еще немного, но Киришима выставил перед собой руку, удерживая его. — Итак… что скажешь, Баку-бро? Кац-чан мгновение пристально смотрел на него, прежде чем вздохнуть и откинуться на спинку дивана. Вскоре он поднял руку. Но был еще один человек, кроме Мидории, который не поднял руку. — Шото? — нервно спросил Мидория. Он смотрел на него в ответ широко раскрытыми глазами. — Я… Я не хочу быть героем, как мой отец. — Мы знаем, что у тебя какие-то разногласия с твоим стариком, — сказал Киришима. — Но ты не был бы таким, как он, я серьезно. Говоря честно и без обид, я… не очень люблю Старателя. Мне не нравится, как он обращается со злодеями и жертвами, — он стиснул зубы и на мгновение уставился в землю. — Но сейчас мы знаем тебя, чувак. И ты можешь вести себя холодно и все такое, но… ты на самом деле действительно порядочный парень? Честно говоря, если не считать твоей причуды и внешности, довольно трудно поверить, что вы вообще родственники. Шото моргнул, явно шокированный этим заявлением. — Представь реакцию Старателя на то, что ты линчеватель, — рассмеялась Джиро. Мидория уделил большое внимание ее словам на эту тему. — Это как… он хотел, чтобы ты был героем, верно? Ты такой типа «Ага, не, спасибо», а потом хоп — и становишься линчевателем?! Это сильный ход, у него бы так полыхнуло. О, Джиро знала, о чем говорила. Она-то точно знала. — Давай, Шото! — крикнула Урарака. — Ты не станешь героем потугами своего отца, ты… будешь как злодей-герой! — Представьте себе реакцию прессы, — ухмыльнулась Джиро. Мидория не упустил легкой улыбки, появившейся на губах Шото. Он повернулся к нему. — …На какой бы стороне ты ни был — я буду на ней же, — повторил Шото и поднял руку. Мидория широко улыбнулся и, наконец, тоже поднял руку. Смех снова зазвенел вокруг них, когда они опустили руки. Вспыхнули небольшие разговоры о том, каково это — быть полноценным линчевателем. Шото начал улыбаться чуть шире. — Хорошо, у меня… у меня все еще есть еще несколько вопросов, — продолжил Мидория. Он все еще улыбался. Они сразу же замолчали и повернулись к нему. — Поднимите руки, если вы готовы попытаться воплотить это в реальность. Все, кроме Ииды, немедленно так и сделали. Иида заколебался, оглядывая их всех. — Вы… серьезно? Мидория сглотнул и кивнул. Казалось, Тенья глубоко задумался. В конце-концов он сказал: — Если это то, чего вы действительно хотите… Что ж, тогда, полагаю, я должен быть с вами, чтобы убедиться, что ничего слишком серьезного не произойдет. — и он поднял руку под одобрительные возгласы своих одноклассников. — И держите руки поднятыми, если… — Мидория бросил на них довольно обеспокоенный взгляд, неуверенно улыбаясь. — … вы готовы сделать кое-что немного сумасшедшее, чтобы осуществить все это. Некоторые засмеялись. — Полагаю, нам придется немного постараться, — изящно рассмеялась Яойорозу. — Насколько немного сумасшедшее? — спросила Цу, постукивая свободной рукой по подбородку. Важно отметить, что еще никто не опустил руку. — Ну… — начал Мидория, наконец-то дойдя до сути разговора. — Если мы действительно хотим стать линчевателями — Спортивный фестиваль станет катастрофой для нас. После него все будут знать наши причуды, наши лица, наши имена… Я имею в виду, они и так их знают, но теперь это станет достоянием широкой общественности! И мы не можем этого допустить. — Что ты хочешь сказать?.. — спросил Иида, прищурив глаза. — Я хочу сказать, что для нас жизненно необходимо сбежать из Юэй до проведения Спортивного фестиваля.