— Ты совсем ахуел что ли?! — Уён тянет на себя Сана за воротник футболки.
Кажется, еще немного, и парень, которому Чхве наносил многочисленные удары откинется. Почти бездыханное тело валится на пол тяжелым мешком из рук Чхве. Он смотрит разъяренными глазами на Уёна, что тянет его за тонкую ткань футболки, буквально доставая его из кучи дерущихся по непонятной причине пьяных людей.
— А ты не ахуел?! — срывается на крик Сан. Он смотрит в поплывшие глаза напротив, зрачки которых расширены, кажется, до максимума.
— Успокойся! И не ори на меня! — шипит Чон, встряхивая парня перед собой за воротник.
— Зачем ты его поцеловал? — голос Сана делается тише, но Уён слышит его отчетливо, так же, как видит в его глазах ревность и злость.
— Да боже… — шепчет он, и с силой сжимая воротник тянет Чхве на себя, впиваясь своими губами в его.
А вот теперь Сан действительно ахуел. Сначала его игнорируют, потом бьют, от него убегают, потом Чон целует другого парня, непонятно, по какой причине, а сейчас сам впивается страстным поцелуем в его губы.
Момент быстрый. Уён отрывает от себя Сана, смотрит на него серьезным взглядом и снова почему-то хочет вмазать. Только вот сейчас Чхве обхватывает его шею руками, тянет на себя. Грубый поцелуй, который теперь, кажется, длится вечность. Старший вгрызается в губы Уёна, целует так, что, кажется, вся боль, ревность и обида вливается в эти грубые прикосновения. Он не может остановится. На фоне слышатся чужие вскрики и стоны боли. Хруст. Кажется кому-то сломали руку. Но этим двоим уже не важно.
Сан первый отрывается, снова смотрит в глаза напротив. В них плещется так много эмоций. Он видит одиночную слезинку, стирает ее большим пальцем, а потом снова невесомое прикосновение к губам младшего.
— Ко мне, — тихо шепчет Сан и в следующую же секунду хватает за руку младшего, уводя его прочь из клуба.
Дорогу до дома Чхве Уён не помнит. Он помнит лишь горячие губы, прикосновения, и то, как Сан с силой сжимал его горло на заднем сидении такси, когда целовал властно и жестко.
«Цзынь» лифта, два сплетающих тела выходят из маленькой железной коробки, не отрываясь друг от друга. Ключи находятся в заднем кармане джинс. Хорошо, что это карточка, не придется возится с замком. Сан быстро прикладывает пластмасску к двери.
Писк. И вот они уже внутри квартиры. Не отрываясь друг от друга проходят внутрь, по пути стягивая одежду. Сан освобождает Уёна из этого огромного свитера и в следующую минуту подхватывает его под бедра. Несет в сторону кровати.
Момент. Мягкость подушек и разгоряченное тело сверху.
Момент. И Уён уже абсолютно голый, а его тело покрывается многочисленными поцелуями. Чон совсем не соображает. Алкоголь ударил в голову, и сейчас парень делает то, что хочется сердцу: оглаживает горячую кожу на широкой спине, чуть царапает короткими ногтями огромную татуировку (этот дракон на всю спину, от лопаток до поясницы, он никогда не давал Уёну покоя), ищет чужие губы и утягивает в поцелуй. Оттягивает нижнюю, прикусывает, сразу же зализывая. Сан спускается короткими поцелуями к своему, пожалуй, самому любимому месту — шее. Предварительно оставляет один на подбородке, а дальше всасывает кожу под ухом, вырывая из младшего глухой стон. Оставляет еще один чуть выше ключицы, а сам спускается нежными поцелуями ниже: ко второму своему любимому месту, не прерывая зрительный контакт с Уёном. Тот смотрит на него сверху вниз, закусывает губу и откидывает голову назад, в тот момент, когда Сан обхватывает губами истекающую смазкой головку. Он причмокивает, целует, опускается полностью на возбужденную плоть. В его черные волосы вплетаются пальцы, младший чуть сжимает пряди у корней, на макушке, а сам громко стонет, когда Сан совершает пару движений головой.
Собственный член в штанах ноет, требуя внимания. Но сейчас Чхве занят более важным делом. Он совершает ещё несколько глубоких движений, слушая громкие стоны ровно в те моменты, когда головка упирается в дальнюю стенку горла. Когда Сан чувствует, что член младшего напрягается, готовый излится ему глубоко в глотку, он выпускает плоть изо рта и сразу же сжимает у основания. Не все так быстро.
Сан припадет губами ко внутренне стороне бедер. Целует, всасывает, кусает, оставляя яркие отметины. Уён пытается свести ноги, стонет в голос, но старший лишь кладет широкие ладони на колени, раздвигая их. Держит стальной хваткой, не давая свести. Сейчас он хочет пометить его полностью.
Сан слишком скучал. Слишком.
— Ён~а… — шепчет Сан поднимая голову — У меня нет смазки, — снова прикусывает кожу на бедре.
Уён тяжело выдыхает, смазка — последнее о чем он хочет сейчас думать. Он поднимает голову, смотрит на Сана, вдох-выдох:
— Может, крем?
Сан с пару секунд думает, а потом кивает. Он поднимается с места, оставляя Уена одного, совсем ненадолго. Только младший разрождается недовольством. С недовольным стоном переварачивается на живот, начиная извиваться. Сан встает с кровати, старается не смотреть на младшего, или же сейчас все смазки пойдут нахер, и он войдёт в него так, насухую. Вот только, кажется, боли Уёну он причинил уже достаточно.
Крем для тела с запахом банана находится на верхней полочке в ванной. Плюс его в том, что его много (баночка 450 миллилитров, ну, всю ее они не используют, но уверенность в том, что ее хватит стопроцентная). Когда Сан возвращается он видит как Уён, лежащий грудью на простынях, выгибается в спине, проникая в себя уже двумя пальцами. Все-таки, кажется баночка не так и была нужна…
Сан ухмыляется этой картине, он подходит ближе, забираясь на кровать. Кажется, Уён его даже не заметил, глаза полуприкрыты, парень рвано дышит, растягивает тугие стеночки. Сан открывает баночку, яркий запах банана сразу бьет в нос. Он берет приличное количество крема на пальцы, чуть растирает его между ними и скользит между половинок и присоединяется к пальцами Уёна. Проникает одним внутрь младшего, вызывая сладкий стон. С кремом уже не так больно. Колечко мышц поддается чуть легче, а Уён заметно расслабляется. Он убирает свою руку, и сейчас, старший проникает в него сразу тремя пальцами, хорошо смазанными кремом.
Рука младшего падает на простыню, с силой сжимает тонкую ткань. Тело еще больше выгибается, а сам Уён начинает насаживаться на чужие пальцы.
Сан нащупывает внутри набухший комочек, он знает где он находится, тело Уёна изучено уже давным давно Чхве и он ничего не забыл. Он не мог забыть. Это не возможно. Сан давит на него пальцами, вызывая глухой стон. Уён зарывается носом в простыни, заглушая себя. Подается бедрами назад, желая получить большей стимуляции.
Но пальцы уже покинули теплое нутро, от чего по комнате раздается стон возмущения. Уён отрывается от простыней, смотрит на Чхве через спину, видит, как тот, наконец, расстегивает свои джинсы, позволяя крупной плоти показаться из тюрьмы двухслойной ткани.
Сан немного выпадает из реальности, когда наконец прикасается к себе. Пару раз проводит рукой по возбужденной плоти, и, кажется, он сейчас готов кончить. Лицо Уёна напротив появляется слишком неожиданно. Парень смотрит в темные глаза наполненные пеленой возбуждения и страсти. Рука ложится на чужую, прекращая движения по члену. Уён сам стягивает штаны с Сана, а затем забирается на него сверху, удобно усаживаясь на бедра.
Рука заводится назад, младший обхватывает возбуждение Чхве и сам направляет его в себя. Насаживается почти до основания, закатывает глаза и глухо стонет. Член Сана больше, пальцы не идут с ним в счет от слова совсем. Старший взгляда не сводит с Уёна, что сейчас запрокидывает голову, чуть приподнимается и снова ухает вниз. Сан целует подбородок, укладывая большие ладони на бедра младшего, чуть сжимая кожу.
Уен снова приподнимается, цепляясь за широкие плечи.
— Мне нужно привыкнуть, — шепчет Уён прямо в губы, руки скользят на шею Сана, зарывается одной в намокшие пряди.
В ответ кивок и Сан подается вперед, целуя младшего. Уён отвечает, трепетно, прикрывает глаза и стягивает черные пряди на затылке до легкой боли.
— Прости меня… — шепчет Чхве, когда отстраняется.
Уён открывает глаза, смотрит на Сана, смотрит в его глаза, что немного поблескивают отчаянием и сожалением.
— Я не могу без тебя… — сколько боли в этих пяти словах, Сан сильнее стискивает кожу на бедрах, дожидаясь ответа, но в ответ он получает новый глубокий поцелуй.
Стоит ли считать это ответом?
Рука старшего скользит по талии, он чуть надавливает, медленно опуская Уёна, снова до основания. Тот мычит в поцелуй, чуть приподнимается, но позже снова опускается. Медленные и растянутые движения — это личная пытка для обоих. Но она так же сильно им нравится. До того момента…
… пока:
— Не оставляй меня… — совсем тихо, прямо на ухо.
А у Чхве от этих слов крышу сносит, он резко опрокидывает Уёна на кровать, нависая с верху. Сразу же впивается поцелуем в губы и начинает плавные волнообразные движения, делая их грубыми в тот момент, когда бьет точно по простате.
Стоны в поцелуй, одно дыхание на двоих, друг другу в рот, когда каждый смотрит в глаза на против. Общий глубокий стон, когда пелена оргазма накрывает их с головой.
Теперь этот крем въестся в сознание Сана ассоциацией этого дня. Он укладывается обессиленной массой на грудь Уена, обнимая его так крепко, будто не верит, что все что сейчас произошло, все немногочисленные слова, сказанные Уёном — правда.
— В душ? — мямлит Сан, опираясь подбородком он грудь.
— Завтра, — шепчет младший, закрывая глаза.
\\\
Утро для Сонхва было очень не добрым. Головная боль ударила в виски ровно в тот момент, когда он открыл глаза и солнечные лучи больно ударили по ним. Второй этап настал, когда до Пака дошли воспоминания того, что произошло ночью. Третий, когда он понял, что сейчас лежит в объятиях Хонджуна, утыкаясь носом в теплую шею, а еще то, как его собственная рука лежит на груди старшего, обнимая его.
Боже.
Сонхва пытается встать как можно тише, но все равно создает шорох, от чего Ким недовольно мычит во сне. Сонхва опускает взгляд, видит умиротворенное лицо старшего, а еще то, как припухли его губы и то, как спутались волосы, падая на лицо.
Он
сам, абсолютно невольно, тянется к лицу Хонджуна, проводит указательным пальцем по нижней губе, застывает этим движением на пару минут, чуть оттягивая губу вниз, поднимается по щеке и отодвигает упавшую прядь с глаз.
— «Боже, что ты творишь?» — шепчет внутренний голос.
Он одергивает себя. Убирает руку, а сам как можно тише пытается подняться с кровати. Голова по прежнему гудит, Сонхва, преодолев внутреннего себя, все же поднимается на ноги. Телефон он находит на кухне, на барной стойке. Кажется, вчера, когда он оставил его там, ему было не до него.
Сонхва снимает блокировку, он видит в строке уведомлений три сообщения от Юнбина, тот желает доброго утра, хорошего дня, пишет как сильно он скучает и стикер в виде большого сердца.
В этот момент до Сонхва
доходит. Этой ночью он изменил своему парню со своим бывшим. Нет, серьезного ничего не было, но поцелуи… считаются за измену, да? Неприятное чувство накатывает внутри. Ненависть к самому себе и совесть просыпается, начиная потихоньку есть изнутри.
Сонхва выдыхает совсем тихое «блять», хватаясь руками за голову. Что же он наделал?
— «Ты ничтожество!» — внутренний голос добивает.
Надо уходить.
Будто так он все свои проблемы, что навалились сейчас тяжелой массой, решит. Но почему-то сбежать, по-мнению Хва, является самым лучшим вариантом. Поэтому, он старается тихо и как можно быстрее обуться и выйти из чужой квартиры. У него почти получается, он уже дергает ручку, как слышит:
— Далеко собрался? — сонным голосом за спиной.
Это заставляет остановится и обернуться. Хонджун стоит в проходе между гостинной и прихожей, закутанный полностью в одеяло. Утренний Хонджун — всегда самый лучший Хонджун. Сонхва понял это уже очень давно. И ничего с того времени не изменилось. Но сейчас ему не до этих мыслей вот совсем.
— Мне нужно уходить.
— Даже не попрощаешься? — Хонджун мягко улыбается, а потом зевает, прикрывая рот рукой.
— Извини, все, что было вчера — ошибка… Я не должен был. Я был пьян. Прости. Забудь пожалуйста эту ночь. Это все ошибка, — Как будто пытаясь убедить самого себя, говорит младший. Сонхва думал, что сказав эти слова, ему станет легче. А еще не так стыдно перед Юнбином. Главное все разрешить с Кимом, а своим парнем Сонхва как-нибудь разберется. Вот только слова дались тяжко. В груди кольнула боль, а глаза почему-то снова предательски защипало.
— Ты противоречишь сам себе, Хва, — Хонджун подходит к нему, смотря прямо в глаза, которые младший настойчиво отводит.
— Нет, это действительно была ошибка, — Сонхва опускает взгляд, начиная сверлить пол.
— Тогда посмотри мне в глаза и скажи, что ты ничего не чувствуешь, и все, что было ночью для тебя
точно ничего не значит, — пальцы Кима ложатся на подбородок Сонхва, заставляя посмотреть на себя, — Скажи, — тихо шепчет он.
Младший, преодолев себя, все же смотрит в его глаза. Видит в них все, то, что видел много лет назад. Когда Хонджун смотрел на него так, будто Сонхва правда весь мир. Он смотрит в карие омуты и не может выдавить и слова. Мокрые дорожки спускаются сами по себе с глаз, и Сонхва искренне начинает себя ненавидеть за то, что поддается эмоциям сейчас, перед Хонджуном, уже в который раз.
— Вот видишь, — старший обхватывает руками лицо Сонхва, стирает слезы с чужих глаз большими пальцами, а потом мягко прикасается губами к покрасневшему носу младшего.
Сонхва сдается. Он запутался. Он запутался в себе, в своих чувствах и в том, что делает. Он должен ненавидеть Кима всем сердцем за то, что тот сделал несколько лет назад. Он должен оттолкнуть его сейчас, убрать его руки со своего лица, но вместо этого он сам льнет щекой к теплой коже. Он должен любить Юнбина, потому что это он его парень, и это он заслуживает Сонхва, потому что Юнбин — самый прекрасный человек в жизни Пака, вытащивший его из семи кругов личного ада, сразу после Уёна.
Вот только именно сейчас Пак понимает, что никогда и не любил его, по одной простой причине. И эта причина сейчас стоит напротив него и вытирает непрекращающиеся слезы. Сонхва понимает, что никогда не полюбит никого так, как любил когда-то Ким Хонджуна.
Он сам подается вперед. Сам целует. Сам. А еще понимает, что на алкоголь он все, что происходит сейчас, не спишет. Алкоголь почти выветрился, оставив после себя лишь головную боль. Он отстраняется от теплых губ. Хонджун смотрит выжидающе, пытаясь понимать, что будет дальше.
— Я должен тебе многое объяснить, — тихо говорит старший, — то видео…
— Не нужно. Пожалуйста. Извини. — Сонхва все же открывает дверь, выходя на лестничную площадку.
Ему нужно время. Время, чтобы подумать и прийти какому-то выводу. К какому? Сонхва пока сам не знает. Но сейчас оставаться с Хонджуном и слушать то, что причиняет ужасную боль, он не хочет.
Когда дверь его квартиры закрывается, он прижимается спиной к ней, съезжает вниз, заливаясь истерическим смехом, что смешивается с идущими из глаз слезами.
— «
Пак Сонхва, какой же ты идиот…»
Телефон в руке жужжит уведомлением. Сонхва смотрит на экран и видит… Уён сделал что?! Он тут же открывает переписку.
Малыш Ён-и. 08:45
Я переспал с Чхве…
Вы
Что, прости?
Малыш Ён-и. 08:47
Мне есть, что тебе рассказать,
Хва-хен.
