Танец злобного гения

Сказочник позволил Микаэлю остаться в его доме еще на день. Точнее «позволил» - не совсем верное слово. Он настоял на этом, да и Микаэль не шибко сопротивлялся. Рана заживала еще быстрее, чем в доме колдуна – видимо, Сказочник все же сильно преуменьшал свои магические способности. Уже наутро Микаэль бодро расхаживал по волшебному дому и дивился, насколько он похож на пряничный, словно бы здесь жил ребенок, а не правитель целого королевства. Стены каждой комнаты тот собственноручно расписал шутливыми сказочными сюжетами. Персонажи выглядели совсем уж гротескными, и Микаэль здорово повеселился, рассматривая их. Мебель была простой: хозяин дома явно не претендовал на звание главного законодателя мод во всем королевстве. И на фоне крикливого жилища городского головы небольшой дом Сказочника просто терялся. Но Микаэль ощущал себя гораздо комфортнее именно тут – в маленькой спаленке, в чисто символической столовой и уютной гостиной. Спальная же самого Сказочника располагалась в самом дальнем и незаметном углу дома, и это было единственное место, куда хозяин не проводил своего гостя во время импровизированной экскурсии. Они позавтракали простой овсянкой и сыром, а затем Сказочник засобирался на разговор к Гордону. - Мне хотелось бы поехать с тобой, - пробормотал Микаэль. - Это ни к чему. Надо поберечь рану, да и лишний свидетель только помешает откровенной беседе. Впрочем… если ты хочешь просто полюбопытствовать, то организовать это, пожалуй, будет можно. Станешь моими глазами? - Как это? - Слыхал про старика Алонса? Микаэль помотал головой. - Значит, еще услышишь. Этого старого засранца знает и костерит все королевство. Если уж ему многое под силу, то я тем более не могу ударить в грязь лицом, - он улыбнулся, подмигнул Микаэлю, а уже в следующий миг артист вдруг увидел свое тело, сидящее напротив него самого за столом и замершее с ложкой овсянки у рта. - Но… как? – хотел он спросить Сказочника, но понял, что сделать это будет нечем – у него не было рта, не было даже сознания для полноценного формулирования мысли, он весь превратился в зрение, а ослепшее тело его недоуменно и растерянно осматривалось, но затем снова замерло. - Я заморозил его, - послышался где-то рядом, словно бы прямо из головы, голос Сказочника, - чтобы оно не натворило глупостей за время нашего отсутствия. Да и сидеть там за столом, ничего не видя – то еще удовольствие. Прости, целиком сознание я перемещать не стал, это трудозатратно, а после возвращения порой случаются разные пакости. Куда проще взять одну небольшую функцию и поместить ее в свой орган. Ты сможешь только наблюдать. В полной же мере поймешь произошедшее только после того, как я верну функцию зрения в твое тело, и мозг сможет обработать поступившую в глаза информацию, а также дополнить ее звуковыми эффектами. Итак, отправляемся. Понимание и вправду пришло только после возвращения, но зато сразу, в первую же секунду. До того момента все было будто бы в тумане. Теперь же Микаэль вспомнил, как они прямиком из дома Сказочника скакнули к скале, на которой возвышался дом Гордона. Он уже несколько дней мучился мыслью о том, где же реально обитает Сказочник, как добраться до него и проникнуть в его жилище. Из тех, с кем артист общался, ответа на этот вопрос не знал никто, а теперь ему представилась возможность узнать это, но его ее безжалостно лишили. Что ж, придется задавать прямые вопросы, если, конечно, новый друг его захочет на них отвечать. Сказочник вошел в замок Гордона без всяких церемоний, даже не стал стучать кольцом в массивную дверь. И Ричард словно бы уже ждал его – стоял в холе, расплывшись в крайне неискренней улыбке, и даже распахнул объятия. На лице его по-прежнему красовалась маска, хоть карнавал был давно позади, так что, рассмотреть его внешность у Микаэля не получилось. Впрочем, к его радости, Сказочник проигнорировал порыв Гордона и сразу перешел к делу. Это вчера, кормя раненого бульоном, он выглядел растерянным и нерешительным, здесь же он снова вернулся в свою стихию властителя, привыкшего к поклонению, а оттого даже интонации его голоса звучали так, словно он был истинным создателем своего королевства и единственным способным стереть его с лица земли. - Гордон, - голос прозвучал так властно, что во всем облике хозяина замка проступила некая неуверенность в себе, - ты сейчас же вернешь девушек родителям. Только на этом условии я разрешаю тебе остаться в моем королевстве. - Ха! Сам великий Сказочник соизволил почтить меня своим присутствием! А что будет, если я не выполню твою просьбу? – в Гордоне не осталось ни капли вчерашнего величия, теперь он выглядел скорее несуразным уродливым кривлякой. – Ты развеешь меня по ветру? Мы оба прекрасно знаем, что у тебя для этого кишка тонка. Все, что ты можешь – это погрозить мне пальчиком. - Или вызвать на магическую дуэль, - в голосе Сказочника уже звенел металл. - Я ни в чем не уступаю тебе, о, повелитель, - глаза Гордона смеялись еще громче их обладателя. - Меня это не пугает. А тебя? Гордон почесал в затылке. - Ну что ж, во всяком случае, я неплохо повеселился. Город уже стоит на ушах, дом городского головы берут приступом, требуя вернуть дочерей… Пожалуй, я пойду тебе навстречу и исполню твою просьбу. Тем более, что я с самого начала задумывал всю эту историю всего лишь как веселый фокус. - Фокус? – нахмурился Сказочник. - Фокусы – ложь, а разгадка их весьма банальна. Разве тебе это неизвестно, о величайший из фокусников? – снова кривляния и гомерический хохот. – Я верну девушек. - Прямо сейчас. Ты сделаешь это прямо сейчас, пока я нахожусь здесь. В противном случае я объявляю о дуэли. - И выставишь себя на смех перед всем городом? Или даже всем королевством? Ты этого не сделаешь, Сказочник, и мы оба это прекрасно понимаем. Я единственный хранитель твоей тайны и, заметь, не собираюсь ее никому раскрывать. А посему… я верну девушек, в этом я тебе клянусь. Но вечером. Я хочу еще немного веселья. Могу даже назвать тебе точный срок, чтобы ты щегольнул им перед подданными: ровно в полночь к каждому рыдающему дому подъедет экипаж, запряженный вороным конем, а в нем будет пропавшая девушка. Для самих потерявшихся пройдет при этом никак не более часа. Они будут уверены, что просто вернулись домой с бала, поэтому лучше это как-то доходчиво объяснить домочадцам, чтобы те не шокировали вернувшихся новостями о том, что девушки отсутствовали целые сутки. - И еще. Ты оставишь Анфи в покое. - И кто мне сможет это запретить? Уж не ты ли? Она влюблена в меня, и я буду развлекаться столько, сколько посчитаю нужным. Пока мне это будет доставлять удовольствие. - Она юная влюбленная дурочка. Не ломай ей судьбу. - А вот за это развлечение я готов и дуэлью ответить, Сказочник. Выбирай время и место. Если согласишься закрыть глаза на мою интрижку, я торжественно пообещаю тебе, что Анфи не пострадает. Если только сама того не пожелает. Сказочник поморщился и прикрыл веки. - Ладно, поговорим об этом позже, - и развернулся, чтобы направиться к выходу. - Ты даже не поблагодаришь меня, Сказочник? – раздался сзади злой смешок. - Ты делаешь это ради себя, - бросил тот через плечо. – Возможно, у меня нет сил развеять тебя в прах или лишить магических способностей, но покалечить и ослабить тебя я могу, а посему… - Прощай, повелитель, - и Гордон исполнил уродливый книксен и исчез в темноте. В следующую секунду Сказочник оказался в собственной гостиной, а к Микаэлю вернулось зрение. - Откуда он знает? Ну, про тебя… - Он невероятно сильный маг. Зря я вообще создал такого. Никак не рассчитывал, что сам же и пострадаю от собственного творения. Впрочем, есть у меня подозрения, что он не совсем мое творение... точнее даже... - но тут же осекся - А откуда ты знаешь, что где-то существует… ну… настоящий Сказочник? Что ты – это просто его копия, отражение? - Я не знаю, я могу только предполагать. Для настоящего Сказочника я слишком слаб и умею слишком мало. И потом… у меня остались кое-какие разрозненные воспоминания… Но не будем об этом. Главного мы добились – девушки вернутся домой. - Но Анфи… - Посмотрим, как будут развиваться события. Если он не оставит ее в покое, я вызову его на дуэль. Хоть это может плохо закончиться для любого из нас… К обеду Микаэлю стало значительно лучше: рана почти затянулась, прежние силы вернулись, и он засобирался домой, не желая стеснять Сказочника. Кроме того, хотелось проведать Анфи, убедиться, что с ней все в порядке. И тогда Сказочник просто щелкнул в воздухе пальцами, открыл входную дверь, и Микаэль шагнул на мостовую и оказался как раз напротив дома городского головы. Он обернулся, но дверь уже захлопнулась, а перед ним, как и всегда, высилось присутственное место, ничем не выдавая жилища Сказочника. Вероятно, тот просто не пожелал показывать ему истинного местонахождения своего дома, а потому за мгновение перенес к дому Анфи. Микаэль недоуменно пожал плечами и подошел к двери. Ему открыли, а сверху тут же спорхнула и сама невеста. Однако, судя по разочарованию на ее лице, ждала она кого-то другого. Она не была рада его видеть и даже не поинтересовалась, как он добрался домой, не замерз ли за те несколько часов бала. Она выглядела как любая влюбленная – счастливой и равнодушной ко всем, кроме объекта своего увлечения. Она бегала по дому, пела, хлопала в ладоши, а в перерывах между песнями болтала о том, как прекрасен ее Ричард. - Ты даже не представляешь, какой он! Он такой… такой… Я не видела никогда мужчину красивее его! - Но он же все время был в маске, - пытался возразить ей Микаэль, чувствуя легкое покалывание в области заживающей раны. - Я видела его совсем близко, я смотрела ему прямо в его бархатно-синие глаза. Поверь мне, он прекраснее всех смертных! И он обещал мне снять маску при нашей следующей встрече. Еще никто никогда не видел его без маски, я стану первой, представляешь! – артист явно был для нее всего лишь фоном, произвольным слушателем, которым мог стать вообще кто угодно, просто сейчас под болтовню подвернулся именно он. Судя по всему, Гордон подошел к делу со всей серьезностью: наобещал бедной влюбленной дурочке с три короба, да еще и на золотой карете с белым конем при всем параде доставил ее изумленным родителям. Об этом шике весь город с утра говорил. Сплетники были убеждены, что свадьба Анфи и Гордона – дело решенное. Даже сам городской голова прослезился, встречая дочь после бала. В злую волю Гордона в вопросе исчезновения девушек Анфи, разумеется, не верила. Она купилась на все ту же легенду с городскими извозчиками, полагая, что муниципалитет решил подложить свинью ее возлюбленному, подставив его таким ужасным способом. Требовала от отца разобраться в ситуации, но тот только разводил руками: да, извозчики были вызваны, да, никто из них пока не вернулся, но власти тут причем? Безутешные семьи рыдали, а виновный так пока и не был найден. Про обещание Гордона вернуть девушек к ночи Микаэль пока молчал: у него не было никаких оснований верить этому странному человеку. Да и человеку ли? Простому человеку не было под силу наводить такой морок и творить столь странные вещи. Никаких новогодних балов Гордон больше давать не собирался, хотел встретить этот праздник исключительно в узком кругу и пригласил на торжество одну только Анфи – как раз по пути домой в золотой карете, сжимая ее ручку, затянутую в бархатную перчатку, и шепча ей на ухо непристойности. Услышав эту историю из уст своей восторженной бывшей невесты, Микаэль внутренне усмехнулся иронии судьбы: его невеста будет встречать Новый год с магом и чудовищем, с которым собирается обручиться, а сам он… со Сказочником, которого совсем еще недавно он видел только на портретах. На душе было неспокойно, и он решил уговорить своего нового друга съездить в ночи к замку и убедиться, что с Анфи все в порядке, что маг не выпил из нее всю кровь и не превратил в лягушку. В полночь, как и обещал Гордон, город накрыл сначала топот копыт и свист кнутов, а затем – вопли радости от обезумевших родителей. Дочери их вернулись в целости и сохранности! Извозчики все как один бормотали что-то о том, что заблудились и никак не могли найти дорогу. Что была страшная метель, кони замерзли и упирались, а девушки в каретах уснули и потеряли счет времени… Микаэль не знал, кто вложил в их уста подобную довольно шаткую легенду, но для обезумевших от горя родителей и такая вполне годилась, лишь бы с дочерями их было все в порядке. Впереди был Новый год, каждого кто-то да пригласил в гости, и страшная история эта уже на следующий же день выветрилась из голов жителей. Все занялись своими обычными заботами и хлопотами – готовили платья и костюмы к празднеству, закупали снедь, а про Гордона город постарался забыть, как хоронил в себе и прежде любую неприятность, доставлявшую ему дискомфорт. От любого дискомфорта следовало избавляться, пусть даже всего только закрывая на него глаза. Микаэль поначалу тоже мучился выбором, в каком же костюме ему идти к Сказочнику. Дошел до того даже, что рылся в своем театральном гардеробе, который совершенно не подходил для походов в столь важные дома. Но основная проблема заключалась в том, что Микаэль не знал, как добраться до Сказочника. Да, он получил приглашение – устное и даже письменное, которое Сказочник лично вручил ему перед уходом, но там по-прежнему не было указано никакого адреса, и это очень беспокоило Микаэля. Конечно, можно было позвенеть бубенчиками шутовского колпака и вызвать друга на разговор, но артист решил оставить это на крайний случай, если тот не появится до самого последнего момента и не расскажет, как же все-таки найти его таинственное жилище. С каждым днем беспокойство все нарастало. Уже и костюм был подобран – он остановился в итоге на самом простом, в котором иногда делал вылазки в город за покупками. Хотел поначалу надеть свой лучший – в нем он давеча щеголял перед Анфисой в день их странного обручения, но решил, что это будет слишком пошло выглядеть: костюм был летним шелковым, и если рядиться в такой для свидания с девушкой – вполне предсказуемый ход, то на встрече с другом эта попытка выглядеть лучше, чем ты есть на самом деле, могла быть неправильно понята. Расценена как… как… а дальше мысль Микаэля не шла, терялась в лабиринтах страхов и недомолвок, суть которых он и сам не мог внятно сформулировать. А потому и выбрал простой и скромный костюм – опрятный, но не вычурный, без изыска. Вряд ли Сказочник будет рассматривать его прикидывая, достаточно ли он роскошно одет для его – Сказочника – празднества. На приглашении, что он вручил артисту перед тем, как выпроводил за дверь, значилось: 31 декабря, 18.00, и уже с самого утра этого дня Микаэль страшно нервничал. Он все подбегал к колпаку, порываясь потрясти его и уточнить, куда же ему ехать, потом вспоминал, как Сказочник вывел его из дома – вот так вот просто на мостовую напротив дома городского головы, словно бы нарочно скрывая местонахождение своего расписанного шутливыми фресками жилища. А, может быть, у него что-то случилось? Может быть, он таки вызвал мага на дуэль и… и… проиграл ее? Но в таком случае хоть какие-то слухи да просочились бы. Микаэль даже Яшу накануне отправлял в город посидеть в кабаке и послушать, что люди болтают. Тот даже нарочно речь про Гордона заводил, но никто не знал ничего нового. Болтали лишь об обручении его с Анфи да и только. Но и Сказочника за прошедшие шесть дней тоже никто не видел. Впрочем, это никак не могло служить поводом для беспокойства: Сказочник, бывало, месяцами не появлялся в городе. В конце концов, в его управлении было целое королевство и масса самых разных городов и деревушек. Он не обязан был беспрерывно торчать именно тут. Для этого у него не было ни единой причины. Все это артист упорно пытался вдолбить себе в голову и сердце, но беспокойство не желало униматься. И когда часы пробили пять вечера 31 декабря, артист отправился переодеваться назад в домашний халат: за оставшийся час он никак не успеет добраться до Сказочника, где бы тот ни находился. Тут до города ехать почти сорок минут, а Сказочник наверняка обитал где-то в столице. К шести часам артист, чтобы унять жутчайшее сердцебиение, аккуратно повесил костюм назад в шкаф, скинул халат, оставшись в одном исподнем, и скользнул под одеяло, взяв первую попавшуюся книгу, старательно вчитываясь в каждую строчку. С последним ударом часов в комнате раздался вдруг приятный тихий смех: - А, я смотрю, ты готов праздновать Новый год и уже при полном параде, - прямо у кровати стоял Сказочник в черном фраке с бабочкой. Глаза его были подведены черным, и артист залюбовался его красотой. - Прости, - отбросил он книгу, выбрался из-под одеяла и принялся шарить вокруг в поисках халата. – Я думал, встреча отменена. Ты же так и не сообщил мне, как до тебя добраться… - У моего дома нет адреса, поэтому своих гостей к себе я всегда привожу сам. Ты пойдешь прямо так? – снова теплая улыбка без тени сарказма. - Сейчас, я быстро, - засуетился Микаэль, проклиная собственную глупость. Сказочник тактично вышел из комнаты, чтобы не мешать своему гостю суетиться, как и подобает адски спешащему человеку. По давней театральной привычке артист оделся за каких-то пару минут. Пригладил волосы и распахнул дверь: - Я готов. У Сказочника не возникло ни одного вопроса по поводу его скромного наряда, он лишь улыбнулся еще теплее прежнего и взял Микаэля за руку. Они спустились вниз, подошли к двери, распахнули ее… и вместо заснеженного крыльца за ней оказалось жилище Сказочника с его уютными фресками и весело потрескивающим камином. - Так и не скажешь, где ты живешь? – с легким укором в голосе спросил Микаэль. - Я живу не в нашем королевстве. И даже не совсем в нашем…мире. Поэтому адрес тебе бы точно ничего не дал – без моей помощи тебе сюда не попасть. Да у этого места и нет никакого адреса, поскольку кроме моего дома здесь нет ничего, а двери его всегда открываются только туда, куда выбираю я сам. - Извини, что так вышло, - опустил голову артист. – Что сомневался в тебе. - Ерунда, проходи. Подумаешь, мы задержались всего минут на десять. Еще ничего не успело остыть. Даже пузырьки от шампанского на месте, - и они прошли в гостиную, где был накрыт стол на двоих – слишком даже роскошный, по мнению артиста. На столе стояли все яства, которые только мог помыслить Микаэль, и большинство из них он никогда не пробовал. В желудке тут же приветственно заурчало, и он смущенно опустил ладонь на живот. - Не обедал? – заторопился Сказочник. – Тогда давай сразу поедим, а уж потом будут тосты и прочее. Они сели за стол, и несколько минут хозяин дома с умилением на лице наблюдал, как его голодный гость поглощал одну элитную закуску за другой – королевские креветки в кляре, фрикассе, запеченная утка, нежный лосось под мандариновым соусом… Очнулся Микаэль, лишь осознав, что догладывает уже вторую утиную ножку, а Сказочник меж тем еще не притронулся к овощному салату, который выбрал себе из всего продуктового великолепия. - Почему ты не ешь? – он отставил тарелку в сторону и нахмурился. Что-то в выражении лица Сказочника его настораживало. - Я не голоден. Но мне очень приятно, что мое скромное угощение доставляет тебе такое удовольствие. Выпишу повару двойную премию, пожалуй. - Я так нервничал, ожидая хоть какого-то знака от тебя, что у меня просто кусок в горло не лез. А сейчас… - А сейчас твой организм вспомнил, что он страшно хочет есть, - снова улыбнулся Сказочник. – Продолжай. Здоровый аппетит – это прекрасно. Ты в последнее время пережил много неприятностей. Тебе надо отдохнуть и восполнить силы. Он встал и налил им обоим вина, а потом подошел к комоду, на котором располагался довольно громоздкий на вид граммофон, и опустил иглу на пластинку, а затем покрутил ручку. Из трубы тут же полились звуки странной мелодии. Микаэль замер, прислушиваясь. Музыка казалась ему неуловимо знакомой, но он никак не мог вспомнить, где мог раньше слышать ее. Она рассказывала какую-то мрачную историю, но воспоминание о ней также осело где-то на задворках памяти Микаэля. - Что это за музыка? - «Воспоминание о былой любви», - прочитал Сказочник название на пластинке. – Она меня завораживает. Постоянно ловлю себя на странном желании написать к ней текст, но я ведь не поэт и не умею этого делать. У меня даже родилась в голове история о ком-то вроде Ричарда Гордона – мрачном одиноком обитателе зловещего замка, в которого влюблены буквально все барышни округи, а он развлекается тем, что лишает их жизни одну за другой. - Бррр, - передернуло Микаэля. – Надеюсь, наш Гордон не вытворит ничего подобного. Я не смогу спокойно жить, если с Анфи что-то случится. Сказочник вдруг словно бы изменился в лице, подошел к артисту быстрым шагом и ухватил его теплыми сильными пальцами за подбородок. Микаэль шумно сглотнул и часто заморгал, с изумлением читая в сером взгляде своего нового друга что-то незнакомое и вызывающее во всем теле странную дрожь, которую впрочем никак нельзя было назвать неприятной. - Ты хочешь сказать, что пришел сюда, только чтобы я отвел тебя к замку Гордона и, в случае чего-либо непредвиденного, помог тебе ее спасти, так? Ведешь себя как влюбленный идиот. Она плюнула в тебя и растерла острым каблучком, а ты… - Ты неправильно понял, - поспешно принялся оправдываться Микаэль, отталкивая руку, все еще сжимавшую его подбородок. – Я пришел сюда не за этим. Просто… тех-то девушек он отпустил, а ее явно оставил на десерт. И с ней может случиться что-то гораздо серьезнее поездки в черном экипаже длиною в сутки. Не думаю, что ты обрадуешься ее безумию или смерти, даже с учетом того, что тебе она никто. А мне она все же, хоть и совсем недолго, а была невестой… - Скажи, ты любил ее? – уже несколько спокойнее спросил Сказочник, возвращаясь на свое место за столом. Микаэль задумался. Наверное, впервые за все время знакомства с Анфи он действительно задумался о том, что испытывал к ней. Чувство это никак нельзя было назвать ни любовью, ни даже банальной влюбленностью. Что же это было тогда? Похоть? Желание стать ближе к ее влиятельному родителю? Или слабохарактерность и неспособность ответить «нет» решительной женщине, пожелавшей сделать тебя своим супругом? Наверное, все эти факторы вместе и дали в результате ту рабскую покорность, с которой он сопровождал ее к Гордону на бал, а затем молча стоял под окнами, наблюдая, как его невесту жадно целует другой мужчина. Все эти размышления без сомнения отобразились на его лице, а потому ответа Сказочнику и не потребовалось: он все прочел в нахмуренных бровях, сузившихся зрачках, стиснутых в тонкую нитку губах… - А кого-нибудь еще до нее? Ты не так молод, артист. Я не верю, что твое сердце ни разу не обожгла любовь к женщине. - Я помню свое прошлое не так хорошо, как хотелось бы. После первого покушения прошло совсем немного времени, да и до него я жил словно в тумане. Но все же воспоминания об одном сильном чувстве гложут меня и теперь. - Кто она? – голос Сказочника звучал властно, в нем даже слышались нотки…ревности? Ерунда, почудилось. И Микаэль снова нахмурился в попытке вспомнить. - Я помню только какие-то обрывки. Совершенно не помню ее лица, но по тем эмоциям, что она во мне вызывала, я бы не подумал, что она была какой-то сногсшибательной красоткой. По крайней мере, я ее любил совсем не за это. - Хм. Мужчина полюбил женщину не за красоту. Оригинально, прямо скажем, - усмехнулся Сказочник и вдруг принялся торопливо поглощать салат, до той поры сиротливо лежавший на тарелке. - Мне с ней было очень хорошо – это единственное, что я помню абсолютно внятно, в чем не сомневаюсь ни секунды. Я мог говорить с ней о чем угодно так, словно это мой лучший друг детства. Возможно, потому что мы с ней и впрямь были знакомы с самого детства, и это просто вошло у меня в привычку. Помню еще, что безумно восхищался ей, какими-то ее особыми талантами, но ума не приложу, что это были за таланты, как они проявлялись. Помню, что расстались и не очень хорошо. Кажется, сильно поссорились и с тех пор не виделись. Но это все какие-то смешные обрывки, по ним вообще никакой картины не составить, поэтому я никому про нее и не рассказываю – рассказывать нечего. Я даже имени ее не помню. А ты? Что у тебя на любовном фронте? – перекинул он мяч на поле Сказочника. Тот поморщился, явно не желая углубляться в воспоминания, но все же заговорил, хоть и с некоторой неохотой. - Видишь ли, я тебе уже говорил, что я толком не знаю, кто я такой. Я как тот дурацкий египетский бог Атум, создавший сам себя из ничего. Существовал ли я до этого акта создания? Существует ли всемогущая версия меня самого или я намеренно создал себя ограниченным в магических возможностях, чтобы не натворить в собственном королевстве всяких бед, не разнести его к чертям от злости на кого-нибудь? В последнее время я все больше склоняюсь ко второй версии. И из этого всего следует неутешительный вывод: я сам себя во многом ограничил, даже в воспоминаниях. Кем я был до этого королевства? Шутом, это я точно знаю. Шутом, сочинявшим сказки для своего короля. Но потом случилось что-то, и я попал сюда. Сам себя отправил, запер в собственном мире и выбросил ключ от прошлого подальше. Я пожелал забыть это прошлое? Или в нем не было ничего особенного? Какие-то обрывки сохранились и у меня, но еще более скудные, чем твои. Видишь ли, я ведь даже не вполне уверен, что был влюблен именно в женщину. - Как? – изумился артист. – В кого же тогда? – но тут же зажал себе рот ладонью, осознавая глупость своего вопроса. - Но мои воспоминания во многом схожи с твоими. То же ощущение, будто я был знаком с ней с детства и поверял ей все свои тайны. Такое же восхищение, преклонение перед ее талантами. Вот только насчет красоты у нас не сходится. По моим скудным воспоминаниям она была дивной красавицей. Ну либо казалась мне таковой. Хоть и имелся в ее внешности какой-то изъян, это я точно запомнил. Изъян, который сходу бросался в глаза абсолютно всем и многих отталкивал. Но только не меня. - Она? Все-таки это была она? - Не знаю, - развел руками Сказочник. – Вероятно, я сам запретил себе думать и вспоминать об этом. - Тебе запретил ты сам, а кто же тогда запретил мне? Может, тот тип в плаще был ее посланником? Может, она пытается отомстить мне за расставание? - Тебе надо попробовать заговорить с ним до того, как он в очередной раз покусится на твою жизнь. Поскольку любой следующий раз запросто может стать последним. А я, как ты теперь понимаешь, не смогу тебе помочь и предотвратить это. - Я сам об этом думал, но пока все случалось слишком неожиданно. Это одна из причин, почему я хотел бы еще раз встретиться с Гордоном: раз на меня напали в его замке, он вполне может знать, кто был там в это время. Если это, конечно, не он сам или сделано не кем-то по его указке. Сказочник снова скривился, словно разговоры о Гордоне вызывали у него тошноту, вернулся к граммофону и снова завел давешнюю мелодию. - «Воспоминания о былой любви», - протянул он. – У нас сегодня и вправду вечер воспоминаний. И именно о былой любви. Какая, однако же, ирония. Артист в очередной раз насладился красотой звучавшей мелодии и поймал себя на мысли, что будь сейчас в комнате Анфи или любая другая барышня, он пригласил бы ее на танец. Со Сказочником же такое выглядело бы смешно и нелепо, поэтому Микаэль продолжил прихлебывать из бокала вино, краем глаза посматривая на задумавшегося о чем-то друга. Почему-то в сознании всплыли его слова о неуверенности в том, в кого же он все-таки был влюблен, точнее – была ли это именно женщина. Сказочник не захотел продолжить дикую мысль, и ее за него додумал Микаэль. Получается, этой былой любовью Сказочника мог быть и мужчина? Других-то вариантов не было вовсе: не гоблина же с лешим, в конце концов, тот имел в виду. В душе Микаэля пронесся головокружительный вихрь, сметая на своем пути остатки трезвости и здравомыслия. Он медленно встал, отставил в сторону бокал и на шатающихся ногах с подкашивающимися коленями подошел к стулу Сказочника и замер возле него, не сводя воспаленного взгляда с лица друга. А потом нашел все же в себе силы едва слышно выдавить: - Как тебя зовут? Ты так и не представился. Даже мое имя вспомнил, а свое не назвал. Он ждал упорных попыток уклониться от ответа, даже думал, что имени у Сказочника может и вовсе не оказаться, но тот поднял на него затуманенный серый взгляд и просто произнес: - Андерс. Моего имени не знает никто в этом королевстве. - Спасибо, - растерялся от таких откровений Микаэль. – Я никому его не открою, обещаю. - Что ж, - моментально сменил тему Сказочник, - отправляться к Гордону еще слишком рано, но уже самое время пускать шутихи и жечь бенгальские огни. Предлагаю одеться потеплее и отметить наступающий праздник как он того стоит. Артист благодарно кивнул. Андерс поделился с ним своей теплой одеждой, и на этот раз входная дверь открылась в зимний парк, ярко освещенный фонарями с разноцветными стеклами. В самом центре стояла украшенная елка, а вокруг катались на коньках и стар, и млад, весело смеясь и распевая на все лады и голоса. Кто-то чуть поодаль уже запускал шутих, и те взрывались в небе дивными огнями. Микаэль достал из пачки бенгальский огонь, чиркнул спичкой, и в руке его забилось живое трепещущее пламя, пускающее во все стороны ослепительные искры. Меж тем Андерс воткнул в снег шутиху, поджег фитиль и сделал несколько шагов назад. Засмотревшись на бенгальский огонь, Микаэль не сразу это заметил, лишь когда до взрыва оставалась всего секунда, Сказочник обнял его и потащил на себя, невольно оступаясь, падая в снег и роняя артиста на себя. На несколько мгновений они так и замерли, лежа на сухом невесомом снегу и наблюдая за тем, как разноцветными огнями в небе мерцает взорвавшаяся шутиха. Микаэль спиной да и всем своим существом ощущал лежавшего под ним Андерса и не смел пошевелиться, испытывая совершенно невозможное желание задержать этот миг их странной близости. Затем нехотя обернулся и тихо прошептал: - Спасибо. Ты спас мне жизнь. Ну уж здоровье – как минимум, - и плюхнулся рядом на снег. - Ерунда, - рассмеялся Сказочник, приподнимаясь и со смехом глядя в глаза артиста. На секунду в этом взгляде ему даже почудился вызов. Они пускали шутих до глубокой ночи, когда часы на городской башне пробили полночь, а потом побежали к торговцам, разносившим бокалы с шампанским и горячий глинтвейн, чтобы никто из посетителей парка и не думал бежать домой за напитками. От смеси вина, шампанского и глинтвейна в голове расплылось приятное облако, хотелось тоже встать на коньки, хоть Микаэль никогда в прошлом этого и не делал и сомневался, что удержится на льду хотя бы одну минуту. Рядом такой же веселый и пьяный болтался Андерс: он то бегал за сладкой ватой и карамельными яблоками, то пускал новых шутих, то принимался обстреливать Микаэля снежками, а потом оба они валились в снег в шутливой драке, смотрели друг на друга горящими взглядами, а лица их раскраснелись то ли от вина, то ли от возни, то ли от мороза, то ли от возбуждения… Ближе к двум часам ночи, когда сутолока в парке немного поутихла, Андерс поднялся, отряхнулся и заявил, что сейчас самое время идти к Гордону проверять, как там Анфи. Затем щелкнул в воздухе пальцами, и Микаэль сам не понял, как они вдруг очутились у подножия скалы, на которой возвышался замок. В здании горело всего одно окно – на втором этаже, и Микаэль засомневался, как они смогут проникнуть туда никем не замеченными. В конце концов, Гордон был сильным магом, а не каким-то захудалым лавочником. Сказочник побежал к вершине, и Микаэль уныло к нему присоединился. Когда они достигли лестницы, он выбился из сил и остановился в попытке отдышаться. В окне наверху мелькали чьи-то тени. Видимо, с Анфи пока было все в порядке. Андерс протянул ему руку, помогая подняться, и они кое-как вскарабкались по высоким ступеням. Дверь была заперта, впрочем, для Сказочника, очевидно, не существовало запертых дверей даже в таких замках, и спустя мгновение они уже оказались в темноте холла. Пришлось идти на цыпочках – на мраморном полу каждый шаг отдавался чудовищным гулом. Микаэль даже подумывал разуться, но Андерс помотал головой в ответ на его намерение. Вверху слышались чьи-то приглушенные голоса, и оба подошли к лестнице и принялись медленно подниматься, контролируя каждый шаг. Наверху располагалась спальня Гордона, его личный кабинет и еще какие-то запертые помещения. Голоса раздавались из спальни, и Микаэль едва заметно скривился, словно бы уже догадываясь, что там сейчас происходит. Дверь, к их удивлению, открыта была практически настежь, и находившиеся там даже не пытались таиться – видимо, не от кого было. Прислугу Гордон наверняка отпустил праздновать, либо характер этой прислуги был таков, что ей не нужно было ни празднование, ни органы чувств, ни… тело вообще? На этой мысли все внутри Микаэля похолодело, и он тряхнул головой, не желая углубляться в подробности жизни магов. Но все же если выйти в пятно света у комнаты, те двое все равно их заметят, и артист поднял обеспокоенный взгляд на Сказочника. Тот кивнул, словно бы читая его мысли, сделал легкий взмах рукой и смело пошагал прямо к входу. Микаэль в ужасе разинул рот, но тут Андерс обернулся и ободряюще подмигнул, остановился у самого порога и подвинулся чуть правее, освобождая место для артиста. Двое в комнате даже не повернулись в их сторону, будто бы не замечая происходящего. Не замечая? А что если Сказочник и вправду сделал их обоих невидимыми? Микаэль слегка осмелел и тоже сделал шаг вперед, да так и замер, увидев открывшуюся перед его глазами сцену. До этого он отметил про себя лишь два движущихся силуэта, наверняка принадлежавших Гордону и Анфи, а теперь имел возможность рассмотреть их во всех подробностях. И подробности эти повергли его в ужас. Гордон по-прежнему одет был в темный костюм, на плечах его висел давешний плащ, лицо украшала все та же черная бархатная полумаска – словом, в облике его с памятного Рождественского бала не изменилось ровным счетом ничего. А вот Анфи выглядела совсем уж неподобающе. На ней не было даже нижней юбки, она стояла перед магом в одном только тонком кружевном белье, а во взгляде ее светилась тупая покорная отрешенность, словно бы из девушки откачали всю жизнь, залив лишь основные функции. Руки ее двигались как у деревянной куклы, управляемой марионеточником, и Микаэль даже засомневался, а точно ли перед ними сама Анфи, а не ее великолепно выполненная копия. В конце концов, маг мог оживить и такую куклу. Однако, последовавшая за тем сцена заставила его убедиться в ложности этих предположений. Гордон осматривал полуобнаженную Анфи со смесью высокомерного презрения и вожделения во взгляде. Затем подошел к ней, коснулся ее лица, скользнул пальцами по белой шее. Анфи издала странный гортанный звук, но даже не пошевелилась, что на мгновение уверило Микаэля в том, что перед ними кукла. - Сними это, - прозвучал в тишине комнаты властный голос Гордона. – Тебе ни к чему эти жалкие остатки одежды. Ты прекрасна и без них. Покажи мне свою подлинную красоту. Анфи даже не попыталась возражать, лишь послушно принялась расстегивать крошечные пуговки на спине. Гордон подошел к ней сзади, чтобы помочь, и она безвольно уронила руки, молчаливо ожидая, когда он закончит, а затем сама потянула вниз лямки, выпрастываясь из нижнего белья. Андерс едва успел зажать Микаэлю рот, чтобы тот не закричал от ужаса. Мгновение, и Анфи стояла там абсолютно нагая, а взгляд по-прежнему выражал лишь немое безразличие, тупую покорность. - Хорошо, - расплылся в самодовольной улыбке маг. – А ты оказалась куда послушнее, чем я думал. Я все же немного беспокоился, что над тобой придется поработать чуть дольше, чтобы сломать твою волю, но влюбленные девчонки – такая мягкая глина в руках истинного творца! Ну что ж, давай проверим, какое наслаждение ты способна доставить своему господину. На колени! Все в том же оглушительном молчании Анфи рухнула на колени и подняла на мага взгляд собаки, ждущей приказа своего хозяина, а тот лишь потянулся к ширинке, расстегивая ее одним ловким движением. Микаэль отвернулся и зажмурился, зажимая уши ладонями, не желая быть свидетелем творящегося здесь кошмара. Он бы убежал отсюда без оглядки, но его удержал Андерс, обняв его за плечи, поглаживая ладонью по спине. Даже сквозь прижатые к ушам ладони он разобрал звуки влажных причмокиваний и утробные стоны. Творилось это безумие никак не меньше четверти часа, и Микаэль уже начал думать, что сойдет с ума быстрее, чем все это закончится, но затем властный голос приказал Анфи встать и проследовать к кровати, а затем лечь на нее животом вниз. Артист замотал головой, вырвался из объятий Сказочника и на цыпочках, но при этом очень быстро направился к лестнице. Андерс нагнал его уже в самом низу, но выдохнуть они смогли, только когда оказались снаружи. Артист рухнул на обледенелые ступеньки и громко разрыдался. - Это надо прекратить! Она надеялась обручиться с ним, стать его невестой, а потом законной женой, а он… он… - Я и не сомневался, что ее ждет нечто похожее. Мне действительно придется вызвать его на дуэль, никакого другого выхода я здесь не вижу. Подождем, когда он ее отпустит, он должен вывести ее из транса. - Он же там сейчас ее… Неужели у тебя самого не получится ее вывести из этого проклятого транса?! – в отчаянии вскричал Микаэль. - Я мог бы попробовать, но я не уверен в успехе предприятия. А, увидев нас, Гордон может заартачиться и оставить ее в состоянии своей управляемой куклы навечно. Нам придется дождаться окончания этой сцены наверху. Пусть тебя утешит то, что Анфи пошла на это по своей доброй воле, ее никто не принуждал. Я тебе больше скажу: даже сейчас она в полной мере осознает происходящее. - Но… почему? - Он лишил ее воли. Возможно, оставайся она в полной мере собой, ему пришлось бы с ней повозиться, просто так она бы не разделась и не проделала все это, но сломалась бы в любом случае. Ты же слышал, что он сказал – он сам был удивлен ее покорности, легкости его добычи. Она безумно в него влюблена, вот и вся разгадка. А влюбленная женщина – это зачастую весьма жалкое зрелище… Впрочем, как и влюбленный мужчина, - немного погодя добавил он. Они провели на этих ступеньках еще около двух часов, и только ближе к пяти утра за дверью послышались шаги, и на площадку перед замком вышли Гордон и весело щебечущая Анфи. Сейчас она снова стала самой собой. - Снимешь ли ты эту маску, наконец? – она задрала руку и попыталась сорвать ее с лица мага, но тот лишь в ужасе отшатнулся и предупредил ее движение. - Этого не будет. Ради твоего же блага, - чуть мягче добавил он. - Даже после… всего? – голос Анфи дрогнул. - Даже сейчас. Я не хочу тебя терять, а потому она останется здесь. И не спрашивай меня, почему, ответа ты не получишь. Анфи пожала плечами и опустила взгляд. - Микаэль? – воскликнула она, заметив их двоих на ступенях. – Что ты здесь делаешь? Маг усмехнулся и тут же щелкнул пальцами в воздухе. В следующее же мгновение прямо перед Анфи возникла та самая золотая карета, что уже однажды отвозила ее домой. - Извини, сегодня я не смогу тебя сопровождать. Ко мне пришли старые друзья, и мне придется уделить им чуточку внимания. Поднявшись на ступеньку кареты, Анфи обернулась к Микаэлю, очевидно, все еще ожидая от него объяснений. А он лишь посмотрел на нее взглядом, полным жалости и укора, и покачал головой. Она снова пожала плечами, хмыкнула, послала воздушный поцелуй своему любовнику, и карета умчала ее по небу домой к ничего не подозревающим родителям. - Полагаю, ты пришел, чтобы бросить мне перчатку? – в голосе Гордона послышался сарказм. - Завтра в полночь на пустыре, - сухо бросил Андерс. – Условия ты знаешь и нарушить их не посмеешь. - Убить друг друга мы не сможем, ты знаешь это не хуже меня, - парировал маг. – Но вот лишить на время силы… Насколько я понимаю, ты хочешь, чтобы я оставил ее в покое в случае проигрыша. Тогда и у меня будет условие, если проиграешь ты. - Справедливо, - все так же сухо отозвался Сказочник, ожидая продолжения. - Ты уступишь свой трон мне. - Не многовато ли за одну барышню? – попытался встрять Микаэль. - А я думал, ты выше ценишь свою невесту, господин артист, - расхохотался маг. - Ты оставишь в покое Анфи и поможешь ему найти того, кто покушается на его жизнь, - без тени эмоций на лице продолжил Сказочник. - А ты что же? Не справляешься? - Дело в том, что последнее покушение случилось в твоем замке. А, значит, это либо кто-то из твоего окружения, либо… - Намекаешь, что это я? Ну ты же не идиот и прекрасно понимаешь, что я бы выбрал способ поэлегантнее. И уж точно не промазал бы, а посему… - А посему по рукам, - и Андерс протянул Гордону ладонь для рукопожатия. - Хочешь использовать меня в качестве личной ищейки? Ну что ж, твой трон стоит подобного риска. По рукам, Сказочник. И счастливого Нового года! – и Гордон исчез, растворившись в морозной предрассветной дымке.