Солнце и персики

Никита/Мик Боже блять. Вот ты идиот, Никита. Молодец, не хочешь взглянуть, что ты наделал? Никита медленно открыл глаза и оглядел номер. Шторы были слегка задёрнуты, создавая сумрачную атмосферу, но сквозь тонкую полоску было видно, что на улице также идёт проливной дождь. Никита повернул голову, видя рядом с собой груду одеял, из которой торчала голова с разметанными по подушке волосами. Грудь немца мерно вздымалась и опадала, губы были приоткрыты, а длинные пальцы вцепились в край одеяла, как будто Мик боялся, что кто-то сейчас стянет его с него. Да, в этот момент Никита понял, что Мик украл абсолютно все простыни и одеяла. Но его это волновало меньше всего, снова взглянув на расслабленное лицо немца, Никита откинулся на спину, пальцами запутываясь в своих волосах, пытаясь вспомнить вчерашние события. Перед глазами стояли только яркие, ослепляющие сапфиры, которые светили всеми цветами радуги. А потом… — Да, я тоже гей. — Надеюсь, это не твои пьяные шутки. Мик смотрелся шикарно одуряющим - растрепанные взмокшие волосы, прилипшая к телу футболка и губы… слегка приоткрытые и блестящие, по которым переодически проходился кончик языка, за которыми виднелись идеально белые и ровные зубы. — Мы не шутим про такое. Мик крепче обхватывает его шею горячими ладонями, проводя языком по задней стороне зубов, и прихватывая своими зубами чужую нижнюю губу. — Ты сводишь меня с ума, Никит… — Давай не здесь, Мик… — Похоже, в стакане что-то было подмешано. - тихо смеётся Мик. От Мика пахнет невинностью. Самой чистой и детской невинностью. — Первый раз с парнем? Мик наклоняется, на пробу касаясь головки язычком, и аккуратно берет головку в рот, начиная медленно двигаться. Мик преданно смотрит ему в глаза, жадно облизывая губы от нетерпения, цепляясь пальцами за его плечи. — Просто трахни меня уже, умоляю тебя. — Ты хочешь чего-нибудь? — Поцелуй. И тебя. — Ни… Никит, больно! - кричит Мик, но русский уже не слышит, рычит, вбиваясь в горячее тело напарника. — Кончай. Он плакал, тихо глотая слёзы. Никита тоже переводил дух, и когда повернулся, чтобы проверить немца, тот уже спал, повернувшись набок, к нему спиной. — Твою мать, блять…- выдохнул Никита, зажмуривая глаза. Он трахнул Мика Шумахера. Он трахнул своего напарника по команде. Он лишил девственности Мика. Он переспал с Шумахером. История повторяется, и Никита не хочет, чтобы она повторялась. Он тихо выскальзывает из кровати, находя свои вещи, раскиданные по всему номеру, и собирается, находя в кармане куртки пару таблеток анальгина, тут же выпивая их. Ещё две Никита кладет на прикроватную тумбочку со стороны Мика, понимая, насколько хреново ему будет, когда он проснётся. Никита абсолютно разбит и потерян в пространстве. Он автоматически накидывает футболку и подбирает с пола куртку, уже практически доходя до двери. — Опять сбегаешь? - раздаётся вкрадчивый голос из-за спины. - прям как с Робертом. Никита замирает и жмурит глаза, начиная тяжело дышать. — Трахнул и сбежал. - вздыхает Мик, и Никита резко оборачивается, собираясь бросить что-нибудь дерзкое и злобное, но натыкается на осуждающий взгляд немца, который тут же тухнет, переставая показывать какие-либо эмоции. Мик встаёт, абсолютно не стесняясь своего вида, и идёт к шкафу, начиная рыться в нем в поисках спортивных штанов. — Хотя б прикрылся бы. - усмехается Никита, наблюдая за его голым задом. — Я тебя умоляю, мы трахались всю ночь, - фыркает Мик, наконец находя штаны и надевая их на себя. - не думаю, что тебя смутит вид моей голой задницы и члена. Повисает неприятная тишина, Никита думает над планом отступления, Мик лишь пытается поправить непослушные волосы. — И чего ты стоишь? - спрашивает Мик, замирая и держась за оголенное плечо. - иди, если собирался, я не Роберт, держать насильно не буду. Мне все равно. — Кого ты пытаешься обмануть? - Никита удивленно смотрит на напарника, переставая узнавать в нем того милого и светлого немца. - тебе же далеко не все равно. — Откуда ты знаешь? - грубо шипит Мик, сдвигая брови к переносице. - откуда ты знаешь меня, откуда ты знаешь, что я думаю и чувствую? Это был секс на одну ночь, я понял это ещё вчера, но, как видишь, не остановил тебя тогда. И сейчас не буду. Проваливай. Тебе же только это и нужно. Мое разрешение. Я разрешаю. Вали отсюда и оставь меня в покое. — Мик… - вздыхает Никита, не отрывая взгляда от разозлённого немца. — Что? Что?! - Мик уже кричит, не сдерживая порыв эмоций. - все, ты меня трахнул, доволен? Набухал, затянул в постель, теперь безбожно пытаясь свалить! Ну так уходи, какого хрена ты все ещё здесь?! Никита разворачивается, бросая последний взгляд на Мика через плечо, и выходит, громко хлопая дверью на прощание. Вот теперь все по-другому, не так, как два года назад. И от этого ещё хуже. Этот звук окончательно срывает тормоза в голове Мика, он начинает плакать, падая на колени и упираясь руками в пол. Он ненавидит себя, ненавидит Никиту, ненавидит автоспорт и весь гребаный мир. Мик надеялся, что Никита подумает своей башкой, что сам поймёт, что нужно остаться, что нельзя просто трахнуть человека, напившись, а потом свалить и оставить его одного. Голова раскалывалась, слёзы лишь усугубляли состояние, но Мик находит силы подняться и дойти до кровати. Он замечает таблетки анальгина, заботливо оставленные Никитой, и тут же выпивает их, надеясь, что полегчает хотя бы немного. Мик собирается лечь в постель и отключиться желательно ещё на сутки, но рвотный позыв заставляет его вскочить и броситься в туалет. Мика стошнило несколько раз подряд, организм, протрезвев, отказывался держать в себе такое количество алкоголя. Немец садится рядом с унитазом, опираясь головой на стенку. Дрожащими руками он тянется к салфеткам, вытирая рот, и дотягивается до бутылки воды, стоящей на раковине. Он открывает ее, выпивая всю за раз, и его снова тошнит, на этот раз слизью, алкоголь весь вышел, а Мик ничего не ел после гонки кроме пары кусков хлеба. Прекрасно, через два дня ему нужно быть в Турции, так как команда просила приехать на неделю раньше начала гоночного уикенда, а он сидит в туалете своего номера в Сочи в разбитом состоянии и отраханный до звёздочек собственным напарником. Телефон, зазвонивший в коридоре, заставляет Мика отвлечься от самобичевания и подняться на ноги. Неуверенно, опираясь одной рукой на стену, он выходит в коридор, снова садясь прямо на пол, и начинает шарить по карманам своей кожанки. Звонил Роберт, что было неудивительно. — Да, Роб, привет. - Мик заставляет голос перестать дрожать, но с осиплостью он поделать ничего не может. — Мик, ты как? - взволнованно спрашивает Роберт. - живой вообще?Тебе через два дня в Турции надо быть. — Да, я в курсе. - Мик задумывается, соврать Роберту или нет. Да. — Все в порядке, я у себя в номере. Голова болит, но это нормально. - отвечает немец, закусывая губу, чтобы не сорваться на громкие рыдания. — Я надеюсь, что ты не врешь. - тяжело вздыхает Роберт. - ладно, я ещё вчера улетел в Питер, если будет нужна помощь - звони. — Угу. - Мик сбрасывает звонок и встаёт, возвращаясь в кровать. Сегодня он точно ничего делать не будет, самолёт вечером, альтернатива просто лежать пластом его устраивает. Мик закрывает глаза, сильнее укутываясь в одеяло, пытаясь не думать ни о чем, но мысли лезут как раз о том, о чем он думать хочет меньше всего. Он осознаёт, что виноват сам. Никита не спаивал его, даже Роберт и бармен этого не делали. Мик сам решил, что хочет забыть собственное имя. Что ж… он почти добился успеха. Он прекрасно помнит, что инициатива пошла от него, что он первый поцеловал Никиту, чьё тело и взгляд так и манили его вчера. Раньше он мог себя контролировать. Вчера не смог. Хотя и в Бахрейне тоже не смог. Только теперь это все обернулось в ещё худшую сторону, чем было. Одно дело поцеловаться с левым парнем и осознать, что ты гей, и совсем другое - переспать с напарником по пьяни. У Мика возникает мысль позвонить и рассказать Роберту, ведь тот тоже был в такой ситуации, но тут же сам немец отметает эту идею, понимая, что это закончится тем, что Роберт попытается убить Никиту. Мик осознает, что напиться он захотел сам, не отказался от сигарет и наркотиков сам, да ещё и этот стакан с водкой, из которого они оба пили… Мик пытается убрать алкоголь и сигареты из этой цепочки событий. Наверняка, если бы так и было, он ушёл часов в десять, даже не попрощавшись с Никитой и зарекшись ходить на такие вечеринки. Потом возникает еще одна мысль. Точнее вопрос. Почему он выбрал Никиту? Почему не кого-то другого, даже того парня, который предложил ему накуриться? Почему именно Никита? Мик начинает вспоминать. Как он нежно обрабатывал синяки Никиты, как волновался о его состоянии, как… Как не хотел отпускать его сегодня с утра, хотя кричал об обратном. Мик открывает глаза, упираясь взглядом в стену. «Я влюбился в Никиту Мазепина» Несколько минут Мик повторяет эту фразу у себя в голове, стараясь осознать, а лучше выгнать эту мысль или засунуть поглубже, чтобы она больше никогда не появлялась. — Нет, неправда. - шепчет Мик, надеясь, что он сможет внушить себе, что это не так. - неправда, он мне даже не нравится. И переспали мы с ним случайно. По пьяни. Боже… В душе поселилась какая-то тоска. Мику не нравится это состояние. Главная проблема - он не хотел любить такого человека. Не с таким характером. Не с таким прошлым. Мик начинает кричать, даже не думая о том, насколько здесь хорошая слышимость. Он хватает подушку, накрывая голову, и просто плачет, уткнувшись лицом в шелковые простыни, которые липнут к телу, неприятно обволакивая его тело. Мик плачет, боясь собственного состояния, боясь сейчас свернуть не туда. Мик заставляет себя подняться и отправиться в душ. Он заходит под кипяченые струи и садится на пол, обхватывая колени руками и ставя подбородок на них. Слёзы уже были незаметны среди потока воды, который лился по его лицу, мешая дышать и видеть. Тело болит после вчерашних «приключений», голова так и не отчистилась, но Мик смог помыться, с мыслью, что если внешне в нем что-то изменится, кто-то начнёт подозревать, что с ним что-то не так. Это единственное, что движет Миком, не будь он гонщиком и публичной персоной, забил бы на всё и лежал ничком на кровати. Мик выключает воду, вытираясь полотенцем и оборачивая его вокруг бёдер. Он останавливается перед запотевшим зеркалом и резко проводит рукой по нему, снова упираясь руками в раковину и оглядывая своё отражение. Искусанные губы, потухшие глаза, болезненно бледная кожа. Мик надеется, что никто не заметит этого всего, и ведёт взгляд ниже, на шею и пресс. Тело, особенно шея, покрыто укусами и засосами, и Мик аккуратно кладёт пальцы на шею, обводя ярко-бордовый засос, и закрывает глаза. Мелькнула вспышка, Мик снова оказывается во вчерашнем дне, снова слыша сбитое дыхание и чувствуя острые зубы Никиты на шее. Снова вспышка, и Мик кричит, срывая голос, оседая на пол и упираясь лбом в острый мраморный край раковины. Он распахивает глаза, надеясь, что таких воспоминаний больше не будет и встаёт. Мик делает все на автомате, абсолютно не думая: одевается, собирает вещи, вызывает такси и, сдав ключи от номера, едет в аэропорт. Стоя на досмотре, он сильнее запахивает кофту с высоким горлом, чтобы скрыть пятна на шее. Вокруг снуёт слишком много журналистов с камерами, неприятно будет, если кадр с его «прекрасным» засосом окажется в интернете. По дороге к своему гейту Мик заходит в Duty Free и покупает первый попавшийся тональник. Он радуется только одному - его место в бизнес-классе находится около окна, а рядом никто не сидит. Мик вставляет наушники в уши и включает первую попавшуюся песню, закрывая глаза.