Короли рая / The Kings of Paradise

Она вызвалась дежурить первой по одной очень важной причине. И гордиться тут абсолютно нечем… Разумеется, дежурить первую половину ночи само по себе довольно практично, но сегодня у неё был особый повод. И именно поэтому она ничего ему не сказала. Услышав его ровное и глубокое дыхание, Гермиона вытащила свой свёрток с вещами. Она ни на секунду не сводила с него глаз, чтобы не попасть в неловкую ситуацию и избежать необходимости объясняться. Но он спал. Она завернула остатки белокорня в сухой древесный лист после того, как обработала им сегодня его царапину. Существовал один факт, который она очень хорошо запомнила из занятий по Уходу за магическими существами. Её буквально осенило, когда она размышляла о лечении его раны. Гермиона не произнесла это вслух, но все её мысли очень быстро завертелись вокруг этого полузабытого знания. Как и у всех животных, у единорогов был свой рацион — некий список растений, которые они могли есть, а также тех, которые им не стоило употреблять в пищу. И она вспомнила рассказ Хагрида о том, что конкретно он давал единорогам Запретного леса, когда ему приходилось осматривать кого-нибудь из них, поскольку они не любили контактировать с волшебниками мужского пола. Данное растение действовало как успокоительное, и к тому же единороги, похоже, питали особую любовь к этой траве, хотя она и не росла в обычных местах их обитания. Она беззвучно встала и, убедившись, что он всё ещё спит, пошла к животному, сжав белокорни в руке и закрепив саблю в задней петле шорт. Единорог, который всё ещё пасся между деревьями и не собирался приближаться, с подозрением поднял голову, и она сделала первый медленный шаг. — Спокойно, — прошептала она. Она очень сожалела о своём поступке. По-настоящему. Тот факт, что белокорни являлись самым лёгким снотворным, успокаивал её. Да и то, что Хагрид по несколько раз использовал их без каких-либо неприятных последствий или побочных эффектов, также помогало ей чувствовать себя лучше. Да даже сам единорог не стал бы винить её в этом, но речь о другом… Потому что сегодня вечером она решила действовать не с помощью медового пряника, а с помощью кнута. И именно в этом она не хотела признаваться перед Малфоем. Совершенно серьёзно. Прежде всего этого требовал простой инстинкт выживания, поскольку они остро нуждались в воде, которую не пили вот уже двадцать четыре часа. Особенно он, потому что… его день прошёл значительно хуже по сравнению с ней. И как бы Гермионе ни хотелось потянуть время и завоевать доверие единорога естественным образом, дав ему шанс привыкнуть к ним, она не могла по-другому — самым важным для неё было наконец-то выбраться отсюда! И не нужно забывать, что проклятые водяные допплеры не спят, а просто ждут удобного случая! И поэтому её совесть заметно успокоилась. Но она ни при каких обстоятельствах не хотела видеть ухмыляющееся лицо Малфоя, узнавшего, что она, Гермиона Грейнджер, накормила бедного единорога белокорнем с эффектом снотворного. Она протянула руку, разжала пальцы и стала ждать. Единорог повёл ноздрями, кажется, он уже почувствовал запах любимого растения и медленно приблизился на один шаг. Затем ещё один, после чего его ноздри максимально расширились, вдыхая аромат полностью. Гермиона практически перестала дышать. Хоть её намерения и не были благородными, но единорог, похоже, поддался своим инстинктам. — Молодец, — пробормотала она. Её ладонь задрожала из-за накатившего чувства вины, когда животное оказалось настолько близко, что его бархатистая пасть коснулась её руки. Не моргнув и глазом, он начал жадно поедать корни. Радостно облизав губы длинным языком, он посмотрел на неё так, словно хотел получить ещё одну порцию, но она извиняюще покачала головой: — Прости, малыш, — прошептала Грейнджер. — Мне очень жаль, — добавила она, и единорог тряхнул гривой и ненадолго закрыл глаза. Он тихо фыркнул, а затем от души зевнул, широко раскрыв пасть. Он напоминал Гермионе ездовую лошадь, хотя был гораздо красивее обычного жеребца. Она уже увидела, что это самец. А самцов обычно ещё труднее приманить, чем самок. Он снова облизал пасть, а потом неуверенно опустился на передние колени. Она никогда раньше не видела ничего подобного. И ей было очень стыдно. После этого единорог лёг и начал кататься по траве, словно ощущал почти опьяняющий эффект от корней. Затем его голова медленно опустилась на землю, а дыхание стало тяжёлым и ровным. Гермиона чувствовала себя не в своей тарелке, но, несмотря на это, она торопливо обошла его, выхватила саблю и, не колеблясь ни секунды, двумя пальцами вытянула два шелковистых мягких волоса из пышного хвоста. По крайней мере, она не возьмёт больше, чем нужно. Ровно столько, сколько надо! Это было делом принципа. Либо у них всё получится с двумя волосками, либо же нет — что ж, такова судьба. Она не станет красть у него больше, чем нужно. Животное уснуло настолько крепко, что даже не пошевелилось. Подняв лезвие высоко в воздух, она перерезала волосы, словно они были шёлком. Удовлетворённо выдохнув, она тут же попятилась назад. Теперь, по её мнению, их ожидала по-настоящему ювелирная работа. Но она уже сейчас ощущала это — тепло магии, которая переливалась между пальцами. Они разрезали две ветки посередине и немного вычистили полости, чтобы внутри мог поместиться волос. Она присела обратно к костру, отчётливо чувствуя на себе зелёные глаза допплеров, но, может, ей это только кажется? Потому что она знала, что водяные монстры спокойно могли выйти на берег, но пока они просто наблюдали. Она схватила первую часть разделённой ветки и вставила в неё волос, после чего благородная древесина тут же засияла под воздействием магии единорога. Гермиона положила сверху вторую половину, почти забыв, как дышать. Деревянная палочка засветилась ярким светом. Она отрезала саблей край волоса, выступавший внизу, и повторила то же самое со второй веткой, которая повела себя точно так же. Всё действительно настолько просто? Остров правда пошёл им навстречу в этот раз? Держа в руках обе ветки, она подбежала к одному из деревьев, с коры которого сочилась липкая смола. Обмазала ей стыки — крайне осторожно, чтобы субстанция не попала внутрь, а затем запечатала края. И через несколько секунд внутреннее свечение погасло. Ведьма повторила то же самое со второй палочкой и положила её на землю у костра, чтобы она немного просохла. Краем глаза она увидела, как одно из существ украдкой выбралось на сушу. Она решила, что для палочки пришло время боевого крещения, потому что её копье лежало в нескольких метрах от неё. Сабля, к сожалению, тоже. Гермиона почти поверила в то, что допплеры осмелились сойти на берег только из-за того, что единорог уснул мёртвым сном. И она обернулась. Кусок древесины приятно тяжелил руку, как будто волшебный волос придал ей нужный вес. И каким-то магическим образом это просто завораживало. И когда Грейнджер подняла руку, просто подумав о своих следующих словах, она в тот же миг почувствовала, как магия соединилась с её телом и разумом, реагируя на заклятие ещё до того, как оно было произнесено вслух: — Остолбеней! — закричала Гермиона, и заклинание вырвалось из кончика палочки с такой мощью, что её отбросило назад взрывной волной. Ярко-красная вспышка пронеслась сквозь тьму и с такой силой ударила существо в грудь, что то фактически отлетело на десять метров назад и с громким всплеском приземлилось в воду, после чего всплыло на поверхность в бессознательном состоянии. Второй монстр поспешно отступил, чтобы не попасть под удар. Гермиона, тяжело дыша, поднялась на ноги и широко раскрытыми глазами уставилась на палочку в своей руке. Магия всё ещё текла через неё, и она не могла поверить в то, что сделала! У неё получилось! Малфой проснулся и, сев, посмотрел на неё. — Что?!.. Шокированный волшебник моргнул, когда увидел то, что она держала в ладони. Она подошла ближе, схватила с земли уже высохшую вторую палочку и бросила в его сторону. Он поймал её в полном изумлении. — Это… она?.. Она уже готова? — недоверчиво прошептал он, но Гермиона лишь улыбнулась со слезами на глазах. — Мерлин, — выпалил Малфой, который, кажется, уже почувствовал огромную силу, протекавшую через его тело. — Люмос! — прошептал он, и ей пришлось закрыть глаза от ослепляюще-яркого света заклинания. Эти палочки обладали такой неизмеримой силой, масштабы которой даже не укладывались в голове. Драко поднялся на ноги, продолжая произносить самые простые заклинания, от исполнения которых, однако, буквально захватывало дух. — Экспекто Патронум! — воскликнул он напоследок, и из кончика палочки вырвался сияющий ярко-серебристый дракон высотой с бузинное дерево. Он расправил сверкающие, как звёзды, крылья, и, взмыв в воздух, начал описывать широкие круги над озером, пока не растворился в небе. «Но долететь до нашего дома он, похоже, не сможет…» — рассеянно подумала она. Конечно же, не сможет… Они с Малфоем переглянулись. Его глаза тоже выглядели заметно более влажными, чем обычно. Уголки его рта приподнялись, когда он подошёл к ней. — Мерлин, Грейнджер! — тихо выпалил он, и она улыбнулась сквозь слёзы. И то, что она с готовностью раскрыла руки, когда он крепко обнял её, было так естественно, почти как нечто само собой разумеющееся. Прижавшись к твёрдому и тёплому мужскому телу, она услышала, как он рассмеялся, почувствовав безграничное облегчение от их общей радости. И только когда она поняла, насколько привычным ей показался этот жест, он вдруг замер, и они оба сделали шаг назад. Он пришёл в себя быстрее, чем она: — Как… как тебе это удалось? — неверящим тоном спросил он, а затем огляделся. Его взгляд упал на единорога, который, к сожалению, всё ещё лежал на земле, а потом он снова посмотрел на неё. На его лице читался лёгкий страх: — Он что… Ты его у…? Он продолжал напряжённо смотреть на неё, и её глаза расширились. — Что?! Мерлин, нет! — тут же выпалила ведьма. — Он… просто спит, — смущённо закончила она. — Он спит? Он просто взял и уснул? Даже несмотря на то, что на его острове ошиваются двое совершенно незнакомых людей?! Он не выглядел убеждённым. — Ну да. Ты же сам видишь, — коротко ответила она, и он нахмурился. Затем его рот открылся вновь: — Это… сделала ты, так ведь? — он скептически уставился на неё, а она отвела взгляд в сторону. — Малфой… — уклончиво пробормотала она, но тут он рассмеялся. — Ты что, отправила единорога в отключку? — почти с одобрением предположил волшебник, и она возненавидела его за это. — Серьёзно? Мне нельзя ловить лесовиков, но… ты спокойно накачиваешь чем-то самое невинное животное во Вселенной, так что ли? — Его ухмылка была настолько отвратительно-высокомерной, что ей захотелось наслать на него какое-нибудь проклятие. — Впечатляет, — заключил он, и она больше не хотела смотреть в его сторону. — Ты такой мудак, — воскликнула она, качая головой. — Я что, плохо влияю на тебя, да? — невозмутимо поинтересовался он, но ей не хотелось обсуждать с ним эту тему. Он был подонком. Каким был, таким и остался. Она схватила обе бутылки и, удалившись к берегу, наполнила их водой. Второе существо больше не показывало своего уродливого лица. Затем она вытащила свою новую совершенную палочку и направила её на сосуд. И на этот раз произнесла заклинание очень осторожно, опасаясь, что стекло может разбиться: — Пургато! — прошептала она, и в считанные секунды мутная вода замерцала ослепительной чистотой. Она повторила то же самое со второй бутылкой и вернулась к Малфою. И тот больше не дразнил её, вместо этого он схватил стеклянную ёмкость и начал жадно пить. Гермиона тоже чувствовала жажду и последовала его примеру. Опустошая бутылку, она закрыла глаза и думала о том, что это самый лучший напиток, который ей когда-либо доводилось пить за всю свою жизнь. Они выпили ещё несколько литров очищенной воды, и впервые за долгое время она снова могла творить настоящее волшебство. Это было… важным достижением. Но… ей казалось, что всё это должно было быть более «магическим». Она столько ночей напролёт грезила о палочке, но на самом деле… всё оказалось не таким уж и впечатляющим. В реальности же это… всего лишь волшебные палочки. Да, сейчас они спасали им жизнь, но… очень долгое время они с Малфоем спасали свои жизни и без них. Они упаковали свои вещи, и в этот раз им не придётся мокнуть в воде. Они потушили костёр, и Гермиона спрятала остатки волос единорога в свой свёрток. Медленно пошевелившись, животное окончательно проснулось и встало на ноги. Стоя у воды, они обменялись короткими взглядами, а затем трансгрессировали на противоположный берег озера. Магия наполнила её, когда она начала вращаться. Заклинание сработало так безупречно, так невообразимо идеально, что ей снова захотелось расплакаться. Что ж, это и вправду впечатляло. Серьёзно! Они уже стояли на другом берегу. Малфой с восторгом рассматривал свою палочку и, казалось, чувствовал то же самое. А потом Гермиона наложила на них и их лагерь серию защитных заклинаний, и её внезапно наполнило чувство абсолютной безопасности. Она забыла, насколько чудесной на самом деле была магия. Она забыла почти всё, с чем имела дело в прошлом. Малфой быстро разжёг костёр с помощью палочки. — Акцио хворост! — крикнул он, и в его руки одна за другой полетели целые связки веток. Он бросил их в огонь, и тепло заполнило пространство под их защитным куполом, который мерцал голубоватым светом. — Ты такой ленивый, — пожурила она его, качая головой, но он лишь устало улыбнулся. — Вот как? — спросил он и направил палочку в её сторону, отчего у неё перехватило дыхание. Он тихо произнёс следующее заклинание: — Инфрактус! И глаза Грейнджер расширились, когда вся одежда сползла с её тела, распавшись на тонкие волокна. Он подошёл ближе с широкой ухмылкой на губах, пока она торопливо пыталась скрыть свою наготу, но без явного успеха. — Ты… просто невозможен! — прорычала она, краснея. — Я? — повторил он. — Это же ты ясно дала мне понять, что я не могу обойтись без твоего тела на этом острове, не так ли? — продолжил он их послеобеденную дискуссию. И она с бешено колотящимся сердцем подумала о том, что это, возможно, было глупой идеей с её стороны. — Ты… тебе нужно отдохнуть, — она попыталась избежать его игривого взгляда, когда он приблизился к ней. — Я хорошо себя чувствую, — заверил её Малфой. — Спасибо за заботу, — с улыбкой добавил он, а потом развёл её руки в стороны, открывая себе обзор. — Подожди, — прошептала она, вспомнив одну жизненно важную мысль. Он нахмурился. Она направила палочку на свой живот и сделала очень осторожное круговое движение. — Алиенарус! — произнесла Гермиона и почувствовала то же, что и раньше, когда использовала это заклинание перед сексом с Роном. Малфой приподнял одну бровь. — Противозачаточные чары, — пробормотала она, чувствуя себя… странно. И на мгновение его возбуждение спало. Заклинание в какой-то степени уничтожило все чужеродные клетки в её теле. Логично, ведь они не так долго занимались этим, чтобы произошла непоправимая ошибка. Потому что… это было бы именно ошибкой. — Да, правильно, — наконец выдавил он из себя. И всё… стало таким странно-реальным… Это не было разовой ситуацией, когда они просто случайно занялись сексом, и ей пришлось использовать противозачаточные чары, нет. Теперь это её сознательный выбор, который она сделала, потому что… по-видимому, они собирались заниматься сексом на постоянной основе. И это была её вина, потому что она пообещала ему своё тело взамен на его доверие. Она с горечью предположила, что подписала себе бессрочный смертный приговор на этом острове. Она всё ещё стояла обнажённой перед ним, и следующее заклинание слетело с её палочки более-менее инстинктивно. Ей было ужасно неприятно осознавать, что на этом острове она вынуждена выглядеть такой, какой её создал Бог — с нежелательной растительностью во всех возможных местах, потому что острые камни не очень хорошо справлялись с ролью бритвы. — Ассолео! — спокойно сказала она, и это и вправду было очень удобно. Заклятие ухода, выполненное в сочетании с определённым поворотом палочки, удалило все нежелательные волосы с её тела, и теперь она стояла перед ним гладкая и чистая. Чертовски гладкая… Она даже почувствовала холодок между ног. Его взгляд практически застыл на её безволосой промежности, и он открыл рот: — Ч…что?.. — Он моргнул несколько раз. — Чары ухода и чистоты, — пробормотала она, увидев, как вздулись его брюки в районе паха. Драко невербально и почти второпях наложил на себя очищающие чары, прежде чем сократить дистанцию. По всей видимости, возбуждение вернулось к нему после противозачаточного заклинания, отрезвившего его рассудок несколько минут назад. Его рука тут же скользнула к идеально гладкому лобку, и он наклонился, чтобы поцеловать её в шею. Её глаза бессознательно закрылись, а сердцебиение участилось в несколько раз. — Чёрт, — горячо пробормотал он ей в кожу. — Грейнджер, ты… — но её ногти с силой вонзились в кожу его головы. — … Малфой, заткнись уже и трахни меня, — хрипло прошептала она ему на ухо, и ей даже не было стыдно за эти слова! Мерлин! Он грубо накрыл её губы своими, ведь его не нужно было просить дважды. И она сама понимала, что в последние несколько дней они в какой-то момент перешагнули точку невозврата, когда их близость была лишь единичным случаем. Новые палочки подействовали как некий афродизиак, и ей даже не нужно было чувствовать угрызений совести из-за нежеланной беременности, потому что теперь она могла применить чары контрацепции или быстрого очищения, что практически отменяло последствия их соития. Но… она была благодарна за что, что они смогли разгадать хотя бы одну загадку острова. Вот и всё… Она просто праздновала вместе с ним тот факт, что они наконец нащупали правильный путь. Они праздновали саму жизнь. Ничего больше. По крайней мере, это было тем, в чём она пыталась убедить себя всеми фибрами души…