Банановая боль

      Эш никак не мог найти себе места. Все тело болело и удобно лечь никак не получалось. Парень возился по всей кровати, пытаясь принять наименее болезненное положение. Линкс всеми силами старался не тревожить Эйджи, который дремал в коротких промежутках, пока блондин сохранял неподвижность. Все тело Эша напоминало одну сплошную гематому, покрытую ссадинами, порезами и пулевым в плече, как вишенка на торте. Ему было плохо, он перекатывался с боку на бок, прижимался к Эйджи, который нежно обнимал его, согревая в своих объятиях, но вскоре боль от прикосновений к истерзанному телу становилась нестерпимой и блондин отстранялся. Его одолевала жуткая усталость, но стоило провалиться в сон, как он тут же подрывался от липкого лихорадочного бреда. – Еще обезболивающее? – спросил Эйджи, когда Эш не смог сдержать стон, неверное движение и плечо обожгло адской болью. – Нет, – Линкс лег на спину, закрывая глаза предплечьем и тяжело дыша. – Ты опять температуришь, – обеспокоенно заключил Окумура, увидев испарину в свете светильника. – Ничего, я уже привык, – выдохнул Эш, перекатываясь обратно на бок.       Меньше переживать Эйджи от этого не стал. Он видел, что блондину крайне паршиво, но ничего не мог с этим сделать. Время от времени Эш пытался прокашляться, но получалось сдавленно, будто он сдерживался. У него были сломаны ребра, но Линкс не хотел, чтобы Эйджи об этом знал. Однако дышать было трудно, хотелось нормально кашлянуть, но это было больно. В очередной раз сменив положение тела, Эш тяжело вздохнул, стискивая зубы от боли. Простынь была скомкана от того, что парень ворочался на ней уже несколько часов подряд, одеяло то отправлялось на пол, то натягивалось по самую макушку. – Эйджи, – Линкс был уверен, что он не спит, но все равно позвал очень тихо. – Мм? – сонно пробормотал японец. – Я хочу в ванну, – почему-то Линксу казалось, что в воде будет не так больно терпеть все это. – Тебе раны мочить нельзя, – напомнил Эйджи. Эш ничего не ответил, говорить тоже было тяжело.       Это продолжалось еще несколько часов. Эш ужом вился по всей кровати, уже совершенно обессиленный. Он пытался ложиться поперек, свернувшись калачиком и положив голову на живот Окумуры, пытался сесть, уткнувшись лбом в согнутые колени, пытался встать коленями на пол и упереться локтями на кровать, зарываясь пальцами здоровой руки в мокрые от испарины волосы, липшие к лицу. Эйджи даже представить боялся какая это должна быть боль. Последней каплей стал короткий, но душераздирающий вскрик, когда усталость начала брать свое и Эш провалился в дремоту, но неудачно шевельнулся, отчего все тело будто пронзили каленой иглой. Не выдержав, брюнет позвонил Максу, несмотря на то, что Линкс шипел и просил никого не дергать.       Журналист прибыл через сорок минут, застав Эша сидящим на полу, обнимая одной рукой тазик и положив на край голову. Рука с простреленным плечом безвольно лежала, он и так разбередил рану, пока возился. Эш просил отвести его в туалет, когда почувствовал тошноту, но Окумура вместо этого принес ему таз. Оба понимали, что блондин просто мается и, будь он в силах стоять на ногах, нарезал бы круги по квартире. Проблеваться однако никак не получалось, тошнота просто мучительным комом сдавливала желудок, вызывая желание сунуть два пальца в рот, лишь бы поскорее избавиться от этого чувства. – Здарово, герой, давай-ка в кроватку, – Макс довольно бесцеремонно потянул Эша за запястье, заставляя выпустить тазик из объятий. – Не трогай меня, – процедил блондин, но его руку уже перекинули через шею, поднимая на ноги.       Эйджи успел поправить сбитую простынь, прежде чем Макс вернул Линкса в постель. В отличие от Окумуры, он не боялся сделать немного больно, хоть и старался быть аккуратным, но все же особо не церемонился. Оценив состояние блондина, Лобо убедился, что японец не преувеличивал. Эш выглядел паршиво: кожа бледная, покрытая испариной, в глазах лихорадочный блеск, один слегка заплывший от удара, губы пересохшие, разбитые, с корочкой запекшейся крови в уголке рта, лицо осунувшееся, отечное слева – там акварельными разводами алели следы побоев. Грудь судорожно приподнималась и опускалась, дыхание было рваным, но поверхностным, тяжелым, сипящим. Тело била дрожь и покрывал холодный липкий пот. – Убери руки, – сказал журналист, заметив, как Линкс обнимает себя, и надавил на грудную клетку сбоку под громкий вскрик, – У тебя еще и ребра сломаны...       Эш хотел было что-то сказать, нет, накричать, но все слова застряли в груди вместе с воздухом, который от острой боли было не выдохнуть. Он лишь схватил Макса за запястье, прося тем самым больше не давить, и перевел на него испепеляющий взгляд. Эйджи и так не находил себе места, а услышав про перелом, он переменился в лице. Лежа на спине дышать было вообще невыносимо и Эш неуклюже перевернулся на бок, но сильно легче не стало, только потревожил травмы. Макс положил руку на его лоб, даже без градусника было понятно, что температура зашкаливает. – Час назад была 104 градуса, я не понимаю температуру в Фаренгейтах, но Эш сказал, что это не высоко, – сообщил Эйджи.       Линкс с Лобо многозначительно переглянулись, между этими двумя шел самый настоящий немой диалог, который не укрылся от проницательных глаз японца. Он неуверенно помялся с ноги на ногу и также молча протянул Эшу градусник. Тот, стиснув зубы, сунул его подмышку и сразу стал еще более хмурым. Повисла гнетущая пауза, тяжесть которой, казалось, ощущалась физически. Особенно блондином, с таким количеством травм он словно ощущал даже перемещение воздуха. Тишину нарушало лишь его неровное болезненное дыхание и пропищавший градусник. Эш не глядя вложил его в протянутую руку Макса, как ребенок, который, позорно выворачивая карманы, отдает родителям смятую пачку сигарет. – Ты подохнуть решил? – помолчав еще пару секунд, выдал журналист, – 106,34. Это очень высоко, Эйджи, – предвосхищая вопрос, ответил Макс. – Сколько это по Цельсию? – уточнил Окумура, чтобы понимать насколько все плохо. – Я не смогу перевести, – заключил Лобо, попытавшись прикинуть в уме. – 41,3, – едва слышно сказал Эш, словно признавался в чем-то постыдном.       Это заставило всех присутствующих перемениться в лице. Эйджи от чувства страха, беспокойства и возмущения, что Эш не сказал, что ему настолько плохо. Макса от того, что даже в таком состоянии он с легкостью посчитал это в уме. Тем временем Линкс из последних сил попытался сесть, потому что так было легче дышать и меньшая площадь истерзанного тела соприкасалась с кроватью, но получилось только приподняться на локте, сразу рухнув обратно с тяжелым вздохом. Он не понял чьи руки перевернули его на спину, но вскоре почувствовал как сгиб локтя протирают чем-то холодным. – Эйджи, пережми вену вот здесь, – скомандовал Макс, аккуратно вводя иглу шприца.       Препарат подействовал через несколько минут, стало совсем немного, но полегче. Эш предпринял еще одну попытку сесть, вложив в это все оставшиеся силы. Организм был на пределе, в глазах на пару секунд потемнело, а комната пошатнулась, Эш покосился на оставленный на полу тазик, прикидывая, успеет ли до него дотянуться, если его все же вырвет. Сохранять сидячее положение было трудно, но в нем хотя бы дышалось и было не так больно. Линкс уткнулся в согнутые колени, слегка покачиваясь. Тело продолжала бить дрожь, было очень холодно, блондин перестал кутаться в одеяло лишь из-за того, что из него потом было сложно выпутываться. – Не трогай меня, – вымученно произнес Эш на попытки уложить его обратно, голос звучал жалобно, сил храбриться уже не осталось, – Мне так легче.       Эйджи положил подушки друг на друга, приваливаясь к ним спиной полусидя. Осторожным движением он потянул Эша на себя, хотя боялся лишний раз прикасаться к нему, чтобы не причинить боль. Сил сопротивляться не было, поэтому Линкс послушно откинулся назад, ложась на Окумуру. Обоим было неудобно, а Эшу еще и очень больно, но он хотя бы мог дышать. Эйджи согнул колени по обе стороны от его бедер, одну руку невесомо положил на живот, надеясь, что сможет удержать блондина на месте. Второй рукой он накрыл их обоих одеялом и положил на горячий лоб холодный компресс. Эш все еще дрожал, опалял шею японца рваным дыханием, но постепенно тело начало расслабляться под действием препарата. Окумура сам старался дышать аккуратнее, чтобы лишний раз не тревожить блондина движениями грудной клетки.       Даже сквозь слой одежды Эйджи чувствовал нездоровый жар, исходящий от хрупкого искалеченного тела, покрытого гематомами. Японец винил себя, думая о том, что надо было сразу позвонить Максу, а не заставлять Эша мучиться всю ночь в болевом шоке, видел же, что ему плохо. Компресс уже перестал быть холодным, но температура начала снижаться. Эйджи несколько раз перемерял ее, осторожно, чтобы не нарушить такой хрупкий и драгоценный сон. Градусник показывал все более низкие значения, но все равно выше нормы. Макс сказал, что должно быть 98,2. Дождавшись отметки 100 градусов, Эйджи еще какое-то время охранял сон блондина, но потом сам начал дремать под его сопение и храп Лобо из соседней комнаты.       Японец сохранял неподвижность, даже несмотря на то, что у него затекло все тело. Эш хоть и не был тяжелым, но все равно его 60 килограмм через какое-то время начали казаться бетонной плитой, учитывая, что и сам Эйджи не был крупным. Брюнет терпел, потому что Линксу нужно было отдохнуть и это куда важнее. Даже под действием препарата этот сон оставался очень чутким, казалось, что нарушить его способно любое неверное движение Эйджи, который и так в буквальном смысле дышать боялся. Время от времени Эш все равно едва слышно постанывал, вздрагивал и пытался совершать какие-то движения. Окончательно он успокоился только утром, когда организм окончательно израсходовал все ресурсы и провалился в темноту, восстанавливая силы. Тогда же наконец полноценно заснул и Эйджи.