\\\
Мирок, в котором всё это время припеваючи жил Кан Юнбин, был окончательно разрушен. Осознав, что он все испортил собственными руками, чувство вины и ярости накатили на него огромным цунами, заставляя захлебнуться в горе и отчаянии. — «Ты сам все просрал», — не переставая твердил внутренний голос. А Юнбин уже был сам готов наорать на него, чтобы он заткнул свой поганый рот и не напоминал парню о содеянном. Но в таком случае можно было спокойно решить, что Юнбин сошел сума, разговаривая с самим собой внутри пустующей квартиры. Уже несколько недель Кан не появлялся на работе. Директор Пак остервенело звонил, но звонки отклонялись, ему и писал угрожающие сообщения. Мол «Не выйдешь на работу к утру полетит твоя верхушка к чертовой матери!». Но Юнбину на все слова было срать, он лишился уже всего, что мог, так что потеря работы была ему побоку. Он любил Сонхва, правда любил, любил до потери пульса, а в итоге… Сломал, растоптал и самолично отдал в руки противника свое сокровище. Так получилось, Юнбин искренне ненавидел себя, оплакивая похерившие им лично отношения с Паком. Минджуна он больше не видел и не слышал после того раза. Ни сообщений, ни звонков. А когда он как-то зашел в их чат, то обнаружил, что его контакт висит уже в черном списке. Ну оно и правильно. Юнбин больше не хотел связывать что-либо с этим человеком. Сейчас умирая от собственного горя и потери, он глушил уже вторую бутылку виски к 10 утра. Много, скажите вы? Он не переставал с ночи. Глаза были высохшими, красные капилляры проглядывали сквозь белизну белков. Сколько он там не спал? Сутки? Трое? А ящик виски, подаренный в позапрошлом месяце дядей в честь его свадьбы на красавице жене, все не желал заканчиваться. Поэтому Кан глушил жгучий напиток прямо из горла, пролистывая уже в который раз галерею телефона с общими фотками, с Сонхва… — «…Сонхва», — мелькает в мыслях, и Кан совершает миллионную попытку дозвониться до парня, вновь слыша уже выученные наизусть фразы «Абонент недоступен, оставьте сообщения после…» — телефон летит в сторону, а новый глоток снова опаляет горло. Именно в этот момент он слышит, как замок двери проворачивается. Кан поднимается на ватных ногах, покачиваясь выходя в прихожую. Он замирает в проходе, немного округляя глаза. Галлюцинация, или Пак Сонхва сейчас правда перед ним стоит? Юнбин пялится с еще пару секунд, а потом быстрым шагом настигает младшего, сжимая в объятиях. — Хва… — тихо говорит он, выдыхая в шею, сжимает руки на талии Сонхва, чуть стискивая. Только… Ответа он не видит, — Малыш, ты вернулся, — продолжает шептать, опуская теплые слезы с глаз, — Ну же, обними меня, прошу… — Малыш, руки, — слышит он голос перед собой, а потом дверь за Хонджуном захлопывается. Открыв глаза Юнбин видит Кима, что стоит сейчас перед ним и Сонхва, и смеривает эту объятельную конструкцию недоверчивым взглядом, — Ты не понял? Руки убери. — Хва… Что он тут делает? — подает голос Кан, отстраняясь от холодного Сонхва, смотревшего прямо перед собой, но никак не на него. — Я быстро, — поворачивается к Хонджуну Пак, полностью игнорируя слова Кана, и, получив кивок от Кима, обходит бывшего, проходя внутрь квартиры в сторону спальни. Он старается не замечать разбросанные вещи и пустые бутылки, игнорирует существование чего-то отрицательного в этом месте. — Сонхва? Ты куда? Что значит быстро? Постой! — Юнбин быстрыми шагами направляется за младшим в их спальню, врезаясь пару раз в углы стен. Сонхва не говорит ничего. С по-прежнему холодным и невозмутимым лицом он достает с верхней полки гардеробной свою сумку, быстро складывая в нее все необходимые вещи. — Сонхва?! Ответь! — голос постепенно повышается, Юнбин перехватывает его в проходе в тот момент, когда Пак направляется к ванной, — Ты слышишь меня?! — Пусти, — Нервно выдыхает младший, убирая от себя цепкие руки. — Ну уж нет, пока мы не поговорим, я не отпущу тебя никуда, Пак Сонхва! Где-то Сонхва это уже слышал. Холодок пробегается по спине, вызывая бурю мурашек. Воспоминания накатывают волной, а младший старается проглотить тот ком в горле. Нет. Нельзя сравнивать Юнбина и Хонджуна. Это две разные ситуации и два разных человека. Младший делает новую попытку оттолкнуть от себя парня, и уже собирается крикнуть Хонджуну, терпеливо ждавшего его в коридоре, но рот затыкает сильная рука, проталкивая младшего в проход ванны. Дверь хлопается, а замочек поворачивается создавая щелчок. — Хон…! — Тише, птенчик, — произносит Юнбин, вжимая младшего в мрамор раковины, — ты будешь молчать, и все будет хорошо. — Отпусти меня! — Не отпущу, пока ты со мной нормально не поговоришь! — Я пришел сюда по-хорошему, не собираясь выяснять отношения. Я видел все собственными глазами, и оправданий слушать не желаю. Дай мне собрать вещи и уйти. — Твердо говорит Сонхва, отталкивая от себя пьяное тело. — Ну раз не хочешь слушать оправданий, тогда… — парень придавливает младшего собственным телом, сжимая запястья в одной руке. Блокирует все попытки вырваться, а сам припадает к нежной коже шеи, вызывая болезненное шипение Сонхва. Вторая рука скользит вниз, к кромке джинс, намереваясь расстегнуть пуговицу. — Хонджун! — кричит Сонхва, совершая бесполезные попытки вырваться. Туша в себе все порывы страшной ревности, Ким предпочел терпеливо подождать в прихожей. Пока все в порядке, он не будет лезть. Сонхва прекрасно разберется со своими старыми отношениями, соберет все необходимое и тогда они навсегда уйдут из этой квартиры, а вскоре и из этого дома. Но стоит ему услышать приглушенный крик своего имени, как он тут же срывается, проходя вглубь квартиры. Только ни в гостиной, ни в спальне, ни в гардеробной Сонхва и Юнбина нет. До него доходит, когда он, повернув голову видит включенный свет в ванной комнате, два силуэта в матово-стеклянных дверях, и их поза ему не особо нравится. Понимание накрывает сразу, что Юнбин делает с его Сонхва там. В два шага Ким настигает помещение, дергая за ручку двери. Заперто. Юнбин остервенело продолжает вгрызаться в кожу, покрывает болезненными поцелуями шею, иногда поднимаясь к губам младшего, что не может сделать ровным счетом ничего, кроме как брыкаться и отворачиваться от уже противного лица перед ним. — Хва~я, неужели тебе не нравится, — шепчет он, перехватывая Сонхва за щеки и впиваясь в пухлые губы поцелуем. Нет ответа. — Отпусти меня… — уже моля просит Сонхва, когда ничего не получивший Юнбин все же отпускает его лицо. — Я не могу, малыш… — старший тянет его в объятия, заключая в крепкие оковы своего тела, — Я так люблю тебя… — Сонхва чувствует как парень содрогается, а потом горячие слезы впиваются в ткань его белой футболки. Вот только Сонхва ничего не чувствует, ни капли сожаления. Слышится остервенелый стук в дверь. Ручка пару раз дергается, как и Сонхва, уходящий от уже ставших противными прикосновений. Пару ударов увесистым ботинком по стеклу, и то бьется, разлетаясь большими осколками на пол. Ровно в этот момент Юнбин отвлекается, глуша мат, а Сонхва, воспользовавшийся моментом, отталкивает его от себя. Старший летит в сторону, но спотыкается об ванну, падая в ее глубину. — Сонхва! — его лицо искажается в гримасе боли, а сам парень начинает чуть ли не выть, закрывая лицо руками. Сонхва смотрит на него, на когда-то сильного Юнбина, что сейчас так жалок и слаб, и предательское сочувствие рвется наружу. Вот только Сонхва ничего не сможет сделать. Он лишь разочарованно смотрит на парня, а собственные глаза начинает щипать. Когда-то он любил этого человека… Хонджун, видящий все это со стороны, сейчас хочет провалиться под землю. Или же вообще уйти, хлопнув дверьми. Ревность поглощает его, а чувство «я третий лишний» нарастает с каждой секундой все больше. Он переводит взгляд на Сонхва, неотрывно смотрящего на рыдающего парня, хочет либо отпустить его сейчас, видя эмоции на его лице, либо забрать с собой, взять за руку и увести от этого ничтожного существа. Но Хонджун поделать ничего не может. Не желая прерывать обоих, он разворачивается, уходя в спальню, чтобы застегнуть уже почти полную сумку, ту самую, которую он когда то выбил из рук Сонхва. Закидывает лямку на плечо, бросает последний взгляд на смотрящих друг на друга молодых людей, и терпеливо выходит из комнаты, а следом и вовсе из квартиры. Сонхва вернется. Он знает. — Я не могу без тебя, Хва, — чуть ли не завывает парень, протягивая руку в сторону Пака, — Я прошу, вернись ко мне… В ответ молчание. Сонхва долго смотрит на протянутую руку, что ждет, когда он вложит в нее свою. И он действительно это делает. Сжимает мокрые от слез пальцы, смотрит в зареванные глаза старшего, чуть поглаживая его костяшки. Слезы скапливаются в глазах, и Сонхва смаргивает, позволяя катиться горячей каплей по щеке. Юнбин переплетает их пальцы, сжимая руку крепче. Сонхва смотрит на сцепленный замок, последний раз поглаживает большим пальцем по костяшке, а затем тихое «Прощай» срывается с его губ. Он отпускает руку Юнбина, разворачивается, уходя прочь. — Сонхва! — слышит он горькое и болезненное в спину. Сонхва уже сделал свой выбор. Квартира Хонджуна встречает его теплом, родной запах, уже смешавшийся с его окутывает легкие, немного успокаивая. Только этого недостаточно. Сонхва именно сейчас позволяет эмоциям выйти наружу в полном объеме. Жмется спиной к двери, опускаясь по ней вниз. Слезы предательски стекают по щекам и ему больно. Больно от чувства несправедливости, жалости и обиды. Все это смешивается комком в груди, колет так, что хочется достать уже душу из себя и залечить ее. Именно в этот момент к нему выходит Хонджун из кухни. С не менее грустным и разочарованным видом. Да, ревность все еще плещется внутри него, как и желание снова пойти и вмазать Юнбину, но он все понимает. Понимает, почему Сонхва сейчас плачет, понимает, почему ему сейчас так больно. Ким опускается рядом с ним на колени, раскрывая руки для объятий, и Сонхва тонет в них, сжимая. Эмоциональная привязанность к Кану осталась, Сонхва действительно был дорог этот человек. Но его поступок невозможно оправдать. Измену не прощают. Увидев старую квартиру, в которой раньше было так комфортно и уютно, в которой его окружали теплом и заботой, в месте где когда-то ему было так хорошо, он увидел того человека, которого любил, который делал это самое «хорошо» в состоянии жалкого и бессильного отродья. Юнбин изменился, стал груб и жесток. Все это бьет по Сонхва, заставляя ронять горячие слезы, что скатываются по розовым щекам и впитываются в ткань футболки Хонджуна. Он оставит последние крупицы на темной ткани, окончательно отпустит всё. И теперь будет готов начать чистый лист своей жизни. Но это произойдет не сейчас. Сейчас он будет сжимать плечи Хонджуна, утопать в родных объятиях и чувствовать теплые прикосновения. — Хва? — тихо спрашивает Ким. — М? — слышится приглушенно и голос чуть срывается. — Ты жалеешь? — О чем? — чуть всхлипывая произносит младший. — Ты знаешь, о чем я спрашиваю. — Нет. — Подбородок опускается на плечо Хонджуна, Сонхва потихоньку успокаивается в теплых объятиях, — Меня обманули, Джуни. Снова. Я вернулся в место, которое совсем недавно любил и к человеку. И разочаровался во всем. Я не думал, что выйдет так, как вышло… Кажется этого достаточно, чтобы понять все окончательно. — Ты не виноват в том, что все получилось так. — Я знаю, но… — Давай без «но». Сейчас все уже в прошлом. — Джуни? — чуть слышно. Сонхва отстраняется, заглядывая в глаза напротив. — М? — Я хочу переехать, — без доли сожаления, как на духу, четко и ясно, чтобы Хонджун услышал точно. — Мы уедем отсюда, милый, — старший соприкасается лбом со лбом Сонхва, оставляя мягкий поцелуй на кончике его носа, — Я начну искать квартиру, подальше отсюда, на днях. Мы переедем, обещаю. — Спасибо, — Сонхва склоняется, снова обнимая старшего. И, кажется, эти самые объятия важны сейчас, как никогда раньше. Теплая рука поглаживает его по спине, а вскоре Хонджун поднимается на ноги, увлекая за собой и Сонхва. — Хочешь поесть? — спрашивает он, держа младшего за руку. В ответ он получает кивок, и сам расплывается в улыбке. — Тогда давай я что-нибудь зака… — ровно в эту минуту его прерывает телефонный звонок, заставляя Хонджуна недовольно цокнуть, — О боже, как всегда, — Он выуживает смартфон из кармана джинс, смотря на дисплей. Зеленый значок летит вверх, и трубка прикладывается к уху, — Да, Бомджун-а. — Смотрю ты в приподнятом настроении, братец, — раздается голос брата. — Я собирался поесть вкусной еды, а ты звонишь мне. Что такое? — Тогда, заказывай доставочку на-а студию, котик. Сегодня Минги уехал с Юнхо и Чонсоном за город. Альбом через две недели, и мне нужна твоя помощь. — А Сан? — бровь летит вверх, вызывая смешок стоящего рядом Сонхва. — А Сан придается плотским утехам со своей любовью, не до песен ему щас, — усмехается Бомджун. В трубке слышится как щелкает зажигался, старший покуривает. — Может я тоже занимаюсь плотскими утехами, — усмехается Ким младший, переводя искристый взгляд на Сонхва. — Ты поесть собирался. Вот заодно и братца накормишь. Сам себя спалил, малыш. — Кончай меня так называть! — шипит младший, — Закажи себе еды сам? — Нет, мне нужна компания. И я напоминаю про альбом! Неси свою задницу сюда! — Тогда я приеду не один, — будто выставляя свои условия, заверят Хонджун. — Сонхва? Жду! Едьте! — звонок сбрасывается, а Хонджун выдыхает. — Вот… засранец… — шипит он, — Хва? Не хочешь съездить прогуляться? — Куда? -заинтересованно спрашивает младший, будто не слышал только что, что говорил брат в трубке Хонджуна. — В прекрасную студию моего личного комфорта, ну и… к Бомджуну. Это заставляет младшего рассмеяться. Он кивает, говоря, что ему нужно буквально несколько минут, чтобы привести себя в порядок. А сам обходит старшего, направляясь к ванной комнате. Но цепкие руки хватают его за запястья, притягивая к себе обратно. — Что? — спрашивает младший, смотря в улыбающиеся глаза Хонджуна. — Ничего, просто… — он тянет Сонхва на себя, прикасаясь своими губами к его, обхватывает свободной рукой за талию, прижимая к себе. Пальцы младшего накрывают его шею, Сонхва позволяет углубить поцелуй, отвечая на прикосновения, — …просто вот хотел это сделать, — улыбается Ким, наконец отстраняясь и отпуская Сонхва в ванную. — Делай так почаще, — улыбается младший из-за двери, вскоре скрываясь за ней.\\\
Студия располагалась в центре, пешим ходом до нее минут сорок, Сонхва был бы не против прогуляться, но трезвонящий уже третий раз Бомджун просто не дал выбора. Они поехали на такси. Солнце пригревало даже через тонированное стекло автомобиля. Зайчики гуляли по лицу, согревая кожу. Рука Сонхва спокойно покоилась в ладони Хонджун, пальцы переплетались, а сам Ким с невозмутимым видом что-то говорил водителю, время от времени сжимая длинные пальцы в своей руке и поглаживая тыльную сторону. Времечко было раннее, пробки конечно, были, но не такие ужасные как это бывает совсем ранним утром. И понесло же Бомджуна в студию, когда время лишь чуть перевалило за одиннадцать утра. И почему-то Хонджун уверен, что братец там далеко не с утра. Всегда говорит младшему идти домой и не засиживаться в студии, а сам… — Да, Бомджун-а? — в очередной раз телефон начал вибрировать в руке, показывая имя брата. — Ты понимаешь, что даже доставка уже приехала? Где тебя мать его носит? — А ты не аху… простите… ты не офигел, милый мой, сравнил жопу с пальцем, центр города и мой район, как я к тебе прилететь должен за пятнадцать минут? — На крыльях любви, с полыхающим сердцем, — поправляет его старший, усмехаясь. — Щас прилечу и познаешь весь вкус этой любви. И убежишь с полыхающей жопой. — Только не говори, что вы при мне жамкаться будете… — Пока, Бомджун-а-а, я отключаюсь, — прерывает его младший, расплываясь в улыбке. Кажется, он знает, как будет мстить. Сам же сразу же сбрасывает трубку, убегая от допросов. Подъезжая к месту назначения, открылось высокое здание небоскреба с панорамными окнами. Казалось, будто это был какой-то офис, где сидели важные шишки общества, но Хонджун объяснил, что этот огроменный домина — музыкальная студия, в которой снимают аренду соло исполнители, не состоящие в какой-либо компании. Считай как своя компания, где нет никаких ограничений. Вот и Хонджуна как-то еще давно была снята студия там, так просто для развлечения, да и чтобы не забыть навыки из музыкальной школы. Раньше, он часто проводил там время, но так ни разу и не сумел показать Сонхва это место. Да и оно было единственным, которое Ким оставил в Корее живым, после их расставания. — Идем, — Хонджун уже помог Сонхва вылезти из машины, так что сейчас тянет его за собой в сторону здания за руку, редко оглядываясь и улыбаясь парню, — Кажется, Бомджун нас заждался. — И не говори. Твой брат очень любит тебя, - улыбается Сонхва, идя вслед за парнем. — Да брось, ему просто скучно в студии, да и ведет он себя так, когда ему нужна помощь, так что-о-о, — Хонджун усмехается, пожимая плечами, — Так что, Хва, не думай об этом. — Не говори так, Хонджун-а, он очень заботливый и переживает о тебе. — Ну вот с этим я спорить не буду, он действительно такой, — отзывается старший, клацая по кнопке лифта. — Ну вот, а ни это ли признак любви? — Возможно, — соглашается Ким, — Но я не знаю. Правда, думаю, я тоже люблю его, но кажется, никогда это не скажу. — Почему? — Ну не могу я. Но уверен, что он знает об этом. — О чем кто там знает? — лифт решил приехать именно в эту минуту, раскрываясь прямо в помещение студии. Бомджун поднимается с кресла, направляясь к обоим парням, — Пиздец, вы что так долго? Я тут почти загнулся! — Ты говоришь это уже четвертый раз за сегодня, — усмехается Хонджун, проходя внутрь. — И скажу еще раз! — тычет его куда-то в плечо брата, а потом поворачивается к Сонхва с милой улыбкой, — Привет, Хва! — Здравствуй, — немного смущаясь, произносит Пак. — Проходи, чувствуй себя как дома, — старший Ким расплескивает руками, показывая помещение, — Место нашего общего вдохновения, знакомься! Кстати, Джун, — поворачивается к брату, что уже сел за рабочий стол, — Послушай, я накидал там парочку мелодий. — Я уже, — Хонджун показывает рукой на наушники, которые он только что надел, включая запись. — Щас отец битов все послушает, и мы сможем поесть, — усмехается Бомджун Сонхва, на сто процентов уверенный, что брат его не слышит, — Давай пока разложим все, а то он еще тут думать будет. Сонхва смеется, прикрывая рот рукой, следом кивает, направляясь за старшим, чтобы взять теплые пакеты с доставки и разложить еду на столике у дивана. Кстати, говоря о самом помещении. Студия показалась Сонхва очень уютной: большой диван, рядышком с ним низенький стеклянный столик, отражающий лучи солнца радужными бликами на полу, рядом с диваном стоял рабочий стол с большим и на вид удобным креслом, четыре микрофона мирно расположились рядом, каждый принадлежал своему участнику, и каждый был подписан именем, а еще шкаф с огромным количеством папок документов (или текстов песен, Сонхва не понял) и альбомы, что уже были выпущены. Общая фотография висела на стене, на ней четыре улыбающихся парня, что крепко обнимают друг друга, а ниже надпись M2KS. Атмосфера располагает, в ней ты действительно чувствуешь себя как дома. Сонхва усаживается на диван, подтягивая к себе подушку, смотрит на уже накрытый стол, а потом переводит взгляд на сосредоточенного на работе Хонджуна. Тот смотрит в экран ноутбука, что-то тыкая по клавишам, чуть хмурит брови, а потом снова начинает стучать по кнопкам. Это заставляет улыбнуться, такой Хонджун выглядит очень мило, и Сонхва хочет подойти и приложить палец между бровей, чтобы разгладить складочку между ними. Собственно это он и делает – Бомджун вышел, кажется, покурить, и сейчас в студии они вдвоем, поэтому Пак не отказывает себе. Поднимается с места, тихо подходя к старшему со спины. Руки опускаются на напряженные плечи, чуть разминая их. От неожиданности Хонджун вздрагивает, но в следующую минуту накрывает ладонью на руку Сонхва на своем плече и снимает наушники. — Ты слишком напряженный, — шепчет Сонхва на ухо, тут же целуя под ним. Он продолжает разминать плечи, оглаживая их, — расслабься. — «Нет, нет, нет, Хонджун! Только не сейчас!» — кричит внутренний голос, но уже слишком поздно. Приятный узел стягивается внизу живота, от того как шепчет Сонхва на ухо, волнами накатывает возбуждение. Расслабиться не получается. — Хва… — выдыхает Ким, тут же поворачиваясь к младшему лицом на кресле, — Что ты делаешь? — Помогаю тебе успокоиться, — мягко отвечает Пак, целуя то самое место между бровей, — Так напрягаешься… — Ты не помогаешь мне успокоиться, малыш… — Правда? — рука младшего скользит по шее Хонджуна, очерчивая теплую кожу, спускается ниже, проходясь быстрым движением от груди к торсу, от торса к… — Я чувствую, милый… — Испытываешь меня на терпение? — сквозь зубы выдыхает Ким, чувствуя, как рука накрывает пах. — Нет, совсем нет, — Сонхва приближается ближе, выдыхая в самые губы: — Я просто хочу… — Сонхва-а! — тянет старший, запрокидывая голову. Он чувствует, как пальцы младшего сжимают член сквозь ткань, и как теплые губы мягко ведут по его шее вверх, оставляя поцелуй под подбородком. — Та-ак, я вернулся, мы будем… Ой… — Бомджун застывает в проходе, округляя глаза, — Кажется я не вовремя… — он разворачивается, собираясь уходить. — Стоять! — слышит старший в спину, — А ну вернись, раз уж прервал такой момент. — Мы продолжим позже, — шепчет Сонхва на ухо Хонджуну, нежно кусая мочку, от чего старшего перетягивает еще сильнее, заставляя член в штанах дернуться. Откуда столько смелости, спросите вы? А Сонхва и сам не знает. Кажется, именно в этот момент ему просто захотелось сделать это. И даже факт того, что старший Ким был буквально за стенкой, не смутил его. Сонхва очень хотел сделать все, что он сделал именно сейчас, и он ничуть не жалеет. — Бомджун-а, вернись, все в порядке, — кричит он старшему Киму, — Давай есть, ты же так хотел? — Вы уверены? — выглядывает брат из-за угла. — Давай, давай, не заставляй смущаться еще больше! — возмущается Хонджун, поднимаясь со своего места. Он быстро плюхается на диван, закрывая свою проблему подушкой. Этот жест заставляет Сонхва рассмеяться, а следом крикнуть Бомджуну еще раз, чтобы тот вернулся. — Не, если вы хотите, я могу… — Нет! — прерывает брата Хонджун, — Сядь уже и вкушай свою порцию, которую я любезно заказал тебе, — язвит. — Спасибо любимый братик, люблю тебя, чмоки-чмоки, — язвит в ответ Бомджун, заставляя младшего брата скривится. — Ну и мерзость… Кажется, этот день пройдет действительно весело. Наблюдать за братьями и их работой понравиться Сонхва, и он обязательно будет появляться в этом месте снова и снова.