— Скажи, Талвир, ты знаешь Ульк? — спросил Дитвар, грея ладони о кружку с горячим вином. Снаружи бушевал холодный, какой-то совсем не весенний ветер, тем уютнее было находиться под защитой каменных стен, в тепле и сухости. Оба сидели напротив пылающего камина. Талвир уже, кажется, задремал, по крайней мере он прикрыл глаза ресницами и притих, но, расслышав серьезную нотку в голосе Дитвара, встрепенулся, отставил свою кружку на приставной столик и подтвердил:
— Не то чтобы знаю, но я проезжал там пару раз. Большая деревня в излучине Мельвы, чуть в стороне от переправы.
— Но это было, наверное, давно? Когда Ульк был не только большой, но и процветающей деревней? А я вот побывал там несколько дней назад, по дороге сюда. И то, что я там видел, мне совсем не понравилось. Так получилось, что в последнее время несчастья сыплются на Ульк со всех сторон. С прошлого года деревне приходится платить двойные подати. А тут еще непогода. Почти все прошлое лето, если ты помнишь, выдалось засушливым. А потом вдруг хлынули непрекращающиеся дожди. Так и вышло, что урожай пропал на корню… Местные жители в отчаянии. Они уже практически голодают. Зерно на исходе, осталось только немного для посева и на корм скоту.
— Дитвар, но Ульк — это ведь деревня, в которой жил Нерек-Степной Пожар, один из главарей южной ветви Сопротивления? Это и есть причина двойных податей! — сообразил Талвир, окончательно просыпаясь. — Этот Нерек немало крови нам попортил. Сначала пытался мутить крестьян в самом Ульке и в окрестностях. Потом отправился на юг и уж там развернулся как следует! Под его началом чуть ли не сотня повстанцев. По-моему, награду за его голову недавно в очередной раз увеличили…
— Да, но его односельчане ни в чем не виноваты! Они даже, в большинстве своем, не послушали его уговоров и остались дома. Но на них всех распространяется придуманное для повстанцев наказание. Мало того, что той осенью из каждого выжали штрафные подати в полной мере! И речи не шло об отсрочке! Они справились, но что им делать теперь? Ранняя весна — самое тяжелое время, а они оказались предоставлены самим себе.
Неурожай сам по себе не был бы для деревни таким страшным бедствием. Им и раньше случалось пережить подобное, с той разницей, что всегда можно было одолжить зерно и другие продукты в счет будущего урожая в том же Далессэн-Ульк. А в нынешней ситуации просить о помощи и снисхождении бесполезно.
— Ну конечно, бесполезно! В этом же весь смысл! Любой должен знать, что его участие в восстании приведет к тому, что пострадает все его окружение. Семья, соседи…
— Талвир, вот ты когда-нибудь голодал? Я имею в виду, не пару дней, а по-настоящему? — перебил его Дитвар. И добавил: — Если ты сейчас спросишь: «А при чем здесь я, если речь шла о дарийцах?», я брошу в тебя своей кружкой!
— Тогда я промолчу.
— Талвир! — повысил голос Дитвар. Потом заглянул в кружку, которую сжимал в руках, как будто надеялся найти там что-то интересное, и медленно заговорил:
— Я уже поговорил об Ульке и о том, что там происходит, с парой высших офицеров. Но никто не собирается ничего менять или предпринимать в связи с этим делом. Тогда я обратился к своему начальству. Они выслушали мою речь и сказали, чтобы я просто не брал все это в голову. Чтобы отдохнул, съездил к родителям, вот с тобой повидался. Я ответил, что я, конечно, c радостью воспользуюсь возможностью отдохнуть. Но что ситуация в Ульке от этого не изменится.
В ответ они сказали, что очень благодарны мне. Что мне не о чем беспокоиться. Добавили, что моя помощь была неоценима, что я и так уже сделал больше, чем от меня можно было требовать…
— Так ты больше не будешь шпионить для нас?!
— Я уже не раз думал об этом. Но как мне уйти, когда я знаю, что почти каждое мое сообщение помогает предотвратить очередную акцию Сопротивления?
— А вот мне было бы спокойнее, Дитвар, если бы ты действительно бросил это дело. Может быть, ты зря так переживаешь? Я не хочу преуменьшать твои заслуги, но раньше мы всегда справлялись сами.
— Но теперь ситуация изменилась. Необходим кто-то, кто будет присматривать за Звездными Людьми. И так уж получилось, что этот кто-то — я!
— Какие они?
— Звездные люди? Ну, они очень добрые и умные. Умеют предсказывать погоду на много дней вперед… Да что там погоду, они умеют предвидеть будущее! Одержимы жаждой справедливости. И хотят изменить наш мир к лучшему.
— Полагаю, бесполезно спрашивать, чем мы заслужили такое счастье! — вздохнул Талвир. — Значит, ты вернешься в лагерь Сопротивления?
— Да! Но не потому, что кто-то этого от меня хочет, а потому, что я сам этого хочу.
— А вот мне бы хотелось, Дитвар, чтобы ты хотя бы остался здесь, в замке, подольше. Проведем немного времени вместе. Тебе ведь не обязательно возвращаться прямо сейчас?
— Остаться подольше я не смогу. Мне ведь перед возвращением нужно еще решить проблему с Ульком. Если уж никто другой не может и не хочет это сделать.
— Ты с детства отличался упрямством!
— Кто бы говорил! Впрочем, наверное, ты прав в отношении меня. Иначе бы я просто умер от всех тех болезней, которые меня одолевали.
Но все же давай вернемся к теме разговора. Скажи, Талвир, как, по-твоему, я мог бы помочь деревне?
— Поймать Нерека-Степной Пожар и сдать его властям.
— Не получится. Он далеко на юге, и пока я до него доберусь, пройдет слишком много дней. А в Ульке уже не хватает еды. Надо что-то делать прямо сейчас!
— Что, например?
— Например, позаимствовать в окрестностях парочку подвод с зерном и пригнать в деревню!
— Дитвар, ну о чем ты говоришь?! Ты же не бандит с лесной дороги или бунтовщик из Сопротивления... — укоризненно нахмурил брови Талвир. — В смысле, ты, конечно, из Сопротивления, но ты не можешь просто так взять и украсть чужое зерно!
— Можно и не зерно! Мне подойдет любая еда, которую можно переправить в деревню. Я могу даже оплатить ее, чтобы все было законно!
— Это в принципе незаконно — снабжать Ульк продовольствием! Его жители ведь не случайно попали в такое положение!
— Морить детей голодом — вот что должно быть незаконно! А потом, если что, отмахиваться от их гибели. Закрывать глаза на то, что там происходит, и делать вид, как будто мы здесь ни при чем и знать не знали, чем все кончится. Послушай, Талвир, ты ведь сейчас свободен, правильно? Вот и съезди со мной в Ульк!
— Ради чего? Чем бы я там мог заняться? Раздать голодающим детишкам по сухарику?
— Даже это уже лучше, чем ничего!
— Ты ведь понимаешь, Дитвар, что я не буду участвовать ни в каком безобразии вроде похищения зерна?
— Не волнуйся, ты, наоборот, поспособствуешь торжеству законности и правопорядка! Я передумал выходить на большую дорогу, что тебя, несомненно, обрадует. Твои слова натолкнули меня на другую идею. Теперь я знаю, как облегчить положение селян и без этого!
— Звучит так, что если после участия в твоей авантюре меня просто понизят в звании, а не выгонят из армии, я могу считать, что легко отделался!
***
Через пару дней после этого разговора Талвир и Дитвар с высоты небольшого холма — единственного возвышения в окрестностях, в остальном плоских и безлесных — разглядывали открывающуюся перед ними широкую долину, пестреющую черными и бледно-зелеными полями, разделяющую ее пополам петлю неторопливой равнинной реки и лежащий в изгибе Мельвы Ульк. За последние дни сильно потеплело, и воздух прогрелся в лучах весеннего солнца. Но Талвир не радовался хорошей погоде и вообще был непривычно хмур и молчалив.
— Ты замечаешь, что не так? — спросил его Дитвар, указывая в сторону деревни.
— Почти нет дымков из труб! — неохотно откликнулся Тавир.
— Да, сейчас у крестьян время ужина, а готовить им нечего!
— Неприятная местность! Все так однообразно и лысо! — буркнул Талвир, с откровенной неприязнью рассматривая долину.
— Ты так говоришь только потому, что вокруг нет лесов. Но давай отложим обсуждение сравнительных достоинств разных ландшафтов на потом! Мне пора ехать в деревню.
Талвир окинул Дитвара с ног до головы внимательным взглядом, как будто выискивая в нем какой-то непорядок, открыл было рот и тут же закрыл. Он не стал говорить вслух ничего из того, что так ясно отражалось на его лице. Что ему все еще не нравится затея Дитвара, но, несмотря на это, он сыграет в ней свою роль и сделает все ровно так, как они договорились…
***
На следующее утро в Ульк неожиданно въехал тарнийский офицер. Должно быть, просто проезжал мимо. Ему навстречу выскочил староста и, едва поприветствовав, принялся тараторить. По его словам, как раз вчера к вечеру в деревню заявился очередной смутьян и попытался баламутить народ.
— Но мы мирные люди, и даже не думали слушать его речи о Сопротивлении! Вот у нас уже где все это Сопротивление! — чтобы подчеркнуть свои слова, староста рубанул рукой себе по шее.
— Да, у меня тоже! — вырвалось у Талвира.
— И мы его того! — просиял ободренный поддержкой староста.
— Что того? — заметно побледнел его собеседник.
— Ну по шее наваляли и в погреб заперли!
— Молодцы! — облегченно выдохнул Талвир и широко заулыбался. — Правильно сделали!
Стоящие на почтительном расстоянии жители деревни — а к этому времени вокруг них собралась небольшая толпа — робко улыбались в ответ. Похоже, тарнийский офицер был доволен, что в свою очередь означало, что им, по крайней мере, не грозят новые репрессии.
— А это же не просто какой-то болтун, это же сам Дитвар, — похвастался староста. — У него небось тоже есть какая-то разбойничья кличка.
— Покажите мне вашего пленника! Если это действительно тот Дитвар, то он фигура не менее значительная, чем печально известный Нерек-Степной Пожар. Тогда я обязан лично сдать его в замок Далессэн-Ульк.
— Конечно, конечно! Как прикажете, господин офицер. Сейчас приведем его… — вздохнул староста, внезапно опечалившись.
— Но кому-то из деревни придется сопровождать меня. Все-таки честь поимки преступника принадлежит именно вам, — продолжил свою мысль Талвир, и, услышав эти слова, староста просиял сильнее прежнего.
— Конечно, сопроводим, не сомневайтесь! Сколько людей скажете, столько и пошлем!
— Тебе стоит поехать в Далессэн-Ульк самому. Тогда ты сможешь сразу договориться о награде за поимку преступника. Если вам, к примеру, чего-то не хватает, то сейчас самый подходящий момент попросить о поставках всего необходимого, — обронил тарнийский офицер, рассеянно поглаживая шею своей лошади.
По дороге в замок он время от времени кидал странные взгляды на лицо пленного повстанца, украшенное кровоподтеками и ссадинами. Но в остальном вел себя вполне дружелюбно, для тарни, конечно, и терпеливо внимал многословным рассуждениям старосты, касающимся в основном законопослушности и трудолюбия жителей деревни.
Когда на переезде через полноводную в это время года Мельву нужно было договориться о переправе на другой берег, он остался присмотреть за надежно связанным смутьяном, в то время как староста и оба его сопровождающих отправились поговорить с паромщиком.
— Талвир, не делай такое мрачное лицо! Все прошло прекрасно! — проговорил Дитвар довольно невнятно, потому что распухшие губы плохо слушались его. Впрочем, тон у него был весьма бодрый.
— Ты имеешь в виду, что они всего лишь избили тебя, хотя могли и убить? — уточнил Талвир.
— Ты преувеличиваешь грозившую мне опасность!
— Или ты недооцениваешь! Тебе повезло, что все более-менее обошлось. И им в конечном счете тоже! Но ты не мог знать, как они поступят, когда ехал в деревню.
Не говоря уже о том, что нам с тобой еще предстоит расхлебывать последствия всей этой истории! В Далессэн-Ульк придется объясниться и честно рассказать обо всем — и никому, конечно, не понравится, что ты намеренно попался в руки селянам.
— Я мог знать, и я знал. Не забывай, Талвир, что я все последние годы имею дело с такими, как они! А что касается последствий… Главное здесь что? То, что жители Улька делом доказали свою лояльность! Узнают ли меня в Далессэн-Ульк или нет, роли уже никакой не играет. Вряд ли кто-то брякнет крестьянам в лицо: «Ну кого вы схватили?! Это же наш шпион Дитвар!»
А значит, им придется признать, что жители Улька поймали известного повстанца, не поддавшись на его, честно признаюсь, очень неуклюжие попытки уговорить их взяться за вилы, и заслужили тем самым немедленную отмену всех наказаний и штрафных поборов! Иного решения тут и быть не может!
В этот момент деревенские вернулись назад в сопровождении паромщика, и разговор пришлось прекратить. Талвир погрузился в задумчивое, сосредоточенное молчание, которое не смели нарушить его спутники.
Только перед самым въездом в замок он вдруг повернулся к старосте и спросил:
— Мне вот еще что пришло в голову: а что сталось с семьей этого вашего Нерека?
— Ну… — смутился староста, — стоило бы, конечно, выгнать их прочь из деревни. Если посмотреть, сколько несчастий на нас навлекли его поступки. Некоторые соседи так и говорили, выгоним, мол, и точка. Но у меня рука не поднялась. Куда его полуслепой матери идти? И жене с четырьмя детьми мал мала меньше? Так они пока живут… Уж не знаю, правда, чем, с едой-то у нас последнее время туговато.
— Ну и пускай живут дальше! — одобрил Талвир. — Проследи, чтобы их не гнали и не обижали! Лучше пусть будут под рукой, ведь они могут нам еще пригодиться, чтобы поймать Нерека!
Староста, который был человеком жалостливым и сердобольным и все это время защищал опальное семейство на свой страх и риск, старательно закивал. Все складывалось как нельзя лучше! Теперь у него было почти официальное разрешение подкармливать бедолаг. И, спасибо милосердной Ренизи, скоро опять будет чем!
