* * *
В трейлере сильно укачивало, постоянно хотелось спать, и Пор с Яшей почти все время в дороге дремали, никак не реагируя на не затыкавшегося Реника. Тот беспрестанно балаболил то об одном, то о другом, рядом весело хохотала Машка, Андрей поглядывал в окно на мелькавшие там строения, так отличавшиеся от привычных ему, но в то же время так на них похожие. Миха все больше молчал, смотрел в одну точку, попивал чай, потом бросал короткий взгляд в сторону Андрея и тут же отворачивался, делая вид, что ничего особенного не происходит. Шел третий день их изнурительных гастролей по Штатам. Балу, предпочетшему старый добрый самолет, завидовали уже всем скопом, но никто не решался в этом признаться. Да и это прямо сейчас на них навалилась чудовищная усталость, невозможность нормально выспаться и эта бесконечная тряска на дорогах. А потом, годы спустя, они будут со смехом и щемящей ностальгией вспоминать эти гастроли, пересматривать видео, которые снимали по очереди, а Балу непременно им позавидует. Непременно пожалеет, что и сам не забурился на жесткую узкую и неудобную полку, только чтобы быть всем вместе, вместе пережить это приключение. Миху старались не трогать без особой нужды: буквально накануне гастролей он пережил тяжелое расставание с Анфисой, о причинах которого не поведал даже Андрею. Хотя, конечно, подспудно все догадывались, но вопросами Горшка не дергали. Все вели себя как ни в чем не бывало, и Миха зачастую забывался и с жаром участвовал в общих беседах и спорах. После давешней сцены на прошлогоднем Нашествии Князь больше ни разу не замечал какого-то особого внимания к Горшку со стороны Реника. Даже когда они оставались один на один и не догадывались, что за ними наблюдают, все шло как обычно. Андрей даже начал сомневаться, а не перебрал ли Реник тогда веществ и не спутал ли Миху со своей Аленой Дмитриевной? Или, чего доброго, Андрею все это приснилось? Он ведь тогда чудовищно устал, вот и привиделась разная чепуха. За прошедший год все постепенно забылось, сгладилось. И вот они тряслись все вместе в одном трейлере: куча народу на крохотном пятачке пространства, и ощущали себя узниками. В гастрольных автобусах все же было проще: переезды не были столь длинными и мучительными, больше времени проводили в гостиницах и гримерках, а тут полотно дороги елозило перед глазами сутками напролет. Несколько коротких часов в мотеле, чтобы успеть отрубиться на обычной постели, и снова в дорогу. Ренику дорога давалась тяжелее прочих: даже вытянуть ноги было для него проблемой с его-то ростом, и во время остановок он первым выбегал наружу, чтобы потянуться, размяться, попрыгать. Вот и сейчас он забрался на верхнюю полку, которая все равно была ему коротка, и лодыжки все время свисали сверху, изредка ударяя проходивших к водительскому месту по затылку. Пор с Яшей резались в карты, Мышь уткнулась в книгу, Реник тоже чего-то там листал у себя на полке, а Князь, сидя напротив вновь смотревшего невидящим взглядом в одну точку Михи, невольно залюбовался им: поначалу его немного отпугивало отсутствие передних зубов, а сейчас он научился находить в этом определенное очарование и подчас специально старался рассмешить Миху, чтобы только тот снова растянул губы в улыбке, обнажая свой дефект. Сонный, растрепанный, в мятой футболке, допивавший уже, наверное, десятый стакан чаю, Горшок казался сущим ребенком. Его хотелось обнять, защитить, уберечь от всего плохого, что было в этом мире. Особенно сейчас, когда он был так раним и так тяжело переживал расставание с Анфисой. Расставание это, впрочем, было предрешено с самого начала их странных отношений на грани: родители обоих юных супругов считали, что они дурно влияют друг на друга, утягивая друг друга в бездонный омут наркотиков вместо того, чтобы попытаться спасти любимого человека. Они ставили перед детьми вопрос ребром, они требовали, они настраивали ребят друг против друга, и, в конечном итоге, брак развалился. Андрей сам был свидетелем долгих и изнуряющих ссор, когда Анфиса грозилась порезать себе вены и один раз даже попыталась привести угрозу в исполнение. Как Горшок бежал к ней по первому зову, катался по полу и выл у ее бездыханного тела, а Андрей трясущимися пальцами пытался попасть по кнопкам телефона, чтобы вызвать скорую. Эти отношения не могли продолжаться слишком долго, у такой страсти не было будущего. Поразительно, но Горшок и сам в какой-то момент осознал это и, как показалось Андрею, без сожалений подписал документы о разводе. Но все равно воспоминания о прошлом давили и угнетали. - Князь, - произнес вдруг Горшок и воззрился на друга с хитрющей ухмылкой, - а чего это ты нам по древнегреческим мифам ни одного текста не засандалишь, а? Давай напиши какую-нибудь хтоническую жуть хоть про ту же Горгону. У меня тут как раз пара мелодий созрела, может, глянешь? – а сам даже не пошевелился, чтобы передать Андрею ноты, лишь смотрел на него смеющимися глазами и кусал обветренные губы. - Давай погляжу, может, чего и получится. Но не обещаю. У нас русских сказок поле непаханое, а ты меня уже в Древнюю Грецию отправляешь. И тут с верхней полки подал голос дотоле молчавший Реник. - Хтоническая жуть? Это ты про Горгону что ли? – за этим последовал язвительный смех, и Ренегат свесился с верхней полки, окатывая Миху самым презрительным из всех своих взглядов. - Ну дык она как раз страшилище в нашем духе. Там развернуться можно! Только без всяких Персеев и прочего героизма. Пусть она попревращает в камень всех и каждого! - Да ты хоть знаешь, кем она была-то вообще? – Реник закатил глаза и цокнул языком. - Кто ж Горгону не знает? – миролюбиво откликнулся Миха, не обращая внимания на язвительный и пренебрежительный тон. - Пффф, а ты хоть знаешь, что она была из поколения титанов и изначально родилась писаной красавицей? - Боги, титаны… - равнодушно махнул рукой Мишка, - все едино. Слава великому Одину, - и громко заржал, а Андрей к нему присоединился. - Боги, титаны, - спародировал его Реник и снова закатил глаза, - да ты вообще ничего из мифологии не знаешь, а все туда же: Андрей, напиши, мемеме! У Князя от этих слов вытянулось лицо: Реник был чудовищно раздражен причем, казалось бы, на ровном месте. - Ты знаешь, чем боги от титанов-то отличаются, а? Ты знаешь, что Хирон, например, титаном был, как и Прометей? - Да херня это все! – миролюбиво брякнул Миха. – Пусть они будут хоть кем угодно, лишь бы Андрюха песню годную нам накатал про них. Давай кобр там на башке у нее пострашнее только замути, ага? – и весело подмигнул Андрею. - Кобр? Да тем, что первая красавица Греции превратилась в страшилище, она обязана богам твоим прекрасным! Зевс в нее втрескался как обычно, и этим она взбесила Афину – что отец какую-то безродную выше собственной дочери стал ставить. А потом и вовсе непотребство случилось: Медузу задумал взять к себе Посейдон, но та не пожелала стать его женой и спряталась от него в храме Афины. Но Посейдон настиг ее там и силой овладел ей… А потом боги развернули все так, что виноватой сделали Медузу и за осквернение храма Афина превратила ее в это жуткое чудище. - Ну все прямо как у нас в стране! – всплеснул руками Миха. – Никакой справедливости. Чиновники тебя отымеют, и ты же еще при этом останешься виноват! - Но миф-то красивый, - встрял Андрей. – Поэтому мы можем опустить эти грязные подробности с Посейдоном и оставить только всем известную историю. - И облажаться перед читающей публикой? Пффф. Впрочем, как обычно. Этот вон, - презрительный жест в сторону Горшка, - Одина с Зевсом не различает, так чего от фанатов-то ожидать? - Да какая нахрен разница? Все это язычество, - Миха по-прежнему не обращал внимания на оскорбительные реплики Реника. – Что Один, что Зевс. - Ты хоть знаешь, кто до Зевса-то был? – Реник поправил на носу очки и снисходительно посмотрел на Миху сверху вниз. - Ну Кронос. - Не Кронос, а Уран. А если уж быть совсем точным, то хаос. Ты думаешь, хаос – это то, что у тебя в голове и в квартире? Нет, хаос – это полное отсутствие всего. Греческий ты тоже не знаешь, пффф, - и Реник вернулся к себе на полку и вновь уткнулся в книгу. - Кого-то понесло, - вздохнула Маша. Андрей пожал плечами и подсел к Михе, толкая его в бок: - Да забей ты. Сочиню я тебе что-нибудь про Горгону, насрать на него. Понабежало тут знатоков, а как текст писать, так некому, у всех лапки, Князь, напиши. Миха лишь автоматически кивнул и уставился в окно. Говорить было больше не о чем. Такие всплески негатива от Реника в последние недели случались регулярно, и все давно к ним привыкли. Он все чаще натягивал на себя образ строго лектора и зло высмеивал малейшее незнание, отбивая желание спорить с ним даже у заядлого спорщика Горшка. И больше прочих доставалось от Ренегата именно Михе – так, что временами Андрей подумывал, что давешняя сцена в палатке ему вовсе не привиделась. Такая бездарная злобная месть казалась Князю совершенно неуместной, и он поначалу пытался вступаться за друга и затыкать Леонтьеву рот, но Михе это не нравилось, он словно бы чувствовал себя ущербным, а потому Андрей начал отмалчиваться и лишь потом, по окончании перепалки, неизменно завершавшейся победой Реника, подсаживался к другу, пихал его в плечо и пытался переключить его внимание на что-то более веселое и увлекательное. В тот день они рано притормозили у мотеля: до следующего концерта оставалось больше суток, и ребята решили потратить свое время на самое ценное для них сейчас – отдых и сон. Номера неизменно заказывали четырехместные из соображений экономии, но спали всегда где придется. Кто-то отрубался прямо на полу, чья-то комната вообще могла пустовать всю ночь, а ее обитатели теснили своих соседей. Первым в душ ворвался Андрей. Миха же устало рухнул на кровать и принялся перебирать струны гитары. Когда из ванной вышел Князь с голым торсом и принялся вытирать влажные волосы полотенцем, Горшок остановил на нем свой взгляд и тяжело сглотнул, тут же отворачиваясь к стене. А Андрей, словно бы нарочно, сел на край его кровати, похлопал по бедру и предложил завтра с утра рвануть в парк аттракционов. - Боюсь я их, - пробормотал Миха, забираясь с ногами на кровать. - Ну можно хоть на колесо обозрения, а? На американские горки не зову. - Кстати, здесь они называются русскими, - хохотнул Миха, прижимая колени к подбородку и скрывая тем самым свое… смущение. Пор с Яшей и Реником ушли в бар, Мышь отправилась спать, и через десять минут Князь и Горшок остались в номере одни. Андрей решился на разговор сразу: в их обстоятельствах редкие мгновения уединения были слишком ценны. - Чего это Реник так взъелся на тебя в последнее время? Ты бы его на место поставил, а то совсем чувак берега попутал, конкретно зарывается. - Да хрен с ним, Андро, пусть ерепенится, если ему так легче признавать собственную серость. Забей ты на него, даже думать про это не хочу. - Миш, и все-таки… я заметил, что после прошлогоднего Нашествия он совсем борзый стал, - он не знал, как еще намекнуть, чтобы Миха начал говорить. - Ну да, были у нас с ним тогда некоторые непонятки. Поэтому он, видно, и считает себя вправе. Обидел я его короче, Андро. Не хочу об этом, а? – и он снова принялся перебирать струны, держа гитару прямо перед согнутыми коленями в максимально неудобной для гитариста позе. - Да ты чего сидишь-то так? – проворчал Князь, отобрал у него гитару и хлопнул по коленям, распрямляя их. Миха смутился, отобрал назад гитару, быстро положил ее на бедро, словно бы в попытке скрыть что-то постыдное, и, кажется, у него это даже вышло довольно быстро, да только Князь все равно успел разглядеть причину Михиного смущения. Но язвить и смеяться не стал. - Ты как вообще? Давай сгоняем все же на аттракционы, а? Ну сколько можно киснуть-то, а? Сколько можно в порошок этот пялиться? У тебя от вен скоро живого места не останется! - Херово мне, Андрюх, - едва слышно выдавил Горшок. - Понимаю, - тут же откликнулся тот. – Тяжело расставаться с любимой женщиной. Особенно если причина расставания столь нелепа. - От любви этой одни проблемы, Княже, - продолжал Горшок, словно бы и не слушая собеседника, - лучше бы ее и вовсе не испытывать. Жить себе в кайф и ни по кому не сохнуть. - А как же Сид и Нэнси? Кумиры же твои. - Трахались, трахались ребятки. Потом он ее прикончил и сам подох. Романтика, конечно, все дела, Андрюх, да только для себя я бы ничего подобного не хотел. - Ну, разумеется. Жизнь – это не сказка и не приключенческий роман. - Ага, в ней все гораздо сложнее. Это только в сказке все влюбляются друг в друга с первого взгляда. Иван встречает Василису Премудрую, и она берет его, дурака, к себе под крылышко и превращает в царевича. В реальной жизни она бы и не посмотрела на такого неудачника, - и тяжело вздохнул. - Миш, ты чего? Влюбился что ли в кого-то? – и сердце Князя предательски кольнуло острием странной ревности. - Да чего это обсуждать, все это херня одна. С Анфисой мы хоть из одного теста состряпаны были. Хотя и тут… даже больше, чем из одного теста, гораздо больше, но… - и Горшок снова подтянул колени к подбородку и продолжил бренчать. А потом в комнату заполз уже захмелевший Поручик, свалился на кровать у окна и оглушительно захрапел. Наутро все проснулись поздно, и ни на какие аттракционы времени у них уже не оставалось. Погрузились в трейлер и снова в путь – в Калифорнию. В тот день выспавшийся Реник был необычно весел и разговорчив. Он плюхнулся на диван рядом с Князем, по-хозяйски разместил свою руку у него на плече и принялся читать ему лекцию о Соединенных штатах. Андрей слушал краем уха, а сам поглядывал на хмурого и явно не выспавшегося Миху. Тот продолжал тянуть чай из стакана и смотреть в одну точку. Реник тем временем придвинулся ближе к Андрею и принялся дышать ему в ухо. Тот нахмурился: никогда прежде он не замечал за Сашей подобной прыти. Последний тусил все больше с Яшкой и Пором, изредка пытался подкатить с какой-нибудь темой к Горшку, но тот либо довольно резво отшивал его, либо, вот как вчера, съезжал с базара, и разговора не складывалось. С Андреем же они вращались в параллельных вселенных: Андрей заведовал текстами, а как раз в них Реник соображал слабо. На репах спорил с Балу, сочинял риффы для очередной Михиной мелодии, до крови отстаивал утяжеление аранжировок, пока Андрей тихо отсиживался в углу, строча очередной стих. А тут посягательства на некую интимность что ли… Князь слегка напрягся, но продолжал улыбаться, делая вид, что все нормально. - Давай Яшку подразним, а? – горячо зашептал ему на ухо Леонтьев. Андрей поймал на себе взгляд Горшка, в нем читалась легкая горечь. Лицо Реника было слишком близко – так, что отговорками про желание подразнить Яшу уже не отделаешься. А в глазах блестит что-то жуткое и при этом знакомое. Кажется, именно так смотрел на него Миха тогда в гримерке Юбилейного. За секунду до поцелуя. Да ну, бред. Везде теперь пидоры мерещатся. Князь тряхнул головой и опять посмотрел на Миху, а тот не сводил с них взгляда, в котором читался откровенный интерес и что-то до жути похожее на… ревность? Опять! Реник прижал его своим телом к дивану, лицо его полностью загородило Князю обзор, он продолжал что-то возбужденно шептать ему на ухо и весело смеяться, а огонь в глазах его выглядел все более зловеще. Андрей пытался отпихнуть назойливого Леонтьева, пытался отшутиться и переместиться за столик к сверлившему их взглядом Михе, но железная лапа Реника сдавила его плечо, а сам он продолжал издеваться над Яшкой и весело хохотать. Может, это он так Цвиркунова клеит, а он – Андрей – всего лишь первое попавшееся под руку средство? Ближе к вечеру, когда до мотеля оставалось совсем немного, Леонтьев угомонился – руку с плеча Князя не убрал, но болтал уже со всем населением трейлера, прекратив свой горячий шепот на ухо. Миха продолжал сидеть за столиком, взгляды в их сторону кидал все реже, но они при этом стали злее, и Андрей испытал странное желание пойти и объясниться с Горшком. Дескать, ничего такого он в виду не имел, просто болтал с Реником, они же в одной группе играют. Им что, и поболтать теперь нельзя? Господи, зачем вообще за такое извиняться? Зачем это объяснять? Князь, ты точно рехнулся. - Приехали! – с облегчением воскликнул он, когда трейлер притормозил у мотеля. - Ути-пути! – вдруг заклокотал радостный Реник, прижимаясь носом прямо к носу Князя. – Приехали! Сладкий ты мой, яблочко мое наливное! – и сжал его в объятиях, снова обдав шею горячим дыханием. Но взгляд Михи, брошенный в их сторону, был не просто горячее – он уже был подобен раскаленной плазме. И Андрей оттолкнул-таки, наконец, Леонтьева, схватил сумку и спрыгнул со ступенек трейлера на остывающий асфальт. - А сейчас мы идем… - заговорщическим тоном начал Леонтьев, потирая ладони. - …. по бабам! – радостно воскликнул Пор. - О, это без меня, - зевнул Яша, - я сразу в душ и спать. - И без меня, как вы понимаете, - улыбнулась Машка. - Да бухать мы идем, ребят, ну вы чего? Какие еще бабы? Тут бар, говорят, классный есть неподалеку. Пару рюмок пропустим для хорошего сна, а? Миша направился прямиком к мотелю, даже не удостоив их ответом, присоединится ли он. - Хорошо, тогда мы идем втроем – мы с Князем и Поручик! – радостно изрек Реник. - Вы с Князем? – язвительно повторил за ним Горшок, хмыкнул и скрылся за дверью мотеля. Андрей сначала хотел отказаться, но после всей этой трейлерной кутерьмы ему страшно хотелось выпить, смыть алкоголем объятия Реника и огненные взгляды Михи, а то, что он в этот бар пойдет с самим Реником, так какая разница, с ними все равно будет Пор. При Поре он не посмеет. Щиголев и вправду здорово сгладил их общение, и в первый час все трое просто выпивали и болтали – травили анекдоты, сочувствовали Михе. Пор пил больше всех – в трейлере его постоянно укачивало, и он пытался снять тошноту алкоголем. Обычно пил простую водку, и все проходило, а тут в ход пошли коктейли, и часа через полтора после начала их посиделок лицо Пора посинело, он согнулся в три погибели, и его стошнило всем выпитым, а до кучи и чем-то, съеденным еще по дороге. Князь тут же побежал в бар, раздобыл воды, льда и лимон, заставил Пора выпить два стакана сварганенного таким образом напитка, и хоть тому и немного полегчало, но парни решили отвести его в номер да и самим вернуться. Доволокли до мотеля, и на пороге страдальца перехватил вышедший покурить Цвиркунов. Покрыл друга трехэтажным, но все же отшвырнул недокуренную сигарету и поволок его в номер. Андрей остался на крыльце, зажег сигарету, вдохнул тяжелый пахучий дым. Рядом встал Реник, тоже закурил. Некоторое время так и стояли молча, потом он повернулся к Андрею и тихо спросил: - Что у вас с Михой? - В смысле? – не понял вопроса Князь. - Между вами что-то происходит, причем уже давненько. - Не понимаю, о чем ты, - а сердце совершило головокружительный кульбит. - Мне Балу по пьяни проболтался еще год назад на Нашествии. Потом, правда, страшно жалел об этом, но я дал ему понять, что ничего не помню из нашего разговора. Он успокоился. - И что именно он рассказал? - сигарета дрожала в пальцах Князя, и не заметить этого было просто невозможно. - Опять же развод этот… - Это все родители. Они дурно влияют друг на друга. - Да брось, Андрюх, фигню пороть! Все семейные пары влияют друг на друга исключительно отвратительно! Они молоды, здоровы, у них все было прекрасно… - Ага, наркотой закидывались пачками, у Фиски только передозов штуки три было на моей памяти, про Горшка вообще молчу. А так-то да, все прекрасно… - Сида и Нэнси никакие родаки развести не смогли, а тут прямо смотри-ка, какие шустрые предки оказались! - Ну, может, еще и любовь прошла, помидоры там завяли… - Андрей ощущал, что еще пару реплик, и он рухнет прямо тут: ноги отказывались ему служить, колени дрожали и подкашивались. - Была ли она вообще, вот в чем вопрос, - едва ли не по слогам произнес Реник. – Но тебе виднее, разумеется. Тебе виднее. Леонтьев вдруг щелчком отправил бычок в урну и сделал шаг к Князю, навис над ним, как еще несколько часов назад в трейлере, и приблизил лицо к его лицу. - Скажу, пока пьяный, а потом ты поступишь, как и я когда-то с Балу – поклянешься мне, что все забыл, все смыли калифорнийские коктейли, - буквально прорычал он в губы Андрея. - Саш, может, не стоит, а? Пошли спать, а завтра все сгладится, забудется… - Ничего не забудется. Я с вами пять лет уже телепаюсь. Пять ведь, да? А, черт, совсем счет времени потерял. Слушай, у всех что ли так бывает, а? Был нормальным мужиком, а потом раз и… - Зачем ты мне-то все это говоришь? Пойди да Михе скажи. Он, правда, не оценит, думаю, но я-то тут тебе точно ничем помочь не смогу, - Андрей попытался вылезти из-под нависшей над ним фигуры Леонтьева. - Причем тут Миха вообще? – глаза Реника удивленно округлились. – А, понял. Ты же за нами подсматривал тогда на Нашествии. Хреново у тебя с физикой, Андрюх, тень твоя прямиком мне на лицо тогда легла, вот я и… - Что? – оторопел Князь. - Ну разыграл небольшое представление для нашего единственного зрителя. Позлить тебя немного захотелось. Миха, разумеется, деликатно меня отшил – в своей неповторимой манере… - Ничего не понимаю, - мозги в голове шевелились медленнее, чем заржавевший часовой механизм. Больше объяснять Реник не стал. Точнее, следующее его объяснение было настолько четким и понятным, что никаких дополнительных вопросов задавать и не потребовалось. Да у Андрея бы это просто и не вышло: рот его накрыли жадные губы Леонтьева. И вот этот поцелуй был далеко не так робок и неумел, как когда-то у Михи. Ренегат брал от жизни все и сразу, прекрасно понимая, что уже в следующее мгновение его оттолкнут: Князь хоть и был мельче и ниже, но перелом челюсти мог организовать в любой момент. Губы словно ошпарило, а когда в рот его проник язык Леонтьева, Андрей изо всех сил шарахнул того кулаками в плечи, отталкивая от себя. - Сашка, ты явно перебрал! Тебе проспаться надо, - и вытер губы ладонью. – Что за игрища ты устраиваешь? То на Нашествии, то в трейлере, то сейчас вот… - Тебе все еще неясно? А вот Миха давно понял, то-то он нас всю дорогу взглядом сверлил. Столько отверстий во мне наделал, я чувствовал себя натуральным дуршлагом! – и Реник натужно рассмеялся. - Так, все, - Князь распахнул дверь, - я пошел спать, а ты как хочешь. Ничего не желаю знать. Завтра сам же пожалеешь обо всем! – он взбежал по лестнице на второй этаж, тихо открыл дверь номера, где уже сопел Горшок, и рухнул лицом в кровать. День сегодня был на редкость странный. Несколько минут Князь прислушивался к ровному дыханию друга и уже почти сам отрубился, когда дыхание это вдруг куда-то пропало, и комнату затопила тишина. Андрей поморгал, медленно, стараясь не шуметь, поднялся с кровати и подполз к спящему Михе, поднес ухо прямо к его губам, искренне надеясь, что ему просто почудилось. Что дыхание на месте. Что Миха не перебрал на нервяке или еще чего похуже… Но все было по-прежнему слишком тихо. Убийственно тихо. Андрей вскочил ударил ладонью по выключателю, из угла тут же взвыл разбуженный техник. Миха не шевелился, так и лежал плашмя, раскинув руки в стороны. Рядом на тумбочке валялся разорванный пакетик с остатками белого порошка. - Твою мать! – взревел Князь и ударил Горшка кулаком в грудь – кажется, так их в училище обучали начинать непрямой массаж сердца. И только потом уже долго и нудно качать, в перерывах делая искусственное дыхание. Только этого уже не потребовалось: Миха взвыл, схватился за грудь, закашлялся и покрыл Князя пятиэтажным матом. - Сдурел что ли совсем?! – закончил он свою тираду. - Тьфу ты, я думал, ты отрубился с кокса. Сколько вынюхал-то? - Сколько надо, - буркнул Горшок. – Спал себе спокойно, сны такие прекрасные видел… - Вот так нарики и подыхают: уплывают в свои передозные сны, и все, привет. Так, ну все, с этим пора завязывать, - Андрей стряхнул остатки порошка в ладонь, прошел в уборную и смыл их в унитаз. – А теперь выворачивай карманы. Я забираю у тебя все остальное. - Какого хера? – ощерился Горшок. - А такого хера, что ты мне… нам нужен живой и здоровый. Харе по Анфиске своей сохнуть. Оно, может, и к лучшему. С ней сторчался бы в два раза быстрее. Сейчас, может, хоронили бы уже, если бы не родители твои. - Да что ты знаешь! – Горшок всплеснул руками. – Родаки тут ваще ни при чем. Я все сам! И Фиска ни при чем. - Ну да, конечно, - Князь плюхнулся рядом на кровать, прижал к себе Миху, уткнулся ему лицом в шею. – Я серьезно. Мих, прекращай это дело, а? Как я без тебя-то? Ты подумал об этом? - А Реник на что? – хитро усмехнулся Горшок. – Вон как вы всю дорогу миловались. - Ой, не напоминай, - скривился Князь. – Я думал, он по твоей части, а он… - Да какое там! Он с самого начала по тебе сох, а ты, чувырла, и не заметил даже. - А как же прошлогоднее Нашествие? - Андро, из тебя разведчик никакой, прямо скажем! Давай спать, а? Ты меня так нежно бля разбудил, что теперь синяк мне точно обеспечен, - и потер ладонью грудь, куда пришелся удар тяжелого кулака Андрея. - Только после того, как ты обещаешь мне бросить наркоту. - Ну… - Горшок сделал вид, что задумался, и закатил глаза к потолку, а губы его растянулись в счастливой улыбке. - Могу ускорить процесс твоей мозговой деятельности. Сделай это ради меня. Тебе кто дороже, в конце концов, я или герыч твой с коксом? - Убедил, - Миха сжал его лицо в ладонях и весело рассмеялся. – Дурак ты, Княже. Тебе Реник такое шоу в том году устроил, даже мне ради такого пострадать пришлось! - Так ты… тоже нарочно что ли? – задохнулся от возмущения Князь. - Да упаси Ктулху, - отмахнулся Горшок. – Еще я буду нарочно с Реником целоваться. Застали врасплох, чуть не блеванул, - а в глазах плещется уже знакомый огонь. И если бы не ворочавшийся на соседней кровати техник… - Ну ладно, - Князь похлопал Миху по плечу. – Спокойной ночи, герой-любовник, - встал и выключил свет. А потом уже в кромешной темноте подошел к кровати продолжавшего сидеть Горшка, наклонился и на мгновение коснулся губами его губ.* * *
Князя разбудил звонок в дверь. Открыла Агата, в прихожей послышались тихие препирательства: кажется, она пыталась не пустить пришедшего к Андрею, чтобы дать тому выспаться с дороги. Но гость был слишком настойчив. Наконец, он не выдержал и крикнул, обращаясь к уже почти проснувшемуся Князю: - Андрюха, это я, Лось! Разговор есть! Это по поводу Михи. Андрей резко поднялся, ощущая, как сердце колотится о ребра. Сунул ноги в тапки и уже в гостиной нос к носу столкнулся с Реником. Тот выглядел откровенно хреново: сильно похудел, под глазами обозначились темные круги, волосы всклокочены, футболка – мятая и несвежая. - Андрюх, прости, если разбудил. Агаша сказала… Князь махнул рукой и плюхнулся на диван, протирая глаза. Реник сел рядом. - Андрюх, кажется, я схожу с ума… И только сейчас Князь заметил, что в дрожащих руках Леонтьев сжимает толстую книгу.