Банановая боль

      Вокруг была полная кромешная темнота, словно во всем мире одним разом взяли и погасили все источники света. Эш тонул в этой тьме, теряя ориентацию в пространстве. Временами ему казалось, что он сходит с ума. Блондин понимал, что это просто действие наркотика и оно должно закончиться. Вот только раньше эффект держался максимум сутки и то уже через несколько часов Линкс мог различать очень размытые силуэты. А тут уже три дня перед глазами была кромешная тьма. Проведя рукой вдоль тела, Эш понял, что лежит. Пощупав пальцами материю, он понял, что лежит в кровати. Ощутив едва заметное тепло на другой половине постели, он понял, что спал не один.       В глубине души Эш надеялся, что находится в темной комнате и нужно просто включить свет. Он медленно поднялся с кровати, замерев и не зная куда идти. Пол под босыми ногами, запах и ткань постельного белья говорили о том, что он уже находится не у Гольцине. В тяжелую после сна голову начали просачиваться смутные воспоминания минувшего вечера в особняке дона мафии. Сделав неуверенный шаг вперед, Эш пошатнулся. Он не был уверен в том, шатается он сам или пол под ногами. Сзади доносились звуки улицы, значит Линкс стоял спиной к окну. Когда блондин спал на одной кровати с Эйджи, то предпочитал ложиться ближе к двери, чтобы защитить японца в случае нападения. Выключатель должен был быть именно при входе в комнату. Осторожными шагами Эш начал двигаться вперед, выставив перед собой руки. Наконец наткнувшись на стену, он начал ощупывать ее в поисках выключателя. – Эш? – раздавшийся справа голос заставил вздрогнуть всем телом, повернувшись лицом к нему, – Успокойся, это я, Эйджи. Зачем ты встал? – Хочу включить свет, – хрипло ответил Линкс. – В комнате светло, Эш, – с горечью сказал Окумура, – Я сейчас подойду и возьму тебя за руку.       Эйджи заучил это правило как дважды два. Любой физический контакт должен был быть предсказуем и доброволен. И это было особенно важно, когда Эш, потеряв возможность видеть, был настолько уязвимым. Окумура осторожно коснулся его чуть ниже локтя, плавным движением опускаясь к кисти и обхватывая ладонь. Медленно развернув блондина лицом к двери, Эйджи повел его на кухню. – Вот тут дверь, смотри, – Окумура помог нащупать рукой дверной косяк, – Она открывается от себя, если ты выходишь из спальни. Осторожно, в коридоре лежит ковер, не споткнись об него. Вот здесь стоит тумбочка, не ударься.       Эйджи проводил его на кухню, помогая на ощупь преодолеть этот путь. Эш был напряжен, он несколько раз что-то задевал, несмотря на предостережения японца, и это раздражало. Линкс пытался напрягать глаза в надежде, что сможет разглядеть хоть что-то, но в итоге просто добился тупой боли под веками. С кухни доносился запах кофе и яичницы с беконом. Впервые за последнее время Эш понял, что хочет есть, но, оказавшись за столом, совершенно не представлял как это делать в этой полной непроглядной темноте. Осторожно проведя рукой по столу и боясь что-нибудь опрокинуть, блондин нащупал вилку и наугад ткнул ей туда, где должна была стоять предполагаемая тарелка, но промахнулся. – Подожди секунду, – послышался звук предвигаемого стула, – Ты сейчас смахнешь чашку, – Эйджи переставил кофе ближе к центру стола, – Дай мне вилку.       Окумура осторожно достал прибор из расслабившихся пальцев, насаживая на него кусочек яичницы, и попросил открыть рот. Эша слегка передернуло с этой просьбы, явно дав понять что с ним делали у Гольцине. Стараясь не думать об этом сейчас, Эйджи погрузил кусочек в приоткрытый рот, пачкая потрескавшиеся губы. Линксу было совсем паршиво. Он чувствовал себя беспомощным и никчемным. Кусок не шел в горло, есть расхотелось, Эш с трудом проглотил его. Дальше он ел через силу, чтобы не растраивать Эйджи.       После завтрака Линкс пошел в душ. Принципиально сам прополз вдоль стены, несколько раз ударившись об углы. Эйджи пытался предложить свою помощь, но блондин был непреклонен. Он упрямо храбрился, но внутри все разрывалось от отчаяния и страха, что лишился зрения навсегда. Эйджи просил хотя бы не запирать дверь в ванную, но Эш будто не слышал. Его пошатывающаяся фигура скрылась за дверью, захлопнувшейся перед носом у Окумуры, с облегчением отметившего, что щелчка замка не прозвучало. Линкс на ощупь нашел ванну, разделся и неуклюже перелез через бортик. Оказаться под струями теплой воды было приятно, это слегка успокаивало, но на душе все равно висел тяжкий груз. Отличить шампунь от геля для душа Эш не смог, поэтому использовал их наугад. Нащупав мочалку, он принялся ожесточенно тереть кожу до красных полос, отчего пена разлеталась в разные стороны. Хотелось смыть с себя все, что так тяготило, стереть, содрать вместе с кожей, которую уже начало саднить.       Пена с волос текла на лицо, попадая в глаза. Бросив мочалку, Эш начал пытаться промыть их, где-то в глубине души теплилась надежда, что он сейчас промоет глаза и они снова начнут видеть, но перед ними по-прежнему была тьма. Стало невыносимо горько. Эш опустился на дно ванны, положив голову на колени. Он не чувствовал слез, которые текли по мокрым щекам, но старался вести себя тихо, чтобы Эйджи не услышал, что он плачет. Хотелось кричать, выть в голос, но Линкс сдерживал себя из последних сил. Струи воды били в загривок, заглушая сбивчивое дыхание. – Эш, все нормально? – в дверь ванной постучали и этот голос заставил взять себя в руки. – Да, – коротко ответил блондин, стараясь не выдать слез.       Эш быстро поднялся на ноги, держась рукой за стену, он не хотел, чтобы Эйджи увидел его таким, если решит зайти. Не привыкнув двигаться вслепую, Линкс поскользнулся, падая и разбивая локоть. Выругавшись сквозь зубы, он снова поднялся и принялся смывать с себя остатки пены. Оставалось только найти полотенце. Пошарив рукой по стене, блондин нашел полку, на которой лежали два больших полотенца. И как их отличить? Эш пытался вспомнить какое оно на ощупь, но раньше не обращал на это внимание, да и вообще казалось, что они одинаковые. Возможно, они и правда были одинаковыми по текстуре. Эш взял то, что лежало снизу. Скорее всего Эйджи был в душе последним, соответственно его полотенце должно было быть сверху. Линкс небрежно вытер волосы, наскоро обтер тело и повязал полотенце вокруг бедер. Пол под босыми ногами оказался мокрым и Эша кольнуло чувство вины перед Эйджи, который старательно поддерживал чистоту и порядок. Пришлось долго искать, где он оставил свою одежду, а потом где находится стиральная машинка, несколько раз наткнувшись на унитаз, раковину и ванну. – Что там за грохот? – спросил Эйджи. – Я не могу найти стиралку, – ответил Эш, в очередной раз ударившись о раковину. – Я сейчас войду, – послышался звук открываемой двери и щелчок выключателя. Эш вдруг осознал, что даже не пытался включить свет, – Вот она, – Окумура развернул его лицом к стиральной машине, положил на нее руку блондина и помог кинуть вещи. – Прости, я воды налил, – виновато произнес Эш. – Ерунда, – отмахнулся японец, – У тебя кровь на локте, нужно обработать рану.       Линкс послушно пошел, ведомый чужой рукой. Эйджи привел его обратно в спальню, выдал стопку чистой одежды и, пока блондин одевался, отправился за аптечкой. Эш слушал долгое копошение, шуршание коробочек и лязг стеклянных пузырьков с лекарствами. Отыскав йод, вату и пластырь, Эйджи старательно обработал ссадину, даже больше, чем этого требовало данное повреждение. Линкс шипел, когда рана саднила, но эта боль слегка притупляла боль душевную. Резко потянуло в сон, в один миг на Эша словно навалилась усталость за несколько дней. – Я полежу, наверное, немного, – тихо сказал Линкс. – Куда с мокрыми волосами на подушку?! – воскликнул Эйджи, останавливая его, – Подожди.       Через пару минут Окумура вернулся с полотенцем и феном. Он двигался тихо и Эш не мог понять, реальны ли едва слышимые звуки шагов или ему просто это мерещится. Ощутив ускоренное сердцебиение, Линкс почувствовал как нарастает тревожность. Он был полностью беспомощен в таком состоянии, не в силах защитить даже себя. – Эйджи? – тихо позвал Эш. – Что? – спросил японец, включая фен в розетку. – Да нет, ничего... Просто хотел убедиться, что ты рядом, – почти шепотом произнес блондин. – Конечно я рядом, Эш, – Эйджи неловко улыбнулся, хоть Линкс и не видел этого, и осторожно подошел с полотенцем, – Я сейчас вытру твои волосы.       Осторожными движениями Окумура принялся промакивать влагу с пшеничных прядей. Эш напрягся, не видеть происходящего для него было невыносимо. Он неосознанно опускал вниз голову, уходя от прикосновений, пока Эйджи взъерошивал его волосы, собирая полотенцем стекающие с кончиков капли воды. – Уже лучше, сейчас еще феном немного посушим, – оценил работу японец и спустя пару секунд Эш почувствовал струю теплого воздуха под характерный шум фена.       Со временем Линкс начал расслабляться. Он уже не стремился вжать голову в плечи, пока фен раздувал влажные светлые пряди. Эйджи старательно сушил волосы, ему нравилось заботиться о блондине, он старался хоть как-то отплатить за все то, что сделал Эш. Вода уже не стекала, но Окумура все равно несколько раз прошелся феном, раздувая светлые волосы в разные стороны. Эш перестал чувствовать теплый воздух и шум моторчика прекратился, когда чужие пальцы осторожно убрали разметавшиеся пряди с лица, заправляя их за ухо. – Другое дело, – заключил Эйджи, – А теперь отдыхай. – Побудь со мной, – попросил Эш.       Отнеся фен с полотенцем, Окумура лег на свою половину кровати. Эш тесно прижался к нему всем телом. Ему было спокойнее, когда он чувствовал, что Эйджи рядом. Японец крепко обнял его, накрывая их обоих одеялом. Чувствуя теплое дыхание на своей шее, Эш начал засыпать в кольце родных рук, но сон был липким, затягивающим в свой омут, пронизанным лезущими в голову мыслями. Блондин то и дело просыпался, балансировал на границе между сном и явью, плотнее прижимался к Эйджи и старался ни о чем не думать. В конце концов усталость взяла свое и парень уснул. Во сне перед ним открылся головокружительный калейдоскоп картинок, лиц и событий. Они были гипертрофированно яркими, словно кто-то поднял ползунок насыщенности на максимум в каком-нибудь редакторе, но постепенно оттенки сливались друг с другом, бледнели и палитра свелась к черному, белому и кроваво-красному.       Кровь, раны, простреленные головы, выпущенные кишки, изнасилованные и избитые тела, все это выделялось алыми пятнами на черно-белом фоне. Вокруг вились черные безликие силуэты, у некоторых в руках различались очертания оружия, некоторые были безоружны и просто тянулись пустыми руками, подобно зомби из низкосортных ужастиков. Они становились все ближе, смыкали кольцо, заслоняя собой все вокруг. Эш погрузился в темноту, в которой чужие руки сдавливали ему горло, пробирались под одежду, хватали за волосы, оглаживали каждый миллиметр тела, лишали возможности пошевелиться.       С вскриком Линкс подорвался, принявшись вырываться из рук пытающегося успокоить его Эйджи, запутался в одеяле, сваливаясь в этом коконе на пол. Из-за слепоты он не мог отличить сон от реальности, ему казалось, что кошмар продолжается. Эш всеми силами пытался выпутаться из одеяла, но ничего не получалось. Эйджи слез с кровати, не зная как к нему подступиться, чтобы не напугать еще сильнее. Поймав край одеяла, Окумура резко дернул его на себя, стягивая с Эша. – Не трогайте меня! – крикнул Линкс, когда к нему вернулся голос. – Эш, успокойся, тише. Это я, Эйджи, ты в безопасности, это был просто сон. Просто сон. Все хорошо, – успокаивал японец, – Можно обнять тебя?       Эш коротко кивнул, чувствуя как его мягко приягивают к себе. Тяжело дыша, он положил голову на плечо Эйджи, который успокаивающе гладил его по спине. – Ты не ушибся? – спросил брюнет. – Все в порядке, – слегка подрагивающим голосом ответил Эш.       Ночью Линкс проснулся с сильным чувством жажды. Рядом слышалось мерное сопение явно спящего Эйджи, будить которого блондину не хотелось. Осторожно поднявшись с кровати, Эш старался не создавать шума и медленно направился к двери. Через несколько шагов он наткнулся на стену, пошарил по ней руками и наконец нащупал дверную раму. Маленькими неуверенными шагами блондин вышел в коридор и двинулся дальше, но вскоре понял, что потерял ориентацию в пространстве. Коридор казался бесконечно длинным, а предметы, на которые натыкался Эш, еще больше сбивали с толку. Становилось тревожно, отчего-то начало казаться, что в дверь вот-вот начнут ломиться люди Гольцине. Голова закружилась и в кромешной тьме это было особенно мучительно. Эшу казалось, что он падает в обморок, но ноги продолжали удерживать его в вертикальном положении, однако пол то и дело уходил из-под них. Тяжело дыша, он попятился назад, наткнувшись спиной на тумбочку и оседая вдоль нее на пол. Сердце билось оглушающе громко, казалось, что оно сейчас просто взорвется. Эш жадно хватал ртом воздух, но все равно не мог надышаться. – Тише, тише, не нужно так дышать, – Эйджи сел на пол рядом, – Я сейчас возьму тебя за руку, – он обхватил пальцами тонкое запястье, поднося чужую ладонь к своей груди, – Дыши вместе со мной. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.       Блондин старался синхронизировать дыхание, хоть и получалось с трудом, но Эйджи все равно его хвалил и это придавало немного уверенности. Приступ постепенно заканчивался, оставляя после себя усталость и опустошение. Эш дрожал, он пытался обхватить себя руками, чтобы унять эту дрожь, но это не помогало. – Куда ты шел? – спросил Окумура, когда блондин немного успокоился. – Воды попить, – ответил Эш, – Прости, что разбудил. Опять. – Не извиняйся. Ты встать можешь? Голова не кружится? – беспокоился японец. – Да вроде могу, – оценив свое состояние, заключил Линкс. – Хорошо, тогда вставай потихоньку, вот так, я рядом. Давай я отведу тебя в спальню и принесу воды? – предложил Окумура. – Угу, – буркнул блондин.       Эшу было неловко, что Эйджи вынужден с ним так нянчиться, буквально водить за ручку и кормить с ложечки. Линкс не знал как будет жить, если зрение не вернется. Он не хотел быть обузой. Однако, к всеобщему облегчению утро встретило блондина едва различимыми отличиями света и тени. Это давало надежду на лучшее. Несколько часов Эш провел у окна, смотря на солнце, то и дело выглядывающее из-за облаков. Он видел лишь белое пятно, но даже это было приятно. Когда глаза заболели от перенапряжения, Эш нахмурил брови и потер переносицу, наконец отстраняясь от подоконника. – Что в газете пишут? – спросил Линкс, слыша характерный шелест страниц, и протянул руку японцу. – Пока не прочитал ничего интересного, – ответил Эйджи, беря Эша за руку и усаживая рядом с собой. – Читай вслух, – сказал блондин, укладываясь головой на колени брюнету.       Эйджи смутился, он не очень хорошо читал по-английски, но все же выполнил просьбу. Эш внимательно его слушал, приходилось напрягать слух, чтобы улавливать смысл предложения, но уровень чтения он никак не прокомментировал, вопреки ожиданиям японца. По новостям действительно все было спокойно, но Линкс не знал, стоит ли этому радоваться или это затишье перед бурей. Он просто наслаждался моментом редкого спокойствия, слушал родной голос, лежал на теплых коленях. Эйджи отложил газету и накрыл Эша пледом, который висел на спинке дивана. – Тебе правда лучше? – несмело спросил японец. – Да, – честно ответил Линкс, которому было страшно, что он ошибается.       Эш был благодарен Эйджи за его заботу, хотя ему и было неловко ее получать. Японец носился с ним несколько дней. Зрение возвращалось мучительно медленно, а время, проведенное вслепую, тянулось бесконечно долго и Эш потерял ему счет. Ему казалось, что вместо пяти минут прошел час, вместо часа день, вместо дня – вечность. Временами он впадал в отчаяние, доводя себя до паники, в истерике просил Эйджи держать его за руку, потому что в практически полной темноте можно было сойти с ума и окончательно потерять ощущение реальности. И Эйджи держал его за руку, не отпуская по несколько часов, лишь бы ему было легче.       Два дня Линкс видел очень размыто, словно надел совершенно неподходящие очки. Глаза дико болели от напряжения и настырных попыток сфокусировать взгляд, Эш постоянно тер их, из-за чего те покраснели и слезились. Эйджи плотно задернул все шторы на окнах и оставил минимум света, чтобы в квартире было темно, чуть ли не бил блондина по рукам за навязчивое желание потереть уже воспаленные глаза. Если даже будучи абсолютно слепым Эш не особо сидел на месте, то теперь, когда к нему вернулась способность различать размытые очертания предметов в виде цветных пятен, он начал активнее перемещаться по квартире, доставляя Эйджи тем самым немало хлопот. – Боже мой, Эш! Я бы заварил тебе чай, почему нельзя было просто попросить?! Неужели это так сложно?! – Эйджи собирал осколки разбитой чашки, – И прекрати тереть глаза, они уже у тебя все красные!       Эш весь сжался от повышения тона, с потерей зрения звуки стали ощущаться намного ярче, чуть ли не физически. Блондин послушно положил руки на колени, отворачивая лицо. В другой ситуации Эйджи бы решил, что он просто дуется, но сейчас Линксу было действительно тяжело и он нуждался в поддержке. Японец почувствовал укол вины, ему не следовало срываться. Эш стеснялся лишний раз попросить о чем-то, потому что не хотел обременять Эйджи. В итоге, правда, чаще всего получалось наоборот, потому что Окумура был вынужден вытирать разлитую воду или убирать разбитую посуду, но блондин действительно старался. – Прости, мне не следовало кричать, – извинился брюнет. – Перестань, это я должен просить прощения, ты уже несколько дней со мной возишься, – сказал Эш.       В мире, где жил Линкс, повышение голоса было сущим пустяком. В его жизни были вещи намного хуже, но почему-то слышать крик Эйджи было больнее, чем когда Эша называли блядью, шлюхой, подстилкой, убийцей, дьяволом. Для блондина было непривычно, что у него попросили прощения. Он привык, что Эйджи постоянно извиняется, но это уже воспринималось как слово-паразит. Теперь же он извинялся за конкретный поступок. – Нет, я сорвался на тебе, прости меня. Я не должен был кричать на тебя. Тебе и так тяжело сейчас, а тут я еще. Я просто очень переживаю за тебя и твое здоровье, Эш, – признался Эйджи, намеренно избегая слова «зрение», – Осталось потерпеть совсем немного, зрение же постепенно к тебе возвращается, но пока тебе нужна помощь. Пожалуйста, не стесняйся о чем-то меня просить. – Смотри потом не пожалей, я могу привыкнуть к такому сервису, – улыбнулся Линкс. – Не сомневаюсь, – ответил Окумура и Эш был уверен, что он тоже улыбается.