«я тебя не разлюблю 100%».
Такие вещи принято говорить в лицо, но Тэхён рассудил: раз Чонгуку невыносимо видеть себя полупрозрачным, вряд ли он по своей воле заявится в гости. Не терпеть же до понедельника, чтобы сообщить лично! Тэхён и так едва дождался, пока Чимин уйдёт. Вариант перейти на домашнее обучение и перестать встречаться в универе не рассматривался, так что оставался единственный выход: любить Чонгука всю жизнь. В принципе не должно быть трудно, если «любить» значит испытывать вот то, что Тэхён сейчас. Чонгук же солнце. Как его не любить? Сообщение «я тебя не разлюблю 100%» было прочитано. Если честно, Тэхён не позвонил, а написал ещё и потому, что идея поговорить смущала. Как будто за него его секрет Чонгуку растрепал кто-то другой. Тэхён оттого и обошёлся без всяких предисловий вроде «я тебя люблю», что его уже спалили. К чему эти повторы? Сообщение так и висело не отвеченным. Может, он был немного слишком внезапным? На том конце никто ничего не набирал. Тэхён не выдержал:«ты мне не веришь?»
Наконец появилось «…печатает…». Печатает! Печатает… печатает… печатает… когда ж он допечатает?! «ты завтра встретишь кого-нибудь другого и переключишься на него». Что за бред! От такого ответа пришлось нажать на звонок вопреки всякой неловкости. Чонгук в трубку вздохнул: — Алло. Тэхён сразу перешёл к сути: — Слушай, мне девятнадцать лет! До сих пор никого не встретил! Это о чём говорит? — Что ты невнимательно смотришь по сторонам? — осторожно предположил Чонгук. — Что ты солнце, — терпеливо объяснил Тэхён. — Это не я. Это твоё представление обо мне. Ответ «Я телепат и вижу людей насквозь» был бы слишком пафосным, хоть Тэхён и считал это чистой правдой. Так что он спросил: — Ну, а какой настоящий ты? — Не знаю. Самый обыкновенный. — Ты не знаешь, а я знаю. Ты классный. — Тогда это точно не я. Ты меня с кем-то путаешь. — И за плечом у меня тоже не ты? — Твоё представление обо мне. — И чем оно отличается от тебя? — Не помню. Не приглядывался. — Давай встретимся, ты мне расскажешь, что не так с моим представлением о тебе. Чонгук всё молчал, а Тэхён очень кстати вспомнил, как его сегодня поймали: — Докажи мне. Что они отличаются. — Эм, ладно. Через час на кладбище. Тэхён пришёл к воротам раньше и смотрел на приближающуюся тёмную фигуру с тем чувством, которое в переводе на слова состояло из одних восклицательных знаков: «Вот! Он!! Идёт!!!» Ещё в этих восклицательных знаках почему-то затесался «Мой!!!», хотя Чонгук ведь пока не стал «его»?.. Чонгук выглядел всё так же лучше всех. И подошёл всё так же не глядя. Вот бы взять за руку или обнять за шею! Но увы, ранний вечер на кладбище был недостаточно страшным, чтобы хвататься друг за друга. Придётся торчать здесь до полуночи, лишь бы подержаться за ручки. — Ну? — вместо приветствия спросил Тэхён. — Что? — Опиши мне призрака. Что не так? Русалочий хвост? Руки из жопы? Чонгук поднял глаза и стал языком толкаться в щёку, как всегда, когда напряжённо думал. До чего ж прикольная привычка! Наконец сказал: — Я в футболке. — Это потому что ты мне тогда толстовку дал, — охотно объяснил Тэхён. — Блин, это было так круто! Так что ты бываешь в одной футболке. Нищитово. — Господи, я так делаю! Ужас. — Как? — Никак, — отрезал Чонгук, но толкаться языком в щёку перестал. Он двинулся по дорожке, Тэхён нагнал: — Ну, что ты ещё заметил? — Я у тебя улыбаюсь, как дурачок. Я на самом деле не так часто улыбаюсь! «Как дурачок»? Про самую яркую на свете улыбку?! — Я понял, — сказал Тэхён. — Проблема в том, что ты себя не любишь. Короче, купи приворотное зелье, брось туда свой заусенец и выпей. — За что мне себя любить? Даже ты вон заметил, что у меня прыщи, у призрака они тоже есть! Мне себя любить за прыщи? Ага, значит призрак похож! — Так, во-первых, у тебя редкий дар. — Ты бы знал, как я устал от него. И я ничего не сделал, чтобы его получить. Это не моя заслуга. — Ну и что? Я, например, ничего не сделал, чтобы у меня были родинки, но я горжусь своими родинками. — Ты единственный, кто гордится родинками! — фыркнул Чонгук. — Тебе тоже надо! — Я когда с тобой разговариваю, у меня ощущение, что рядом со мной открывается портал в альтернативную реальность с другой логикой. Где гордятся своими родинками. Тэхён счёл это за комплимент и подхватил: — У тебя одна прямо под губой. Круто же! И он не прочитал, а скорее почувствовал: «У тебя тоже одна прямо под губой». Эта мысль была ласковая, как будто Чонгук там пальцем дотронулся. — Я больше люблю те две, которые на руке, — поделился Тэхён. — С ними можно фокус показать. «Какой фокус?» — эта мысль с любопытством дёрнула Тэхёна за одежду. — Вот, смотри. — Тэхён закатал рукав и сжал кожу на плече пальцами, как будто лепил из пластилина «нос» между двумя «глазами». — Слоник. Чонгук с явным усилием подавил улыбку. И подозрительно спросил: — Ты всё-таки читаешь? — Не, это не мысли, это эмоции. У меня благодаря тебе эмпатия открылась, — признался Тэхён. — Раньше не особо было, и вот. — То есть ты чувствуешь мои чувства? — Ну, когда ты на близком расстоянии. Ну вот как, типа, что ты хочешь потрогать мою родинку под губой. Давай, можешь потрогать. Чонгук обалдело спросил: — …На кладбище? — А ты думаешь, на кладбище нельзя трогать родинки? Целоваться-то тут можно! — О. Я… мне… — вдруг остановился Чонгук. — Мне задали эссе про поцелуи. — Это по какому предмету такое?! — Это на фармако-любовном. — Я знал, что там все двинутые, но чтобы настолько! Они, наверное, студенческими эссе как романами зачитываются. Курсовые друг другу почитать передают! Ну и как ты собираешься писать? — Погуглю. — Я помогу, — вызвался Тэхён. — У меня большой опыт поцелуев, — поймал взгляд искоса и пояснил: — В смысле ментальных поцелуев, через мозг. Какая точная тема? — Там две темы на выбор. Одна — чем поцелуи влюблённых отличаются от поцелуев без любви. — Ха! Элементарно! Мы с тобой поцелуемся ради эксперимента, я опишу свои ощущения, это будет поцелуй влюблённого. А ты, ну, опишешь за второго. Чонгук опустил голову: — Не годится. — Почему? — Потому что за второго не получится. — Это что значит? — То и значит. Самое романтичное в мире признание в любви. По крайней мере, на Тэхёна нахлынуло счастье, затопило и даже, кажется, немного приподняло над кладбищенской дорожкой. Он сразу обнял! Признание — это как разрешение не ждать полуночи. Чонгук в объятьях был тёплый, вот именно «мой!!!» И он тут же принялся выкручиваться. — Тут можно, — уговаривал его Тэхён. — Мы не видим потусторонний народ, значит его нет. — Я не могу целоваться, когда он у тебя из-за плеча торчит, — сопротивлялся Чонгук. Тэхён оглянулся на пустоту у себя за спиной. А потом вспомнил. Да, проблема была посерьёзнее потустороннего народа. Потому что она присутствовала не только на кладбище. — Закрой глаза, — посоветовал он. — Это обычно с закрытыми глазами делают. — А вдруг он тоже полезет. Тэхён заподозрил, что дело не в призраке, а в том, что они в общественном месте. Или в том, что Чонгук стесняется своей неопытности. Но не целовать же против воли! Это уже какое-то поцелуйное насилие получится. — Ладно, сейчас не будем. Обниматься при нём можно? И за руку идти? Чонгук молча уступил — обхватил руками сам. И Тэхён наконец сказал ему то, что давно нужно было: — Я тебя люблю. Ты самый талантливый и самый добрый. У тебя классная улыбка, у тебя классные прыщи на лбу. — Тот опять задвигался в попытке освободиться. — Нет, ты дослушай. Мне всё в тебе нравится, понимаешь? Абсолютно. Это любовь, она так и работает. Чонгук расслабился в объятьях. Тэхён стал ему на ухо перечислять всё, что казалось классным: «твои глаза… твоя татуировка… твоя чёрная одежда… твоя проколотая бровь… твоя привычка обводить цветной ручкой…» Когда они выпустили друг друга, Тэхён наконец узнал, какая у Чонгука ладонь: чуть влажная — и какое пожатие: крепкое. Они пошли за руку между могильных пеньков. — Давай проведём ритуал на то, чтобы нейтрализовать его, — сказал Тэхён. — Сделаем его невидимым. Или хотя бы чуток побледнее. — Нету такого, я узнавал. — Чонгук покачал головой. — Есть только на избавление от дара. Могу стать обычным человеком. — Давай проведём тебе, — легко предложил Тэхён. — Это решит нашу общую проблему, и будет связь с твоей способностью, как хочет Бан. — Мне кажется… профессор Бан не то имел в виду. Я же тогда вылечу из универа! — Да ну, не вылетишь, ты же поступил. На хиромантский перейдёшь. А мы зато сможем спокойно, ну, это самое. — Я стану позором семьи! — А стать позором семьи ты не рассматриваешь, да? — безнадёжно спросил Тэхён. — Ладно, думаем дальше. И он не прочитал, а всем телом ощутил тёплое: «Вот за что я тебя люблю». Это согрело даже без объятий. И придало вдохновения: — А давай его отвлечём! Дадим ему в руки гаджет или книжку, и пусть он тупит туда. Он не будет тебя смущать, если не будет подглядывать? Чонгук остановился, достал телефон — Тэхёновой ладони сразу стало одиноко — и набрал в поиске: «библиотека для призраков». — Пишут, что призраков записывают только в сгоревшие библиотеки. — О, идея для ритуала! Запись призрака в библиотеку! — А в Сеуле вроде же никакая не горела? В Александрийскую только если. Но сомневаюсь, что мой призрак читает по-древнегречески. — Хм, а гаджет ему тоже годится только уничтоженный? С какой-нибудь распродажи из затонувшего контейнера с телефонами? — Ну или если свой сжечь, наверное. Родители поддерживали Тэхёна деньгами, но всё-таки — жертвовать настолько дорогую вещь призраку, которого даже ни разу не видел?.. — Как заморочно-то, а. Ладно, чем ещё его можно отвлечь? — Он — твоё представление обо мне. Чем меня можно отвлечь, по-твоему? — Мы выяснили, что оно похоже на настоящего тебя. Чем настоящего тебя можно отвлечь? «Тобой», — погладила по руке мысль Чонгука. Сам он бросил взгляд: «Прочитал?» Тэхён кивнул. Чонгук виновато объяснил: — Поэтому призрачный я к тебе и липну. Я, то есть он, тебя обнимает, и мне самому, ну, неудобно. Всё время кажется, что наши с ним руки на тебе будут мешать друг другу. — Ну так элементарно! Дадим ему призрачного меня. — Как? — Ритуал на материализацию мыслей. Ты же думаешь обо мне, я же вижу. Сделаем так, чтобы твоя мысленная картинка меня материализовалась в призрачном мире и попала к нему. И пусть он липнет к ней! «А как мы объясним профессору Бану?» докатилось от Чонгука до Тэхёна зябкими мурашками. — Да ёлки, Бан что, не влюблялся никогда? — Влюблялся. — В кого? — заинтересовался Тэхён. — В… — Чонгук вдруг сморщился в попытке подавить смех: — В профессора Сона! Но это не взаимно и сейчас почти прошло. У профессора Сона волчица есть. — Что, прям волчица? — Ну, она то так, то так. Но волчий облик ему, кажется, больше нравится. — А говоришь, что устал от дара! А тут такие вещи выясняются! Тогда для Бана будет норм, что два студента влюбились друг в друга! Они расстались у дверей дома. В ту ночь Тэхён спал без заговора и видел во сне большие чёрные глаза и приоткрытый рот с чуть приподнятой верхней губой. А весь следующий день они готовились. Чонгук отнёсся так ответственно, что не ограничился гуглом, а сам пошёл в библиотеку в отдел заклинаний, пока Тэхён покупал в минимаркете мел и свечки. Вечером, когда они снова собрались вместе, позвонил Чимин, чтобы опять позвать на вечеринку своего факультета («Да понял я, понял, что тебе уже не надо, но хоть потусуешься!»), и Тэхён заподозрил, что доказательство любви было лишь предлогом, а на самом деле другу просто хотелось зажечь, а идти одному было стрёмно. Они по телефону спровадили Чимина пить к его хиромантам, а себе устроили субботнюю ментальную вечеринку на двоих, где два участника, музыка и напитки были настоящими, а всё остальное — мысленным: один представлял, другой считывал. Получилось весело! Чонгук, правда, и в вечеринках оказался не очень опытным, так что у него вышел детский день рождения с гирляндами и шариками, зато потанцевали от души. — Он обучается, — сказал Чонгук, падая на кровать. — Он у тебя раньше не танцевал, а тут прямо отжёг. — Это потому что ты отжёг. — Тэхён повалился рядом. Конечно, Чонгук и своим телом тоже владел офигенно, а кто-то сомневался? Телом, которое сейчас было очень близко, дышало очень тяжело и будоражило очень сильно. — Теперь мы можем хотя бы поцеловаться? — Не, он сразу полезет. Он всё время к тебе лезет. Когда мы медляк танцевали, я тебя спереди обнимал, а он со спины. Я с ним губами столкнусь. — Как ты столкнёшься, губы насквозь пройдут! — Я не хочу, чтобы мой первый настоящий поцелуй был с призраком! И что вот делать с такой призракобоязнью? Чонгук даже отказывался спать вместе, «потому что он лежит с другой стороны кровати и вообще лохматый, я не могу, мне его причесать хочется!», но Тэхён уломал: — Всё равно ведь задрыхнем, как только ты слова прочитаешь, так разница-то, кто там третий спит. Места он не занимает. Он уснул, едва прозвучал заговор, только-только успел забросить руку и ногу на Чонгука, и всю ночь видел во сне что-то приятно-тревожно-возбуждающее. Наутро слегка мутило то ли от выпитого, то ли от волнения, и завтракать не стали. Начертили на полу комнаты круг, поставили свечки. Десять раз всё проверили. Тэхён скомандовал: — Думай меня. Чонгук тоже немного паниковал, это было заметно по тому, как его мысль всё время менялась: то в свитере, то в чёрной толстовке, а то вообще голая и горячая. — Остановись на чём-то одном, — посоветовал Тэхён. — Я буду контролировать с помощью телепатии. Представь его, в смысле меня, в круге. Когда будет прям чётко, я дам сигнал. Чонгук остановился, естественно, на полностью одетом. Он по знаку «давай!» прочитал заклинание, и мысленный образ в круге начал таять — пропадать из поля чтения телепата. А вдруг это просто мысль в голове исчезла? — Получилось? — не выдержал Тэхён. — Я его больше не вижу, а ты? — Я да, — сосредоточенно сказал Чонгук. — Уже прямо глазами вижу. — Супер! Раз это твоя мысль, ты ею управляешь. В смысле тебе необязательно всё время думать о нём, он самоходный, но в принципе ты можешь. Выведи его из круга. Так, ну, теперь надо, чтобы призрак реагировал на этого как на меня. — Реагирует, — отозвался Чонгук. Уф! Тэхён присел снаружи круга, чтобы задуть свечки: — Всё, мы с тобой молодцы, пошли жрать, от голода умираю. На вчерашней вечеринке всё было съедено, и в холодильнике нашлись только яйца и ещё что-то столь же сырое — но не показывать же любимому человеку, что Тэхён не очень ловкий повар. Так что пришлось топать в магазин («А они идут за нами? — Идут, идут»). Когда вернулись домой, уже сытые — хорошо, что прямо в магазине можно сразу и перекусить! — то Тэхён спросил: — А что они сейчас делают? — Мой твоего причёсывает, — довольно сказал Чонгук. — В смысле ты меня. Я же говорил, у него гнездо на голове. — Только причёсывает? Судя по температуре мыслей Чонгука, призраки уже перешли к тому, чтобы гладить друг друга не только расчёской и не только по волосам. — Я своего не заставлял ничего такого делать, — предупредил Чонгук. — Конечно, это всё мой, — облизнулся Тэхён. — Теперь мы можем? — Наверное… Совсем наедине нам же не остаться? — Ну, они — это как бы мы. Представь, что мы перед зеркалом это делаем. Сравнение с зеркалом сработало: Чонгук сам придвинулся вперёд и потянулся губами. Тэхён так долго выпрашивал этот поцелуй, что когда свершилось, он на всякий случай перестал дышать. Чонгук целовал робко, словно ел сахарную вату… только со вкусом лапши, которой они перекусывали в магазине. Тэхён не набрасывался — это потом, а пока можно полетать на розовом облаке из тех, на которых паря́т над землёй. Но если долго ешь сахарную вату, приходит жадность, и начинаешь её засасывать и кусать. А Чонгук то ли быстро учился, то ли сильно хотел, и когда они оторвались друг от друга, то губы у Тэхёна гудели, а у Чонгука блестели влажно и красно. Он бросил взгляд в сторону и пробормотал: — Это групповуха какая-то. — Не-не-не, это же мы сами. Тут нет никого, кроме нас. Зеркало, помнишь? — Но они делают не то, что мы. Они куда-то… вперёд ушли. — Ну мы можем повторять за ними, чтобы было похоже на зеркальное отражение. Чонгук стал повторять: он взялся за футболку Тэхёна и потянул вверх. Можно было не торопиться, и Тэхён специально растягивал — раньше у него это всегда происходило на раз-два. Ну, может, он не спешил ещё и потому, что сам волновался. Нарочно удлинняя путь своих пальцев по телу, он искал, где ещё погладить, чтобы вызвать у Чонгука новый вздох. Вёл по солёной коже языком, заставляя партнёра дрожать, и дрожь электрически передавалась ему самому. Пусть призраки уйдут себе вперёд, а они настоящие зато насладятся всем временем, какое только осталось от воскресенья. Когда они оказались на кровати совсем без одежды, медленно вдруг превратилось в быстро: вздохи стали не длинными, а частыми, рты оставляли не поцелуи, а укусы, руки уже не прогуливались томно по телу, а бежали с целью нагнать и поймать, на миг отпускали и хватали снова, с каждым разом всё сильнее. Тэхён спустился вниз и устроился головой между ног, Чонгук напрягся, но не оттолкнул, только сжал кулаки и прикусил губу. Они как-то забыли про душ, и член был горячий, гладкий, солёный и пах мускусом, остро, возбуждающе. Тэхён стал ласкать его ртом и мокрой от слюны рукой, в другой обхватил яйца, уже совсем тугие и круглые — и тут Чонгук вцепился в плечи, затрясся, закричал и кончил на губы, на щёки, на подбородок, себе на живот, так много, как будто у них ничего не было три дня назад. И как тогда, чужой оргазм защекотал всё тело, невозможно стало сопротивляться этому ощущению, и Тэхён с облегчением сдался этой щекотке, позволил ей сладко собраться внизу живота и разом выплеснуться. Чонгук в этот раз уже не умирал от стыда и ужаса. Но всё-таки смущённо сказал: — Прости. — За что? Было классно! — Ну, мы… не всё успели, что они… — У нас ещё есть остатки воскресенья, — утешил его Тэхён. — Пусть они там что хотят делают, а мы пошли в душ.***
Устная презентация результатов выпала Тэхёну как обладателю мизинца ораторской длины. Сдавать проект пришлось в той лаборатории факультета некромантии, которая выявляла вызванных призраков: профессор Бан встал за стеклом, включил потустороннее освещение, а экзаменуемые с другой стороны стекла вышли вперёд. И тут Тэхён впервые увидел их пару со стороны. Призраки были опрятно одеты, а полупрозрачный он ещё и наглухо застёгнут. Но в отличие от настоящих, они держались за руки и не отрывали глаз друг от друга. Тэхён с выражением «а что такого, вы влюблённых призраков никогда не видели?» начал выступление: — Наш проект очень сложный! Потому что хоть заклинание фактически одно, но ритуал как бы состоит из двух частей: на материализацию мысли и на перенесение объекта в мир призраков. Я как телепат отвечал за мысли, а мой филомант… то есть мой партнёр… по проекту, партнёр по проекту — за призраков. Всё прошло успешно, никто нигде не застрял. Да, и это решило нашу общую проблему. Которая заключалась в том, что некоторые призраки чересчур общительны! Кстати, проблему нашего призрака это тоже решило. Все счастливы. И мысль. Мысль тоже счастлива. Он не знал, чего бы такого умного ещё добавить, но тут профессор Бан лучезарно улыбнулся, так что глаза за стёклами очков превратились в щёлочки: — Вот что я называю комплексный подход к задействованию способностей и решению общей проблемы. Высший балл! Прежде чем исчезнуть с глаз из-за отключения потустороннего света, призраки отбили друг другу пятерни.