Танец злобного гения

- Микаэль? Так меня зовут? – пробормотал артист, напрягая память, но понимая, что вспомнить ничего не удастся. Еще ни разу за последние несколько дней ему не удавалось этого. Шут стянул с головы слегка присыпанный снегом колпак и кивнул. Светлые волосы под колпаком оказались сильно примяты. Артист поймал себя на мысли, что впервые видел Сказочника вот так вот – лицом к лицу. И если бы не тот портрет у колдуна, который он часами рассматривал, не зная, чем занять праздный ум, он вероятнее всего не узнал бы в вошедшем в лавку шуте их правителя. Но, как оказалось, артист был не единственным, кто раскрыл инкогнито вошедшего. Лавочник расплылся в льстивой улыбке, прогнулся в пояснице и, кося в сторону висевшего на стене портрета, зачирикал: - Какая честь, монсеньор. Это такая честь для моего скромного заведения… Гудвин приподнял шляпу и слегка наклонил голову, а Анфи завизжала от восторга и захлопала в ладоши: - Мой отец так давно мечтает с вами познакомиться! Да он просто умрет от зависти, когда узнает, что я болтала с самим Сказочником! Тот скромно улыбнулся, раскланялся с каждым и снова посмотрел на артиста: - Так нарекли вас ваши родители. - Родители? – нахмурился артист, понимая, что и этих эпизодов своей полной туманных пробелов жизни он совершенно не помнит. Сказочник покачал головой, словно бы зная причину столь странных изменений, произошедших с памятью артиста, подошел ближе и опустил ладонь ему на плечо: - Это пройдет. Это от шока. Все наладится, уверяю вас. Если… вам понадобится моя помощь, то это очень просто будет организовать, - и осекся, будто вспомнив, что они не одни, что за ними наблюдают еще три пары восторженно внимающих глаз. Продавец тактично скрылся за прилавком и принялся усердно натирать висевший там же портрет, выискивая малейшие пятнышки. Гудвин же предпочел откланяться, поскольку за ним уже приехал собственный экипаж. - Приглашаю вас к себе отобедать, господа и… мадмуазель. В мое поместье. Думаю, для извозчиков не составит труда узнать адрес проживания Гудвина. Теперь, видимо, мне придется уйти на покой, будет масса свободного времени, и я с удовольствием развлеку вас светской болтовней, - он приподнял шляпу, приложился к руке Анфи и вышел в снег. - Непременно! Непременно! – проворковала она ему вслед. – И вы к нам заходите! Отец будет очень рад. И вы тоже! – в порыве она схватила артиста за руку и сжала его ладонь. – А еще я хочу посетить ваш следующий спектакль. Вы же уже оправились от раны. Я слышала, вас пытались убить на премьере? Прямо во время исполнения монолога Гамлета. Это так романтично! – она закатила глаза и вновь захлопала в ладоши. Сказочник саркастично усмехнулся, но предпочел не вмешиваться в чужой разговор. - Да, мне вовремя оказали медицинскую помощь, и теперь мне уже значительно лучше, - пробормотал артист. – Но вот, видимо, с памятью теперь не все в порядке. Хотя… не могу сказать, что и до этого я не мог пожаловаться на некоторого рода провалы, - и он поднял беспомощный взгляд на Сказочника. - Мы придем на спектакль вместе с отцом, обещаю! – жарко прошептала Анфи на ухо артисту. – А потом я уговорю его пригласить вас к нам на ужин. Мы обожаем людей искусства, он будет очень рад! Тот почтительно поклонился и коснулся губами ее тонкой руки. Анфи тут же зарделась и выпорхнула из лавочки. - Кажется, одежда уже подсохла, - артист принялся ощупывать ботинки и пальто. – Я могу переодеться и отправиться дальше ловить извозчика. - Позвольте оказать вам услугу и довезти в моем экипаже? – тепло улыбнулся Сказочник. – До ближайшей стоянки идти еще несколько минут, а снег валит просто стеной. Не уверен, что вам удастся кого-то поймать, а пешком до дома вы точно не доберетесь в такую-то пургу. В такую-то даль. - Благодарю вас, - прошептал смущенный артист, сгреб с камина свою полусухую одежду и скрылся за стеклянной дверью задней комнаты, где некоторое время назад уже переодевался в вещи лавочника. Стекло на двери было мутным с множеством разводов, а потому, даже если приблизить к нему лицо, разглядеть то, что происходило за ним, представлялось задачей довольно трудной. Видна была горевшая керосиновая лампа, мелькавший силуэт Микаэля, стащившего с себя чужую рубашку, но и только. Однако Сказочник не сводил взгляда с двери, словно бы видел каждое движение, каждую складку одежды. Когда спустя несколько минут судорожного переодевания артист, наконец, вышел и передал лавочнику стопку сложенной одежды, Сказочник все продолжал сверлить его взглядом, будто хотел что-то сказать. Ботинки просохли не до конца, но отказываться от предложения Сказочника артист посчитал глупым – лучше уж домчать до дома в полусухой одежде, чем в совершенно сухой топать туда пешком сквозь пургу. Он распрощался с продавцом кошмаров, Сказочник вновь напялил на голову свой шутовской колпак, и они вышли на улицу. Снег валил сильнее прежнего, и теперь артист не мог ничего рассмотреть уже в двух шагах от себя, не говоря о противоположной стороне улицы. Поблизости раздалось нетерпеливое ржание и стук копыт. Сказочник улыбнулся – казалось, улыбка была для него главным средством общения – схватил артиста за руку и потащил за собой к темному силуэту у обочины. В коляске его было сухо и почти тепло. Ноги они укутали пледом, на полу в корзине стояла спрятанная в сене и обернутая шерстью бутылка грога. Оба выпили прямо из горлышка, и артист почувствовал, как в голове немного прояснилось. - Страшная пурга, хозяин, - послышалось с козел. – Не доедем. Поправить надо бы. - Хм. Вообще я предпочитаю этого не делать, но раз так… - Сказочник прикрыл глаза и щелкнул в воздухе пальцами правой руки. - Так-то лучше, - тут же послышалось снаружи. – Н-но, родимые! – и коляска тут же покатилась. Артист поднял на своего спасителя недоуменный взгляд, а тот лишь кивнул ему в сторону окна: снег на улице прекратился буквально в один миг, и свет фонарей сплетался на дороге в причудливую вязь. Он хотел было изумиться и уже обернулся к Сказочнику с немым вопросом во взгляде, но тот лишь махнул рукой, словно ему это ничего не стоило. И артист решил не задавать лишних вопросов, ответы на которые все равно ничего не смогут ему прояснить. - Вы в шутовском наряде… - вместо этого брякнул он, не зная, что он в действительности хотел узнать. - Потому что я шут, - усмехнулся Сказочник. – Все вы зовете меня Сказочником, и, наверное, это так и есть. Но я всегда был простым шутом. Не больше и не меньше. - Но… как тогда…? - Как мне удалось сделать столь головокружительную карьеру? – рассмеялся он. – На самом деле, разница между королем и шутом не так велика, как может показаться. Я тебе больше скажу, - резко перешел он на ты, наклоняясь вперед так, что бубенчики на его колпаке красноречиво звякнули, а дыхание обожгло лицо артиста, - шут в некотором роде куда больше король, чем сам король. А вот королю подчас приходится играть роль шута, чтобы удержать власть, - и он многозначительно подмигнул артисту. Тот сидел, стараясь дышать как можно тише и совсем не шевелиться, а Сказочник так и не отдалялся. В темноте коляски серые глаза его обрели какой-то лиловый оттенок, и артисту захотелось вдруг коснуться позвякивавших бубенчиков. Сказочник, будто прочтя его мысли, отстранился, снял колпак и протянул его Микаэлю. - Вот, собственно, то, о чем я хотел сказать тебе еще в лавке. Если вдруг понадобится моя помощь, просто позвени им немного. Вот так, - и он слегка потряс колпак. Бубенцы откликнулись дружным радостным звоном. – Другим об этом лучше не говорить. А то я только и буду бегать по чьим-то поручениям. Уговор? – и он протянул ладонь артисту. Тот вложил свою холодную дрожавшую руку в его крупную теплую ладонь и ощутил, как тепло это постепенно передается и ему, вливается в его жилы. Взгляд Сказочника все искрился, губы все растягивались в улыбке, бубенчики лежавшего на коленях артиста колпака все звенели… А за окном коляски снова начал расходиться пока еще слабый снежок. - Не могу прекратить снегопад насовсем, - словно бы оправдываясь, пожал плечами Сказочник. – Снежные зимы всегда теплее. Мы тут промерзнем, если снега не будет. Поэтому, как только довезу тебя в целости и сохранности, пурга вернется, не обессудь. Надеюсь, ты к тому времени успеешь затопить камин. Сказочник вел себя с ним как со старым другом, будто бы они были знакомы когда-то целую тысячу лет, но с тех прошла еще не одна тысяча, и оба забыли об этой дружбе. Точнее, артист забыл полностью, а у Сказочника еще пробивались какие-то воспоминания. - Моя память… - пробормотал Микаэль, - что с ней? Этот из-за ранения? - А разве до покушения у тебя с ней был полный порядок? – в голосе Сказочника послышалась хитринка. - Я бы так не сказал… - Постепенно ты привыкнешь. Должен привыкнуть. Впрочем… разве тебе что-то не нравится в моей дивной стране? - Я очень счастлив, - замотал головой артист, - но… трудно жить, плохо помня свое прошлое. Да и то, что я еще помню, кажется мне чьим-то чужим, не моим. Даже эти скудные обрывки не формируют общей картины. - Оно однажды вернется сюда, - и Сказочник коснулся пальцем виска Микаэля. – Если, конечно, ты сам этого захочешь. Все мы сталкиваемся здесь с некоторыми неудобствами. Ты же знаешь историю писателя Гудвина? Он уже успел поведать ее вам? - Да, очень печально и неприятно. А Анфи? С ней все в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он. - Впечатлила, правда? – в голосе Сказочника мелькнула странная горечь. – Ты ей тоже очень понравился. Поэтому она здесь. Она придет на спектакль, в этом можешь не сомневаться. А потом отец ее пригласит тебя на ужин, и тогда… - Что? – Микаэль обратил внимание, как дрожали губы Сказочника, как он весь внезапно сжался и посерел. - Ты непременно обретешь счастье, если только захочешь этого, - словно бы через силу закончил Сказочник. – Ну что ж, мы уже приехали, - он распахнул дверцу, и артист с удивлением отметил, что они вправду стоят у ворот его дома и добрались туда намного быстрее, чем если бы он взял простого извозчика. – Не удивляйся, - предвосхитил его вопросы Сказочник. – Мои лошадки несколько более быстроногие, чем те, что бегают в городе. Ну что ж, будем прощаться? – он снова протянул Микаэлю ладонь. Тот убрал колпак за пазуху и вложил руку в ладонь шута. - Ты правда придешь, если я позвеню твоим колпаком? – с сомнением спросил артист. - Я же обещал. Микаэль поднялся, затем наклонился и зачем-то обнял слегка опешившего Сказочника за плечи. Потом соскочил на землю и обернулся напоследок. Глаза шута снова были серыми и насмешливыми. - Я приду, - добавил он, приглаживая волосы, и в этот самый миг на его макушке из ниоткуда материализовалась корона. - Я буду ждать, - тихо произнес артист, развернулся на пятках и пошагал к воротам. Когда он взобрался на крыльцо, экипаж Сказочника уже скрылся из виду. Артист отсутствовал дольше обыкновения, поэтому прислуга успела к его приходу не только протопить дом, но и приготовить ужин, и разогреть пунш. Горничная встретила его с шерстяным пледом и носками в руках и тут же затараторила: - Как вы себя чувствуете, барин? Когда все это случилось, я едва не померла от ужаса, что мы вас можем лишиться! – ответы его ей никогда не требовались, она всегда болтала без умолку, даже если артист в процессе ее монолога уходил в другую комнату, она этого просто не замечала. Ее целью было просто выговориться. – А когда еще и доктора сказали, что вы безнадежны! Про колдуна этого давно разные сплетни ходили. Как славно, что он вас вытащил с того света! А к вам сегодня сосед наведывался, в гости вас звал… - и когда она сделала паузу, чтобы набрать воздуху в грудь, Микаэль вклинился в нескончаемый поток ее речи: - Ты о ком это? - Да что в лесу живет давненько уже. Тут четверть часа на лошадке тудась, - и она махнула рукой в неопределенном направлении. До ближайшего жилища и вправду было далековато, да и соседей своих артист почти не знал. Он, впрочем, слыхал, что в чаще леса и вправду обитает какой-то любитель одиночества и диких животных, но сам его в глаза не видел ни разу и в доме у него не бывал. - Просил завтра к обеду пожаловать и голубя оставил, чтоб с ответом отправить. - Напишите ему, что я приду, - бросил артист и отправился переодеваться. Шутовской колпак он спрятал в верхнем ящике комода под грудой одежды, оделся в сухое и отправился пить пунш и есть любовно приготовленное ему поваром седло барашка. В ту ночь Микаэлю приснился странный сон, да и было бы удивительно, если бы после всего произошедшего с ним ему ничего бы не снилось. Во сне он оказался в совершенно другом месте, ничем не похожем на его королевство и его город. Оно так разительно отличалось от его привычного окружения, что, проснувшись, он даже не смог бы точно сформулировать, что именно с тем городом было не так. Люди там одевались совсем иначе, носили дивные стрижки, барышни по виду мало отличались от своих кавалеров, а прислугу ему заметить вообще не удалось, и он не понял, была ли она там. Все передвигались в странных механизмах, лошадей не было совсем. Обстановка эта, впрочем, казалась Микаэлю удивительно знакомой и привычной, словно ему когда-то уже снилось нечто подобное. А еще там был Сказочник – единственный не чужой ему там персонаж – который тоже выглядел чудно: волосы его были выбриты по бокам, одежда хоть и походила на шутовской наряд, но даже для него казалась чересчур экстравагантной. И они точно так же, как давеча в экипаже, сидели где-то и о чем-то разговаривали. Артист не запомнил ни одного сказанного слова, но после пробуждения у него снова возникло странное впечатление того, что он знает Сказочника чуть ближе, чем все прочие, и не просто так видит его во сне. Он хотел было сразу потрясти колпаком и потребовать объяснений, но, немного придя в себя, понял, насколько желание это было глупым. В их сказочном мире, где воскресают колдуны и на улицах торгуют кошмарами, сны должны быть еще более невероятными. Проснулся он поздно, ближе к обеду, а потом отказался от еды, чтобы сразу направиться к ожидавшему его таинственному соседу. - В чащу собрались, хозяин? – с мрачным видом протянул Яша, явно недовольный тем, что ему придется ехать в такую глушь вместо того, чтобы снова махнуть с артистом в город и снова засесть там в кабачке. - Неплохо бы познакомиться с соседями, - буркнул Микаэль, запрыгивая в двуколку. В качестве подарка он захватил литровую бутылку лафита – вряд ли у проживающего в лесу дикаря найдется в подвалах что-то похожее. Яша, казалось, прекрасно знал, куда направлять коня, словно уже бывал там раньше, и безошибочно гнал экипаж прямо к густому лесу, неподалеку от которого и приютилось поместье артиста. Он отчего-то был убежден, что в местах этих никто больше не живет, а лес и вовсе пользовался дурной славой, и люди шарахались от него еще сильнее, чем от давешнего чернокнижника. Сам Микаэль никогда к чаще той не приближался, да и сейчас с каждой преодоленной верстой сердце его колотилось все сильнее. В лес вела проторенная дорога, которую на удивление даже не занесло снегом, и артист посетовал про себя, что не захватил колпак Сказочника: мало ли, в какую передрягу ему сейчас доведется угодить, а Яшка ему точно будет не помощник. Он ведь и ждать его не останется, в этом Микаэль был уверен. Подъедет точно к указанному времени и заберет его, а ждать у порога не станет, даже если хозяин ему прикажет. Тьма накрыла скрипучую двуколку, едва только они въехали в чащу. Здесь росли деревья необозримой высоты и неясной породы – тонкие гладкие стволы их рвались ввысь, загораживая небо, а потому казалось, будто они очутились под сводами странного дворца, построенного самим Люцифером. Здесь вряд ли могла водиться какая-либо живность, лес казался абсолютно мертвым, и стволы деревьев и вправду выглядели как мраморные колонны. Яша съежился на козлах, поднял повыше воротник и припустил лошадку. - Долго еще? – крикнул артист. - Да черт его знает, я тут и не бывал толком. Так, на глазок прикинул, что, если свернуть… а вот и развилка! – радостно перебил сам себя Яша. – Если свернуть налево, то минут через пять мы подъедем к тому домику. Больше здесь никто и не живет. Левая дорожка вела в самую глубь леса, а правая убегала параллельно кромке, и ехать по ней было бы не так боязно. Когда отведенные Яшей пять минут прошли, они и вправду заметили впереди небольшую поляну и странное сооружение на ней, напоминавшее огромный деревенский дом. Лошадь замедлила бег, и они остановились прямо у дверей – забора у дома этого не было. - Приезжай через пару часов. Только не опаздывай, - буркнул Микаэль, зная, что никакими силами не сможет удержать Яшу здесь, даже если затащит его внутрь. Он спрыгнул в снег и пошагал к крыльцу, забарабанил в дверь кулаком. Та моментально распахнулась, и на пороге его встретил согбенный старичок в чудном длинном темном одеянии, затянутом на талии тонким пояском. У него была окладистая борода, и по виду он напоминал скорее простого лесника, нежели полноценного соседа, к которому можно было вот так по-простому заглянуть в гости. Микаэль смутился и замер, опасаясь, что Яша совершил ошибку и завез его не туда. - Господин артист, я давно вас жду, проходите! – тут же развеял его сомнения хозяин и отошел в сторону, пропуская его внутрь. Изнутри изба выглядела точно так же, как и снаружи – простой деревенской избой с закопченными стенами, крошечными окнами, огромной печкой, грубым неотесанным столом и двумя лавками. - Вы не смотрите, что я так…по-простому. В лесу по-другому и нельзя, - поспешно принялся объяснять хозяин. – Сейчас я мигом организую нам на стол. И он шустро побежал к печке, достал оттуда ароматно пахнувший чугунок, поставил тарелки. На столе уже виднелась гора разнообразных солений, и артист невольно проглотил слюну: давно он не ел ничего подобного и успел соскучиться по простой деревенской пище. В чугунке оказался борщ, что еще сильнее поразило артиста, и он тут же набросился на еду, не дожидаясь дополнительного приглашения, а хозяин лишь подвинул ему поближе мисочку со сметаной, уселся напротив и подпер щеку кулаком. - Откуда вы узнали про меня? – спросил Микаэль, проглотив полтарелки и заглушив первый голод. - Ну кто ж не знает лучшего актера нашего театру? – усмехнулся старичок и погладил бороду. - Вы и на спектаклях моих бывали? - Не доводилось. В город я ни ногой. Я к природе поближе. К лесу. Со зверьем разным дружу. С ним все попроще, чем с людьми-то, ась? – и хрипло рассмеялся. - А что, здесь и звери водятся? Уж больно лес чудной. Деревья будто мертвые, - Микаэль зябко поежился и продолжил хлебать борщ. - Кого здесь только не водится… - протянул хозяин дома и с каким-то странным интересом принялся всматриваться в лицо артиста. - Зачем вы меня позвали? – Микаэль отставил тарелку в сторону и с готовностью схватил маринованный чеснок. - Не позвал, а пригласил. Хотел к миру искусства приблизиться. А то все в лесу да в лесу. С волками да с лисами. Скука временами накатывает просто смертная. - Привезли бы книг из города, сделали бы библиотеку, места-то полно, - артист обвел рукой просторную хату. - Успеется, - кивнул старик. – С умным человеком завсегда приятно дело иметь. А где я еще в округе таких образованных вроде вас найду? Вон и сам Сказочник вас жалует. И известно почему. - Почему? – встрепенулся артист, ощущая нечаянный укол в сердце. - Один шут другого шута издалека признает, - и старик хитро подмигнул. – И у женского пола вы большой интерес вызываете опять же. Даже дочка городского головы свою девичью голову от вас потеряла. Микаэль нахмурился. - Откуда вы все это знаете? - Да городок маленький. Слухами земля полнится. - Вы же не выезжаете отсюда никуда. И гостей у вас не бывает! - Из людей гостей и вправду не случалось пока. А вот птиц привечаю. Они и рассказывают. То вороны, то голуби, все у меня на побегушках. - И что думаете по поводу Сказочника? – решил он задать старику так мучивший его вопрос. – Кто он таков? - Шут придворный. Это всем известно. - Да, но как придворный шут встал во главе целого королевства?! Он что, королевских кровей? - В некотором роде, - усмехнулся старик, словно издеваясь. – Ну а кем же ему еще быть в своей собственной стране? - Своей собственной? - А вы как думаете, господин актер, где бы мы все были сейчас, если бы не Сказочник? И существовали бы вообще? – старик выражался слишком туманно, и Микаэль так и не понял, что он имел в виду. – Вы лучше самогоночки испробуйте. Лафиту мне оставьте, за это благодарствую. Но французским вином господ нынче не удивить, а вот самогоночка моя высшего сорта. Чистая, как слеза! – и он протянул стопку с прозрачной жидкостью. Актер опустошил ее в два глотка. Самогонка оказалась по вкусу какой-то слишком уж странной да и чересчур крепкой, лишь немногим уступая спирту. И, пока он соображал, о чем еще спросить старика, тот снова наполнил стопку. - Как там город поживает? - Да замело. Пурга нынче сильная. - Да, давненько таких сугробов не припомню. Вот, правда, лет с полсотни назад… - Сколько? – поперхнулся Микаэль. – Вы живете здесь так долго? В этом самом лесу? - Ну а что мне? Лес меня кормит, я его тоже не обижаю. Всему лесному зверю помогаю, в особо суровые и снежные зимы подкармливаю даже. - У вас хозяйство свое что ли? Куры? Или чем вы там хищников подкармливать можете? – и вторая стопка улетела в согревшееся нутро артиста. - Куры, милок, куры, - закивал старик, как-то странно усмехаясь. И в этот самый момент за окнами послышался оглушительный волчий вой. Старик тут же засуетился, побежал к двери, накинул тулуп и, подмигнув Микаэлю, выскользнул из избы. Наверное, зверье требовало кормежки. Артист сам потянулся за бутылью, чтобы налить себе следующую стопку, да так и замер, заметив, что на дне ее плещется что-то странное. Он поднес бутыль поближе к глазам и смог, наконец, рассмотреть куски чего-то ядовито-красного с белыми точками. Он нахмурился, взболтал бутыль и заметил, как жидкость моментально помутнела: внутри плавали толстые серые волосы, чем-то напоминающие… шерсть? Волчью шерсть? Старик настаивал самогон на мухоморах и волчьей шерсти? Микаэль в ужасе отбросил в сторону стопку и вскочил. До приезда Яши оставалось еще около часа, а в голове уже поплыло, ноги потяжелели, и он, сам того не осознавая, рухнул на пол, чувствуя, что еще немного, и лишится рассудка. Через минуту на крыльце послышались шаги, и в избу вернулся старик – укутанный в тулуп, в огромной медвежьей шапке. - Там извозчик ваш подъехал. Пойдемте провожу, - и он подхватил артиста под локоть, помогая одеться. На плечо у него зачем-то было закинуто ружье. - Накормили дружков-то своих? – хрипло засмеялся Микаэль. - Нет еще. Вот сейчас провожу вас и начну, не извольте беспокоиться. Артист едва набрался сил, чтобы подняться, запахнул пальто и поковылял за стариком наружу, а там возле крыльца уже столпилась стая огромных волков, принявшихся скалить зубы при виде жертвы. - Налетай ребята! – каркнул старик и тут же юркнул назад в избу, запирая ее изнутри на щеколду. Волки зарычали, в темноте леса глаза их сверкали хищным зеленым блеском. Артист прижался спиной к двери и закричал, принялся барабанить ногой: - Откройте дверь! Что вы делаете? Вы за это ответите! - Отвечу, милок, отвечу, - бормотал старик по ту сторону двери. – Отвечу по всей форме. А пока пусть друзья мои насытятся. Зима предстоит долгая и снежная. Кто знает, когда следующий глупец решится навестить одинокого лесника?.. Микаэль попытался сбежать с крыльца, рухнул прямо в сугроб, вскочил и ударил кулаком в стекло, разбивая его, но в этот миг почувствовал, как за спиной у него клацнули зубы, звери ухватили его за ботинок и поволокли по земле, а у него даже не было сил сопротивляться. Последней его мыслью было: «Колпак бы сейчас…» Когда он очнулся, вокруг него все так же смыкалась чаща голых безжизненных стволов. Он лежал в сугробе, дрожал от холода, но, как ни странно, был абсолютно цел. Он поднялся и осмотрелся: деревья, деревья, одни деревья кругом. И ни одного волчьего следа на снегу. Ни единого. Кто-то спас его? Отбил от стаи? Но кто это мог быть? Во рту ощущался неприятный горький привкус. Кажется, последнее, что он употребил в доме того живодера, была самогонка на волчьей шерсти и мухоморах… Мухоморах? Он встал и побрел по своим же следам назад к дому. Но следы вывели его только к дороге и там заканчивались, дальше виднелись только отпечатки копыт и колес, а вдалеке послышался топот, свист кнута и резвый голос Яши: - Н-но, родимая! Артист улыбнулся, глотая ледяные слезы, и, дрожа всем телом, побежал навстречу Яше. Тот, подъехав, с сомнением окинул взглядом испачканную снегом фигуру хозяина. - Яша, быстрее домой, я страшно продрог! Я тут такого страху натерпелся, - и прыгнул в двуколку. – На меня стая волков напала. Точнее, ее на меня хозяин этой избушки натравил. - Каких еще волков, барин? Здесь отродясь зверья не водилось. Да и как в этом лесу хоть кто-то выжить может? Одни поганки да мухоморы растут вот и все. - А тот старик говорил… - Кто? Что вас в гости-то позвал? Да этот старикан давно выжил из ума. А что вы там про стаю волков-то балакали? Вы часом не его настойки на поганках напились, что вам такие ужасы привиделись? Артист замолчал и лишь повыше поднял воротник пальто. Кажется, над ним просто посмеялись. Старому негодяю слишком скучно торчать в этой глуши, вот и развлекается как может. Ну что ж, лучше так, чем иметь дело с настоящими волками. И Микаэль умиротворенно улыбнулся и, когда подъехали к дому, милостиво дал Яше денег на кабак, куда тот тут же и умчался. Артист подошел к воротам дома, взялся за чугунную ограду, принялся бить по ней подошвами сапог, чтобы сбить налипший снег, как вдруг услышал хруст снега под чьими-то башмаками прямо за его спиной. Он успел разглядеть лишь бесформенную темную фигуру в плаще с капюшоном, когда ему на затылок опустилось что-то тяжелое. Ему показалось, что он слышит треск проламываемого черепа, и он тут же провалился в абсолютную черноту.