Короли рая / The Kings of Paradise

Его бесцеремонно вырвали из сна, но он всё равно плохо спал. Это было просто невозможно. — Малфой, поднимайся! — рявкнул один из охранников, но приближаться не стал. С другими заключёнными обращались более грубо, но он полагал, что их попросту отпугивал его внешний вид. Он подумал о ней, о странном выражении её лица, когда она заставила его поклясться ей в доверии, и о том, что принесёт ему этот день. Она явно что-то задумала. И он предположил, что её план не будет иметь ничего общего с безопасностью. Он был больше всех остальных мужчин, с которыми делил не только спальню, но и общую судьбу. И он не знал никого из них. Это какое-то новое поколение преступников и злодеев, и Драко не понимал, может ли он считать себя одним из них. Но он не станет знакомиться с ними, потому что совсем скоро к нему должны приехать его родители вместе с советником. И какое бы ужасное будущее его ни ожидало, он не будет скучать по своей семье или их юридическим советам. Он знал, что Азкабан был справедливым наказанием для него, и его отправят в это место совершенно заслуженно, но… Драко также понимал, что он умрёт там — без её близости. А ей лучше находиться здесь. Со своими друзьями. Её ждёт безупречное будущее и идеальнейшие перспективы трудоустройства во всей Магической Британии. Только уже без него. Он предположил, что это было меньшим из двух зол. Скромная цена, которую ему придётся заплатить за её благополучие. И если сегодня она захочет предложить ему какой-то выход, он не знал, помешает ли это её настоящему счастью. Да и что в этом такого? Всего лишь несколько лет в вечной тьме. Каким окажется Азкабан? И прежде всего… какой будет альтернатива?.. Их гнали, как собак, по коридорам изолятора, прежде чем завести в зал для завтраков. Это не шло ни в какое сравнение с Большим залом Хогвартса, нет — простое помещение с металлическими столами, чёрствыми булочками и довольно холодным чаем. Но сам принцип приёма пищи в закрытом пространстве за столом с чашкой чая был для Драко абсолютно новым опытом. Он сидел между двумя коренастыми мужчинами, которые угрюмо уставились в свои тарелки и не сказали ему ни слова. И это было похоже на какой-то тайный сигнал, от которого у него волосы встали дыбом, как тогда — в десять лет. Он поднял глаза, и остальные тоже посмотрели в сторону двери. В проёме в окружении двух надзирателей стоял его отец с недовольной миной на лице. — Малфой, тебе разрешили ненадолго покинуть изолятор, — громко сообщил ему Питер Деклан через головы арестантов. В его голосе звучала злость, потому что остальные заключённые были не слишком довольны тем, что он каким-то образом сумел заслужить особое отношение к себе. И Драко искренне удивился тому, что его отец прибыл в Министерство так чертовски рано — в семь часов утра. И, похоже, он пришёл один. Он вынужденно поднялся из-за стола, оставив свой завтрак нетронутым, и укоризненный взгляд отца скользнул по его неопрятному внешнему виду. А чего Люциус ожидал? Того, что по утрам их водят в салон красоты? Но он всё же последовал за охранниками. Одному Мерлину известно, какими запрещёнными методами отец подкупил руководство, чтобы выбить хотя бы такую короткую встречу за пределами изолятора. Их сопроводили до охраняемого переходного крыла, которое вело к Министерству, и пока они шли, отец не проронил ни слова. Только когда они вышли из тёмного коридора, его походка стала более расслабленной. — Мама тоже здесь? — встревоженно спросил Драко вместо приветствия, оглядываясь по сторонам в пустом атриуме, потому что ему хотелось провести как можно меньше времени с членами своей семьи. — Нет, конечно, — спокойно ответил Люциус. — Она ненавидит Министерство и здешних людей, — добавил он. — Буфет уже открыт. Давай… выпьем там по чашке чая, — предложил отец и прошёл вперёд. Он нахмурился. Он никогда раньше не видел отца в таком месте, как… буфет. Но всё-таки вновь последовал за ним. Горячий чай ему не помешает. Прошло несколько минут, прежде чем они купили себе по дешёвому «Эрл Грей» в бумажных стаканчиках, и немногочисленные посетители уже успели одарить Драко парой презрительных взглядов. Но его это не волновало. Он почти не замечал их. Помещение буфета было больше, чем комната отдыха в изоляторе предварительного заключения, и он больше не чувствовал себя зверем, загнанным в тесную клетку. И в следующий момент отец нарушил это неловкое молчание: — Что задумала твоя девушка? — прямо спросил он, прожигая его своим почти рентгеновским взглядом, и Драко удивлённо моргнул. Это и есть причина его визита? — Она не моя девушка, — он сразу же исправил его ошибку, поскольку ему во что бы то ни стало хотелось расставить точки над i в этом вопросе. Он больше не боялся отца и хотел, чтобы Люциус всё понял, принял и признал его новую сущность. — Кем бы она ни была, вопрос остаётся тем же, — нехотя выдавил из себя мужчина. — Гермиона — моя жена, — без тени сомнения пояснил Драко. — И по какому закону она тебе жена? — Люциус, кажется, не удержался, но потом всё же взял себя в руки: — Ладно, пусть будет так, — напряжённым голосом продолжил он. — Что она задумала? — С чего ты взял, что она что-то задумала? И отец ненадолго замолчал. Он выглядел так, словно размышлял о том, стоит ли ему раскрывать свою тайну или нет. Но потом он, кажется, принял решение и положил руки на стол. — Мои люди проследили за ней. Драко нахмурился. Но вообще в этом не было ничего необычного — он вполне способен на такие вещи. — Вот как, — ответил он, чувствуя, что пропасть между ним и его родителями становится всё больше и больше. — И после всех её действий не похоже, чтобы она собиралась осесть здесь, — продолжил он. А потом его голос стал ещё тише: — Она планирует побег? И собирается взять тебя с собой? — Спрошу только для того, чтобы мы были на одном уровне, — медленно начал Малфой-младший, скрестив руки на груди. — Если она и затеяла что-то настолько абсурдное, то ты за или против? — спокойно спросил он, и на мгновение по лицу отца промелькнула еле заметная тень. — Судебное заседание прошло довольно благополучно. Благодаря запрету обратного действия закона проблемы обошли нашу семью стороной, — уклончиво заговорил отец, и Драко всё понял. Люциус был рад и благодарен за то, что в тюрьму попадёт только его сын! — Через десять лет (а может быть, и раньше) ты сможешь выйти из тюрьмы. Когда ты станешь свободным человеком, мы подберём тебе подходящую должность в фирме, — заключил волшебник. — Зачем мне…? — … Побег не стоит этого, Драко, — строго перебил его Малфой-старший. Это что, какой-то абсурдный способ попросить его остаться здесь и отправиться в Азкабан? Драко внезапно представил себе своё будущее. И эта картина была очень яркой. Что произойдёт, если он останется? Азкабан, возможно, всего восемь лет тюрьмы, а потом досрочное освобождение, о котором говорил Люциус, введение в семейный бизнес. И вместе с тем попытка выбросить Гермиону из жизни сына, может быть, даже мерзкая борьба за опеку над внуком — его ждал настоящий чистокровный кошмар. И Драко сделал то, что должен был. Ради себя. Ради Гермионы. Ведь он наверняка не успеет как-то повлиять на его извращённые представления о морали. На это, скорее всего, ушли бы годы. — Я не собираюсь сбегать, отец, — сказал он с абсолютной уверенностью в голосе. — Я хочу искупить вину и отсидеть назначенный мне срок, а затем вернуться к прежней жизни. С Гермионой, — добавил он необходимую деталь к своей скользкой лжи, чтобы разозлить отца. — Поживём-увидим. Женщины обычно забывают о верности, когда дело доходит до Азкабана, — предупредил Люциус, но ответ сына, кажется, успокоил его. И тут он сделал кое-что из ряда вон выходящее. Он даже немного расслабился и окинул его суровым взглядом. — Откуда… у тебя этот шрам на шее? — последовал вопрос, и Драко не мог поверить в то, что отец действительно пытался завязать с ним разговор. Однако он послушно ответил: — На меня напал чёрный тигр. Но бой был довольно коротким. Выражение его лица казалось непроницаемой маской, но в холодном взгляде промелькнул лёгкий налёт уважения. — Мы могли бы пойти на магическую охоту, когда ты выйдешь, — задумчиво предложил он. Что это?.. Неужели он в кои-то веки стал тем сыном, которым Люциус мог бы гордиться? Это почти рассмешило его. Но Драко не засмеялся. — С удовольствием, отец, — с серьёзным видом соврал он. Какая ирония судьбы — некоторые желания сбывались слишком поздно. Но теперь он уже не мог представить себе какое-либо будущее со своими родителями. И если быть честным до конца, так было всегда…

***

Всё же это утро выдалось довольно холодным. Ветер сменился, принеся с собой ледяной воздух с севера. Гарри поднял воротник пальто, чувствуя себя вымотанным донельзя, даже несмотря на Бодрящее заклинание. Когда он закрыл за собой дверь и прошёл на кухню, чтобы положить пакет с булочками на столешницу, ему показалось, что в доме царила какая-то странная атмосфера. Они ночевали в Норе. Даже Пэнси с Роном остались тут, и сейчас оба сидели за кухонным столом так, словно у них болела голова с похмелья. Артур и Молли ещё спали. На самом деле они проснулись чертовски рано. Даже слишком рано. Джинни уже поставила на огонь чайник с водой и с отсутствующим видом смотрела в окно. Гарри сократил дистанцию, обнял свою прекрасную жену за талию и поцеловал. — Доброе утро, — тихо поприветствовал её он. Она молча понежилась в его объятиях, и дом наполнило безмолвное чувство прощания, которое больно ударило его под дых. — Вы тоже пойдёте? Гарри повернулся к Рону и Пэнси, которые сидели близко друг к другу и, кажется, были слегка смущены новым статусом своих отношений. Друг поднял глаза. — Думаю, да, — неуверенно ответил Уизли, и ему показалось, что он тоже чувствовал это — приближающееся расставание. Потом порог кухни переступила Гермиона. Она повесила свою новую сумку на один из стульев и заглянула в пакет с выпечкой. Ничто не выдавало в ней такого же настроения, и это лишь подтвердило предположение Гарри. Кажется, она изо всех сил пыталась выглядеть совершенно нормально. — М-м, круассаны, — с улыбкой проговорила Грейнджер. — И? — она с бодрым видом повернулась к нему и Джинни. — Как прошла ночь у наших молодожёнов? И Гарри пришлось постараться, чтобы ответ прозвучал непринуждённо: — Она была слишком короткой, — честно сказал он. — Вы сможете выспаться позже, когда вернётесь домой, — предложила она. И следующий вопрос принадлежал Пэнси: — Рон сказал, что ты планируешь… побег? Имею в виду, что я полностью поддерживаю это решение, но… куда вы отправитесь? Ну, в том смысле… чтобы Министерство не смогло проследить за вами? Гарри окинул Гермиону строгим взглядом, после чего она наконец улыбнулась. — Будет лучше… если вы получите как можно меньше информации, — загадочно заключила Гермиона, и ему всё это не нравилось. — Когда мы увидимся в следующий раз? — озвучил следующий вопрос Поттер, потому что Джинни рассказала ему много всего, но далеко не всё. — Пока не знаю, — недолго думая ответила она. Но его не устроил этот ответ. — И как ты вообще собираешься вытащить его из-под стражи? — недоверчиво продолжил он. Дружелюбное выражение лица Гермионы потеряло свою мягкость. — У тебя нет волшебной палочки, у него нет волшебной палочки. Я имею в виду, что… — … Гарри, — перебила она его, и он ненавидел, когда она была такой спокойной, — пожалуйста, не беспокойся об этом, хорошо? Но его это, чёрт возьми, ещё как беспокоило! — Почему нет? Скажи мне, почему я не должен беспокоиться, Гермиона? — Она вздрогнула из-за его резкой вспышки гнева, но ему было всё равно. — Почему ты просто не можешь остаться? Почему ты не можешь позволить ему отправиться в Азкабан? Ты отсутствовала целый год и наконец-то вернулась обратно только для того, чтобы через три секунды исчезнуть снова? По-твоему, это нормально? Ты же беременна, Мерлин тебя подери! Ты должна отдыхать! А не планировать какие-то действия, которые наверняка приведут тебя за решётку Азкабана! Он не хотел переходить на крик, но… ничего уже не изменить. И прежние родные черты, которые постепенно возвращались к Гермионе, полностью сошли на нет. На её лице появился холод. Холод, к которому он так и не смог привыкнуть. Угрюмая решимость отразилась на её жёстких чертах, и Гарри знал — что бы он ни сказал, его слова ничего не изменят. Уже нет. Не с этой Гермионой. Как же это больно и несправедливо! Он никогда не сможет понять её. — Я благодарю вас за вашу поддержку, помощь и понимание, — произнесла она. — Но скажу тебе прямо, Гарри, я вернулась не ради вас. Не для того, чтобы потешить твоё самолюбие «спасителя», и не для того, чтобы продолжить свою прежнюю жизнь. Потому всё это уже не имеет никакого значения для меня. Теперь у меня новая жизнь, новая цель. — С Малфоем? — выпалил он, не веря своим ушам, но её взгляд остался таким же жёстким. — С моим мужем, да, — подтвердила Грейнджер, и он возненавидел тот факт, что она не колебалась ни секунды, когда говорила это. И он хотел спросить, ради чего она вернулась в таком случае, но не стал. Передумал, потому что боялся ответа. — И сегодня ты можешь пойти со мной, Гарри. Я бы очень хотела этого… — … Почему? — тут же перебил он её. — Потому что в противном случае мы увидимся ещё через сто лет? — И по её взгляду было невозможно понять, о чём она думала! Ни один мускул не дрогнул на её лице! — Министерство найдёт тебя, понимаешь? Не существует такого места, в котором вы смогли бы спрятаться от них, Мерлин бы вас побрал! И у меня наверняка будут неприятности, так как они подумают, что я помог тебе! — прорычал Поттер. Но её это, казалось, нисколько не волновало. Она всегда проявляла надменность, будучи полностью уверенной в собственном интеллекте. И Гарри ненавидел эту её черту. — И никуда я с тобой не пойду, — холодно заключил он. — Ещё как пойдёшь, — вмешалась Джинни, и её голос не допускал никаких возражений. Но Гарри продолжил гнуть свою линию: — Не пойду. — Это не обсуждается, ты услышал меня, Гарри Поттер? — Ты не можешь заставить меня, — раздражённо возразил он. — Конечно же, могу, — ответила она, пожав плечами. — Но не буду, потому что эта тема закрыта. Ты пойдёшь, всё просто. — Я…! — яростно начал он, но в их дискуссию вклинилась Гермиона: — Гарри, тебе не обязательно идти, — более спокойным тоном объяснила она. — Но я взрослый человек, и у меня есть своя жизнь. И если я говорю, что тебе не нужно беспокоиться обо мне, значит, всё так и есть. Мы уже не в школе. И мы давно не живём в общежитии одного факультета, — с грустью продолжила его лучшая подруга. — И это нормально. Это не нормально! Гарри не так планировал собственную жизнь. Но он проиграл эту битву. Он уже не мог как-то повлиять на Гермиону и заставить её изменить своё решение. Он тяжело вздохнул. — Обещай, что вернёшься? — проговорил он. — Гарри… — вымученно начала она. — … Обещай мне, Гермиона! — настаивал он, качая головой. И она сдалась. — Хорошо. Я обещаю, — тихо сказала ведьма, и он не знал, соврала она или нет. Но иногда нужно просто надеяться. И он знал в этом толк, как никто другой. — Давайте завтракать, — со вздохом закончил он. И, конечно же, он пойдёт с ними. Он использует каждую секунду, чтобы побыть с ней как можно дольше. И ему казалось, что пройдёт очень много времени, прежде чем он увидит её снова.

«Если я вообще когда-нибудь увижу её снова…» — подумал Гарри.

Его пробила дрожь страха, и он почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Когда все садились за стол, он наблюдал за ней, пока Джинни разрезáла круассаны посередине. Стараясь не обращать внимания на своё плохое предчувствие, он просто попытался запомнить Гермиону такой, какой она была. Её улыбку, сияющие янтарные глаза, в которых отражался свет восходящего солнца. Он заметил, что зрачки её глаз расширились от какого-то непонятного предвкушения. И она почти выглядела так, словно… была не от мира сего. Она и правда больше не принадлежала этому миру. Её больше ничто… не сковывало. Она казалась полностью свободной от всего земного. Будто она уже и не должна здесь находиться. Будто она перестала чувствовать себя тут как дома. От неё исходила молчаливая тоска, и он даже не был уверен в том, что её причиной являлся именно Малфой. И никто из них не мог утолить эту тоску. Остров изменил Гермиону. Каким-то образом она стала той версией себя, какой и должна была стать, и Гарри не мог описать это как-то по-другому. Ветер принёс в Лондон свежий бриз, и казалось, словно и он чувствовал, что скоро произойдёт что-то важное. Гермиона словно уже давно находилась в другом месте.

«По крайней мере, в своих мыслях», — невольно подумал Поттер.

***

Гермиона снова и снова поглаживала рукой свой живот, чтобы хоть как-то успокоиться. С приближением решающего момента пришёл и страх. Медленно, но он всё же накрыл её с головой. Ветер трепал её волосы, играя с непослушными локонами, и солнце неспешно поднималось над горизонтом. Её пальцы крепко сжимали сумку, а другую руку она спрятала в кармане куртки. Она увидела, как он вышел из кареты, которая доставила его к пристани, потому что в Азкабан их отправят уже на лодке. Но он был не один. Его сопровождали родители, и прежде чем сдвинуться с места, она повернулась к Джинни. — Ты всё собрала? — как можно тише спросила её подруга. Гермиона еле заметно кивнула. — Да, — таким же тоном пробормотала она. И, кажется, Джинни тоже понимала, что это конец. К её глазам внезапно подступили слёзы, но она взяла себя в руки и не стала плакать. Подруги порывисто обнялись, не привлекая к себе особого внимания. Быстро, но крепко. — Я люблю тебя, — с улыбкой прошептала рыжеволосая ведьма. Гермиона улыбнулась в ответ и кивнула. Не сумев расшифровать взгляд Гарри, она кивнула и ему. После чего повернулась к Рону и Пэнси, которые самозабвенно держались за руки, и она почти почувствовала настоящую радость и счастье. Значит, она не оставит за собой никаких руин и разрушенных жизней. Всё продолжится и без неё. Она позаботилась об этом. Рон улыбнулся ей, и она поняла, что пришло её время — сейчас или никогда. — Гермиона? — позвал её Гарри, и она снова обернулась. Ветер дул ей в спину, практически подталкивая вперёд — прочь от друзей. В следующую секунду Поттер поднял руку в знак прощания. — Ты обещала! — напомнил он ей, но порыв ветра почти проглотил все его слова. Гермиона неловко кивнула. Да, она обещала вернуться. И она постарается сдержать своё обещание… И чтобы не расплакаться, она повернулась и пошла навстречу восходящему солнцу. Ведь её ждал Драко, стоявший у пристани. И, похоже, надзиратели вовсю готовились к тому, чтобы пересадить осуждённых в лодку. Кареты уже доставили остальных «азкабанцев». — Привет, — со сбившимся дыханием поздоровалась она. — Да ты дрожишь, — прошептал он, когда охранники дали им немного свободного пространства. Правда, не так уж и много… Опустив голову, Драко поцеловал Гермиону, и она почувствовала, насколько холодными были её губы, в отличие от него. Он оторвался от её рта, и она посмотрела ему в глаза. В прекрасные глаза, которые не могли скрыть того, что скрывал его невозмутимый внешний вид. Судя по всему, эти несколько дней оказались огромным испытанием для него, ему пришлось нелегко. Отголоски свободы и радости бесследно исчезли из его взгляда. Это причиняло ей боль. — Ты готов, муж мой? — почти беззвучно спросила она, и он помедлил на мгновение, молча уставившись на неё. А потом его взгляд скользнул к родителям, мрачным надзирателям и разбушевавшемуся английскому морю. Уголки его губ приподнялись. — Готов, жена моя, — ответил он. Она незаметно вытащила руку из кармана куртки. Сбросила в траву снитч из носового платка, и Драко проследил за падением золотого шарика с крыльями. — Я люблю тебя, Драко, — прошептала она, и её голос сорвался в самом конце. Она сказала ему это на случай, если ничего не получится и они больше никогда не увидятся. Ведь она так любила его! И он вновь сократил дистанцию и обнял её за талию. От него так необычно пахло — тюрьмой и болью. И ей было невыносимо видеть, как его отправляют в Азкабан. Она никогда бы не смогла вынести что-то подобное ещё раз. Это неправильно. Она ощутила, как он буквально вдохнул её в себя, разорвав поцелуй. — Я тоже люблю тебя, Гермиона, — ответил Драко. — Увидимся на другой стороне, — прошептал он. Они взглянули друг на друга в последний раз, прежде чем одновременно наклониться к земле. И она услышала обрывки слов охранников, услышала, как кто-то позвал её. Увидела краем глаза, как к ним метнулись чьи-то фигуры, похожие на тёмные тени… Но их пальцы одновременно прикоснулись к холодному металлу, и Гермиона почувствовала знакомый рывок внутри пупка. Они до последнего смотрели друг другу в глаза, а затем холодное побережье рассыпалось на тысячу разных цветов, погрязло в диком тумане, и наступила звенящая тишина, унёсшая с собой все звуки. Гермиона возлагала все свои надежды на способности Джинни. Заклинание Мобилюс было разрушено, в снитче сохранилась лишь функция трансгрессии. На секунду ей стало больно от того, что она не поговорила с МакГонагалл, которая наверняка завалила бы её множеством вопросов. Больно от того, что она так и не нашла своих родителей, чтобы попрощаться. Но… ведь её здесь, можно сказать, и не было. Видение показало ей, почему она должна вернуться, и Гермиона просто надеялась, что все они выживут. Особенно её сын. В конце концов, она вернулась сюда именно ради него. И ради другой судьбы для Драко. Чары овладели разумами их обоих.

«И Драко должен подумать о том же самом», — пришла ей в голову внезапная мысль, и её сердце забилось как бешеное.

И она подумала о чудесном многообразии цветов лагуны, о водопадах, высоких деревьях их острова, замысловатом пении птиц, белоснежно-бархатистом пляже и синих гориллах, которые ждали своих хозяев. Она подумала о… доме. Наконец она закрыла глаза, а потом… они окончательно исчезли.