Танец злобного гения

Андрей вот уже несколько минут напряженно всматривался в черный кусок картона, который он извлек из конверта. Письмо пришло с утренней почтой, но внутри был лишь этот картон с серебряными вензелями и странным текстом:

Андрей Сергеевич Князев приглашен в субботу в 18.00 в дом Елены Данииловны Шубиной на праздничный ужин. Форма одежды свободная.

Ниже был указан адрес и тисненая подпись самой Шубиной. Это шутка такая? Андрей повертел приглашение в руках, потом собрался было позвонить самой Елене Данииловне, но понял, что все равно поедет, кто бы ни прислал ему этот странный кусок картона. Если это сама Шубина, у него появился шанс как следует прижать ее на предмет возникших у него серьезных подозрений. А если это кто-то еще… то человек этот наверняка в курсе сложившейся ситуации и тоже, возможно, сможет поведать что-нибудь полезное. До званого ужина оставалось еще пять дней. Андрей успел купить билет на поезд и на всякий случай забронировал гостиницу – не факт, что Шубина позволит ему остановиться в ее доме. И, несмотря на то, что форма одежды не была строго оговорена, Андрей решил все же выбрать костюм поприличнее, поднял свои старые запасы и в итоге остановился на том, в котором участвовал в одной из последних фотосессий Короля и шута – элегантном белом ретро. Агата приглашена не была, поэтому ехать с мужем она отказалась, да Андрей и не настаивал: он старался особенно не досаждать супруге своими домыслами касательно смерти Миши, у нее и без того хватало забот с ребенком и собственными проектами. Дом Шубиной располагался на окраине Москвы в одном из элитных коттеджных поселков. Да и там он, впрочем, стоял особняком – на вершине холма, за которым сразу начинался лес. На мгновение Князь даже задумался, откуда у скромного редактора пусть даже и крупнейшего в стране издательства средства на такую махину. Особенно учитывая внушительный вид дома: архитектор явно старался угодить заказчикам и изобразил некое подобие старинного кельтского замка. На мгновение Андрею почудилось, что он очутился на равнинах Шотландии и направляется отобедать в гости к соседу рыцарю. Здание было построено из темного состаренного кирпича с искусственными черными потеками плесени и вид имело весьма зловещий. Справа и слева от входа, представлявшего из себя две массивные дубовые дверные створки, располагались башни с узкими бойницами – полная стилизация под Средневековье. Однако, вполне возможно, не сама Шубина увлекалась подобными аристократическими изысками, а ее супруг, который, впрочем, тоже был скромным литературоведом. Тогда, быть может, Князь просто ошибся адресом? На замке не висело никакой таблички с обозначением улицы или дома, но навигатор упрямо утверждал, что введенный в него адрес достигнут, и на том пожелал уйти на покой. Андрей убрал смартфон в карман, поправил шелковый шейный платок, откашлялся и проследовал к каменному ограждению, где справа от ворот вмонтирован был звонок с камерой. Автоматическая дверь поехала в сторону буквально через несколько секунд после того, как Андрей вдавил кнопку звонка. За оградой виднелась веселенькая лужайка, и Князь пошагал прямиком к холму, возвышавшемуся в дальнем углу обширного участка. Двери ему открыл учтивый швейцар, что еще сильнее насторожило Князя: абсурд ситуации достигал своего пика. Изнутри замок выглядел странной помесью средневекового антуража и современных интерьерных веяний. Вакуумные стеклопакеты на окнах были стилизованы под древность – рамы состарены, стекла – словно бы закопчены, местами их заменяли витражи. Андрея проводили в гостиную, где был уже накрыт большой стол. Под ногами его пружинил персидский ковер, на стенах висели жутковатые барельефы, а вот снедь выглядела вполне обыденно. Но Князь не успел как следует осмотреться, внимание его отвлекла странная, если не сказать дикая картина, представшая его взору: на диване в дальнем углу гостиной восседала… Ольга Горшенева собственной персоной в довольно простой одежде и листала какую-то брошюру. - Привет, Оль, - откашлявшись, изумленно выдал Андрей. – Какими судьбами? - О, и ты здесь! – радостно откликнулась Мишина вдова. – Да вот приглашение получила, - и она помахала в воздухе точно таким же куском черного картона, что пришел по почте и Андрею. – И, вижу, не я одна. - А вы… как-то с ней уже общались? Почему она пригласила именно тебя? - Не общались, но у меня возникло желание задать ей пару вопросов, вот я и… У меня подруга в издательском бизнесе работает, я начала расспрашивать сперва ее, а та наверняка успела проболтаться Шубиной. Думаю, все вышло именно так. - Что за вопросы? – перебил ее Андрей, уже отчасти догадываясь, о чем пойдет речь. Настала, наконец, и Олина очередь изумляться. - Да, понимаешь… - замялась она и скрутила брошюру в трубочку. – То ли я схожу с ума, то ли это просто опечатки, но… Одним словом… Ладно, иди сюда, - она похлопала ладонью по дивану рядом с собой, и Князь подошел и сел. – Я каждый вечер Саше сказки разные на ночь читаю, сама она пока не умеет. И вот купила тут на днях одну в детском магазине, - она сунула Андрею скрученную в трубочку брошюру, он развернул ее и прочел название «Иван Царевич и серый волк». – Открой на пятнадцатой странице. Я там карандашом текст подчеркнула. Когда впервые увидела его, подумала, что у меня глюки. Дочери это читать, разумеется, не стала. По старой памяти дофантазировала так, как нужно. Но меня этот ошибочный текст просто выбил из колеи. И издана-то она совсем недавно! Ну буквально в месяц Мишиной смерти. Как такое возможно, Андрюш, а? – и она вдруг заплакала, тычась ему носом в плечо. Андрей раскрыл тонкую книжку и принялся вчитываться в подчеркнутый текст. - Ежели ты сослужишь мне службу и съездишь за тридевять земель, в тридесятое государство, и достанешь мне королевну Ольгу Прекрасную, в которую я давно и душою и сердцем влюбился, а достать не могу, то я тебе эту вину прощу и коня златогривого с золотою уздою честно отдам. Она недавно овдовела и, по слухам, жаждет поскорее забыться в объятиях нового супруга. Я же все-таки не чета ее первому мужу – шуту гороховому – Мишке дурачку – нечесаному да беззубому. Так что, работенка это нетрудная. А ежели этой службы мне не сослужишь, то я о тебе дам знать во все государства, что ты нечестный вор, и пропишу все, как ты в моем государстве дурно сделал. Андрей поднял глаза на Олю, та лишь закивала и спрятала лицо в ладонях. - В конец еще отлистай, - наконец, выдавила она. Царевич вошел в палаты, и как скоро Ольга Прекрасная увидала его, тотчас выскочила из-за стола, начала целовать его в уста сахарные и закричала: — Вот мой любезный жених, Иван-царевич, а не тот беззубый лохматый Мишка злодей, который помер недавно, туда ему и дорога! Всю меня измучил и извел! Ну да я ему славно отомстила – доченька моя от царевича рождена, а не от Мишки дурачка, так и знайте! - Бред какой-то, - пробормотал Андрей, которого даже с учетом всего виденного и прочитанного ранее сильно удивил подобный расклад. На этот раз били ниже пояса. – А Шубина причем? АСТ издало? – пролистал в начало и уже без всякого удивления отметил, что и эта книга выпущена редакцией Елены Шубиной. - Знаешь, Андрюш, - всхлипывая, пролепетала Оля. – Я с того дня много про эту редакцию прочла. Они издают только новые книги современных авторов. Каким образом в эту череду затесалась русская народная сказка вообще? Вот хочу ее лично об этом спросить. Да и скольким еще такой вариант в руки попал? Что они обо мне подумают? – и снова разрыдалась. - Оль, да никто ничего не подумает, тут же не названо фамилий. Мало ли что за Оля с Мишей упоминаются. Давай пока не будем раньше времени огорчаться и поговорим с самой Шубиной. Если она нас пригласила, значит, хочет сообщить что-то важное и… - но тут слова Андрея буквально замерли у него на языке, поскольку в гостиную вошел сопровождаемый швейцаром Балу. - Здрасьте, - рассмеялся он, завидев Ольгу с Князем, и плюхнулся на диван прямо рядом со своим давним коллегой. – А, я смотрю, нас тут много будет. - А ты-то как тут? – нахмурилась Оля. - Все вопросы к Елене Данииловне, - развел руками Шура. – Ей повезло, что я в Штаты пока не вернулся. Прямо диву даюсь, для чего я понадобился гуру отечественного издательского дела. Время уже перевалило за шесть, поэтому вслед за Балу швейцар ввел и Каспера, а минуту спустя – Ренегата. Последний переглянулся с Князем и подмигнул ему, словно бы давая понять, что они тут в одной лодке и должны дожать Шубину, раз уж им так фантастически повезло. А вот Дима то ли делал вид, то ли искренне недоумевал, за что сподобился такой чести. - Вероятно, Оксана словечко замолвила, - жал он плечами. – Вот только зачем? Нет, компания мне, конечно, очень нравится – все свои – да только странно все это. Ребят, не находите? – и выглядел он совершенно искренне растерянным при этом. Последним – около половины седьмого – явился Алексей Юрьевич, робко извинился за опоздание, посетовав на пробки, и сел прямиком за стол. - Какие-то десять негритят, ей-богу, - рассмеялся Балу, присоединяясь к Лехе. - Тогда уж шесть. Ну если не ожидается кто-то еще, - усмехнулся Ренегат. - Нет, господа. Все в сборе, и мы, пожалуй, можем начинать. Принесите горячее! – раздался голос откуда-то сверху, и тут же на лестнице, ведущей на второй этаж, возникла массивная темная фигура. Она принялась медленно спускаться и, когда ступила в гостиную, Князь узнал в ней, наконец, Елену Шубину, которая, впрочем, выглядела весьма странно, если не сказать больше. На ней было строгое, но элегантное черное платье в пол, волосы убраны были в замысловатую прическу, а на лице красовалась бархатная черная же полумаска, скрывавшая верхнюю половину лица, и Андрей испытал удовлетворение от того, что единственный из всех шестерых оделся как подобает для званого вечера, поскольку остальные вообще, вероятно, не придали нарядам никакого значения: Оля и Балу облачились в драные джинсы и толстовки, Каспер в своей неповторимой манере явился в спортивной футболке и обтягивающих джинсах же. Реник нацепил пиджак, но в остальном не отставал от них. Лишь Леха потрудился надеть брюки, высокие ботинки до середины голени и длинную черную рубашку, что в целом тоже не слишком тянуло на костюм, достойный облика хозяйки дома. Шубина села во главе стола, слева от нее разместилась Оля, напротив той поспешил сесть Князь, остальные расселись как придется и приступили к горячему, поскольку хозяйка не желала начинать беседу, пока все не насытятся. Елена Данииловна на удивление расквиталась с едой раньше остальных и пристально наблюдала за своими гостями, пока те, робко переглядываясь, стучали вилками и двигали челюстями. - Я пригласила всех вас сюда, чтобы прекратить, наконец, эти бесчисленные толки и пересуды. Не люблю разговоров за спиной, а они неизбежно продолжатся. Сначала на меня вышел Андрей Сергеевич, - она кивнула в сторону Князя, - потом Оксана Ришко начала задавать странные вопросы, - Каспер вжался в спинку стула, стараясь выглядеть как можно незаметнее, - потом коллега как бы невзначай спросила про издание Шопенгауэра, дескать, ее подруга заинтересовалась. А подруга эта – по чистой случайности – оказалась супругой досточтимого Александра Владимировича, - Реник достойно выдержал этот удар и даже бровью не повел. – Следом Петр Балунов объявился, и я поняла, что пора провести разъяснительную беседу, пока ко мне не заявилась полиция с ордером на арест. Вы ведь это планировали, так? Вы ведь именно меня подозреваете в организации убийства Михаила Юрьевича? Андрей отложил приборы и нервно барабанил пальцами по столу. Остальные тоже несколько напряглись и перестали жевать. - Я и сама заинтересовалась этим феноменом бракованных экземпляров. Кое-какие попали мне в руки, и это действительно удивительное совпадение, что все они вышли под моим именем. Получается, я и несу ответственность за все эти ошибки – намеренные или нет. Вот только скажите, даже если все это организовала я, какой мне резон было подсовывать все эти подсказки единственным людям, кто мог их верно расшифровать и начать подозревать именно меня? - Повеселиться? – вступил Алексей. – Доказать нам все равно ничего не удастся. По сути, это и не улики вовсе, а так, набор опечаток. Труп осмотрели судмедэксперты и уже выдали свое заключение. Ничьих чужих отпечатков в доме Миши найдено не было. Идеальное убийство. Чистая работа. Браво, Елена Данииловна. Остается всего один вопрос: ЗАЧЕМ? Каков ваш мотив? Шубина улыбнулась правым уголком губ, встала из-за стола и принялась размеренно прогуливаться по комнате с совершенно невозмутимым видом. - Знаете, давным-давно Рэй Брэдбери предположил, что ни одна выдумка не проходит бесследно. Что каждое творческое волеизъявление материализуется и начинает существовать отдельно от своего создателя. Это был великий писатель, он знал свое дело, а потому сумел нащупать правду, - на некоторое время Шубина замолчала, но никто не смел ее торопить. – Всю свою жизнь я отдала литературе. Я живу книгами и в книгах. Иногда мне кажется, что эта жизнь для меня более реальна, чем обычная человеческая. Поэтому я с уверенностью могу утверждать, что Брэдбери был прав. Каждый творец действительно создает свой собственный мир, в котором является безраздельным правителем, подчас и сам того не осознавая. Он творит целую вселенную, населяет ее персонажами, вдыхает в них жизнь и правит ими, точно кукольник – марионетками. Иногда они понимают это, иногда – не очень. Но никогда не сопротивляются. В целом, их устраивает такое положение. И они, наверное, правы: ведь их жизнь значительно интереснее нашей с вами обыденности. Так ведь, Андрей Сергеевич? – она резко повернулась к Князю и прищурилась, хитро ухмыляясь при этом. Тот закашлялся и опустил глаза, не совсем понимая, на что она намекает. - Я опытный редактор. Через мои руки прошло огромное количество авторов, и, поверьте, я знаю, кто из них на что способен. Каждый творческий порыв создает новый мир вокруг себя, но далеко не каждый творец способен этот мир стабилизировать и поддерживать в нем жизнь на протяжении долгого времени. По большей части у слабо одаренных авторов миры эти рассыпаются, едва возникнув. А у истинных талантов становятся настолько живыми и убедительными, что способны подменить собой реальность. И даже вместить в себя реальных людей. - Что? – насторожился Андрей. – Что вы имеете в виду? - Творец по своему желанию может поместить в этот мир не только себя самого, но и кого-то из своих близких. - То есть двойника? Как в одной из серий Черного зеркала? - Это не научная фантастика, Андрей Сергеевич, это мистика, волшебство. Сказка, наконец. А в сказке возможно все. Думаю, вы знаете это гораздо лучше меня, - и снова эта хитрая ухмылка. – О том, как это проделывает творец, лучше спросить у самого творца. Но иногда и редактору становятся доступны эти миры. Он проводит в них так много времени, что, как я уже сказала, больше живет в них, чем в реальной жизни, поневоле становясь одним из персонажей автора. Персонажем, которого они с тем самым автором создают вместе. Для меня большая честь посещать эти миры, Андрей Сергеевич. И ваш в том числе. - Что вы несете?! – воскликнула Ольга. – Вы сошли с ума? Какие еще сказочные миры? Какие персонажи? Лучше объяснитесь, почему вся эта гадость с текстами – дело рук исключительно вашей редакции? Это еще что за обвинение меня в измене и в том, что Саша не от моего мужа? Почему в ваших книгах убийцами объявляются то Балу, то Леша, то Саша Леонтьев? Хватит нам зубы заговаривать своими шизофреническими бреднями! Отвечайте! Шубина улыбнулась и только развела руками: - На этот вопрос и я не знаю ответа. Могу лишь сказать, что сама провела полноценное расследование, которое, к сожалению, не привело ни к чему. Да, такие бракованные экземпляры книг есть. Да, их отпечатало наше издательство, но при этом никто из сотрудников не приложил к этому руку. По крайней мере, мне не удалось выйти на тех, кто все это организовал. Но вы при этом не находите странным, что книги эти попали в руки именно вам, а не кому-то еще? - Еще как находим, - усмехнулся Балу. – Часть вины, как я понимаю, именно поэтому и попытались спихнуть на меня – дескать, я убедил ребят заглянуть в тот книжный бутик и все такое… Да только вы, Елена Данииловна, знаете не хуже меня, что я и не подозревал о существовании этих странных экземпляров с исковерканным текстом. - То есть, помимо создания таких книг нам необходимо было бы организовать их попадание в конкретные руки. То есть мы должны были заранее изучить литературные пристрастия каждого из вас и привести вас в магазин, подтолкнув к определенному тому на конкретной полке. Не слишком ли много условий для успешного выполнения задачи, цель которой при этом совершенно неясна? Все молчали. С железобетонной логикой Шубиной спорить было трудно. - Ну и какой же вывод из всего озвученного? А, господа? – она явно игнорировала присутствие Оли. - Мы уже поняли, - откликнулся Алексей. – Вы пытаетесь доказать свою непричастность и аргументируете, что все это череда нелепых совпадений и только. - Ничего подобного, - помахала Шубина в воздухе указательным пальцем. – Такого рода случайных совпадений не бывает, используйте свои серые клеточки. - Не тяните, - простонал Балу. – Какова ваша версия? - У меня ее нет, - пожала она плечами. – Каждая из этих книг представляет собой совершенно отдельный выдуманный мир. И все эти миры вдруг вмиг решили ополчиться против группы Король и шут. Абсурдная ситуация, не находите? - Бред да и только, - покачал головой Каспер. - Я побывала в каждом из этих миров. В каждом, - повторила она. – И нигде нет ответов. Одни только вопросы. Ответы нам могут дать только их создатели, - и она снова повернулась к Андрею. - Я? – изумился он. – Я не писал ни «Преступление и наказание», ни Фауста. Чем я могу помочь? - Вам виднее, - усмехнулась Шубина и крикнула, повернувшись к гостям спиной, - десерт, пожалуйста! - Позвольте уточнить, Елена Данииловна, - впервые за вечер деликатно подал голос Ренегат, - почему вы в маске? Во взгляде Шубиной мелькнуло что-то странное, потом она вдруг наклонилась к Леонтьеву и зловещим хриплым голосом произнесла: - Всему виной один лишь факт: зловещий, дьявольский контракт. И мне, и вам не повезло: под маской обитает зло! – и протянула руку, хватаясь пальцами за шнурок маски, демонстрируя намерение ее снять. Ренегат вздрогнул и отстранился, нервно хихикая. - Шучу, - добавила та, убирая руку, поправив маску. – Не смогла удержаться. У Андрея Сергеевича поистине богатая фантазия. Предлагаю вам издаваться у нас. Обещаю прекрасное издание на роскошной гладкой бумаге, с авторскими иллюстрациями… - И массой загадочных опечаток? – подмигнул Князев. В этот момент вышколенные слуги во фраках – чем немало изумили присутствующих – внесли десерт: мороженое, фрукты, торт и прочие сладости. Андрея так и подмывало подробнее расспросить Шубину по поводу странных историй о сказочных мирах, но он хотел сделать это наедине, когда остальные разойдутся. Первыми смотались Балу и Каспер. Потом откланялся, сказавшись занятым, Леха. Оля попыталась увести с собой и Андрея, но тот заявил, что собирается обсудить с хозяйкой условия издания его стихов. Этой же байкой он отделался и от припозднившегося Леонтьева, ушедшего в итоге последним. - Ну так что, будем издаваться, Андрей Сергеевич? – устало вздохнула Шубина, снимая маску сразу же, как только захлопнулась дверь за Ренегатом. Никакого вселенского зла, разумеется, под маской не скрывалось – лишь измученное лицо постаревшей женщины с опухшими веками и темными кругами под глазами. Князь деликатно уклонился от комментариев, решив сразу перейти к делу. - Елена Данииловна, к чему вы вообще завели речь про какие-то сказочные миры? Ради отвлечения внимания? Ради красного словца? – он несколько осмелел, когда ощутил, что все, собранные в этой гостиной, поддерживали его точку зрения о причастности Шубиной к смерти Михи. Кроме того, силы ему придавала и уверенность ее в собственной безнаказанности: к следователю идти было явно не с чем. Не показывать же ему книги разных лет со схожими опечатками, когда судмедэкспертиза давно и однозначно объявила свой вердикт. - Если изволите, Андрей Сергеевич, я и ваш мир иногда навещаю. Там весьма интересно, должна заметить, - загадочно улыбнулась редактор. – Жаль, что вы приняли такое решение. Впрочем… автору видней. - Какое еще решение? – нахмурился Князь. - Не вмешиваться. Не ставить себя выше персонажей. Оставаться на одном уровне с ними. Именно поэтому вы сейчас и болтаетесь во всей этой истории в полном недоумении касательно происходящего. - Но…вы ведь могли бы просветить меня. Разве нет? - Да кто я, собственно, такая? – устало покачала головой Шубина. – Я не знаю и половины ответов, господь с вами. Мне просто искренне приятно наблюдать за вашей работой. Я вами восхищаюсь, Андрей Сергеевич. И не оставляю надежды во всем разобраться. - Благодарю, - и он тут же поднялся, понимая, что вряд ли сможет чего-то еще добиться от этой ненормальной. - Так как насчет издания книги? – попыталась удержать его она. - Я позвоню, - буркнул Андрей и поспешил выбежать на воздух подальше от этого замка и его нездоровой владелицы.

* * *

Горшок повертел в руках лист бумаги, еще раз перечитал написанное, хмыкнул и поднял на Князя задорный взгляд: - Шикарно, черт побери! Да за один этот текст наш альбом назовут лучшим в истории Короля и шута! А концовка какая – пальчики сожрешь! Разгадки фокусов, увы, весьма банальны… Ух, прямо все как я люблю! Что? Еще что-то? Ну давай, не томи, - дернул Горшок Князя за руку, видя его нерешительность и замешательство. - Да так, - отмахнулся тот. – Скорее черновая наработка, идея. В связный текст сложить ее пока не получается, но я работаю над этим. Мне понравилась твоя мелодия «Танец». Вот на нее пытаюсь что-то наколупать. - Здесь уже без кровищи надо обойтись, - нахмурился Горшок. – Что-нибудь в духе Марионеток сможешь? Думаю, наше будущее как раз за такими песнями. От русских народных сказочек и баек из склепа пора уходить во что-то серьезное. - Да мы на этих «сказочках» поднялись, - в голосе Андрея послышалась обида. - Правильно. А теперь поднимемся еще выше на интеллектуальных балладах с двойным дном. Ну и кровавым следом, разумеется. Какой же Король и шут без жути? – и Миха радостно потер руки. – Ну давай, колись, что за идея там у тебя, а? Андрей поморщился: он не любил делиться сырыми наработками – ребята обычно активно включались в обсуждение, и его первоначальная идея в итоге терялась, от нее не оставалось и следа. Мозговой штурм приводил к рождению совсем иного текста, а того изначального было уже не нащупать. Но сегодня Горшок был чересчур возбужден, да Князю и самому, честно признаться, страх как хотелось поделиться – идея и ему самому очень нравилась, а Агата так и вовсе запрыгала от восторга, когда он в общих чертах рассказал ей суть. Такую вряд ли чем испортишь. Да и, кроме того, рядом не было Ренегата – главного любителя влезть с корректировками в чужое творчество. А Горшок править тексты Андрея не стремился, прекрасно зная, что его вотчина – музыка. - Ну, в общем… когда писал, я представлял отчасти тебя, отчасти себя, отчасти просто какого-то левого книжного червя, который всю жизнь проводит в библиотеках погруженным в чтение, и ничего его в этом мире больше не интересует. - Меня? Это я что, на книгочея-задрота что ль похож? – встрепенулся Горшок и рассмеялся. - Ну ты всяко читаешь больше меня, - пожал плечами Князь. - Зато от твоего чтения больше пользы. — Вот поэтому я и представлял нас обоих, когда писал. Кого-то другого представлять смысла не было. Не Реника же, в конце концов! Бррр! – и оба расхохотались. – И до того книгочей этот погрузился в мир книг, что в итоге смог в него переселиться, потому что реальный мир совершенно перестал его интересовать. Заканчивается эта история тем, что друзья находят в библиотеке уже остывший труп, а душа героя тем временем пляшет на страницах книги, которую он читал перед смертью, а потом радостно перемещается по библиотечным полкам из книги в книгу… - … и несет зло! – радостно восклицает Горшок. – Нам же нужен в нашей истории кровавый след, разве нет? - Зло? – задумался Князь. – Хм. Как тот, кто живет исключительно в книгах, может нести зло? Ну разве что… через сам текст? Как-то меняя, искажая его, чтобы портить жизнь читателям? Вот только зачем ему это нужно? Цель-то какова? - Ой, да брось, а у остальных твоих злодеев разве были какие-то цели? – не слушал его Горшок. - Конечно! – возбужденно парировал Князь. – Леснику надо покормить своих питомцев, конюх отомстил неверной жене и заодно поднасолил ее любовникам. Садовник наказал того, кто влез к нему в сад. Мотив есть у каждого злодея. Никто не творит зло просто так, из любви к искусству. Даже у отъявленных маньяков всегда есть какой-то мотив, пусть сходу и непонятный для окружающих. - Всемогущество? – предложил Горшок. – В жизни он был жалким книжным червем, а тут появилась возможность поставить на место тех, кто прежде над ним насмехался и ни в грош не ставил! - Хм, а это неплохая идея. Я попробую над ней поработать, - пробормотал Князь. И уже дома он взялся за дело. Агата легла спать, а Андрей принялся марать огромное количество черновиков: образ книжного червя все никак не желал рождаться. Ему все время что-то мешало, что-то делало его личность искусственной, либо текст получался чересчур громоздким, а такое Горшок не жаловал. Андрей сидел, опершись подбородком о стол, и представлял, как бы мог выглядеть его новый и такой загадочный персонаж. Как он сам, но с ловкостью и пластичностью Горшка? Или пусть он целиком будет похож на Миху? Но ведь суть в том, что изначально книгочей этот – личность серая, незаметная, Миха для такой роли слишком ярок, слишком привлекает внимание. А вот внешность Князя вполне годится – в достаточной степени блеклая и земная, чтобы вызывать ассоциацию лишь с сантехническими работами, а никак не с высоким искусством. Решено – тело Князя, пластичность Горшка, амбиции… их обоих. Таланты… а такому товарищу они не нужны. Будь они у него, он бы сумел их реализовать более привычным способом. Как он попадет в свой желанный книжный мир? Тут непременно должно быть самоубийство – спланированное и реализованное с холодным рассудком. Например, отравленное вино или чай, и вот его разум уже скачет по страницам книги. Какой, кстати? В каком произведении он выбирает поселиться? Ведь он не может быть уверен в своей способности перебегать из книги в книгу, а посему должен выбрать именно ту вещь, в которой готов прожить вечно, если не получится покинуть ее. Что бы это могло быть? Наверняка что-нибудь из классики – ведь через классику влиять на умы гораздо проще, чем через современное вторсырье. Помимо сюжета, классики доносили до своих читателей великие мысли – именно за мыслями их произведения до сих пор снимают и будут снимать с полок. А тут-то и сюрприз! Пожалуй, нужно брать что-то из Достоевского. Горшок наверняка оценит, хоть и терпеть его не может. Но Достоевский – явно наш человек. Зарубил скромную старушонку топором и глазом не моргнул. Вот к такому-то мастеру на страницы и мог прыгнуть вновь созданный злобный гений. Князь настолько увлекся сочинительством, что лег спать только около семи утра, исчеркав половину общей тетради и закидав весь пол черновиками. Но в итоге текст все же был готов и оказался, пожалуй, самым стройным, самым емким и сильным его творением из всех когда-либо им написанных. Наутро он несколько раз пропел его под гитару на мотив Михиного «Танца», удовлетворенно надписал над готовым текстом название «Танец злобного гения» и отправился звонить Михе. Тот бросил в трубку что-то невнятное и предложил встретиться завтра, отбрехавшись какими-то неотложными делами. Андрей насторожился и набрал Олю: - Он снова под дозой? – даже не поздоровавшись, уточнил он. - Да вроде нет. Но ему вчера вечером звонил кто-то, что-то предлагал, он потом на взводе был, не спал почти, а мне ничего рассказывать не стал. С утра куда-то мотался, потом опять на телефоне висел. Я думала, ты мне поведаешь, что там за дела у вас. - Хм, - только и выдавил Андрей. – Я вот как раз не в курсе. Но обещал вроде завтра встретиться. Репа будет, вот и обсудим все, - и Андрей не стал придавать значения этому, как ему тогда показалось, крошечному эпизоду, а вместо этого сел шлифовать текст новой песни. На следующий день Князь пришел в студию с опозданием – до самого последнего момента сочинял аккорды к «Балу лицемеров», чтобы вручить его ребятам уже в готовом виде. Вот только в тот день до песни этой обсуждение так и не дошло. Едва Князь переступил порог студии, как на него буквально напрыгнул Горшок: - Андро, пляшем! У нас появляется новая работенка! Сейчас вот покончим с Театром демона и начнем такое! Такое! – он возбужденно скакал вокруг Андрея, толкал его в плечо, глаза его горели, словно у ребенка, заполучившего новую игрушку, а Яша с Пором лишь недоуменно качали головами. - Ну чего там такое стряслось? – усмехнулся Князь, присаживаясь в свой традиционный дальний угол, из которого обычно наблюдал все последние репетиции группы, почти не вмешиваясь в процесс записи. - Нам предложили создать рок-оперу! Ну типа «Иисуса Христа – суперзвезды». Представляешь? Это же шаг на более высокую ступень искусства! Андрюх, нас теперь не только подростки слушать будут. Мы теперь всех взрослых заядлых театралов в панк утащим, ты только представь! - Рок-оперу? – просиял Андрей. – Сюжет сами придумываем, да? Класс. У меня как раз были наработки на целую пьесу. Я тебе покажу, вместе докумекаем. Идея и вправду улетная. Ты уже дал им согласие? - Ага! – радостно воскликнул Миха. – Обещал, правда, с тобой сперва переговорить, ну да это формальности. Я знал, что ты будешь за! Ты ж кореш мой, друг мой лучший, Андрюха! – обнял его за шею рукой и с силой притянул к себе. – Только есть одно но, - Горшок на секунду отстранился и заглянул в глаза Князя. – Сюжет не мы создаем, не по нашим песням. Сценарий уже готов, нам его только по ариям и дуэтам разложить. С меня музыка, с тебя – либретто. - Что? Не наш сценарий? Погоди, а чей? И с какой вообще стати мы будем работать по чьему-то чужому сценарию? – нахмурился Андрей. - Ну это не совсем чужой. Это Тодд Тима Бертона. Как тебе, а? Эти имена в мире все же погромче наших будут. Да и персонажи там как раз чисто наши по духу – Суини, судья. Будешь судьей, Андро, а? – и Горшок снова наскочил на Князя, обнимая его за шею и изо всех сил прижимая к себе. - Погоди, погоди, - оттолкнул его Андрей и по инерции почему-то начал отряхиваться. – Какой еще Тодд? Тот зловещий парикмахер-людоед? - Он не людоед! – возмущенно крикнул Горшок. – Но каннибализм там присутствует, да. А будто ты сам эту тему не продвигал! - Я-то, может, и продвигал, так то была МОЯ тема, понимаешь? А тут я зачем-то должен писать текст по ЧУЖОЙ истории. С какой стати-то? Почему мы не можем создать что-то свое? Свою рок-оперу без опоры на чужой материал? - Ну так же проще, Андро, разве нет? Плюс пока мы там чего-то придумаем да и не факт, что это будет что-то стоящее. А тут готовый сценарий с офигенными персонажами. Ты хоть представляешь, как шикарно я буду выглядеть в роли Суини? - Хм. А мне ты какую роль отводишь в этом безумии? Уж не судьи ли? – усмехнулся Андрей. - Угадал! – хлопнул его Миха по плечу. – Ты идеально в нее впишешься, ты же классный актер. Заодно выйдешь из амплуа добряка-комика, тебе это тоже полезно. - О нет, Мих, - замахал руками Князь, инстинктивно делая шаг назад. – Это все без меня. Это не моя тема, я участвовать не буду. - Да ты чего?! – округлил глаза совершенно не ожидавший подобного исхода Горшок. – Ты серьезно что ли? Андрюх, но тогда на проекте можно жирный крест ставить. Как над ним будет работать Король и шут, если один из лидеров отказался принять в нем участие? Где я тексты возьму, а? Буду распевать «ла-ла-ла» вместе с остальными придурками? А судьей кто будет?! Не, Князь, ты просто ОБЯЗАН ввязаться со мной в этот проект! - В эту авантюру, ты хочешь сказать? Не, Мих, без обид, но все без меня. Ты же записал альбом каверов тогда самостоятельно? Вот и сейчас давай так же. Думаю, найдется масса поэтов, готовых написать текст для рок-оперы с Михаилом Горшеневым в главной роли. - Да к черту массу! Не нужна мне эта масса. Драматургом должен стать ты и точка! – Горшок изо всех сил шарахнул кулаком в стену. – Это не обсуждается! - Да что ты говоришь? – усмехнулся Князь. – Заставить меня собрался что ли? - А коли и так! – Миха подскочил к Андрею, схватил его за воротник и с силой впечатал в стену. – Ты мой друг! Ты мой соавтор – и ты хочешь бросить меня накануне такого грандиозного шухера?! - Кто тебе сказал, что я тебя брошу? Я-то как раз тут, это тебя понесло куда-то не в ту степь. Иди создавай свою рок-оперу, чем я тебе мешаю-то? А потом возвращайся, будем одиннадцатый альбом Шутов писать, у меня масса идей. - А ты что будешь все это время делать? – яростно прорычал Миха. – На оперу года два-то у меня уйдет. А ты в это время свой сольный проект замутишь и альбомы начнешь выпускать, как и мечтал все эти двадцать лет, а?! - Мих, да какая разница, что буду делать я? Главное, что потом мы опять сойдемся, запишем новый альбом, поедем в тур. Почему нам нельзя сайд-проектами-то заниматься? - Да, бля, потому что мы либо вместе, либо… - и осекся, сам испугавшись того, что едва не сорвалось с его губ. - Договаривай, - хрипло произнес Андрей. – Ты хотел сказать – врозь? Горшок молча отошел в сторону и виновато помотал головой. - Делай что хочешь, Мих. Если тебя не устраивает эта моя позиция, если ты вообще ставишь вопрос именно так, то… изволь. - Что?! – проревел Миха, снова впечатывая Князя в стену. – То есть, ты хочешь сказать..?! - Ничего я не хочу сказать. Я тебе вообще новую песню принес на твой «Танец». Но, вижу, эта тема для тебя больше неактуальна, - Андрей достал из кармана исчерканный за ночь листок, смял его в комок и швырнул в угол, а вслед за тем широким шагом вышел из комнаты. Когда он добрался домой, его уже основательно потряхивало. Он выпил рома и принялся бездумно пялиться в телек, совершенно не понимая того, что происходило на экране. Конечно, они с Михой еще успокоятся и обязательно все обсудят и не раз, но именно сейчас на душе было откровенно паршиво – и вдвойне из-за того, что он не спал всю ночь, сочиняя текст к Михиной песне, а тот словно бы и вообще забыл и про Театр демона, и про собственную музыку под влиянием очередной бредовой идеи. Андрей вырубил телевизор и рухнул на диван. Надо привести мысли в порядок, пока не пришла Агата – не хотелось обрушать на нее этот грязный селевой поток эмоций после очередной дрязги с Горшком. В конце концов, сколько у них таких ссор уже было, и сколько еще будет! Надо попробовать написать еще один текст – их у него валялось еще около пяти. Он взял гитару и принялся бренчать, но мысли были забиты исключительно Михиным взбрыком и собственными ночными бдениями. Новый персонаж казался Князю чем-то принципиально иным, отличным от того, что он создавал ранее. Князь перебирал струны, а сам представлял, как этот книжный червь пьет отравленное вино и медленно засыпает, опустив голову на раскрытый роман Достоевского «Преступление и наказание», а потом… А что потом? Андрей отставил в сторону гитару и почесал в затылке. Он переселил своего оригинального персонажа на страницы книги, которую сам никогда не читал. Только по школьной программе помнил, что там студент замочил топором старушку – на этом его представление об одном из величайших романов всех времен заканчивалось. Князь подошел к книжному шкафу, в котором Агата давно навела порядок, расставив книги в алфавитном порядке по фамилии автора, достал со второй полки искомый том, пролистал его, потом принялся вчитываться в отдельные фрагменты: неплохо бы понять, о чем идет речь у писателя, по поводу которого они когда-то так горячо спорили с Горшком. И буквально провалился в этот вязкий текст литературного гения. Мысли Раскольникова отчего-то казались такими свежими и одновременно такими созвучными собственным мыслям Андрея, что тот не в состоянии был оторваться: "Да что же это я! -- продолжал он, восклоняясь опять и как бы в глубоком изумлении, -- ведь я знал же, что я этого не вынесу, так чего ж я до сих пор себя мучил? Чего терпел все эти годы и голову перед ним склонял? Ведь еще вчера, вчера, когда я пошел делать эту... пробу, ведь я вчера же понял совершенно, что не вытерплю... Чего ж я теперь-то? Чего ж я еще до сих пор сомневался? Ведь вчера же, сходя с лестницы, я сам сказал, что это подло, гадко, низко, низко... ведь меня от одной мысли наяву стошнило и в ужас бросило... Нет, надо уходить. Мне свобода нужна, независимость от этой мерзкой гадюки. Нет, я не вытерплю, не вытерплю! Пусть, пусть даже нет никаких сомнений во всех этих расчетах, будь это всё, что решено в этот месяц, ясно как день, справедливо как арифметика. Господи! Ведь я всё же равно не решусь! Я ведь не вытерплю, не вытерплю!.. Чего же, чего же и до сих пор... Нет, надо собраться, надо решиться и сделать, наконец. Сам себе не прощу, коли упущу возможность начать жизнь с нуля, без него, шута моего". Он встал на ноги, в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т -- в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг легко и мирно. "Господи! -- молил он, -- покажи мне путь мой, а я не отрекаюсь от этой проклятой... мечты моей! И буду впредь следовать только ей. Я ухожу, ухожу на свободу! Отныне князь – свободный человек!" Князь? Раскольников был князем что ли? Андрей нахмурился, снова принялся листать, но больше не обнаружил в тексте ничего вразумительного и полез на просторы интернета. После недолгих поисков он не обнаружил ровным счетом ничего касательно титула персонажа и в итоге просто захлопнул книгу. Но перед глазами его продолжали гореть огнем строчки, так отозвавшиеся сейчас в его сердце: «Нет, надо уходить. Мне свобода нужна, независимость. Сам себе не прощу, коли упущу возможность начать жизнь с нуля». А наутро с извинениями позвонил Горшок и сказал, что текст новой песни гениален, что это лучшее из всего написанного Шутами, и Тодд на какое-то время забылся. Как и Раскольников.