Танец злобного гения

Изучив список редакторов, найденный в интернете, Князь полез обратно к книге в надежде найти более конкретную информацию. На его счастье, фамилия Шубиной хоть и затесалась на одной из последних страниц, как раз рядом с тиражом, но все-таки нашлась. Значит, Шубина. Будем считать, что ему фантастически повезло: только она и сделала неплохую карьеру после закрытия издательства, пристроившись в ЭКСМО и открыв там собственный отдел. Теперь даже отдельные книги выходили под грифом ее редакции. Точнее, уходила-то она в свое время в АСТ, да только и оно продержалось недолго и было фактически сожрано своим прямым конкурентом. Впрочем, с каждым прочитанным про Шубину абзацем везение Князю казалось все более сомнительным. Человек она известный, занятой. Интервью не дает. Как на нее выйти – уму непостижимо. Это в музыкальном мире он мог хоть телефон Маккартни достать и позвонить ему напрямую. Не решился бы, разумеется, но номер раздобыть ничего бы ему не стоило – через старого верного Джо Линн Тернера. Даже в киноиндустрии некие связи имелись – через Агату. Про живопись и речь молчала. Впрочем… он же не просто рокер-художник. Он же, в конце концов, автор неплохих текстов. Может, попытаться выдать себя за желающего тиснуть свои страшилки в издательство? А на кого при этом надо выходить? Андрей почесал в затылке. Идея пришла практически сразу – ну кто еще из ныне живущих сильных текстовиков имел более обширные связи в литературной сфере, чем он? Ну, разумеется, королева Марго. Та была безумно рада его слышать, хоть общались они раз в пятилетку и всегда только по делу и мимоходом. - Какими судьбами, Андрей Сергеич! – пропела Пушкина и тут же закашлялась. Многолетнее курение не прошло для главной поэтессы рока даром. - Марго Анатольна, исключительно с целью профессионального обмена ценной информацией! – с придыханием в голосе выдал Князь, и та тут же звонко расхохоталась: от нее не скрылся его стебный тон. - Выкладывай, чего там. Про дела даже спрашивать не нужно. Продолжаю бодаться с Дубининым по поводу очередного альбома, так что, я слишком зла и на эту тему говорить не собираюсь. - Рит, - тут же перешел на деловой тон Андрей, - я слышал, ты свои стихи неоднократно издавала. Посоветоваться хотел, куда бы можно было их тиснуть. - С твоим именем и статусом, Князев, тебя везде с распростертыми объятиями примут. Даже если задумаешь издать художественный пердеж, - и Пушкина злобно захохотала. - Да вы шутница, мадам, - подыграл ей Князь. - Ну что ты, Андрюша, нынче у нашего брата и сестры такие фанаты завелись, что любой пердеж гениальностью называют. Кумир блюет на сцене, а все кричат: ах, какой талантливый перформанс! В тексте мат-перемат, а они видят там Экклезиаста с Сартром. Зато к приличным непьющим и не гадящим на сцене придираются буквально по каждой запятой. Так и живем, - вздохнула Марго и, судя по характерному звуку, закурила и выдохнула дым прямо в трубку. - Ну а если поконкретнее? Может, телефонами редакторов поделишься? Ну чтобы мне напрямую на них выйти. - Да вообще не вопрос. Тебя кто интересует? Эксмо? У меня не все, правда, есть, но кое с кем свести могу. Они тебе и вступительную статью напишут, и подскажут, как улучшить что-то совсем сырое. - Я бы к Шубиной хотел, - брякнул Андрей, не желая долго ходить вокруг да около. - К Шубиной? Так она вроде поэзией-то и не занимается. Дай-ка гляну в записной книжке… Сама я с ней не работала, но обросла кучей телефонов, когда в последний раз сборник издавала. Смотри-ка, есть Шубина. Записывай. Пушкина оказалась настоящим кладом. У нее имелся и городской, и даже личный сотовый Елены Шубиной, и напоследок она принялась наставлять Андрея, как лучше подъехать к этому мастодонту из редакторов. - Хоть я с ней дел никаких и не имела, но наслышана. Барышня она старой закалки и, хоть прекрасно осознает, где работает, что издательству нужны бабки, а потому издавать нужно горячее и хайповое, а не качественное и интересное, но все равно при этом придерживается принципа строгого отбора. И к ней просто так не попадешь, будь ты хоть Князь, хоть сама Пушкина, - и тихо засмеялась. – В общем, если найдешь с ней контакт, передавай от меня привет. Андрей решил не откладывать разговор с Шубиной в долгий ящик и сразу же набрал ее номер. Если на совещании и некогда говорить, значит, она просто не возьмет и сбросит звонок. Нечего тут миндальничать. В конце концов, речь идет об убийстве рок-звезды. Впрочем, Шубина не подкачала и ответила уже после третьего сигнала. - Вся внимание, - послышался глубокий грудной женский голос, кажется, сам задыхающийся от собственной значимости. - Елена… кхм… - и, понимая, что забыл подсмотреть ее отчество, Андрей срочно полез в Википедию. - Данииловна, - подсказала ему Шубина. – С кем имею удовольствие? - Андрей Князев. Группа Король и шут. Ээээ… панк-коллектив, который играет, точнее, играл песни вроде… - Лесника, Ели мясо мужики, Прыгну со скалы. В курсе, не такая уж я и отсталая. Добрый день, Андрей Сергеевич, - сходу поразила она знанием его ФИО. – Чем могу служить? Хотите издаться? Я не по части поэзии, но могу поделиться телефоном коллеги из другого отдела. - Да нет, Елена Данииловна, я совсем по другому вопросу. Весьма сложному и деликатному. Требующему личной встречи. Когда я мог бы просить вас о ней? То есть… - запутался он в словах, как сороконожка в собственных ногах, - я хотел сказать… - Я поняла вас, Андрей Сергеевич. Минуту, я загляну в свой ежедневник, - в трубке послышался шорох перелистываемых страниц. – Если вы не возражаете, можем встретиться послезавтра в семь. В кафе на Старом Арбате. - Я согласен! – выпалил Андрей, не веря своему счастью. - Пожалуй, смогу уделить вам некоторое время. Это все, Андрей Сергеевич? Больше у вас вопросов ко мне не имеется? - Спасибо, Елена Данииловна. Буду ждать встречи! – выкрикнул Князь, но его тут же осенило, что встреча была назначена в Москве, и надо было поспешить – взять билеты, забронировать гостиницу, либо подгадать поездку туда-обратно… В кафе на Старом Арбате было странно тихо: летом народ предпочитал сидеть на верандах или просто прогуливаться на свежем воздухе. Несколько человек сидели у бара и о чем-то болтали с барменом, а сам зал был почти пуст. Андрей пришел первым – немного раньше назначенного, занял место в темном углу под тусклым красным абажуром и принялся листать меню. Шубина пришла минута в минуту, грузно опустилась в кресло напротив и закурила. Князь поморщился, но протестовать не стал. Это была немолодая уже дама со старомодной прической и в старомодной же одежде. Она вполне гармонично смотрелась бы доцентом провинциального советского ВУЗа, тем более, что и интонации производила на свет столь же нравоучительные, а легкая картавость добавляла общему облику «ботаничности». Не хватало разве что очков и громоздкого портфеля. Впрочем, ее массивная сумка вполне могла поспорить с ним по габаритам. Увидев Шубину, Андрей тут же вскочил, схватил ее за руку и приложился губами. Та снисходительно улыбнулась и выпустила струю дыма. - Ну, дорогой друг, о чем же вы хотели со мной поговорить? – и заказала у подошедшего официанта чая с чабрецом и бокал коньяка. Князь едва не поперхнулся, никак не ожидая ничего подобного. - Видите ли, - начал он, откладывая в сторону меню: поесть можно было и потом, а сейчас дело не терпело отлагательств, кто знает, сколько времени выделит ему эта важная и занятая мадам, - в 2009 году я приобрел вот эту книгу, - он выложил на стол «Преступление и наказание». – Начал тогда же читать, но быстро забросил, все недосуг был. А сейчас вот решил возобновить, но вот какая штука… - он раскрыл книгу на заранее заложенных местах, которые он еще и подчеркнул карандашом. – А вот еще старое советское издание все того же романа. И те же самые места. Сравните, пожалуйста, текст. Я его подчеркнул. Шубина даже не посмотрела в сторону книг, потянулась к своему саквояжу, достала оттуда огромные роговые очки, нацепила их на нос и сразу взялась за новое издание. - Можете убрать это, - ткнула она пухлым пальцем в сторону старой книги. – Не переживайте, - она спустила очки на нос и окинула Князя снисходительным взглядом, - великие романы наших классиков каждый образованный человек просто обязан знать… - Наизусть? – в ужасе выдохнул Андрей, представляя, как она в минуту жизни трудную шпарит по памяти монолог Болконского под небом Аустерлица. - Ну не то чтобы прямо наизусть, но ключевые места знать обязан, чтобы на случай экспертизы уметь понять, тот ли это автор… - Экспертизы? – снова изумился Андрей. - К нам частенько приносят якобы ранее неизданные рукописи Толстого, Достоевского, Щедрина, Гончарова… Должны же мы понять, подделка это, стилизация или просто другой автор. Для этого совсем необязательно зубрить все их произведения наизусть. Достаточно иметь представление о стиле и подборе слов… Вот, например, здесь, - она потрясла в воздухе книгой, - я вижу явно лишнюю лексику, которая никак не могла быть использована Федором Михайловичем в данном контексте. Что это у нас за издание такое? – она отлистала в самое начало, задумчиво покачала головой. – Хм, Вагриус. Подозреваю, что редактором там числюсь я, так ведь? – снова суровый взгляд поверх очков. – Вы ведь поэтому обратились именно ко мне, Андрей Сергеевич? Тот лишь кивнул и сглотнул образовавшийся в горле плотный комок. - Хотели узнать, как я могла пропустить такие ошибки? Тот снова кивнул и подпер щеку кулаком, готовясь внимательно слушать. - Хм, пока мне нечем порадовать вас, - она сняла очки и закрыла книгу. – Классику я обычно вычитываю не лично, а передоверяю это своему ассистенту. Давайте поступим следующим образом. Нужно исключить опечатки конкретно в данном экземпляре, поэтому я попробую раздобыть еще несколько образцов из того тиража, - она достала мобильный телефон и принялась фотографировать обложку и страницы с информацией об издании. – Не буду вас беспокоить и забирать у вас саму книгу. Полагаю, если вы дошли даже до моей скромной, - она сделала саркастичное ударение на этом слове, - персоны, то вам важно узнать, откуда взялись такие ошибки и не были ли они допущены намеренно. Андрей снова кивнул, поражаясь проницательности этой с виду такой невзрачной дамы. Не просто так она пробилась в крупнейшее издательство страны и открыла редакцию своего имени. - Дайте мне несколько дней, и я смогу ответить на все ваши вопросы. Во-первых, случайный ли это и единичный брак или ошибка закралась в весь тираж. Во-вторых, чем руководствовался мой ассистент, пропуская в печать такой текст. И, наконец, в-третьих, какое ко всему этому отношение имеет моя племянница. - Ваша племянница?! – опешил Андрей и от волнения подозвал официанта, чтобы заказать что-нибудь покрепче сока. - Троюродная, - попыталась успокоить его Шубина, - поэтому вы, должно быть, и не в курсе. Она замужем за вашим коллегой. Ришко его фамилия. - Каспер?! – Андрей вытаращил глаза и попросил у подошедшего, наконец, официанта графинчик водки. – Но причем тут все это? Впрочем, я как раз хотел у вас поинтересоваться, не знакомы ли вы с Настей Рогожниковой и ее бывшим мужем Балуновым… - Про Рогожникову я, разумеется, что-то слышала. Внуки интересуются современной музыкой, и эта фамилия периодически мелькает в их разговорах. Фамилию Балунов слышу впервые и с таким человеком не знакома. А, собственно…? - Ничего, - тут же замахал руками Андрей, ощущая при этом странное облегчение. – Но с чего вы взяли, что в этой истории как-то замешан Дима и его жена? - Совпадения, молодой человек, - и одним глотком Шубина осушила бокал. – Что нас с вами связывает, Андрей Сергеевич, кроме Дмитрия Ришко и вот этой книги? Тот пожал плечами. - Вот именно. Ничего. Я допускаю, что никакого отношения племянница моя к этой книге не имеет. Но нельзя исключать из цепочки фактов самый интересный – именно она была корректором при вычитке этой рукописи, - и она постучала ногтем по обложке. – Вы можете сами в этом убедиться, если внимательно вчитаетесь в текст на последней странице. - Но… но… Оксана – ветеринар! – едва сумел выдавить Князь. – Какой еще корректор?! - У нее два образования, давайте не забывать об этом. Ветеринары получают нынче негусто, поэтому время от времени она подрабатывала корректурой. И, насколько мне известно, периодически продолжает это делать и сейчас. Иногда и я подбрасываю ей работенку. Разумеется, с корректора спрос не столь велик, их дело – проверять орфографию и синтаксис, но… Андрей Сергеевич, я не верю в совпадения. - Да вы просто Эркюль Пуаро! – с восхищенным придыханием воскликнул Князь. - Итак, я обещаю вам все выяснить и прошу самостоятельно с Оксаной этот вопрос не обсуждать. Думаю, через несколько дней я смогу вам ответить, по крайней мере, на часть интересующих вас вопросов. Было приятно с вами пообщаться, - она допила чай и неуклюже поднялась, задевая массивной сумкой угол стола и едва не опрокидывая его. Андрей снова подскочил, снова приложился к ее пухлой руке, и лицо его носило выражение крайнего благоговения. До поезда в Питер оставалось еще несколько часов, и у него появлялась возможно допить заказанную водку, хорошенько поужинать и все обдумать. Но думать не получалось. Пока он понял только одно: Балунов в этой истории не замешан, его на время можно оставить в покое. Надо бы хоть позвонить и извиниться. Списать свое состояние на опьянение, горе от потери друга… Шурик поймет, ему не впервой выслушивать от обоих шутов разные гадости. Пока Князь ограничился скорбной смс, звонить решил из поезда, как голова немного проветрится. Но Каспер! Связь Каспера с этой историей просто выбила его из колеи. Они с Михой изначально исключили его из списка подозреваемых по причине слишком щуплого телосложения, но ведь чуть более глубокие размышления над предметом в итоге привели его к мысли о том, что заказчиком мог быть кто угодно, если исполнитель – посторонний человек. И в этом смысле у Каспера вполне могли быть мотивы. Балу что-то болтал про ревность, но Князю все это казалось полной чушью. Надо дождаться выводов Шубиной и вот тогда как следует тряхнуть Димку. Балу ответил почти сразу. Сказал, что все понимает, извиняться нужды нет. При таком стрессе странно, что Князь его вообще не убил, ну и все в таком ключе. Шурик не умел обижаться – по крайней мере, на тех, кого считал друзьями. В Питер поезд пришел рано утром. Андрей вызвал такси и был дома около восьми. Агата увезла Алису в сад, а сама потом отправилась монтировать очередной клип, и квартира выглядела непривычно пустой. Впрочем, такой она оставалась недолго. Андрей ввалился домой, скинул ботинки и проковылял в спальню, намереваясь проспать до самого вечера, но в ту же секунду буквально лишился дара речи: на комоде прямо перед ним словно бы из воздуха вмиг материализовался Горшок – по-прежнему в шортах и с голым торсом – и тут же принялся уже привычно болтать ногами. - Ты? – выдавил Андрей, тут же застегивая уже расстегнутую было ширинку джинсов. – Не ожидал тебя так скоро… - Сам поверить не могу, - пожал тот плечам, - но, по ходу, я не могу контролировать этот процесс. Поэтому принимай гостей. - А у меня столько новостей, - начал было тараторить Князь. Горшок соскочил на пол, подскочил к нему и зажал ему ладонью рот: - Ничего не хочу слышать про это гребаное расследование. С меня хватит. Расследуешь – расследуй, молодец. Но больше я тебе помогать не стану. - Это еще почему? – нахмурился Андрей. Горшок надулся, закусил губу и опустил взгляд. В этот миг Князь искренне позавидовал догадливости и проницательности Шубиной. Уж она-то бы точно сейчас просекла, в чем дело, и подсказала ему, дубине, что он сделал не так. - Не хочу приближать момент, когда… ну… - Миха сдвинул брови и принялся ковырять большим пальцем ноги ковер у кровати. – Надеюсь, без моей помощи у тебя получится все же немножко медленнее, - и хитро усмехнулся. - Ясно, - облегченно выдохнул Князь. – Ну и ладно. Ну и не надо. Я тебе потом по факту все расскажу. Если ты захочешь, конечно, - и он шагнул навстречу другу и заключил его в объятия. Мишка с радостью ответил ему, тоже раскрывая руки и водя ладонями по крепкой спине Князя. - А пойдем прогуляемся, а? – вдруг предложил он. – Помнишь, как тогда, после нашего первого Юбилейного? – Миша отстранился и густо покраснел. Оказывается, призраки тоже на такое способны. - Мих, щас светло, утро же. Как ты себе это представляешь? Идем мы по улице, увлеченно болтаем, а прохожие видят меня одного? Да я в дурке окажусь уже через пять минут. Пойдем лучше на крышу – и на воздухе, и без посторонних глаз, а? - Вперед! – воскликнул Горшок и тут же растворился в воздухе. Князь пожал плечами, снял с вешалки кожаную куртку – утренняя прохлада пока еще не отступила – запер дверь и отправился на лифте на последний этаж. Миха уже ждал его на крыше: сидел, свесив ноги над сонным городом, уперся руками в чугунное заграждение и мечтательно созерцал горизонт. Андрей устроился рядом, и Горшок в ту же секунду опустил голову ему на плечо. - Ну как ты там вообще? Так и не выяснил, где пропадаешь, когда уходишь отсюда? - Неа, - мотнул головой Горшок. – Да мне уже и плевать. Мы с тобой два года толком не говорили. Хочу наверстать упущенное. - Поэтому зачастил? - Это разве зачастил? – Горшок обиженно надул губы. – В прежние времена мы почти не разлучались. Гастроли, студия, то у тебя, то у меня дома бессонными ночами… сочиняли, бухали, травили байки, ржали, стебались, курили траву, нюхали кокс и были так счастливы, так счастливы… - голос Михи дрогнул, и он отвернулся, Князю показалось, чтобы смахнуть слезу. Он обнял своего призрака, прижимая его к себе, подул на растрепанную шевелюру. - Ты чем рыдать, лучше бы мне музыку новую подогнал, а? Туговато мне без тебя в этом плане, - проворчал Князь, просто чтобы хоть что-то сказать и прервать смущенное молчание. - Только в этом? – мигом ощетинился Горшок и поднял на него сверкавший яростью и обидой взгляд. - Ну… нет, конечно. - Не пишется у меня музыка. Да и когда мне ее писать? Если я не с тобой, то пребываю в каком-то анабиозе. Вероятно, я должен отпустить свою прошлую земную жизнь и пойти дальше, чтобы стать полноценным призраком, а не этим… горшком в проруби. Но я не могу, - и он тихонько завыл, утыкаясь носом в плечо Князя. Тот добродушно похлопал его по плечу, не зная, как себя вести. - А когда я окончательно окажусь в этом вашем посмертии, то даже если что-то и сочиню, кому это будет нужно? Кому я смогу это показать? Дьяволу? Таким же покойникам, как и я сам? - Ты это… привет Сиду и Нэнси что ли передай от всех нас. Ну, когда увидишь их, - усмехнулся Князь и неловко коснулся губами Михиного виска, стараясь, чтобы движение это выглядело как можно более естественным. И Горшок не вздрогнул, не отдернулся в ужасе, лишь замер, уютнее устраиваясь на плече друга. - И потом разве не круто сыграть для Леннона и Фредди? Для Элвиса и Хендрикса? Да блин я бы сам помереть готов ради такой возможности! - Брось чушь пороть, Андро, - толкнул его в бок Миха. – Больно нужно мое творчество Элвису и Фредди. А тому, кому оно было нужно, я его показать больше не смогу. Хотя… оно и тебе уже не нужно, - на последней фразе голос Михи сорвался и ушел в хрип. - Мих, ну ты чего, - Андрей пихнул его плечом. – Мы же это уже в прошлый раз обсуждали. Ты мой самый любимый композитор. Ты мой любимый фронтмен, мой любимый шут. Просто… пришло время нам пойти разными творческими путями. Ну, Мих, мы же взрослые люди… - Неа, Андро. То есть, ты-то – да, а я нет. Мне до последнего казалось, что мне все еще пять, а все происходящее – чудовищный сон. Что вот я проснусь, и надо идти в садик, есть противную манную кашу с комочками и готовить поделки из желудей. - Ну только не говори мне, что в Короле и шуте ты не был счастлив! Ни за что не поверю! Миха промолчал, но это молчание прозвучало столь красноречиво, что никаких других ответов Андрею и не потребовалось. - Слушай, а давай споем, прям как раньше, а? – вскочил вдруг Горшок. – Ну дадим на крыше самый настоящий концерт Шутов, а? Притащим сюда мафон, врубим минус и забацаем как в старые добрые времена? Еще и битлов скосплеим. - А если кто-то увидит или услышит тут одного меня… - … то ты скажешь, что просто дурачился в одиночку. А что, у нас это нынче запрещено? Давай, тащи мафон, а я пока раздобуду себе какие-нибудь шмотки. - У тебя получится? – обеспокоенно посмотрел на него Князь. - Я попробую. Не в таком же виде мне выступать. Никакого магнитофона, разумеется, у Андрея не было, поэтому он прихватил ноутбук со скопированными на него минусами всех песен Шутов, а когда вскарабкался назад на крышу, то просто обомлел: там у самого края, прямо у заградительной решетки стоял Миха, но уже не такой, каким он видел его еще каких-то пять минут назад. Прежде растрепанные волосы его нынче торчали знаменитыми иглами, лицо оскалилось привычным макияжем зомби, а на плечи был накинут столь любимый всеми кожаный плащ с флагом Конфедерации. Князь замер у выхода с чердака и не смел сделать ни шагу навстречу. - Но… как у тебя это получилось? - Я же чертов призрак, Андро, разве нет? Хоть чего-то могу еще. Сейчас я куда больше соответствую этому образу, чем десять лет назад, а? – и Миха громко расхохотался. – Ну, раз такое дело, Анархиста заводи. Андрей включил минус потише, чтобы никого не обеспокоить, но Миха тут же заорал, требуя выкрутить громкость на полную. В конце концов, они на вершине многоэтажки, не так много людей услышат их, а они хоть оторвутся. И шоу началось. Они не стояли на одной сцене два года, а когда стояли и отыгрывали последние концерты, то лично Андрей делал это уже исключительно из чувства долга. Миха же вроде был бодрячком, но в глубине зрачков уже осели мрак и безысходность. Сейчас Андрей понимал, что это были следы будущей смерти, которая таки настигла его спустя два года. А тогда он даже не задумывался ни о чем подобном. Просто шел, куда звало его вдохновение, оставляя за собой Михино сердце, превратившееся после его ухода в выжженную пустыню. А теперь Миха запел про ослепшего старого мага, и прошлое вдруг вернулось и навалилось на обоих всей своей безапелляционностью. Князь выкрикивал собственные строчки и вспоминал, как когда-то писал, думая о Михе, представляя, как он будет их петь, как гармонично они лягут на его образ полного безумных идей шалопая, непослушного ребенка. Его любимого непослушного ребенка… - Среди ублюдков шел артист в кожаном плаще, мертвый анархист… Ребята переглянулись, и годы растаяли, они снова выступали вместе на одной сцене, и не было никакого Тодда, никакого КняZzя, они снова были единым целым, и впереди мерцала и звала огромная и настоящая жизнь, на горизонте сверкали призраки новых песен и альбомов, и все казалось настоящим, верилось, что все сбудется и никогда не закончится. Затем Андрей поставил «Два вора и монета», и они опять толкались и пихались, как в прежние времена, изображая двух приятелей, поспоривших на кладбище. И Миха был веселый и заводной, он так правдоподобно изобразил в конце восставшего из могилы мертвеца, что Князь на мгновение забылся и поверил во все происходящее. Поверил, что это настоящий концерт, а не дуракаваляние двух друзей на крыше, один из которых – всего лишь призрак. Потом были Марионетки, Дагон, Фокусник, Кукла колдуна и Прыгну со скалы, Лесник и Ели мясо мужики, Месть Гарри, Северный флот и Гимн шута… Они пели, пели и не могли насытиться этим концертом. В «Возвращении колдуна» на фразе: - Я буду жить, - кричал он, - вечно, вечно! – Андрей заметил, как с ресниц Михи соскользнула на щеку крошечная слезинка. Тот быстро смахнул ее и, как ни в чем не бывало, продолжал петь. Завершить решили Медведем. Рыдать, так уж рыдать. Андрей присел и уже не скрывал собственных слез, слушая, как Миха выводил: - И оборвется тут, словно нить, мой дар на двух ногах ходить… Музыка доиграла, Миха принял привычную позу зомбака, хищно улыбнулся, а потом вдруг выдал: - А у тебя минусы твоих сольных есть? Брови Князя удивленно взлетели вверх. - Хочу-таки попробовать Горгону и Письмо. Мастер-класс тебе хочу дать! – робко улыбнулся Миха. Андрей почувствовал, как сердце его подскочило прямо к горлу и выше, ударилось изнутри об затылок и рухнуло в живот, где и забилось в счастливой агонии. Он дрожащими руками принялся шарить по папкам ноута и извлек, наконец, два желанных минуса. Серьезные темы всегда удавались Михе гораздо лучше. Вот по части юмора он был слаб, и пресловутые Забытые ботинки или Прыгну со скалы звучали из его уст как трагические баллады, а не стебные вещицы на поржать, какими их задумывал Князь. Зато если тема выходила драматичной, сам Андрей, как ни пытался, вытягивал ее с большим трудом. Образ шута, извечного юмориста, только и делавшего, что смешившего и Миху, и фанатов, мешал ему полноценно вжиться в серьезный образ, потому он и сам втайне мечтал, что когда-нибудь, хоть на пьяной вечеринке, Миха все же попробует исполнить что-нибудь из князевского сольного и придаст ему своего традиционного трагедийного шарма, обыграет все как надо, и вот тогда все точно обрыдаются. Но никак не рассчитывал, что Миха решит обставить все с такой серьезностью. Горгону он буквально прорычал – так, что у Андрея пополз мороз по коже. Его мрачный баритон идеально лег на прощальную арию жертвы чар Горгоны. - Кто ты есть, ответь! Какая тайна в твоем сердце, ведь все не случайно! Что за роль, в твоей игре досталась мне? – пел Миха с таким надрывом, обыгрывая жестами каждое слово, что Андрей просто прирос к крыше и перестал дышать. Черт побери, это должен услышать каждый. Это нужно как-то записать, хоть на поганое аудио. Это должно остаться в истории, а не только в хлипкой памяти Князя. Но Миха лишь рукой махнул. - Не пытайся, все равно ничего не выйдет. Если хочешь, могу петь тебе это каждый раз, как буду приходить. Чтобы ты лучше запомнил. - Я все равно не смогу повторить все интонации. Да и вокал у тебя сильнее… - Я не об этом, дурень, - усмехнулся Горшок. – Непонятливый ты, Андро, эх… Давай Письмо заводи. Щас оторвусь, - и он в предвкушении потер ладони. Князь ожидал, что Миха начнет дурачиться, изображать Дракулу, скалиться, входя в образ древнего вампира, но тот не стал делать ничего подобного. В его исполнении автор письма выглядел еще драматичнее, чем задумывалось автором. Миха словно бы пел о самом себе и… о нем самом? – с ужасом осознал вдруг Князь, замечая, как тот не сводит с него взгляда, выводя чувственным баритоном: - Чувствую, как ты дышишь, примчаться готов… Во рту у него пересохло, дыхание прерывалось, а Горшок, резким движением распахивая полы плаща, словно раздирая на себе одежду, кричал: - Когда я принял этот дар за пять минувших лет, я столько боли испытал, что страха больше нет! – а взгляд все сверлил Князя насквозь. На финальных фразах Андрею стало совсем уж жутко. Миха зашел ему за спину и буквально на ухо прошептал со странной хищной нежностью: - Поскольку я к тебе привык, хочу забрать с собой. Читаешь ты, а в этот миг я за твоей спиной! – и настолько натурально вонзил зубы ему в шею, что Андрей заорал и подскочил, как ошпаренный. Но не посмел прервать действа, лишь потер место укуса и продолжал, точно завороженный, смотреть на Миху. - Чувствую, как ты дышишь, застыв при луне, - тот снова приблизился, лицо его было запредельно близко – так, что стало почти уже больно. – Шагов ты не слышишь, мгновения мне хватит вполне, - снова шепотом закончил он и, потянувшись к месту давешнего укуса на шее Андрея, на этот раз едва ощутимо коснулся его губами, но тут же отступил и повернулся спиной, завершая это небольшое театральное действо. Андрей замер, не зная, как реагировать на такое, не смея аплодировать, чувствуя лишь, как тесно стало сердцу в груди, а… Черт побери, опять?! Он потер виски, а потом начал аплодировать, чтобы хоть чем-то заполнить напряженную тишину. Миха развернулся, и, к счастью, по лицу его блуждала хитрая улыбка. Он явно был доволен произведенным эффектом. А потом просто взял и растаял в воздухе, не сказав ни слова на прощанье. Андрей рухнул на колени, закрыл ладонями лицо, а в горле билось нечаянное: Опять? Опять?! Опять?!

* * *

В гримерку ввалился хохочущий Балу и швырнул на стол пакетик с белым порошком: - Вот, затарьтесь перед выступлением. Быстрее и веселее пойдет. - Да нам выступать-то, - прогундосил с сомнением в голосе Андрей. – Это ж фест, а не сольник. - Фест, не фест, но мы в Юбилейном! Это не хухры-мухры! Нужно быть в форме! А ты, Андрюха, вечно как курица мороженая – бродишь чего-то по сцене с каменной рожей. И Миха, глядя на тебя, нервничать начинает – тяжеловато одному все тащить. Давайте, нюхните чуток и вперед. На стол легла тяжелая Михина ладонь: - Убери это. Пока. - Пока? – усмехнулся Шурик. - Ты ж не думаешь, Балу, что Горшок откажет себе в удовольствии? – хохотнул Князь. – Тем более на халяву. - Но концерт мы должны отыграть чистыми. Чис-ты-ми. Меня все слышали? – рявкнул Миха. – И пусть Князь бродит по сцене с физией из какого угодно камня, главное, чтобы эта физия была абсолютно трезва. А ты, Шурик, лучше не высовывайся, раз тебя уже накрыло. Ну все, но пасаран, - он поднял сжатый кулак, зажмурился, тряхнул головой и широкими шагами двинул на сцену. А вот Андрей был бы не прочь нюхнуть хоть самую капельку. Нервничал он сегодня особенно сильно: шутка ли, первая в жизни большая площадка. От их выступления зависит их будущее, будут ли их покупать, а не просто передавать из рук в руки, будут ли крутить по радио, узнавать на улицах. Смогут ли они, наконец, вырваться из своей вызывающей бедности в яркий мир головокружительно больших денег. Он знал, что Горшок мечтал совсем не об этом – о наступлении мировой анархии, о торжестве панк-рока на всей земле, о том, чтобы песни писались и музыка никогда не умирала в его душе. И чтобы музыка эта навеки селилась в сердцах людей. Слишком смело и возвышенно, но Андрей немного завидовал этой способности оторваться от земли в небесные выси собственных фантазий, понимая, впрочем, что Горшку, как никому другому, нужен был рядом тот, кто прочно стоял на земле и мог ему эту самую землю подарить. В фантазийных высотах прекрасно, но там холодно, жутко мотает, да и ноги устают без опоры. Именно поэтому Горшок так и вцепился в такого земного и простого Князя. Буквально у самого выхода на сцену стояла Анфиса, и щеки ее блестели мокрыми дорожками слез. Она вцепилась в проходившего мимо Миху и впилась в него поцелуем. Он словно бы нехотя ответил, улыбнулся, шлепнул ее по заднице и пошел дальше. А Балу подмигнул ей и щелчком отправил заветный пакетик ей прямо на ладонь. Она радостно охнула и улизнула назад в гримерку. Сет их длился всего-то каких-то двадцать минут, Андрей и понять толком не успел, где он и что происходит. Все так же несколько потерянно блуждал по сцене в яркой рубашке собственного изготовления, а впереди в кожаных штанах и на удивление приличной черной рубахе тащил на себе весь воз Миха. Наверное, ему было пока еще далековато до звезд первой величины вроде того же Кинчева, он еще выглядел несколько растерянным и неуверенным в себе, но уже смело ощупывал почву, на которой впоследствии и пустит корни его талант великого фронтмена. Глаза его горели, каждую глупую или веселую вещь Князя он исполнял так, словно верил каждому слову, словно пытался убедить публику, что именно так все и было. Что это он убил ту самую Марию, что это его скормили волкам. И Князь невольно залюбовался его искренностью, его энергией, его умением быть таким настоящим и не пытаться нацепить маску великого актера, вежливого человека, взрослого, наконец. Если и существовал на свете живой аналог Питера Пена, им был Миха и никто другой. Такой смешной, инфантильный, такой зависимый от решений взрослых, и такой талантливый, безумно талантливый композитор и актер. Они еще смели сомневаться в собственном успехе? Да у них есть все для покорения публики, и они ее непременно покорят. Князь смотрел на горевшего энтузиазмом и идеей Миху, и ему делалось спокойнее на душе. Хотелось и самому как-то притулиться к нему, проникнуться его безумием, его отбитостью хоть ненадолго, да еще и рубашка у него на груди так предательски расстегнулась, обнажая юное тощее тело и… и… Сердцу в груди стало тесно, и, к ужасу Князя, не только сердцу. Благо, к этому странному моменту концерт уже подходил к концу. Они допевали форменное издевательство над хитом Битлз и шумной гурьбой потопали назад в гримерку. Миха был весел так, словно втайне от всех прихватил-таки чуток кокса. Анфиса тут же повисла у него на шее. Зрачки ее были привычно расширены, и она принялась пошло облизывать лицо своего юного мужа, а Князь при виде этой вроде бы привычной для него сцены впервые испытал приступ отвращения и, молча протиснувшись мимо милующейся парочки, пошел переодеваться. Яша с Пором рухнули на диван, вскрыли оставшееся пиво, но уже через несколько минут отрубились разом оба – недостаток сна, адовое количество репетиций, нервы и алкоголь дали о себе знать. Балу тоже рухнул на единственную в помещении тахту, взял гитару и принялся бренчать что-то невразумительное. Анфиса с Михой продолжали целоваться и откровенно лапать друг друга. Князь сложил свою собственноручно расписанную рубашку, нацепил футболку, поверх – свитер, покидал вещи в рюкзак и, окинув гримерку унылым взглядом, довольно, впрочем, твердо произнес: - Ну все, я пошел, - и махнул Михе рукой, хоть и знал, что он в таком состоянии вряд ли заметит его уход. Но Миха отчего-то странно дернулся, тут же отлип от Анфисы и повернулся к Князю: - Андро, ты чего? Мы же коксом дернуться еще хотели. Обожди, а? Балу, где твой волшебный пакетик? Балу разлепил веки, посмотрел на ребят полупьяным взглядом и ткнул пальцем в сторону Анфисы. Та хищно усмехнулась и помахала уже вскрытым пакетиком прямо перед лицом у мужа. - А вооооот он. Тут всееееем хватит. И мнеееееее тоже! – и засмеялась. - Тебе уже точно хватит, - Князь вырвал пакетик из ее пальцев. – А то мы проведем этот вечер не в веселом угаре, а в больнице или ментовке, - и сунул пакетик в карман джинсов. - Миииииша, ну скажиииии ему! Что он творит?? Я тоже хочууууууу! - Ты уже свое вынюхала, Андрюха прав, - принял сторону друга Горшок. – Давай-ка ты домой иди, а то мы сейчас концерт отмечать будем, и чем это закончится, одному черту ведомо. А я хочу тебя видеть дома живой и здоровой. Сейчас дядя Андрей вызовет тебе такси… да, дядя Андрей? – и он ущипнул Князя за бок. Тот покорно кивнул и потянулся к стоявшему на столе видавшему виды дисковому аппарату. Потом они втроем выскочили на улицу в ожидании машины, Горшок с Анфисой возобновили свою прелюдию, но на этот раз взгляд Михи блуждал отчего-то по одинокой фигуре Князя, притулившегося возле мусорки и напряженно курившего. Князь и сам поймал на себя жадный взгляд друга и вздрогнул, осознав вдруг, что особенно пристально Миха всматривается в него именно в момент затяжки. Андрей не стал докуривать, бросил сигарету в урну и принялся нервно мерить крыльцо шагами. Когда машина, наконец, подъехала, Миха подарил жене прощальный поцелуй, шлепнул ее по заду и вслед за Андреем скользнул назад. Князь стянул свитер: в гримерке было душно, уму непостижимо, как парни умудрились заснуть в том адовом угаре, затем сыпанул немного на стол, наклонился и втянул едкий порошок сперва одной, потом другой ноздрей. Закрыл глаза, запрокинул голову и выдохнул – шумно и с облегчением, кидая пакетик Михе. Тот на секунду задержался, снова как-то по-особому пристально рассматривая друга, затем повторил давно ставшую привычной для обоих процедуру, глупо улыбнулся и залез на стол, принявшись болтать ногами. - Классная у тебя кофта, Князь, - брякнул он, а в глазах его заплясали чертенята. - Да ты ее сто раз уже видел. Хочешь – могу и тебе что-нибудь подобное забацать. А? - Хочу! – прошептал Горшок, и чертенята заплясали задорнее, а в улыбке Горшка появилось что-то… пугающее. - Надо окно открыть, дышать нечем, - пробормотал отчего-то смущенный Князь, прошагал к окну и долго дергал застрявшую форточку, пока не ощутил, как поверх его ладони легла рука Михи. - Давай помогу. Вдвоем дело пошло быстрее, но Князю стало только жарче. Не помог даже хлынувший с улицы прохладный ночной воздух. Сзади стоял Горшок, стоял непозволительно близко, и его кокаиновое дыхание щекотало Князю затылок. Он резко развернулся, чтобы пройти назад, снова натянуть свитер и отправиться-таки домой: угар как-то не складывался. Пацаны дрыхли, а у Михи было слишком странное настроение. Князь и сам толком не мог понять, что происходит и с Михой, и с ним самим, а потому решение сбежать домой казалось ему наиболее разумным. Но, развернувшись, он столкнулся со своей проблемой лицом к лицу: смеющиеся глаза Михи смотрели сверху вниз с такой странной, незнакомой даже…нежностью? Что Князь буквально прирос к полу, игнорируя громкие вопли мозга: «Беги, идиот!» - Клево сыграли, да? – брякнул лишь бы хоть что-то брякнуть Миха и опустил обе ладони на подоконник, словно бы запирая Князя своим телом. - Угу, - буркнул Князь, стараясь не смотреть на раздухарившегося друга. - После такого точно пойдем вверх, - и приблизил лицо к Андрею. - Угу, - снова отозвался Князь и еще сильнее принялся косить в сторону, изо всех сил вжимаясь в подоконник. - Знаешь, Княже, давно хотел тебе сказать… - протянул Миха, и Андрей вдруг понял, что неизбежное случится вот прямо сейчас, и изо всех сил закусил губу, что не помешало, впрочем, Горшку накрыть его рот неловким, совсем неуклюжим поцелуем. С Анфисой у него получалось гораздо лучше, тут он проявлял чудеса мастерства и дерзости. А с Князем все с самого начала пошло как-то не так, словно бы это был их первый поцелуй в жизни: Горшок просто прижался губами к до боли закусанным губам Князя и на этом все. Оба замерли в этой глупой позе, ощущая себя первоклассниками или и вовсе детсадовцами – один не смел продолжать, другой не смел оттолкнуть. Тупиковую для обоих ситуацию разрешил кашлянувший с тахты Балу. Оба тут же отлепились друг от друга, а Князь украдкой скосил взгляд в сторону Шурика. Тот усиленно делал вид, что спал, и Князь бы даже поверил ему, если бы не хитрая улыбка, буквально перекосившая лицо басиста. - Пойдем домой, - пробормотал Андрей и потащил Горшка за собой к выходу. На улице основательно похолодало, и свитер Андрею пригодился. Точнее, пригодился бы, если бы не оставшийся в одной рубашке и буквально продрогший от адского ветродуя Горшок. Андрей вздохнул, швырнул другу свитер, а сам пошагал в футболке. Ничего, ему не привыкать, а Горшок еще застудит горло, вот тогда им не поздоровится. На Юбилейном ведь их музыкальная жизнь не заканчивается. Оба брели по ночному Питеру в тяжелом молчании, повисшем между ними дамокловым мечом. Говорить было не о чем. Обсуждать нечего. А и вправду чего обсуждать? Усталость, нервы, кокс… все наложилось как-то так разом одно на другое, вот и вышла полная глупость. Только почему сердцу так тесно в груди? И не только этому паршивому сердцу в этой паршивой груди, а и еще чего похуже, о чем Князь даже думать боялся, но, косясь в сторону медленно шагавшего рядом Горшка, он понимал, что и тот сейчас ощущает ровно то же самое. - Может, такси вызовем да по домам? – с надеждой в голосе спросил Князь. - Прогуляться хочу, - буркнул Горшок. Чертенята куда-то ускакали, уступив место тяжелой тьме. - Ну, давай прогуляемся. Только я тоже замерз, - пожал плечами Андрей. – Поэтому и хотел бы… Горшок не дал ему поговорить, резко развернулся и обнял, водя ледяными ладонями ему по спине. - Сейчас согреешься. Давай свитер по очереди таскать и пойдем подальше от набережной, а то нас точно ветром сдует. Горшок прижался так тесно, что Князь имел прекрасную возможность убедиться в собственной правоте: друг сейчас ощущает то же самое. Да ну, быть такого не может. Это все Анфиса. Это она добилась всего этого своими смелыми поцелуями и откровенными ласками. Князь повторил фразу про себя несколько раз, и ему стало чуточку легче. Ну ладно, с Михой это сотворила Анфиса, а с ним самим кто? Не Балу же в самом деле. Смешно. Пойти что ли прямо сейчас к Светке, завалиться к ней и сбросить дурацкое напряжение, пока до греха не дошло? Стоп, до какого еще греха? Князь, о чем ты вообще думаешь? Он поспешно выбрался из теплых Михиных объятий и ускорил шаг, но Миха быстро его нагнал, дернул за руку: - Я чего сказать-то хотел. Ну вот, сейчас начнется. В прошлый раз после этих слов последовало непозволительное. И это в гримерке-то на глазах у спящих парней. Тьфу ты, что я несу. На глазах у спящих! Впрочем, Балу явно не спал, а подсматривал. Чертов хитрый лис! А сейчас они одни, как бы Михе чего похуже в голову не втемяшило. И сердцу снова стало тесно, еще теснее прежнего, тесно до боли. И не только ему. Князь резко развернулся к Горшку: - Ну чего еще? Чего ты хотел сказать? – в голосе прозвучали непривычно грубые интонации, и Миха даже как-то растерялся. - Помнишь ты мне из армии то письмо накарябал? Ну что ты сказочник, миры свои создаешь и хочешь этими сказками своими на жизни людей как-то влиять? Чудовищных размеров жернов свалился с груди Князя, он радостно выдохнул и кивнул. - Я с тех пор много думал на эту тему. Это классная мечта, Андро. Настоящая. Так мечтать мало кто умеет. И я решил свою собственную похожую мечту заиметь. Князь снова насторожился, тем более, что вернулись знакомые озорные чертенята и снова заплясали свои неприличные танцы. - Ты кто у нас в группе? Сказочник. Ну разве не так? Так и есть ведь, Андрюх! Ну! - Ну да, - осторожно подтвердил Князь. - А я кто? - Композитор? – робко предположил Андрей. - Ну, это не то. В любой группе есть композитор, а сказочник – не в любой. Ради Сида Вишеса, не превращай нас с тобой в Бутусова с Кормильцевым, я такого позора не переживу, Андро. - Тогда кто? – нахмурился Князь, не понимая, к чему ведет Миха. - Я артист. Ты автор пьесы, которую я играю. Каково, а? - Ну… - задумался Князь, - можно и так сформулировать, да. - А я хочу большего. Сердце Андрея пропустило удар, и грудь снова затопил чудовищный жар. И не только грудь. - Ч-ч-чего же? - Ты хочешь быть настоящим сказочником и творить настоящие сказочные миры, а я хочу населять эти миры. Если угодно, я бы и после смерти не прочь в них поселиться. Пусть это будет мой персональный рай, а? - Скорее ад, Мих, - облегченно рассмеялся Князь. – Жить в одном мире с лесником, верной женой и прочими нашими прекрасными ребятами я бы не пожелал никому. - А вот мне пожелай. Я не хочу с ними расставаться. Я хочу всегда быть с ними и не просто изображать это, а действительно быть. Понимаешь? - Быть? – непонимающе уставился на него Князь. - Персонажем твоих сказок хочу стать, - выдохнул Горшок и умолк. Князь улыбнулся и обнял друга. - Ничего, мечтать не вредно, - шепнул он ему на ухо. Ну слава богу. Значит, в гримерке ему померещилось, а Горшок остался Горшком и несет свое горшковское безумие. Ничего нового. Но дружеские объятия не продлились и минуты, когда Миха вдруг отстранился и снова повторил то, что уже делал в гримерке. Второй поцелуй мало чем отличался от первого – был таким же робким, неумелым, будто исполнялся впервые в жизни, и ни один не решался ни прервать его, ни как-то развить. Князь не знал, куда девать руки и вообще, как вести себя, чтобы не оттолкнуть, но и не подарить лишнюю надежду – ни Михе, ни тем более себе. - Мих, - пробормотал он, отстраняясь. - Что, думаешь, глупости? – шептал Горшок, прерывисто дыша. - Все будет хорошо. Давай гони мой свитер, я и правда продрог. Горшок медленно стянул с себя свитер, оголяя распахнутую грудь. Князь закусил губу, стараясь не смотреть на участок бледной юношеской кожи. Сейчас Миха вернется домой, там его будет ждать Анфиса, и тогда они… они… Черт побери, если у них с Анфисой все так замечательно, откуда же тогда все это? Все, что происходит сейчас между ними? А происходит ли вообще хоть что-то? Андрей накинул свитер на плечи, завязал рукава у себя на груди и ускорил шаг. - Я к Светке, - буркнул он. – Тут недалеко. Горшок усмехнулся, словно бы понял причину такого поведения, но раскрывать свои мысли не стал. Несколько минут они шли в тишине, а потом Миха вдруг толкнул Князя бедром – как сделал бы это любой школьник в отношении своего лучшего друга. Андрей притворно нахмурился и никак не отреагировал, внутренне ожидая продолжения. И Миха толкнулся еще и еще. И вот тогда Андрей налетел на него, имитируя борьбу и отчаянные удары, переводя их в щекотку и касания там, где в обычных обстоятельствах его рукам лучше бы не оказываться вообще ни при каком условии. Миха отчаянно громко хохотал, бодался, кусал его в плечо, а потом как-то по собачьи зализывал укус. Шутливая борьба продолжалась несколько томительных минут, и Миха, наконец, не выдержал и снова прижался губами к обветренным губам Андрея, ожидая, вероятно, инициативы именно от него – куда более сильного и решительного. Но Андрей схватил его за плечи, оторвал от себя и пробормотал: - Мих, я иду к Светке. А ты идешь к Анфисе. Да? И все будет хорошо. Горшок сразу как-то сник, плечи его опустились, но он безропотно кивнул. А потом они поймали попутку, и чудесная ночь завершилась самым обычным рядовым почти механическим сексом, не принесшим Андрею ни грамма наслаждения. Лишь в момент кульминации он вновь увидел перед собой озорных чертенят и завыл, отворачиваясь к стене. А о том, что ему снилось в ту ночь, он вообще старался больше никогда не вспоминать. Но удавалось ему это далеко не всегда.