октябрь, 2000 год Домик на дереве
Драко рассматривал свою лодыжку. На первый взгляд всё было как обычно: холодная, твёрдая, как камень, едва мерцает из-за утреннего солнца в окне. Но после заклинания Гермионы, вампир мог поклясться, что жгущие трещины до сих пор ползли по его ногам. Мука то слабела, то вновь оживала где-то под мёртвой кожей. С ней было приятно ощущать время. Браслеты от наручников окончательно остановили магию в ладонях. Драко мог шевелить пальцами, но сгибались они с характерным скрипом пера по стеклу. Можно было бы ударить костяшками об пол, и руки бы разбились на куски. Он опустил ногу на пол, и цепь от наручников звякнула, сменив позу для сна. «Интересной выдалась прошлая ночь». Малфой засмотрелся в окно над столом. На ветках дерева среди желтеющих листьев чистила крылья синяя птица. Взбешённая ведьма на защите мальчика — не новая картина, только мальчик меньше прежнего и вместо носа ведьма предпочла разбить ему ноги. Если бы она не остановилась, чтобы он сделал? Бежать из Ордена всё равно что с верхушки дерева прыгать вниз в лесной пожар — нигде не выживешь, но наверху протянешь чуть дольше и, быть может, даже повезёт уцелеть. Ветер покачал дерево и зашумел ослабевшей кроной. Птица прекратила умываться, покрепче схватившись когтями за ветку. Внутрь домика залетели жёлтые листья. Несколько обгоревших вырезок и газет также соскользнули со стола. «Вероломное преступление… Международная Конфедерация магов подвергла критике…» «Япония, Австралия и Новая Зеландия потеряли треть магических существ…» Драко вчитывался в заголовки и не заметил, как продолжал дышать осенней прохладой. Вдруг у подножия лестницы потянулся аромат тёплой и топлёной, как сливочное масло, меди. В домик поднялась Грейнджер, держа в руках самого соблазнительного вида бурдюк. — Ты голоден? — спросила она на пороге. Малфой сглотнул, разжигая горло: — Лучше тебе сначала бросить сюда эту штуку, и только потом войти. Гермиона так и сделала, предварительно достав палочку из заднего кармана джинсов. Вампир откупорил деревянную пробку. Шёлковый шлейф застелил гортань и, скатываясь в живот, исцелил потресканные внутренности. Первые глотки крови на мгновения всегда возвращали человеческие ощущения жизни. В пальцах рук как-то потеплело. Наручники упали на пол. — Это в качестве извинений? — Драко зажал бурдюк между коленей и размял себе запястья. — Это решение Гарри, — ответила она, раздражённо глядя на пленника. — Я не сказала им о Тедди. Иначе вместо крови ты бы сейчас глотал землю. Малфой покосился на неё и перестал массировать шею пальцами: — Если хочешь, я могу расписать тебе пару способов, как убить вампира. Ну, или хотя бы заметку, как эффективней его напугать. Грейнджер подошла к подоконнику, достала из кармана мешочек и высыпала горсть тёмных камушков. — Однажды Тонкс осталась одна в лагере, чтобы присматривать за Тедди, — начала она. — На палатку напали егеря. Двое из них были вампирами, и они не ожидали встретить оборотней. Пожиратели смерти не навредили Тедди, но сильно его напугали. Рон тогда посчитал эффективным оторвать им конечности и закопать заживо. Они выберутся, только если будут достаточно прожорливыми. Драко отпил ещё крови и цыкнул в сторону, понимая к чему этот рассказ. — Я не собирался есть мальчика, — он закинул ногу на ногу, попивая завтрак. — Достаточно его просто напугать или обидеть, — Гермиона смотрела ему прямо в глаза, уверяя в своих намерениях. — У нас с тобой впереди много работы. Будет здорово, если ты будешь соблюдать границы. Бурдюк полегчал. В кожаном мешке кровь стала хлюпать как в полой бочке, а домик заметно расширился из-за поднявшегося солнца. — Те двое не будут жрать землю, — Малфой прищурился с ухмылкой. — Им ноги оторвали. Как охотиться? Они застынут и дождутся, когда время обратит тела в камень. На такое трудно решится, когда есть выбор. Уизли только оказал им услугу. Гермиона пальцами прокрутила палочку и, видимо, чтобы не позволить себе удары как в прошлую ночь, скрестила руки. — Жить хотят все, даже бессмертные. — Ты мне не угроза, Грейнджер, и твой саблезубый тоже. Мальчик сам сюда пробрался, сам взял палочку и сам же попался, — Малфой встал на ноги и немного отошёл от неё. Он запрокинул голову, чтобы выпить из мешка последнее. — Если вы не можете приучить себя к порядку, то меня тем более. — Тебя приручить легче, чем ты думаешь. — Никогда не играй в карты, ты дерьмово блефуешь, — закупорил горлышко Малфой и подошёл к окну. Рассыпанные камушки странно переливались перламутром на свету. Он положил бурдюк на стол. — Что ж, — Грейнджер подняла вырезки статей с пола и убрала их под книги на том же столе. — Не хочешь договариваться со мной, тогда с тобой договорятся другие. Ведьма буднично убрала стул, сброшенную цепь и опавшие листья. Звенья один за другим повисли на деревянной спинке. — Мы договорились, что я останусь, — прикрикнул Драко ей вдогонку. Грейнджер остановилась у лестницы. — А вы снова меня заковали в сарае, как животное. Договорюсь я с тобой о мальчике или о работе сейчас, что вы сделаете затем? Она выслушала его с непроницаемым лицом. — В следующий раз принеси мне гарантии, — вампир швырнул бурдюк ей в лицо. Гермиона рукой поймала мешок и с той же выдержкой спустилась вниз. Ему не понравилось, что она, кажется, видела его насквозь. За спиной послышался хруст орешков. Драко дёрнулся и обернулся. Камушки переворачивались и поломанными лапками бежали прочь со стола угощений для синей птицы.***
март, 2003 года Хижина Ордена
Перья ловца снов затаскались и утратили былой перламутровый блеск. После зимы волоски слиплись из-за талой воды. Перевязки, узлы и даже левитационные чары — всё ослабло. Гермиона волшебной палочкой очищала плетёную паутину в кольце из веток. Она не совсем понимала, что именно делала и колдовала ли как следует, но это всегда помогало мальчику, видел он то или нет. Очищение амулета от кошмаров приносило Тедди спокойный сон на несколько дней. И не только ему, даже её это порой уберегало от ломанных костей и леденящего жара по ночам. Тремор одолевал пальцы Грейнджер. Волосы на висках больше вились из-за постоянной влаги. Гермиона то и дело натягивала рукав к пальцам, чтобы вытереть холодный пот. — Тедди! — окрикнула Джинни, выйдя с рюкзаком из дома. Со двора совсем недавно ушло солнце. Тени леса стелились на крышу хижины, подготовленные сумки для каравана на траве и покосившуюся будку Люпинов, где из подвала вылез Тедди. Его кашель остановили, самого укутали в свитера и напоили доброй чашкой снадобья. Боясь, что ребёнок простыл в доме, его постель вернули в тайное логово семьи. Коннелл сидел на корточках рядом с будкой и не собирался пугаться грозного вида Джинни. Уизли жестом руки потребовала у него сумку через плечо. Ребёнок отдал свои новоприобретённые вещи, — тёплая одежда, зубная щётка, расчёска и цветастая железная миска с деревянной ложкой, — и продолжил шептаться с Тедди. Голос друга хрипел из-за пережитого приступа и Коннелл почему-то не смел с ним говорить в полную силу. Гермиона переставила камень-якорь вблизи будки. Ловец качнулся в воздухе и чуть опустился вниз. Шнурок от камня больше не натягивался. Через пару дней амулет совсем упадёт на землю. — Что толку тебя лечить, если ты стараешься заболеть снова, — Грейнджер подняла за подмышки Тедди и вытащила за ним одеяло из подвала, которым ребёнок укрывался, пока сидел на ступеньках. — Друга заразить хочешь? — Мне не страшно, — заявил Коннелл. — Ты в обуви? — попыталась заглянуть под одеяло Гермиона. Тедди, держа края как мантию, поднял ногу и поболтал шерстяной уггой. — Коннелл, — позвала Уизли к сумкам. Во двор по тропинке от домика на дереве спустилась серая волчица. Нависшие ветви кустов, которые обычно на голову опережали парней, причесали ей холку. Лаванда остановилась и уставилась острым носом на лес, иногда разворачивая ухо на дом. Люпин обратился в волка за хижиной, а через барьер прошёл Рон со свёрнутой палаткой в руке. Вместе с подпалым оборотнем к сумкам подошла Нимфадора. Она накинула на спину рюкзак и принялась его подтягивать. Мальчики подбежали к ней, чтобы помочь поймать лямку для пояса. Уизли неспешно убирал палатку в свою сумку, отчего-то хмурил брови и смотрел сквозь руки. — Рон, — подошла к нему Гермиона. Он хмыкнул и взглянул на неё, всё ещё витая в своих мыслях. Через миг его будто дёрнули за верёвочку и притянули к земле. — Ты в порядке? — Да, — он проверил пустые карманы и не заметил, как убрал помятую пачку папирос в сумку. — Ты не знаешь… — Рональд, — поторопила Тонкс, справившись со всеми ремнями. С помощью Джинни она уже закинула две сумки на холку Лаванды и подошла к ним, чтобы забрать последнюю. — Сейчас, — Уизли стянул через голову свитер с футболкой, сунул их под крышку рюкзака и, поочерёдно надавив носком на пятку, снял ботинки. — Чур, их Нимфадора везёт, — Джинни, верхом на Лаванде, потянула её шерсть в сторону, чтобы отойти подальше от последнего груза. Рон сгримасничал сестре и за шнурки привязал обувь к багажу. Браун подвигала лопатками и отошла в сторону, чтобы проверить крепления и привыкнуть к всаднице. — Ты хотел спросить, — напомнила Грейнджер, осторожно прикоснувшись к предплечью Уизли, будто она больше не смела трогать его. — Да, э-эм, — Рон развернулся к ней и, немного подумав, ответил. — Барьер. Я заметил, что чары ослабели. Успел наколдовать только для первого… Вот. Имей в виду. — Это всё? — Гермиона вдруг шагнула за ним. Уизли обернулся, проверил глазами сумки, дом, мальчиков, словно перебирая список дел, и сказал: — Мне пора идти. — Может быть, я сразу поеду с вами? — спросил маму Тедди, вторя дрожащим чувствам Гермионы. Прежде, чем ответить, Нимфадора убедилась, что у Джинни с Лавандой всё в порядке, потом взяла Коннелла за руку и повела к волчице. Тедди трусцой преследовал их по пятам. — Мы с Коннеллом договорились, что будем меняться, мам. Я могу пойти пешком, — не сдавался сын. — Дело же не в месте, милый, — Тонкс подняла Коннелла над головой и усадила его перед Джинни. — Мам, — дёргал за мантию Тедди. — Держишься? — спросила Уизли, показав мальчику свою хватку за шерсть Браун. Маленький всадник хмыкнул, боясь сжать сильнее и страшась, что у них с Тедди ничего не получится. — У меня есть мантия дяди! Меня даже не увидят, мам… — Тедди, — Тонкс, покончив с делами, выдохнула и присела, чтобы быть чуть ниже ребёнка. — Чем быстрее ты поправишься, тем быстрее мы вернёмся, договорились? Тебе нужно выздороветь, дорогой. — Мам, ну возьмите меня с собой, — он обернулся на тень отца, который подошёл ближе. Высокий тёмно-серый волк двигался тихо, будто ночь над горными камнями. Он загораживал всю хижину, лес и уходящее солнце. Оборотень присел на передние лапы. Нимфадора всё это время обнимала мальчика. Она поцеловала его в лоб и быстро, как взмах птицы, села на холку оборотня. — Мам, — из-за слёз ребёнок не мог разобрать силуэты. — Тедди, — холодные пальцы остановили детские плечи. Край свитера, как и одеяло, зацепился за крыльцо хижины. Одежда натянулась, открывая шею и ключицы мальчика. Гермиона поправила ему воротник, пряча от прохладного леса. — Тедди, сначала нужно проверить тропу, помнишь, мы учили? Нельзя пренебрегать правилами. — Пап? — не слушал он. Люпин опустил голову вниз так, что его глаза оказались перед лицом мальчика. Оборотень молча ожидал. Его дыхание ударялось в ноги Тедди. Оно ни то успокаивало, ни то сдувало капризы сына. Ребёнок погладил длинную и мягкую переносицу, прижавшись лбом ко лбу. Барьер над хижиной взволновался. Рон вернулся в форме волка чепрачного окраса. Шерсть на его спине отливала красной медью под солнцем. Уизли обошёл Браун, прорычав что-то в сторону. Все были готовы. Римус аккуратно поднял голову и направился к тропинке за Роном. — Пока, — качнул ладонью Коннелл. — Пока, — тихо сказал Тедди. Ветви кустов цеплялись за рюкзаки. Нимфадора и Джинни пригнулись, пока волки поднимались. Пёстрые пятна шерсти, сумок и курток разбивались на кусочки и постепенно терялись в чаще грязно-серого леса. Тропинка пустела, а двор помалу глох. Грейнджер потёрла плечи мальчику, как бы согревая и приободряя его: — Пойдём в дом? А то мы с тобой оба ещё сильнее заболеем. — А я уже не болею, — Тедди не отрывал глаз от тропинки. — Гермиона, посмотри! — он схватил её и потянул за воротник, громко показывая горло, — Аэээ! Я уже не болею, видишь. Мам! — Тедди! — не удержала его Грейнджер. — Ма-аам! — угги скользили на дорожке. Он хватался за ветки, чтобы удержаться и быстрее догнать. — Мам, я не болею, я выздоровел! За поворотом мелькнула лестница со ступенями в домик на дереве. Барьер безмятежно прогудел, пропуская Лаванду. Ребёнок успел увидеть серебряный хвост. В горле зачесалось из-за криков. — Ма-ам! Па-ап! Кхм-кхх! — Тедди! Ты не пройдёшь! — не успела остановить Гермиона. Мальчик ударился о чары, которые оказались ближе, чем раньше. Он не растерялся и нырнул в кусты слева. Несколько знакомых кочек и… Яма. Тедди снова стукнулся лбом об барьер, не успев полностью залезть в тоннель. Его проход закрыли. — Па-ап! — он видел, что серо-чёрный хвост исчез за деревьями. — Тедди, ты чего, ну же, — Грейнджер вытащила его из-под земли, отряхнула волосы и прижала едва тёплые ладони к холодным ушам. — Что же ты? — Я не знаю, мне без них плохо, — перед ним снова всё плыло. Слёзы разогрели лицо и горло. — Гермиона, останови их, я выздоровел… Я не знаю, мне нужно с ними. Она обняла и закачалась вместе с ним.***
март, 2003 год
Замок Конисбро
В груди гремели цепи. Тяжёлые металлические звенья бились о каменное сердце и рёбра. Тревога одолевала Драко. Маркус за ним не пошёл, амур его не преследовал, да и с чего? Судя по всему, он был под присмотром и сыт. Играл со змеями. Если Нагайна уцелела до визита Малфоя, то теперь её точно убили. Случайно, милосердно или из-за потехи — не волновало. Главное — её не было. Вампир внушал себе уверенность в этой мысли. Его руки чисты. Тогда от чего бегут ноги? Тени Пожирателей-вампиров клубнями вздымались по замку. Они летали по коридорам, создавая занавес. Красные и зелёные лучи рассекали пространство. Во тьме смертные терялись, безуспешно защищаясь заклятиями и крича. Их загоняли в углы, набивали вены и артерии ужасом, видениями, пытками и болью, чтобы в конце насладиться особенным вкусом крови — терпким, как горький шоколад с щедрой ложкой корицы в глотке. Для последнего ощущения требовалась сноровка. Жертве пережимали конечность, пока сердце ещё билось. Выжидали предельного набухания. И один резкий точечный укус прямо в вену создавал брызг, орошающий горло. Чем искусней был вампир, тем больше капли крови напоминали порошок. Отдельные частицы могли перчить и доставлять редкое удовольствие. Менее опытные охотники сосали кровь между зубами через маленькую щель, которая и распыляла жидкость. Лицо Драко намокло словно из-за дождя. Пожиратели-вампиры поднимали тела к потолку и ртом ловили ручьи у пола, чтобы деликатес слегка остыл и подарил новые оттенки вкуса. Дверь его покоев наконец оказалась перед ним. Ручка чуть не выскользнула из ладони. Гул и крики замолкли как только он закрыл дверь. Малфой безотчётно пятился назад спиной и не сводил глаз со входа. Его никто не преследовал, за ним никто не шёл, за ним никто не придёт, он вскоре со всем покончит, осталось совсем чуть-чуть. Осталось только вернуться. Боковым зрением он заметил, что дверь в его спальню открыта. Драко переместился в комнату. Порция сжималась в углу комнаты, пятясь от гостя. — Блейз! Какого чёрта ты забыл в моей спальне? — Я учуял её, — Малфой увидел, что он держит девушку за перевязанное запястье. — Я смотрю, ты не доедаешь. — Какое тебе дело, как я ем, — злился Драко. Он взглянул на руны, вырезанные в двери. Они будто расплылись. — Как ты вообще вошёл сюда? — Заклинание «Фрагментум», — ответил Блейз, подчиняясь собственному проклятью всегда говорить правду. Малфой вновь взглянул на руны, не соглашаясь с тем, что мог упустить такое простое заклинание для контрчар. Блейз отпустил недоеденную и подошёл к другу. — Её нельзя кусать и оставлять в живых. О чём ты думал? Ты хочешь сдохнуть? А если бы живую кровь почуяли наёмники? — Они бы не вошли сюда. Ты трогал её? — Малфой заметил синяки на мягких плечах порции. — Да, — он на миг скривил лицо. Вампира до сих пор злило, что речь не подчинялась и игнорировала его волю. — Разве это сейчас важно? Теперь я знаю, что ты сделал… — А я знаю, что сделал ты! — Драко схватил Забини за воротник и потащил к двери. — Почуял сладенькое, ворвался в мои покои, чтобы своровать! Ещё и синяки оставил. Знаешь, что делают за это?! — Знаю. Я же… — Проваливай! — Малфой захлопнул дверь. Он положил руки на стену и склонил голову. С носа капала горькая коридорная кровь. Вампир чувствовал стекающие и слабеющие реки на коже. Хотя бы так ему ненадолго можно «выдохнуть». — Не знала, что вампирам есть дело до синяков, — сказала порция в углу. — Им и нет дела, — Драко оттолкнулся от стены. Достал из кармана пачку папирос и с неподдельной усталостью сел на пол у кровати. — Теперь ты просто менее аппетитна. Кто захочет есть мясо с кровоподтёками? Узкое окно перед ним замылилось серым цветом тумана. Спичка вспыхнула и на мгновения озарила высокие стены. Багровый дым взлетел над мятой постелью. Порция за кроватью подтянула перевязку. Кровь её не пахла свежей влагой. Значит, Блейз не трогал закуску, а только взломал дверь. «Всего одним заклинанием? Забини всегда это мог?» Драконья кровь исцелила сухие раны в горле. Между друзьями всё потеряло вкус и силу. От них осталась лишь пресная пережёванная жила. Она была крепкой и питательной до первой смерти. До противного напоминающая, быть может, пуповину. Вместе они могли выжить по-другому, если бы не особое проклятье Блейза. — Почему ты не съел меня? — порция вдруг заговорила над ухом. Она залезла на кровать и, забавная, не боялась приближаться. — Ты тот самый, да? Вампир Ордена? Малфою подурнело с того самого. Вампир едва кивнул. — Мы сбежим? — Не сейчас, — Драко выдохнул красное облако через нос, чтобы некоторое время не чуять сладость порции. — Когда опустеют коридоры. — Нельзя ждать. Они знают о перевале. Я слышала. Меня поймали почти у самого подножия. Нужно предупре… — Когда опустеют коридоры. — Драко взглянул на неё. Из-за движения головы он вдруг понял, что не слышал передвижения Блейза. Малфой посмотрел на дверь, доверяясь интуиции. — Ты что-то знаешь, верно? — не успокаивалась она. — Замолкни. — Орден устроит засаду? Горло схватили в клещи: — Заткнись. Вампир прислушался к тишине в общей гостиной, к шуму в коридорах. Казалось, не было чего-то похожего на Забини. Возможно, он ушёл сразу.***
Перед носом захлопнулась дверь со взломанными рунами. Запах укушенного запястья девушки ослаб. Забини прислонился лбом к дереву. За закрытыми глазами в темноте длинных коридоров ползли лишь голые стены. Как давно это продолжается? Если время больше над ними не властно, властно ли оно над их дружбой? Когда она перестала быть прежней? В том зале было тихо, когда Блейз нашёл Драко на полу. Под его телом давно остыла лужа крови. Воротник белой рубашки порвали. С шеи по спине, словно выстрел краски, растеклось багровое пятно. Юношу не доели. Надкусили и бросили умирать. Перед смертью пальцы его правой руки слегка запутались в белых волосах матери. Лицо Нарциссы не было видно из-за спавших прядей. Под луной остались только её впалые и серые скулы. Труп Люциуса лежал возле погасшего камина. Видно было лишь спину, патлы и промокшую тёмную мантию. Никто не шевелился. Ни семья, ни свет, ни стрелка на часах. Стук каблуков Забини смолк, возможно, пару минут назад. Или пять… Время вместе с ним сбилось с толку. Блейз подошёл к другу. Кровь Малфоя больше не пахла. Умерла, как и он. Когда руки перевернули тело на спину, всё изменилось за несколько мгновений. Забини запомнил каждое движение, каждое слово, каждую минуту. В его черепе будто бы изнутри голос Драко выбил приказ — молчать. Не говорить ему о той ночи, не показывать ему мёртвую мать, не напоминать об отце. Новообращённый вампир врезался пальцами в плечи, внушал Блейзу ужас перед запертой в сознании дверью. Заклинал силой всей человеческой крови, что в нём осталась, скрывать правду. Под ногти, под кожу, за глазные яблоки будто бы вкачали жидкость. Плотная, чёрная, неумолимо твердеющая сущность захватывала мысли. Она меняла всё на своём пути и таяла где-то в глубине. С той ночи Блейз молчал. И даже его собственный дар подчинился Малфою. Забини помнил всё и после «приказа». Когда спустя время Драко молил его рассказать о случившемся, что произошло, как он его нашёл, кто его обратил... Малфой не просто замуровал все комнаты с правдой, до которых дотянулся. Он их потерял. Они исчезли в его тёмных длинных коридорах за закрытыми глазами. Однажды у Забини получиться вернуть доверие. У него много времени, чтобы притворить своё желание в реальность. Блейз сможет взломать и другие двери. Истина неотвратима. Она не оставит в одиночестве надолго. Точно не на вечность. Забини, как одурманенный, шёл прочь. Глумливый вой Пожирателей смерти в коридорах сменился на шарканье ног и ропот. Волан-де-Морт наконец отдал приказ. Все готовились к наступлению.***
Волчьи лапы ломали сухие ветви, и по лесу разносился рокот. Небольшой караван Ордена направлялся к перевалу Норпуа по прямому хребту. Кусты здесь будто проржавели. Шерсть Рона практически сливалась с пейзажем. Он шёл то впереди них, то сзади, то с левого бока, то с правого. Прислушивался к эху, к ветру, к приглушённому монологу Нимфадоры с Люпином, за которыми сразу ступала Лаванда с Джинни и Коннеллом на холке. Мальчик около часа молчал после того, как они прошли барьеры. Уизли тогда велела крепко держаться за её палочку и не отпускать, а то чары разорвали бы его на мелкие куски. Коннелл держался. Сжимал пальцы до сих пор. Ему думалось, что, как только он отпустит, его загрызут мысли о Тедди. Мысли о его новом друге, который подарил рогатку, отдал своё мороженое и попросил только об одном — подвинуться или поменяться местами, когда все отправятся в дорогу. Нужно было им сразу использовать мантию-невидимку. Не надеяться на взрослых, а самим всё разрешить. Это ведь не было чем-то сложным. Это даже было логичным! Тедди бы никто не увидел. Потом он всех только бы обрадовал своим появлением. Или хорошенько бы напугал до боли в щеках и животе от смеха. Коннелл хотел бы так посмеяться ещё раз. Почувствовать радостное воодушевление, что не чудовище таилось в пустоте вокруг, что произошла всего лишь шалость. Внутри желудок медленно сжимался. Его словно обвивали и стягивали нитями. Ощущение забывалось, если испытывать его долго. Коннеллу причудился знакомый едкий смех из неоткуда. Мальчик обернулся на лес. — Сиди смирно, — сказала Джинни и ещё раз перехватила шерсть Лаванды. — Мы приехали? — Не-ет. — Когда приедем? — Ещё часа три пути, — Уизли одной рукой развернула сумку на грудь и достала оттуда желтоватый флакончик. — Выпей. — Зачем, — Коннелл отпрянул головой от её руки, всмотрелся и принюхался к зелью. — Что это? — Снотворное, — Джинни потянула шерсть, остановила Лаванду и приложила маленькое горлышком к его губам. Мальчик замешкался, но выпил глоток содержимого. — Ну вот. Когда проснёшься, мы уже будем на месте. Коннелл вытер губы рукавом джинсовой куртки и занервничал. Зелье на вкус было травянистым. Рот окутала сенная и мятная свежесть. Она страшно нарастала во рту, глазах, и, казалось, в ушах. Вот и вся голова утонула в чём-то невидимом. Дышать хотелось быстрее, но не получалось. Воздух всё медленней и медленней втягивался в нос. — Я не умру? Руки мальчика размякли и отпустили шерсть. Его голова запрокинулась назад на грудь Джинни. Она убрала ему чёлку со лба и мягко погладила голову: — Спи. Всё будет хорошо. Её лицо отвернулось. Слова уже не произносились вслух, язык не слушался. Каждый новый вдох сдувал картинку перед глазами. Словно всё, что он видел, было рисунком из песка. Рон гаркнул из чащи, предупреждая. Ржавые и горящие верхушки деревьев рассыпались на серо-голубом покрывале. Частицы смешивались со стаей спуганных птиц и улетали куда-то вглубь тёмного коридора.***
декабрь, 2002 года
Замок Конисбро
В обеденный зал вошли Пожиратели смерти с переполненными клетками в руках. С мантий спадал мокрый снег. Под чёрно-красным хрустальным сводом зазвенели крики птиц. Самого разного рода пернатые теснились за железными прутьями. Маркус открыл маленькие дверцы и животные вырвались наружу, с трепетом разлетевшись по комнате. В воздухе заиграли голоса и детей. После набегов Вольтури любого ребёнка забирали себе в приют. Его отрывали от обречённых на смерть родителей и никогда не отдавали вампирам. Последние ненавидели клан за это. Пожиратели смерти расценивали подобные решения как оскорбление, обман и жадность Аро. Считали, что те попросту стаскивали к себе все сливки, прикрывая воровство либо речами о контроле жажды, либо об их большей ценности в грядущем — лепет на ангельских крыльях. Единственное, что усмиряло гнев Пожирателей-вампиров, это то, что Волан-Де-Морт не оставлял привилегию в руках Аро. Детей забирали для исследований Долохова. И, если эксперименты были неудачными, то сливочные и тающие объедки доставались вампирам. Лезвие вонзилось в белую мягкую грудь. Голубь застрял между бархатной стеной и рукояткой кинжала. — Попал! — закричал один из мальчиков. Гогот одобрения и зависти прозвучал во всём зале. Дети цеплялись за шторы, лезли наверх, подпрыгивали к люстрам, кидали в потолок оторванные от стульев ножки. Делали всё, чтобы спугнуть птиц с места и поймать одну из них. Чем больше птиц, тем больше внимания господина Аро. Чем больше внимания главы клана, тем больше шанс не попасть на ужин. Чем более жестоко будет убита птица, тем более вероятно, что за тобой не придут и ночью. Коннелл сидел тихо под высоким деревянным столом. Рядом с ним примостилась девочка вся в белом: туфли-лодочки, гольфы, кружевное платице и потрёпанный ободок с выжившим бантом — Иви, так её звали. Или только это слово она знала. Иви рылась в своих светлых волосах и доставала из колтунов припрятанные кусочки хлеба. Коннелл слегка мочил их слюной и подбрасывал птицам на пол. Маленькие зверьки были такими же смышлёными, как и дети под столом. Они прятались от охоты и шума снаружи, случайно находя кусочки еды. Прыжок за прыжком птицы приближались к ловушке. Коннелл привстал с колен и приготовился напасть. Крошка — прыг — крошка — прыг. Иви ещё бросила хлеб поближе. Крошка — прыг — прыг. У Коннелла стянуло живот. Прыг — прыг. «Сейчас». На голову упал кто-то рукастый. Точно не крышка стола. — Хаа! Птицы забили крыльями, ударились об ножки стульев и улетели. — Хис! — взревел Коннелл. Под телом мальчика что-то шевелилось. Двое или трое птенцов. Хис потянул за волосы, седлая Коннелла на спине. — Придурок! — Коннелл со всей дури укусил Хиса за руку. Красноволосый ударил кулаком ему в затылок. Мальчишки сжались в кряхтящий клубок. — Иви! Девочка, всё время державшаяся за ножку стула, вдруг очнулась и поползла к задавленным птицам. Они не держались на лапках и еле поднимали крылья, за то громко звали на помощь. Иви подняла верхний подол платья и собрала зверьков в охапку. Вокруг стола уже собралась толпа детей, которая радовалась очередной драке мальчиков. Малышка оглянулась и с припрятанной добычей перебежала в угол комнаты за уцелевшую штору. — Сукин ты сын, — сказал Коннелл сквозь зубы, пока Хис заламывал ему руки так, чтобы ими же и придушить соперника. Коннелл брыкался, бил коленями в спину засранца и порой скидывал его с себя, пока тот, как прыткая обезьяна, вновь не набрасывался на него с цепкими руками. Будь у придурка хвост, то дела обстояли бы гораздо хуже. — Бей! Бей! Бей! Бей! — требовала толпа. Хис снова повалил тихушника на лопатки. Теперь ему удалось зажать Коннеллу руки одной своей рукой, во второй он сжал кулак и занёс его за голову. Коннелл мог поклясться, но не стал бы, предпочтя это забыть, но он определённо чувствовал, как Хис получал физическое удовольствие от драки. Будь толпа внимательней и менее запугана им, то заметила бы обрубленный дергающийся «хвост» под штанами. — Бей! Бей! Бей! Мальчик уже не мог удерживать давящие на грудь руки. Ему не хватало воздуха. — БЕЙ! БЕЙ! БЕЙ! — А ну заткнулись! Свора! — прокричал ломающийся голос. Хис заметно поубавил силу. Его схватили за шиворот и стащили с Коннелла. Засранцу будто ноги подрезали. Он даже не выпрямился перед чёрноволосым мальчиком. — Сколько раз тебе повторять?! — Ловэль чуть развёл руки. Джинсовая куртка распахнулась, и так он выглядел ещё страшнее. Будто крик, чёткие согласные и развивающаяся накидка были самым убедительным доводом в зале. — Да кого ты, — Хис отмахнулся и растянул рожу в заискивающей улыбке. Дети смолкли, кто-то даже отошёл подальше, мол, они и не следили за зрелищем. Особенно жаждущие остались в первых рядах, таращились на Ловэля, как из потайных глаз в картине — непричастно. Ему нельзя было долго стоять против таких. Коннелл это понимал, потому и ждал на полу, не вставая. — Ты, сопляк, долго будешь стелькой засранной? — Ловэль с разбега пнул Коннелла в бок. Затем схватил его за волосы на макушке и крикнул в ухо: — Ты охотишься как все, понял меня?! — Понял, — поморщился от боли мальчик. — Чего ты мямлишь, сука, — он мотнул его головой, как сдохшей мандрагорой. — Я понял, — сказал погромче Коннелл. Ловэль отпустил и тут же потерял к нему интерес. — Чего вылупились, придурки? Всех птиц поймали? Бегом! — он снова развёл руки, чтобы захлопать и расшугать приют по углам. Дети разбежались и принялись вылавливать уставших от погони птиц. Иви чуть показалась напарнику из-за шторки и показала шевелящийся подол. Коннелл ей незаметно кивнул. — В следующий раз я ударю, сопляк, — сказал Хис, сидя на корточках у стола. — В следующий раз у тебя руки будут сломаны, урод, — Коннелл встал на ноги и вытер лицо, кажется, от пота. Красноволосый засранец едко рассмеялся, смотря на соперника исподлобья, и ушёл к другим ребятам разбирать оставшихся птиц. Коннелл проводил его взглядом, убедился, что он больше никому не интересен, приблизился к окну и стащил под футболку верёвку от штор. Расшатанные гардины не выдержали и рухнули вниз. Дети обернулись на грохот. За окном в темнеющих сумерках падал серый снег. Они впервые со дня усыновления увидели что-то, кроме тумана, за стенами замка Конисбро.***
октябрь, 2000 год
Домик на дереве
Тающее чувство умиротворения переливалось между пальцев Драко. Он то разминал себе шею, игнорируя шрам от укуса, то закрывал себе глаза ладонью. Лёгкое и безликое ощущение всяко накрывало его с головой. Магия вернулась в ладони. Малфой наконец успокоил себя. Себя и синюю птицу. После нескольких часов передавленных запястий Драко побоялся использовать дар, потому сначала он усыпил прикормленную любимицу Грейнджер. Поймать её для вампира было проще, чем поднять перо со стола. После нескольких секунд встревоженных глаз и бойких толчков крыльями, она потеряла сознание и, судя по ровному дыханию, утонула в млечном покрывале покоя.