Драбблы по ОЭ

Стоило признать: сцена вышла не лишенной определенного изящества. Простыни были намеренно и со вкусом смяты, темно-красная кровь пятнала их скромно, без излишней пошлости, трогательно заострившийся профиль тонкого юноши приковывал взгляд. Вскрытые запястья были бесстыдно выставлены напоказ. — Какая прелесть. Знаю, обо мне всякое говорят, — Рокэ опустился на кровать, коснулся губами глубоко пореза и нежно слизнул кровь, — но все же я предпочитаю своих любовников живыми. Даже бессмертных. Просыпайся, Джастин. Что за очередной приступ упадничества! От вкуса крови томно застучало в ушах; захотелось выпустить клыки и распороть кожу глубже. Рокэ не поддался этому порыву, что далось с усилием: кровь себе подобных пьянит, как людей дурманит саккота. Губы Джастина дрогнули; глаза распахнулись, обожгли на миг чернотой — и вернули свой цвет. — Испугался? — Джастин клыкасто улыбнулся, явно довольный проделкой. — Нет, — привычно солгал Рокэ. Джастин любил эти глупые игры с вечной жизнью, и всякий раз на долю мгновения Рокэ мерещилось невозможное: будто он снова совершил ту же ошибку, снова связался со смертным. В прошлый раз это была смертная. Подлая и вероломная, как и вся их порода. Рокэ помнил, что когда-то любил ее, что был готов сделать для нее все — подарить бессмертие, преступив древние законы, или просто остаться с ней до конца, до ее конца. Смешно, но Рокэ даже мечтал найти способ отказаться от бессмертия и прожить короткую бестолковую человеческую жизнь. В ответ он получил ложь и жалкую, по-смертному безыскусную попытку уничтожить себя. По счастью, эта любовь была прошлой и давно уже мертвой. Рокэ не смог прийти на могилу той, что предала его. Он не умел чтить память, да и нечего там было чтить. С Джастином все с самого начала было не так. Рокэ не влюбился в него без памяти, не клялся и не обещал. Случайное увлечение, вот чем это являлось. Так уж вышло, что некоторые случайности имели свойство затягиваться — и затягивать в себя. Рокэ никогда не нравились люди, похожие на него, а уж похожие на него в юности и того меньше. Джастин стал исключением. Или способом вернуть долг себе-юному, потерянному, никому не нужному, глупо и пошло рыдавшему над телом своей первой жертвы? Рокэ не задумывался об этом, не желал усложнять. Рядом с Джастином неизменно становилось легко и спокойно, и Рокэ все-таки не был в него влюблен. Израненные запястья зажили на глазах. В бессчетный раз Рокэ попытался убедить себя, что случившееся — всего лишь юношеская блажь. Когда-то давно они с Ли тоже резались и травились, и это была пустая забава ради поиска острых ощущений, ради чувства светлой печали, когда сознание меркнет. Однако для Джастина — Рокэ почему-то знал это — игра со смертью стала чем-то большим. Он словно испытывал себя — или Рокэ? А может, и в самом деле хотел понять, что скрывается в том мире, откуда смертные не возвращаются и куда бессмертные не попадают. Считается, что не попадают, но в старых книгах пишут всякое. Рокэ уверен, что Джастин читал эти книги, как и он сам когда-то. — Ты ведь не хочешь этого по-настоящему, правда? — тихо спросил Рокэ, накрыв запястье Джастина своей ладонью. — Конечно, нет! Кто вообще хочет умирать? В поспешности, с которой были произнесены эти слова, послышалось нечто фальшивое. «Ты бы сказал, если бы хотел?» — мысленно спросил Рокэ. Наверное, следовало проговорить это вслух и тем самым показать свое неравнодушие. Наверное, можно было прибавить даже пошлейшее: «Останься со мной, пожалуйста». Вместо этого Рокэ нащупал на полу кинжал, все еще измазанный в красном — и резко приставил его к беззащитному горлу. Из царапины выступила кровь. Джастин сглотнул, однако отстраниться не попытался. — Попроси меня в следующий раз, когда надумаешь поиграть со смертью, — Рокэ оскалился, демонстрируя острые клыки. — Я ведь тоже люблю играть, ты же знаешь. Ответом ему стали вмиг потемневшие глаза и хищная ухмылка на влажно блестящих губах. — А что, если я хочу сейчас? — прошептал Джастин и откинул голову назад, подставляя шею. Перед таким приглашением Рокэ устоять не сумел. Бросив кинжал, он прижал Джастина к себе, поцеловал за ухом и впился клыками в податливую горячую плоть. В мыслях пронеслось, что если бы папаша Придд узнал об этих их развлечениях, то убил бы обоих. В северных семьях считали, что позволять себя кусать — низость и свидетельство слабой натуры. На юге же говорили, что глупо почти всесильному существу ограничивать себя в маленьких радостях. Равно как и в больших. Рокэ никогда себя не ограничивал. Однако Джастина он выпил не до конца — лишь до той самой грани бесчувствия. Умирать дважды в один день было чрезмерным хотя бы потому, что у Рокэ имелись планы на эту ночь, и для их осуществления Джастину стоило сохранить побольше сил, а ему самому — самую малость трезвый рассудок. Хорошо все-таки, что Рокэ не был влюблен. Хорошо, что ловко врать себе уже давно вошло в привычку.