Памяти жертвам депрессии

      Олег сидел на кровати в позе лотоса в спортивках и домашней футболке. Ноут горел рядом с воткнутыми наушниками, открыт очередной плейлист в ВК.       Недавно на этом же ноуте была включена второсортная порнуха, но и более нормальная тоже была. Олега всегда бесил сам факт того, что он дрочит на порно. Типа, блять, это просто голые люди. Это просто тело, как его можно хотеть трахнуть? Он мог фапать сам себе на уме, но так не очень прикольно. Приходится думать, вспоминать ноги одноклассниц в чулках и случайно поднятые карандаши. Вспоминать даже не факт тела, а того, кто в нём находится. Вот так, пожалуй, точнее. На порнуху дрочат все, это скучно и уныло.       Но когда-то давно и Олег влился в эту серую массу, которая только хотела казаться «не такой как все». А на деле в этих ебучих Мартинцах и Волчке ходил уже чуть ли не каждый второй, с розовыми волосами, проколотыми носами и полупустым Канкеном за спиной (потому что в рюкзаках носят книги, а книги — для долбоëбов). Олег не долбоëб, но и не самый лучший сыночек.       Он оказался в приёмной семье несколько лет назад, когда ему было двенадцать. Ни рыба, ни мясо, такой себе возраст. В двенадцать лет подростки пока не такие оторвы и не норовят подлететь под статью УК РФ каждым вечером или подвести под неё кого-то другого. Ну, правда, бегал он быстро, нас не догонят, ма шери.       Сейчас Олегу шестнадцать и кажется, что весь мир под ним, можно его вертеть как хочешь и плюнуть в вечность. Он откладывает ноутбук, прислушавшись к звукам в наушниках. Постоянно хочется прислушаться, но сейчас Олег точно знал — пришла Серафима. Серафима это его сестра, она тоже приëмный ребёнок, так уж вышло, что их опекуны не смогли иметь детей. В целом это были добрые, милые люди, хоть и консервативные во многом.       Сима эту консервативность в тайне ненавидела, но верила, что всё, что не смогут дать опекуны, она найдëт сама. В общем-то, так она и делала. Олег изредка видел её дома, а свои отсутствия та объясняла подругами, друзьями, дополнительными занятиями, парнями, кружками по ИЗО и так далее. Ей может даже стоило верить, потому что она и правда занималась искусством, ходила к подружкам на ночёвки, постоянно ссорилась с какими-то парнями по телефону и написывала по ночам кому-то из СашСерëжДимНастьВикДаш. Но Олег, хоть и не так давно с ней знаком (их взяли из разных домов в разное время: Симу взяли в одиннадцать лет, на год позже Олега), но изо всех сил старался держать в себе порывы защитить и контролировать, запрятать в шкаф, чтобы она не вертела своими красными коленками в чёрной юбке и гольфах, как из аниме. Ну ведь, ей богу, как из аниме! Где она только берёт этот мусор...       Симу можно застать в разных видах и состояниях: дома она ходит в розовой пижаме или чёрной футболке со скелетами и фиолетовых шортах, любит махровые носки и ненавидит убирать за собой волосы из ванной и раковины. В школе она является во всей красе и при полном параде: то в чулках, то в гольфах, в юбке аниме-тян, толстовках и рубашках, джинсах Мы Не Носим Ебаные Штаны В Обтяг, с кучей фенечек и браслетов на запястиях, серëжках с Хэллоу-Китти или металлических панк-серьгах. Её настроения очень сложно разобрать.       Чаще всего она выглядит либо как малолетняя педовка либо как бомж-растаман в соотвествующем шмотье. Иногда на неё жалко смотреть, но родители сдерживаются от скандалов. Даже если бы они и были, кому не похуй. Самый верный признак твоего безоговорочного чувства стиля — это замечания от родителей, что ты выглядишь как бомж.       Несмотря на такое буйство вкуса, Сима никогда не красилась. Вот типа по-настоящему, как все остальные девчонки, чтобы оставлять свой тональник на каждой поверхности и, фу боже, на одежде парней. Она иногда подводила стрелки или просто подводкой на нижнем веке, у неё был вишнëвый и персиковый блеск для губ. Олег сходил с ума. Просто, блять, сходил с ума.       Она не красила свои ярко рыжие, почти огненные волосы, достающие до лопаток. Просто не хотела. А если бы это сделала, Олег, наверное, не разговаривал бы с ней целый месяц и тем более не расчëсывал её по утрам, пока она клюёт носом в кружке. Даже когда Серафима стриглась «под мальчика», это было не так трагично. Ей очень шло, а россыпь веснушек на лице становилась ещё заметнее.       И теперь Олег терпеливо ждал, пока сестра снимет кеды, повесит ветровку на крючок, возьмёт рюкзак, протащив тот по полу, отопьëт на кухне молоко из холодильника, погладит их кота Веню в зале и наконец дойдëт до комнаты со звуком «Ёпта, Олег, какого хера ты не открываешь дверь? Звоню пять раз». У них были смежные комнаты в глубине квартиры, которые разделяла тонкая стена с дверью. Не то чтобы шумоизоляция, но было личное пространство. Для чего нужно личное пространство двум подросткам? Вообще-то много для чего. В детском доме это не понимали, как, верно, и не понимали в СССР. Полный долбоебизм, если честно. Чаще всего они тусовались вместе на кровати Олега потому, что сам Олег не выносил нахождения на солнечной стороне в комнате Симы, не любил её постоянных звонков, ярких плакатов и песен Алëны Швец.       В комнате Олега царил относительный творческий беспорядок, Симе нравилось, а Олег на время её пребывания не включал Гражданскую оборону и КиШа, благоверно подсовывая ЛСП, потому что они вроде обоим нравились. В комнате Олега они дурачились, пили газировку, смотрели тупые американские сериалы нулевых и делали домашку вместе. Их программа различалась, но Сима сама шла вперёд и помогала Олегу. Писать сочинения Волкову пиздец как не нравилось, но тонкие ручки Симы, порхающие над тетрадью были довольно милыми.       Сима развернулась на пятках, заглядывая на часы на стене, и недовольно пропыхтела. Ни здрасте, ни до свидания, ни «как дела, братик?». Да, это было в её духе.       — Ты чего так рано дома?       — С литры съебал. А ты чего?       — Допы по матеше отменили, инфу передвинули на завтра, — Сима вздëрнула брови в выражении «ну как всегда» и прошла в свою комнату, спотыкаясь об шмотки на полу. Олег продолжил искать какую-то песню в плейлисте у друга, иногда отрывая глаза на шум за стенкой. Звуки подозрительно стихли. Олег нахмурил брови, но откинулся на спину к стене, придвинув ноут на колени. Тишина не нарушалась. У Олега опять промелькнула мысль, что она плачет из-за какой-то хуйни или очередного муденя. Но он быстро её отмëл, потому что вчера она ни с кем не цапалась, а за несколько часов без Олега не успела бы — они всегда мотались рядом как Пупа с Лупой. Олег конкретно напрягся и довольно громко спросил:       — Ты чего притихла?       Ответа нет. Минута, две.       — Всё норм, Симка?       Тотальный игнор. Так блять. Олег, кряхтя и скрипя кроватью, встал, распинывая брошенное шмотьë и шлëпая босыми ногами к дверному проëму. Картина, которую он увидела была странной, но притягательной.       Сима стояла у напольного зеркала рядом со шкафом и то сжимала к центру, то поднимала грудь в обеих руках. «Ясно, кризис четырнадцатилетки» — пронеслось в голове взрослого шестнадцатилетнего мужчины.       — Чё случилось-то? Не растут? — Олег стоял в дверях, смотря на Серафиму сбоку так, что не видел её спереди в зеркале, а видел со спины в одних неснятых джинсах, болтающихся на худом теле.       — Съеби, по-братски, — резануло по ушам с сучьей интонацией, которую могла делать только его сестра.       — Да, чё, не так? Я тебе помочь хочу, может чё случилось.       — Случилось! — Олег чувствовал как лицо Симы, которого он не видел, покраснело, а глаза готовы были разлиться ручьëм прямо на пол.       Олег, не долго думая, подошëл к ней со спины, потому что хули делать, они сто раз друг друга видели, сиськи у всех одинаковые. Сима сгорбилась, протянув руку к шмыгающему от слëз носу. Глаза опустила в пол, будто избегая взгляда Олега в зеркале. Олег внимательно смотрел на неё: хорошее тело, но за такое обычно чмырят, худая, плоская, но зато веснушки красивые и коленочки с локтями, длинные пальцы — холодные.       Вдруг в Олеге что-то щëлкнуло, он сам не понял что, но нахмурился и спросил сестру, кладя ладонь на плечо:       — Не растут всё-таки, да?       Сима положительно мотнула головой, сжав веки сильнее.       — Кому не похуй?       — Мне не похуй.       — Ты опять загоняешься. Это не тебе не нравится твоя грудь, это другие люди тебе так сказали. И то, только потому, что у них есть свои комплексы и надо утвердиться за чей-то счëт.       — Ой, блять, много ты понимаешь. У тебя даже девчонки ни разу не было, — вмиг голос израненного лебедя превратился в сучью интонацию.       — При чëм тут девчонки? Я тебе говорю про психологию. Потому что ты, та ещё пизда, без повода сопли разводишь.       Сима напряглась, казалось, сейчас зашевелит ушами или фыркнет дворовой кошкой. Но она откинулась головой в плечо Олега и погладила рукой его пальцы на плече. Олег был выше её на голову и доставал отметки в метр девяносто.       — И чë это такое?       — Погладь меня... — Сима обронила это совсем тихо, словно боялась, что их услышат. Но дома никого не было. Родители поздно возвращаются, а ещё только обед.       — А ты помурлыкаешь? — старший прочувствовал почву и задавал правила игры.       — Если будешь бесить, то откушу ухо. Мяу! — Сима сжала ногти на щеке брата. Олег судорожно вдыхая, кабы не наделать глупостей и не налажать, просунул руки под рëбра сестре. Сима чуть раздвинула руки, переставив ладони на бёдра Олегу. Медленно поднимаясь, стараясь не нарушить момент, парень поднялся до груди и прикоснулся к соскам. Сима тихонько вздрогнула и стала смотреть в упор на Олега, тот тоже смотрел на неё. Олег сжимал грудь и мягко оглаживал розовые ореолы сосков. Сима была податливой и прислонилась носом к плечу, вдыхая.       Под грудной клеткой девушки отчаянно билось сердце, похожее на маленькую птичку. По плечам были рассыпаны пожароопасные пряди, а почти по всему телу проходил налëт из веснушек, похожих на звёздную карту. Она была хрупкой и тонкой, так казалось со стороны. Но Олег знал, что та в любой момент может реально откусить ухо или разбить яйца.       — Поцелуй меня.       Олег хмыкнул, чуть накловнишись вперёд:       — Инцест дело семейное, да?       — Дебил, мы не родные.       Олег прижался горячими губами к плечу девушки и провёл языком ниже. Взял в руку её влажную ладонь, обвëл чëрточки и линии. Поцеловал лопатки и пощекотал волосы на шее, огладил мягкое место за ушком с металлической серьгой. Ну нахуя ей панк? Носила бы платья в цветочек, типа, как у Николь Кидман в фильмах или у Ланы Дель Рей. Бля, точно! Надо включить что-нибудь. Говорят, так прикольнее, под музыку.       Олег кинул «Я ща!» и унëсся к себе за ноутом. Придя обратно, поставил его на пол и включил первое попавшееся — Пошлую Молли. А чë? Симке нравилось.       Олег вернулся к своему занятию и теперь Сима стала сильнее вдыхать и выдыхать. Парень не знал, что именно ей нравится, но не останавливался. Он опустил руки на её бедра, погладив большим пальцем вокруг.       Спутился ниже и поддел джинсы за лямки для ремня. Сима сильнее вжалась в него, а на фоне пел Бледный про «Я знаю, что ты хочешь...» Если он так считает, то пусть пересчитает. Олег не знал чего хочет Сима. Ну знал, конечно, но нет. Но да. Но нет.       Парень спустил руки под ткань джинс и огладил плоский живот, задевая тазобедренные косточки. Какая она всë-таки красивая... Олег, может быть, никого бы не подпускал больше к ней. Но тут попахивало собственничеством того, что тебе не принадлежало и не могло. Как вообще человек может кому-то принадлежать? Тем более Разумовская.       — Сними эту хуйню с себя.       — Это джи-и-инсы называется.       — Какая разница?       И тут из фоновой музыки до ушей Олега донеслась строчка песни, он подпел своим низким хрипловатым голосом.       — Я очень рад... Что ты раздеваешься, потому что... Пото-ому что ты одева-аешься в хуй пойми что...       Олег качнул бёдрами, и Сима вторила его движениям, обтираясь об уже приличный стояк. Она спустила джинсы вниз, не снимая полностью. Олег поддел резинку белого белья, поглаживая лобную кость и кожу, которая отдавала синевой из-за большого количества вен. Олег поднял правую руку и сплюнул, снова опуская её, забираясь глубже в лоно девушки. Она была горячей, уже намокшей, с припухшими половыми губами. На лобке были ощутимые рыжие волоски, вокруг влагалища тоже. Но кому не похуй? Олег бы вылизал её всю, но это будет в другой раз. А пока он надавливал на горошину клитора, массируя и соскальзывая вниз на естественной смазке. Придержав девушку за живот одной рукой, Олег прибавил вторую руку сзади, проникая к половым губам.       Сима приятно сжалась на пальцах и раскранелась, когда Олег посмотрел ей в глаза. Наращивая темп, парень слышал тихие внутриутробные стоны, которые вскоре стали отчëтливыми в тишине квартиры.       Девушка сжала нижнюю губу зубами, сдвинула брови и смяла грудь в левой руке. Потом засунула два пальца в рот, горящими глазами глядя в зеркало, и коснулась сосков. Сжимая и разжимая грудь, она насаживалась на пальцы, дëргала бëдрами. Олегу казалось, что он управляет какой-то бабочкой или типа воздушным змеем.       Серафима развернула шею, чуть приподнимаясь, и потянулась к губам парня. Внезапно ойкнув, она сильнее сжала грудь и посмотрела вниз на руки Олега. Крепкие и сильные руки обвивали её с двух сторон. Она похожее видела в хентае с тентаклями, но здесь, вместо непонятных чёрных змей, был мягкий и нежный Олег.       — М-м-м, ах! Олеж...       Сладко разлилось по комнате. От этого член Олега ещё сильнее дëрнулся и он почувствовал, как в спортивках снова намокло. Потом придётся менять бельë, но ладно. Хуже то, что ему придëтся додрачивать в ванной. А он это не особо любил, потому что от воды смывается приятная смазка и ощущения более притупленные. Хотя, что можно говорить о притупленности, если он мастурбирует своей сестре, а мог бы просто трахнуть. Но такая нежная и одновременно по-булгаковски ядовитая Серафима была настоящим бальзамом на уши, глаза, и все другие органы. Теперь Олегу будет что вспоминать ночами — проблема решена.       — У-у-х-у... Сильнее, Олег... М-м-х...       Парень никуда не спешил, только глубже вошëл пальцами, мелко дëргая и создавая вибрацию. Сима повисла на плече, а второй рукой оперлась о штангу зеркала. Стоны углублялись в груди и разбивались о стены комнаты. На несколько секунд Олег убрал руку спереди и притянул сзади руку к поясу. Серафима стала возмущëнно и желающе тереться своей упругой попкой о стояк, сильнее вдыхая и прося продолжить.       — Леж, пожалуйста-пожалуйста. Я не расскажу маме-е-е... — она стала притворно хныкать, что только поднимало энтузиазм парня. Он снова опустил руку на живот девушки, а второй шлëпнул по ягодицам, оставляя небольшой розовый след. Шлëпнул ещё раз, сжал и вошëл пальцами в растянутые губы.       — Ты непослушная девчонка... Тебя нужно наказать, хочешь? — Олег спустился до низкого будоражащего шëпота.       — Братик, я сделаю всё, что хочешь...       Сима продолжала хныкать, ощутив ноющую пустоту там, где раньше еë ласкали чужие пальцы.       — Только не пугайся, если что, — Олег учтиво предупредил, Сима кивнула. Спустя долгие минуты ласк, Олег стал сжимать горло сильнее и шептать на ухо поразительно пошлые вещи, которых от него даже в воображении сложно услышать.       — Ты маленькая шлюшка. Думаешь, никто не знает, чем ты занимаешься, пока предки не дома? Думаешь, никто не       знает, чем ты занимаешься, пока я пропадаю на тренировках и комнаты свободны? М-м-х... Я бы вытрахал из тебя всю душу, но это будет в другой раз. Сейчас ты этого не достойна, грязная-грязная девчонка. Хочешь знать как ты течëшь? Как сука, как паршивая сука.       Девушка застонала ещё громче, пальцы Олега утопали в смазке, а температура тел повышалась посекундно. Парень прибавил вторую руку спереди, продолжая пульсирующие движения. Он почувствовал, как мышцы внутри начинают сжиматься и через несколько секунд Симу затрясло. Она громко выдохнула и подняла глаза в зеркало.       — Слышишь?       — Что?       — Любимая песня.       — Моей сестры?       — Ага...