чат "мы крутые"

Спустя пять минут ожидания, ответа не последовало, однако, синеволосый не собирался так просто отступать. Ветер ударил в лицо, как назло, раздувая тёмные волосы. Он вновь постучал костяшками руки о железную дверь, только уже в несколько раз сильнее, дабы хозяин квартиры услышал его наверняка и соизволоил открыть дверь. Прошло уже больше трех минут, ответа вновь не последовало, даже шагов не было слышно, это начало уже подбешивать парня, он намеревался самостоятельно проникнуть в дом, забив на все нормы этикета, как вдруг услышал звук поворота ключей в замочной скважине. Сердце забилось в сумасшедшем ритме, казалось, оно сейчас выпрыгнет из груди и начнёт танцевать. Хотя, кажется, оно уже начало отплясывать в груди паренька. Скарамуччу начало заметно потряхивать, хотя дверь ещё не открылась, слышно было только поворт ключей. Он сжал руку в кулак до такой степени, что на ладони остались небольшие следы от ногтей, что позже станут небольшими ранками. Ручка двери наклонилась вниз, и, дверь наконец открылась. Синеволосый замер на месте, казалось, даже не дышал, а тело стало каменным. Весь воздух будто выкачали из лёгких, оставляя за собой тянущее чувство, что расплылось по всей груди. Нос защипало и глаза наполнились слезами, что сияли в свете уходящего солнца, и которые отчаянно сдерживали. Кажется, за эти несколько дней, Кадзуха похудел на килограмм пять, не меньше, перед ним стоял парень точно скилет. Под красивыми, когда-то сияющими глазами, злегли двудневные синяки, а луч света, что делал их живыми-испарился в свете солнца. Кофта висела на парне, как на вешалке, хотя казалось бы, куда больше, и до этого он был маленьким, но сейчас его худоба выделялась ещё больше. Не хотелось верить во все это. Не хотелось видеть это зрелище. Не хотелось чувствовать ничего. Хотелось вмазать себе с кулака, чтобы сознание выпало из головы, и все воспоминания об этом парне тоже. Но ведь он сам пришёл сюда. Он ненавидит это чувство. Пожирающее изнутри, убивающее изнутри. Хотелось вырвать себе сердце, дабы перестать чувствовать, как кровь пульсирует в жилах. Дабы перестать слышать свое сердце во всех конечностях тела. Перестать чувствовать, что не можешь остановить собственные эмоции, прущие через край, не можешь их сдержать. Словно какой-то слабак. Но..ведь так и есть, перед ним, этим парнем с белыми волосами, с красной прядью, он терял всего себя, без остатка. Всего себя, которого лепил так долго. Сука. Почему же ты такой? Такой.. Синеволосый не верит в то, что перед ним стоит его мальчик. Нет, это не может быть он. Невозможно. Его мальчик улыбнулся бы своей солныечной улыбкой, обнял за шею, начиная сопеть и тыкаться носом, прям как котёнок. Сейчас же этот котёнок шмыгал красным носом, потирая такие же красные, опухшие от слез глаза, рукой. Он не может, не может сдержать своих слез, при виде..его любви. В голову предательски ударила волна боли. Слезы уже во всю текли по впалым щекам, капая на лестницу, а тонкие пальцы, до этого сжимающие край кофты, впились в тыльную сторону ладони. Белые волосы, упавшие на лицо, заслоняли вид на то, как прозрачные капли, скатываясь по бледному лицу, оставляли за собой блестящие дорожки. Нельзя, так нельзя. Нужно скорее захлопнуть дверь и не открывать её, но почему он не может ничего сделать. Просто не может, ноги будто бы приросли к полу, а тело застыло. Казалось, ещё пару секунд и он рухнет на пол. —..Прости..—выдавив из себя одно единственное, еле слышное, прости, Кадзуха хотел закрыть дверь, но рука собеседника остановила его. —За что? За что ты, мать твою, извеняешься, Кадзуха!? Почему? Скажи мне, почему я вновь ощущаю эти чувства? Как? Как ты смог сделать со мной это?—не выдержал. Он никогда не испытывал подобного, тяжело осознать все сразу. То, что ты, когда-то свободолюбивый, независимый парень, стал зависеть от кого-то и находить свою свободу только лишь в одном единственном человеке. Руки дрожали, как и голос, что слегка хрипел из-за крика. Слезы вот-вот выйдут за пределы. Нельзя этого допустить. —Я...прости меня..—беловолосый не может ничего ответить. Слова застряли в горле, а в ушах стоял громкий звон, сквозь который он едва ли мог различить о чем кричит возлюбленный. —За что блять?! Скажи мне только одно, за что ты, сука, извиняешься? Я должен извиняться, Я!!—блять. не сдержал. Слезы каплями скатывались по щекам, каждый раз ударяясь о парог, глухим звуком. У Кадзухи, кажется, начинается истерика. Он стоит на пороге, весь дрожит и каждую секунду вытирает свои щеки кофтой, рукава которой были уже насквозь мокрые. —Потому что..я не могу..без тебя..—делая паузы почти через каждое слово, говорил красноглазый.Он хотел захлопнуть дверь, но ему вновь не дали этого сделать. Дверь распахнулась, а сам Кадзуха впечатался спиной в стенку в прихожей. Скара быстро заскочил внутрь помещения, смотря на парня, что закрывал лицо рукавами кофты, сжимаясь и вжимаясь в стенку, что казалось, он и вправду сейчас станет котёнком. Не сдержался вновь. Тело на автопилоте прижало к себе дрожащего парня, все так же закрывающего лицо. —Прости меня..—тихо произнёс синевр олосый, сильнее прижимая к себе парня за талию. —Тебе не— —Только попробуй сказать, что мне не за что извиняться. Я тебя убью.—пытаясь держать стержень в голосе, говорил Скарамучча. К слову, получалось не очень, голос дрожал, а шмыгнье выдовало состояние с потрохами. Кадзуха последний раз вытер глаза и обнял возлюбленного за плечи. Тыкаясь холодным носом в шею, как слепой котёнок.—Всё будет хорошо.—тихо произнёс синеволосый, казалось, что не услышит даже микрофон, но Каэдэхара все услышал. Он все услышит, все поймёт..и простит. Всё простит. Теперь все будет хорошо? Да. Однозначно.