Они добрались до блока за несколько минут, так и не отпустив руку другого, даже не осознавая, насколько сильно ее держат.
Азирафаэль открыл, разумеется не запертую в спешке дверь, и пропустил вперед Кроули, замершего тенью в прихожей. Он все еще не мог понять, какие эмоции были главенствующими в собственной голове, но, помимо прочего, он с пугающей ясностью начинал осознавать,
насколько фатальную ошибку мог совершить.
Ведь он прямо в эту минуту мог лежать на каменной плитке, бесплотным духом крича в отчаянии от своего поступка, обратить вспять которой он был бы не в силах.
Кроули вздрогнул, прочувствовав эту мысль слишком реально и буквально вцепился взглядом в Азирафаэля, пытаясь убедиться в реальности происходящего, пока его мозг запоздало понимал, что его в буквальном смысле спасло чудо.
Фэлл тем временем разулся и повесил черное пальто в прихожей, все же обходя Энтони и, удостоверившись, что Гавриил все еще у себя и скандала, а самое главное – чего-то, что еще больше расстроит и без того еле стоящего на ногах друга не произойдет, он осторожно вновь коснулся холодной ладони и повел Кроули к себе, открывая перед ним дверь и чуть кивая на комнату, когда рыжеволосый студент вновь замер в нерешительности.
Оказавшись в своем уютном мире и закрыв за Энтони дверь, Фэлл заметно выдохнул, ощущая здесь иррациональную безопасность для них двоих.
Из соседней комнаты донесся смех нескольких голосов, и Азирафаэль, найдя взглядом черные очки, чуть кивнул и пожал плечами, извиняясь за шум.
Хотя это было последнее, о чем сейчас мог думать Кроули, стоящий посреди комнаты и откровенно не понимающий, что делать с такой бурей внутри.
– Присаживайся, – Фэлл указал рукой на кровать, и Энтони молча сел, сложив руки на коленях и все еще не зная, куда себя деть. Слишком много произошло за последние минуты.
Слишком не хватало ангела в собственных руках.
– Я быстро, хорошо?, – Фэлл чуть наклонился, заглядывая в еще более осунувшееся лицо и гадая, куда на самом деле шел Энтони.
Может, это было как-то связано с тем профессором, что они видели в понедельник утром в пустом кампусе?
Он на мгновение замер.
Это был тот же профессор, что хотел его видеть сегодня утром? Или нет?
Кроули понял его заминку по-своему и запоздало утвердительно кивнул, полагая, что от него все еще ждут ответа. Азирафаэль сказал что-то еще и, бросив на друга обеспокоенный взгляд, все же скрылся за дверью.
Через несколько минут какого-то шума, доносящегося с кухни (и казавшегося почти не идентифицируемым в воспаленном мозгу, тратящим слишком много ресурсов на осознание себя), Кроули все же отмер и, быстро стерев с щек холодные дорожки, наконец вдохнул поглубже и осмотрелся, пытаясь разграничить настоящее и несостоявшееся будущее четче.
Комната перед ним была очень похожа на его собственную, за исключением большого (читай: непостижимо большого) количества книг, умещающихся буквально на каждой горизонтальной и не очень поверхности. Они спокойно могли составить конкуренцию числу обучающихся в университете людей, а в данный момент производили впечатление несокрушимой крепости, защищающей Азирафаэля (да и его самого) словами мертвых авторов от всего остального мира.
А еще комната Фэлла была такой же живой, как и его на первом курсе, до всего произошедшего. Тут и там стояли различные мелочи, несколько пустых кружек из-под чая, плакаты, по-видимому, с любимыми персонажами, небольшой флаг университета, куча различных пледов (он что, гнездо из них вьет?), наскоро сделанных заметок, стикеров, закладок, снова стопок книг, несколько виниловых пластинок и теплый большой свитер, висящий на спинке стула, словно большое крыло. А еще его окно было чуть больше, и довершало картину несколько небольших подушек на подоконнике – наверняка таких же мягких, как и одеяла на кровати.
Энтони невольно улыбнулся – видимо, не он один любил доверять луне свои секреты.
Он встал, пробегая взглядом по столу, на котором осталось незавершенное вечером домашнее задание, а затем, поняв
причину, по которой Фэлл так и не вернулся к нему, отвернулся от клочка бумаги, рассматривая комод, на котором возвышалась пара стопок книг в мягких, немного потрепанных обложках.
Любимые, – подумал Кроули.
Руки как-то машинально потянулись к одной из книжных башенок и, взяв верхний небольшой томик темно-синего цвета с золотым тиснением. Энтони мягко провел пальцем по корешку, замечая на срезе десяток закладок, как и во многих других книгах, соседствующих в этом маленьком книжном городе комнаты Фэлла.
Кроули раскрыл книгу и пролистал несколько страниц, замечая карандашные пометки и мысли, написанные на полях, отдельно подчеркнутые что-то значащие для ангела фразы и обведенные любимые моменты – точно так же делал и он сам, с той лишь разницей, что у Азирафаэля это выходило куда аккуратнее, особенно учитывая почти каллиграфический почерк.
Энтони бережно отложил книгу и взял следующую, невольно читая подчеркнутые моменты в столь знакомом тексте.
« – В каком я перепуге!
– Отчего? Господь с тобой?
– Я шила, входит Гамлет,
Без шляпы безрукавка пополам,
Чулки до пяток, в пятнах, без подвязок,
Трясется так, что слышно как стучит
Коленка об коленку, так растерян,
Как будто был в Аду и прибежал
Порассказать об ужасах Геенны...»
В этот момент дверь мягко отворилась, чуть скрипнув, и на пороге материализовался Фэлл, уже успевший немного уложить в голове произошедшее за то время, что пробыл на кухне. Он тут же улыбнулся, видя в руках Кроули книгу и замечая, как тонкие пальцы осторожно касаются прочитанных и подчеркнутых им самим строчек.
Знал бы великий драматург, как точно описал эмоции рыжеволосого студента, живущего сотни лет спустя своим героем и этой парой строчек, он бы удивился не меньше, чем Кроули, которому эта сцена в датском дворце никогда не казалась написанной
про него.
Энтони сглотнул комок, но с небольшой задержкой все же развернулся в сторону вошедшего Азирафаэля и тут же смутился своих действий, запоздало вспоминая, что он вообще-то в гостях и не имеет никакого права шариться по чужим вещам.
– Прости, – он чуть пожал плечами и быстро положил книгу на место, уставившись на носки черных туфель.
– Нет-нет, ничего, – Фэлл поставил на стол две кружки с чаем и тарелку с чем-то сладким, пытаясь успокоить в секунду напрягшегося от своих действий друга, – Ты можешь брать все, что захочешь, я не против.
– Спасибо, – Кроули вновь поправил очки, но взять Шекспира вновь не решился, вместо этого садясь на край кровати и наблюдая за тем, как Фэлл присел рядом на стул, чтобы им обоим было удобно ставить горячие чашки на письменный стол. Он плавным движением пододвинул кружку и тарелку поближе к Энтони и обвил светлыми пальцами собственную – с забавными крыльями вместо ручки.
– Я приготовил вчера, надеюсь, это вкусно, – он чуть кивнул замершему Кроули на пододвинутую к нему тарелку, и сам сделал глоток из своей кружки, надеясь, что еда хотя бы немного исправит настроение Энтони или как минимум прибавит сил, – Пирог с вишней, как в Твин Пиксе, знаешь?
Энтони невольно улыбнулся и вновь посмотрел на студента перед собой каким-то немного странным взглядом. С минуту ничего не происходило, и Фэлл начал стремительно краснеть под внимательным взглядом, однако Кроули все же вновь вернулся в реальность и с тихой благодарностью на губах обвил горячую кружку пальцами, греясь о теплую керамику.
Он не знал, что говорят в таких случаях. Шутки о Лоре Палмер как-то не шли на ум, да и настроение было совсем не то.
"Как будто был в Аду и прибежал порассказать об ужасах Геенны".
Лучше описать было просто невозможно.
Именно у этой самой Геенны он мог оказаться сегодня ночью, но вместо этого он был здесь, пил горячий чай, приготовленный для него и пытался понять, почему кто-то способен быть таким добрым по отношению к нему.
Да и кроме того, он не собирался рассказывать Фэллу о его
настоящем плане этого вечера, а простого "спасибо" за всю доброту, проявленную к нему (и не только за сегодняшний вечер, но и в каждую их встречу), казалось непозволительно мало.
Чертовски, невозможно мало, чтобы описать,
что он сделал для него. В итоге Кроули просто уткнулся в кружку, стараясь изобразить крайнюю заинтересованность напитком и проглотить эмоции.
– Энтони, так что произошло?, – Фэлл все же заговорил первым через несколько минут, внимательно смотря на постепенно отогревающегося Кроули, сделавшего пару нервных глотков и все еще сжимающего кружку двумя руками, словно цепляясь за невидимую гору, под которой простиралась пропасть, – Что-то...?
Азирафаэль в миг прервался, когда за стенкой вновь послышался голос, явно вышедшего из своей комнаты Гавриила, о чем-то шутящего с остальной компанией, очевидно, как часто бывало, проводящих свободный вечер у него в комнате.
Кроули еще заходя в блок слышал несколько голосов из-за соседней двери, логично рассудив, что у соседа Фэлла, очевидно, собралась вечеринка, однако забыл о нем так же быстро, как падают песчинки в песочных часах. А услышав эти звуки сейчас, был немало удивлен все еще существующему за пределами их комнаты миру не меньше, чем если бы увидел как песчинки начинают взлетать обратно вверх стеклянной временной конструкции.
Азирафаэль тут же встал со своего места и приложил палец к губам. Энтони машинально кивнул ему, наблюдая, как Фэлл на цыпочках подошел к двери, и, пользуясь каким-то шумом на кухне, провернул ключ в замке со своей стороны. Последнее, чего бы ему хотелось – это выслушивать лекции Гавриила и тем более, его комментарии в адрес Кроули, который и без того выглядел расстроенным.
А зная своего соседа – Фэлл мог предположить, что Гавриил не поленился бы из вредности сходить за кем-то из комендантов, чтобы вышвырнуть Кроули из блока.
Энтони тем временем замер с кружкой в руках, внимательно следя за действиями друга удивленным взглядом. Азирафаэль так же тихо вернулся на свое место и сел на край стула, все еще смотря то на дверь, то на Энтони, ожидая его реакции. Однако Кроули ничего не сказал, понимая, что ему и самому не хотелось бы сейчас видеть это напыщенное лицо.
Шум постепенно вновь стал тише, и Фэлл со спокойным сердцем развернулся обратно Кроули.
– Прости за это, – он пожал плечами, – Гавриил любит шумные компании.
– Ничего, все в норме, – Кроули сделал очередной глоток и чуть улыбнулся уголком рта, пытаясь успокоить от чего-то немного нервничающего парня перед собой.
Азирафаэль облегченно вздохнул и перевел взгляд сначала на темную фигуру в целом, а затем на стекла очков, чуть отражающих маленькие блики лампы, слово гладь неведомого океана, скрывающего в глубине свои вековые тайны. Фэлл вновь невольно вспомнил прекрасный медовый оттенок глаз своего друга, и он просто не смог сдержать вопроса, мучившего светлую голову так долго.
– У тебя светочувствительность глаз, верно?, – Кроули никак не отреагировал, вновь замерев с кружкой в руках, и Азирафаэль поспешил продолжить, – Если хочешь, я могу оставить только прикроватный свет, чтобы ты мог снять очки? Хочешь?
Сам Азирафаэль надевал очки только для чтения и всегда был рад их снять, когда перед глазами больше не было мелкого шрифта, а потому предположил аналогичное суждение и о своем друге.
– Не, – Энтони чуть махнул головой, залпом допивая согревающую жидкость и не обращая внимания на температуру, чуть обжигающую горло, – Дело не в этом. Просто люблю их носить. Привычка, – он чуть сдвинул брови к переносице, удивленный таким вопросом, – А что?
– Просто я тогда случайно заметил, насколько у тебя необычный оттенок радужки и мне стало жаль, что ты так редко их снимаешь, – Фэлл покраснел и попытался сделать вид, что разглаживает несуществующую складку на клетчатых пижамных брюках.
Кажется, это было лишним, в конце концов Кроули вовсе не обязан делать то, что хочет он.
Голубые глаза потускнели.
Кроули уже хотел пошутить, но вместо этого чуть кивнул вопросу, борясь с желанием вновь задвинуть черные стекла поближе к глазам и вместе с тем услышать это еще раз.
– Отец любит шутить, что я приёмный, – он кисло улыбнулся, – У него зелёные глаза, а у мамы карие.
И только один человек говорил ему, что они не уродливые.
– А мой рассказывал, что только по ним меня и опознал в роддоме – мама еще была без сознания, а я был единственным ребенком с голубыми, как у нее, глазами, – улыбка Фэлла вышла грустной, – Забавно, но он рассказывал мне эту историю каждый раз в годовщину...
– Годовщину?, – рыжие брови немного приподнялись.
– Смерти мамы, да. Она погибла в автокатастрофе когда мне было пять, – он пожал плечами и вновь чуть улыбнулся, не желая вскрывать старые раны вновь, – Так что, надевай я очки, меня, возможно, и не узнали бы в собственном доме.
Оба чуть усмехнулись и сочувственно посмотрели друг на друга, позволяя каждому побыть в иллюзорной границе шуток и делая вид, что не понимают настоящего подтекста.
– Я ношу их потому, что предпочитаю этого не слышать, – Кроули вдруг показалась нечестной собственная ложь, особенно учитывая, что Фэлл только что доверил ему тайны своего сердца, – Не потому что мне нравится, но потому, что так мне не нужно как-то комментировать свою генетику, – он пожал плечами и, поставив пустую кружку на стол, все же отломил кусок пирога, в надежде перевести тему и хоть чем-то занять руки и мысли, – Очень вкусно, спасибо.
– Но ведь здесь нет твоего отца?, – Азирафаэль с благодарностью кивнул на предыдущие слова и все же вновь посмотрел на Кроули, узнавая в его поведении свое собственное.
– Нет, – согласился Кроули и отправил очередной кусок в рот, ощущая, насколько оказывается был голоден, – Но тут есть ты.
Азирафаэль на мгновение замер с кружкой в руках, как-то серьезно и настороженно нахмурив брови.
– Ты же не думаешь, что я буду шутить над тобой, верно?, – Фэлл удивленно посмотрел на него.
Кроули замер и отложил вилку обратно на тарелку.
Нет, так он не думал, но и проверять этого не спешил. Он хорошо помнил, как однажды показал глаза Артуру и тот попытался убедить его, что в них нет ничего плохого, и, хотя в тот раз его не особенно убедили (быть может потому, что он в принципе впервые встречал не отрицательную реакцию), сейчас ему от чего-то
хотелось в это поверить.
А еще очень хотелось перестать вспоминать прошлое.
– Ага, – он сделал вид, что изучает книгу на столе.
Фэлл медленно встал и подошел к Кроули, недоуменно смотрящего на него через черные линзы.
– Тогда, можно?, – Азирафаэль чуть поднял руки, кивая на очки, – Ты не против?
С минуту ничего не происходило, пока Кроули пытался успокоить колотящиеся паникой мысли, но в конце-концов молча кивнул и чуть дернул плечами. Фэлл осторожно коснулся темных дужек и аккуратно снял очки, с улыбкой глядя на открывшиеся ему глаза.
Они были заметно покрасневшими, чуть припухшими от слез с отражающимися в них призраками паники, но они все еще были того, почти непередаваемого оттенка карамели, которым он восхищался в воспоминаниях каждый раз. Зрачки аккуратно прорезали радужку, вероятно, являясь генетическим синдромом Шмида-Фраккаро, вновь навевая мысли о том, что человек перед Фэллом был из другой, волшебной вселенной и просто удачно маскировался под обычного парня.
Кроули тем временем буквально впился взглядом в светлое лицо, пытаясь найти в нем отвращение или презрение (и одновременно пытаясь выжечь на собственных скулах мимолетное касание мягких пальцев и оставить его там навсегда), а не найдя ничего, кроме теплой улыбки, шумно выдохнул воздух, пока Азирафаэль возвращался на свое место, продолжая разговор как ни в чем не бывало.
Словно ему действительно не было неприятно.
– Хочешь еще чаю? Или я могу приготовить что-то посерьезнее, ты, вероятно, голоден?
– Нет, спасибо. Это и так тянет на рекорд потребляемых в сутки калорий, – поспешно добавил Кроули. Азирафаэль чуть кивнул, и на мгновение Энтони позволил себе поймать его взгляд, нервно пытаясь не опускать глаза в попытке их скрыть, – Правда, Азирафаэль,
спасибо.
– Не за что, – голубые глаза наконец засветились вновь, излучая только спокойствие с ноткой радости, вопреки ожиданию рыжеволосого студента.
Несколько мгновений оба пытались начать разговор, но дальше обсуждения пирога и чая так и не зашли, а потому, вспомнив листок с недописанным эссе Фэлла, Кроули решил, что для него уже пробила полночь и пора возвращаться из этой прекрасной сказки обратно к себе в реальность, прихватывая тыкву и вновь скребущее сердце чувство одиночества, о котором он так счастливо, вопреки всему, забыл в последние минуты.
– Думаю, мне уже пора. Не хотелось бы все-таки отвлекать тебя, – Кроули молча встал, аккуратно расправляя за собой чуть скомканный мягкий плед.
– Даже не думай, что я отпущу тебя куда-нибудь так поздно, – Азирафаэль уже не чувствал той незримо нависающей угрозы, но все же не хотел оставлять друга одного после случившегося.
Хотя он все еще не имел представления о том, что послужило спусковым механизмом того отчаяния во дворе кампуса.
– Я посплю на полу, а ты на кровати, и тебе не придется никуда уходить, – студент с надеждой посмотрел на темную фигуру, неосознанно делающую шаг от двери к нему.
– Ну уж нет, – Кроули даже не понял, как согласился, – Я не дам тебе спать непонятно где только потому, что тут есть я. Будешь спать на кровати, а не мерзнуть на полу..., – он на мгновение замолчал, понимая,
как это могло прозвучать.
"Твой дружок Фэлл".
– То есть, я имею ввиду...что сам посплю на полу. Я не имею ввиду, что тебе нужно спать со мной или... И вообще, я все же, наверное, должен пойти к себе, – слова звучали настолько неубедительно, что Кроули скривился собственной слабости.
– Я не настаиваю, – Фэлл поймал себя на том, что, вопреки своим словам, совершенно не хочет расставаться сегодня с Кроули, даже несмотря на потенциальные слухи – и не только из-за того, в каком состоянии он нашел друга какой-то час назад, но потому, что пока он сидел в его комнате весь мир, включая внутренний мир Фэлла, словно работал правильно. Словно своим присутствием рыжеволосый студент что-то менял в его душе, заставляя Азирафаэля дышать спокойнее, что бы ни происходило.
– И если ты действительно не хочешь, я конечно же не смею тебя задерживать, – он замялся, боясь показаться надоедливым, – Но я был бы рад, если бы ты остался. А кровать тут не такая уж и маленькая – мы спокойно поместимся на ней вдвоем и...
Азирафаэль уже открыл рот, чтобы продолжить (хотя Кроули уже понял, что безоговорочно проиграл эту битву в желании свернуться комочком в любом углу этой комнаты и никогда не выходить), когда в дверь настойчиво постучали. Разуемся, ошибки быть не могло – сосед вновь перепил и покинул свою компанию на какое-то время, пытаясь "поговорить" с Азирафаэлем, о "делах дня минувшего".
– Фэлл? Фэлл, ты спишь?, – хотя с такой громкостью голоса, проснулся бы даже мертвый, – Азирафаэль?
Кроули замер, словно статуя, не понимая, что происходит и мигом выкидывая все предыдущие мысли из головы.
Это Гавриил? Он пришел к нему, чтобы...что? Он все же был Фэллу не просто соседом, а...?
Хотя цепочка предположений так и не успела подойти к логическому завершению когда он заметил
как напрягся Фэлл. Он резко вытянулся по струнке, сцепив руки в замок перед собой, не решаясь двинуться и с какой-то паникой(?) посмотрел сначала на деревянную преграду между комнатами, а затем в медовые глаза.
– Т-шш, – он приложил палец к пухлым губам и осторожно погасил основной свет, оставив из освещения в комнате только прикроватный торшер, чтобы настойчивый сосед не заметил света, льющегося из под закрытой двери. Хотя, учитывая освещенность общей комнаты где он находился (а особенно в сочетании с количеством алкоголя в крови), он бы заметил это, только если бы случайно упал перед закрытой дверью.
Кроули все также стоял посреди комнаты, пытаясь даже дышать тише и наблюдая, как Азирафаэль останавливается у прикроватной тумбы, чуть приглушая интенсивность теплого света (который теперь освещал его силуэт со спины, словно он действительно был небесным стражем из старых легенд), а секундой позже вновь смотря на дверь и явно
не радуясь такому гостю.
– Азирафаэль, ну же, я знаю, что ты все еще читаешь свои дурацкие книжки, как всегда.., - сосед облокотился на дверь с той стороны, намереваясь, очевидно, вести монолог, – Может присоединишься к нам? Или просто поговорим, а?
Фэлл вдохнул поглубже и наконец ответил, стараясь не смотреть на Кроули, мечущего взгляды со светлой фигуры на дверь и обратно.
– Поговорим завтра, Гавриил, я уже лег спать.
– Может быть мне тогда составить тебе компанию?
Кроули тут же заметил, как напряглось мягкое тело, и пока Фэлл что-то отвечал своему соседу (и он готов был поклясться – смотрел на дверь немного испуганно), Энтони осторожно подошел к другу и присел рядом на край кровати, накрывая мягкую ладонь своей.
Фэлл едва не подпрыгнул на месте, но все же неосознанно чуть сжал ее в ответ, не замечая, как парень рядом с ним пытается сложить картинки в единый пазл.
– Нет, Гавриил. Кажется, мы уже все обсудили.
– Ну как хочешь, – наконец сдался сосед, – Спокойной ночи, если что – ты знаешь где меня найти.
Азирафаэль ничего не ответил, молча опустив взгляд. После того утреннего разговора ему с каждым разом становилось все тревожнее и неприятнее подобное общение определенного вектора направленности. Разумеется, простые слова не могли ни к чему привести, однако спокойнее от этого ему не становилось – точнее, ему все больше казалось, что его представления о мире в корне не верны, и историй из книг не бывает априори нигде, кроме, собственно, этих самых книг.
Дверь в комнату соседа захлопнулась с громким стуком через несколько мгновений, однако Кроули отмер первым, заставляя тень на противоположной стене выйти из временной спячки и плавно коснуться соседней, чуть более мягкой и недвижимой подруги.
– Эй? А из нас получаются неплохие секретные шпионы, а?
Азирафаэль чуть улыбнулся в ответ, все еще ощущая себя какой-то вещью, да и к тому же откровенно стыдясь этой ситуации, даже не зная толком почему.
– Да уж, – он все же выдохнул скопившийся в легких кислород, – Я сейчас включу свет, извини.
– Ничего, так даже лучше, – Азирафаэль вновь присел на кровать, кивнув Кроули, который внимательно рассматривал его реакцию, пытаясь украдкой вновь коснуться взглядом мягкого профиля.
Несколько минут они провели в тишине и полумраке комнаты. Кроули не решился заговорить о чем-либо вновь, однако руки Фэлла так и не отпустил.
Пару раз он все же пытался как-то сформулировать собственные роящиеся мысли, но в итоге просто сидел, молча смотря в окно и стараясь запомнить во всех деталях мягкую ладонь собственными пальцами и секундное умиротворение поздней ночи, льющейся майским воздухом из окна. Он мог бы просидеть так вечность, однако мирные, как казалось внешне, минуты, прервал внезапный тихий всхлип, и Энтони мгновенно развернулся к Фэллу, в попытке понять, что произошло.
– Ангел?, – он, практически слезая с кровати, попытался заглянуть в голубые глаза, – Эй, ты чего?, – Энтони минуту помедлил, пытаясь рассмотреть светлое лицо в скудном свете прикроватной лампы и одновременно разгадать причину, – Я сделал что-то не так? Мне уйти?
– Нет, нет, пожалуйста, останься, – Азирафаэль наконец повернулся к нему лицом, смотря сквозь стоящие в глазах слезы.
– Азираф..., – он внимательно вгляделся в человека перед собой, не ожидав увидеть его глазами
такими вновь, – Ангел, ты в порядке?
– Да, просто, – он пожал плечами, пряча эмоции, – Просто не люблю, когда он так делает. Он выпивает слишком много и каждый раз решает прийти сюда.
– Но ведь вы же не..?, – Кроули прикусил язык медленнее, чем произнес свою мысль, тут же коря себя за поспешность.
– Что? Нет! Как ты мог такое подумать!, – Азирафаэль, казалось, даже обиделся на его предположение, опуская взгляд на собственные колени, обтянутые пижамой в клетку.
– Прости, ангел, я не хотел. Я сказал глупость, – он придвинулся еще ближе, вновь чуть сжав мягкую ладонь, – Извини.
– Проехали, – Фэлл вздохнул, но не расцепил касание, – Просто он хочет, чтобы между нами что-то было раз уж мы живем рядом, а я этого не хочу. Мы спорили из-за этого много раз, и он просто говорит об этом, но это так... неприятно. Словно я какая-то вещь, понимаешь? Словно весь мир сошел с ума и считает это нормой, а я сижу здесь, как умалишенный, и пытаюсь доказать всем обратное..., – в голосе звучала неподдельная горечь, пока Азирафаэль пытался уложить в простой языкой код то, что так задевало его душу последние месяцы, – Просто я чувствую себя каким-то лишним в собственном времени. Или глупым, или наивным, не понимаю и...
Энтони замер, не пропуская ни единого взмаха ресниц, скорбно сведя брови и понимая Азирафаэля как никто другой. Он не стал говорить ему о том, что его сосед – лишь верхушка айсберга подобного социального поведения, к которому он уже успел "привыкнуть" со своей репутацией как минимум на лексическом уровне. Вместо этого он развернулся к светлой фигуре всем корпусом, чуть согнув одну ногу на кровати, словно инстинктивно понимая, что нужно делать.
– Ангел, иди сюда, – Кроули проигнорировал внутреннее ощущение непозволительности подобного, учитывая слухи, и просто чуть протянул к нему руки, приглашая в объятия. Он понимал по собственному опыту, что не может заставить всех людей на планете не быть откровенными мудаками, но знал, что может спрятать ангела от этого мира хотя бы в собственных руках, словно был создан для того, чтобы охранять это солнце.
Азирафаэль, замерев на секунду в смущенной нерешительности, все же уткнулся лицом ему в грудь как тогда, во дворе ночного кампуса, чуть шмыгнув носом и прижимаясь ближе к другу, не осознавая, насколько был напряжен все это время еще до прихода Гавриила.
И насколько спокойнее он чувствовал себя в этих руках каждый раз.
Энтони выдохнул, словно какая-то частичка внутри встала на место, и невесомо провел ладонью по мягкому предплечью, чуть прижимая всхлипывающего Фэлла к себе. Вероятно, он не расстроился бы так сильно из-за привычного поведения соседа, не будь его внутренний, почти неосознанный компас все еще сбит и напуган тем, что он мог остаться этим вечером без столь нужных объятий и этого человека.
Азирафаэль скрестил свои руки на худой спине в ответ, ощущая, как чужие ладони осторожно поглаживают его по плечам, почти невесомо касаясь пижамы.
Он замер, не в силах что-либо говорить и чувствуя каждой клеткой, как в этих руках ему становится правильно,
защищенно, как никогда, словно Кроули отсекал своими объятиями всю плохую часть мира и прятал его, как самая лучшая книга на страницах своего мира.
– Ш-шш, ангел, ну ты чего?, – Кроули начал чуть покачиваться из стороны в сторону, держа в руках самое ценное сокровище и пытаясь унять разрывающееся и одновременно склеивающееся собственное сердце, – Ты вовсе не вещь, и если хочешь, я поговорю с ним иначе, и он больше никогда тебя не потревожит. Хочешь, ангел?
Так вот почему Гавриил на него так взъелся тогда. Плевать ему было на самого Кроули – ему нравился Фэлл, не отвечающий ему взаимностью, а потому, увидев его еще с кем-то, богатый сынок спортивной лиги приревновал соседа к нему, к Кроули.
Энтони прижал Фэлла чуть сильнее, ощущая, как мягкое тело в его руках постепенно расслабляется, а всхлипы сходят на нет. У него не было времени подумать о том, что происходит – был только ангел, которого он готов был защищать даже от самых страшных, внутренних монстров, не говоря о каких-то там мудаках за стенкой, готов был провести вот так весь отведенный ему срок, лишь бы никогда и ничего больше не расстраивало эти невероятные голубые глаза.
– Нет, думаю, это плохая идея. Но...Энтони?
– Да?
–
Спасибо.
Кроули чуть улыбнулся в ответ, смотря на светлые кудряшки.
И
этого он мог больше никогда не почувствовать из-за какого-то ублюдка в мантии профессора.
Ну уж нет.
Этот мир не был для него подарком, но теперь он понял, что может бороться, пока рядом будет тот, кто заслуживает весь этот мир и для кого он мог бы даже создать новый.
И кто, по непонятной Кроули причине, готов был делиться этим самым миром и собственной жизнью с ним без остатка.
☽
Когда треволнения вечера окончательно остались позади, Азирафаэль все же отстранился и заварил еще две кружки чая, а затем вновь вернулся в комнату, с радостью отмечая, что в комнате соседа тоже наступила тишина. Закрыв дверь, он вновь присел на кровать, на которой оба расположились в ворохе пледов, словно в большом гнезде.
Да и к тому же Кроули не возражал, с благодарностью принимая кружку и ощущая себя до странного уютно вот так – сидя в кровати ангела, попивая чай (прости Сатана, с молоком), и тихо беседуя под теплым светом лампы. Со второй кружкой чая окончательно прошла и любая неловкость – оба студента наконец устроились удобнее, облокачиваясь на спинку кровати и неспешно обсуждая все подряд, смотря на пустой двор кампуса через окно напротив.
И совсем немного друг на друга. Чуть-чуть. Честно.
– Строго говоря, думаю, это можно объяснить. Пространство отражает человека, ангел, – разговор плавно перетек на абстрактные вещи, позволяя обоим студентам не думать о произошедшем и просто наслаждаться наконец наступившим общим спокойствием.
– И что бы ты сказал обо мне, оказавшись тут впервые?
– Что ты начитанный, – Кроули улыбнулся.
– Передо мной, кажется, сам Огюст Дюпен!, – Азирафаэль сделал неспешный глоток, видя, как человек рядом с ним тихо засмеялся.
– Тоже с него начинал?, – Кроули улыбнулся шире, вспоминая детство проведённое с книгами.
– С него начался сам Детектив, дорогой! Однажды увидел его книги в школьной библиотеке и еще две недели не мог уснуть!
– А тебя тоже раздражало, когда садились батарейки в фонарике и приходилось признаваться дворецкому, что ты читаешь по ночам, чтобы родители купили новые?
Азирафаэль замер, смотря на парня перед собой, улыбающегося так, словно мира за пределами его комнаты не было, а им самим было снова по десять, словно они были давними друзьями, вместе лазившими по деревьям, читавшими по ночам книги и комиксы или, в случае одного из них, сбегая из-под пристального взгляда высокооплачиваемых сиделок и нянь, чтобы укрыться в тени соседского сада и на мгновение забыть о том, что скоро придет отец, и они с матерью опять будут ругаться.
Азирафаэль тем временем сделал еще несколько глотков, искренне сожалея, что они не провели вместе детство или школьные годы.
– Да, – тепло согласился он, – У меня было точно так же – отец всегда ругал меня за то, что я читаю по ночам, но в итоге батарейки на кухне я всегда находил, – оба смотрели друг на друга не скрывая улыбок и взглядов, искренне не понимая, за что им достался этот человек, и как так сложились звезды и непостижимые планы, чтобы они оба сейчас сидели здесь несмотря на разность их жизненных путей.
– Может быть, дать тебе что-то переодеться? Все же в рубашке, наверное, не очень удобно?, – Азирафаэль чуть кивнул на, безусловно стильную, но все же не совсем комфортную, по его мнению, темную одежду друга.
Кроули внезапно почувствовал себя на настоящей ночевке, каких в его детстве было очень мало, а если и случались – то на них не было попкорна и фильмов в импровизированной палатке из одеял – только богатые соседские дети и дорогие прожекторы на пол стены, словно его родители пытались показать внешнее благополучие после личных "падений" в персональные круги ада несчастливой семейной жизни.
И Энтони вдруг захотелось наверстать упущенное с такой силой, что он едва сдержался, чтобы не предложить действительно построить шалаш из одеял.
– А можно?, – он вдруг стал тем самым ребенком с загоревшимися глазами, и Фэлл лишь улыбнулся сильнее, вставая и подходя к своему шкафу.
Он на мгновение обернулся, пользуясь тем, что Кроули делает очередной глоток и коротко бросил взгляд на какого-то другого Кроули, невольно улыбнувшись. В нем словно что-то исчезло за эти пару часов. Исчез какой-то внутренний контроль, а быть может виной тому было всего лишь спавшее напряжение – как бы то ни было, сейчас он был просто тем парнем, с которым ничего не случилось.
Точнее, Фэлл мог бы так сказать, если бы об этом знал, но и перемен в друге он не мог не заметить.
Дверца шкафа чуть скрипнула, и Фэлл на секунду замер, критически осматривая собственные идеально развешенные и выглаженные вещи. Слишком большие, слишком широкие для такой стройной, подтянутой фигуры.
Фэлл чуть прикусил губу, понимая, что расслабился и забыл об этом, не следя за тем, как он мог выглядеть в немного обтягивающей не самые "выгодные" места пижаме со стороны, и тут же коря себя за это.
А Кроули последний час впервые не думал о своих глазах.
– Ангел?, – он заметил заминку светлой фигуры, не совсем понимая ее причину – Ты там планируешь поход в Нарнию?, – не услышав ответной веселой реакции, он все же чуть умерил свою радость, возвращаясь на землю, – Если ты передумал, то я и так посплю, это не проблема.
Он чуть пожал плечами, все еще храня остатки улыбки.
– Нет, нет, просто они... просто все это будет слишком большим для тебя, – Фэлл чуть пожал плечами, выглядывая из-за раскрытой дверцы шкафа с извиняющимся видом, – Как насчет свитера? Он, пожалуй, самый небольшой из того, что есть, но я не уверен, что даже он не будет тебе велик.
– Отлично. Я согласен, – Энтони молча взял протянутый, кхм,
белый свитер и серые пижамные брюки, пока Фэлл отвернулся к окну, краснея щеками и давая гостю возможность спокойно переодеться. Кроули быстро справился с задачей, однако позволил себе на мгновение замереть в мягких вещах, проводя руками по собственным плечам.
Ткани полностью соответствовали своему хозяину – мягкая шерсть и никаких обтягивающих вещей – вся его импровизированная пижама напоминала теплое облако, словно Энтони обнимали, как когда-то в детстве.
И, вероятно, ему стоило пересмотреть отношение к собственному гардеробу, по крайней мере к домашней одежде.
– Спасибо, – он развесил черные вещи на стул и чуть закатил рукава свитера в привычной манере, когда Фэлл развернулся к нему, переставая гипнотизировать окно. Одежда все же была заметно велика, а штаны коротковаты, однако Энтони чувствовал себя до невозможного уютно, а потому и не сразу заметил легкое огорчение на чужом лице.
Когда они вновь забрались на постель, Фэлл отдал ему теплое одеяло и достал еще один плед для себя, усаживаясь с краю и как-то немного странно смотря на Энтони.
– Что-то не так?, – Кроули тут же отодвинулся практически на самый край, не зная, как трактовать его взгляд, – Вернуть очки?
– Что?, – Азирафаэль в первые секунды подумал, что ему послышалось, особенно учитывая то что он вообще понятия не имел, как сможет
не смотреть в эти глаза последующие дни, – Ну конечно же нет, Энтони, что ты такое говоришь.
– Тогда что не так, ангел? Я же вижу как ты смотришь на меня – если тебе не комфортно, я могу лечь на полу.
Или уйти.
– Не говори глупостей, Энтони, – успокаивающая улыбка вновь заиграла на мягком лице, и Фэлл чуть кивнул на центр кровати, протестуя против того, чтобы друг едва ли не сваливался с края, – Просто мои вещи так... забавно на тебе смотрятся, – он пожал плечами.
– Я всегда говорил, что рожден для черного цвета, – он ухмыльнулся, – Хотя знаешь, у тебя всегда такие мягкие ткани в гардеробе, возможно, мне стоит пересмотреть свой подход.
– Светлые цвета тебе тоже очень идут, – щеки буквально вспыхнули.
– Тогда что же все-таки не так?, – Кроули развернулся к нему, внимательно смотря на светловолосого студента и пытаясь думать хоть о чем-то кроме этой мягкой улыбки, и кажущейся светящейся изнутри за счет освещения кожей, понижая голос до тихого шепота.
– Просто..., – он пожал плечами, – Как ты поддерживаешь такую стройную фигуру? Ведь в мои вещи буквально поместится два тебя, а может и три..
И до Кроули наконец дошло.
Он чуть выдохнул с долей облегчения от того, что его не попросили уйти и вновь вернулся к голубым глазам.
– Ну не знаю, это все метаболизм – у матери такой же. Сколько не пытался набрать вес, чтобы не быть сплошными "углами костей" – ничего не получается.
– Хотел бы я так же...
– Глупости, ангел, – он серьезно посмотрел на светловолосого парня перед собой, убирая непослушную прядь с собственного лица, – Это я хотел бы быть таким, как ты – мягким и теплым, а не мерзнуть каждую секунду, чтобы тебя было приятно обнимать, а родители не назвали "живым скелетом".
– Aliena nobis, nostra plus aliis placent.
– Pulchritudo in oculis aspicientis.
Азирафаэль удивленно посмотрел на рыжеволосого парня перед собой.
– Увлекаешься латынью?
– Брал начальный курс в прошлом семестре.
– И как тебе?
– Говорить о смерти можно только на нем. Точно также как на греческом нужно говорить о любви, а на французском о жизни, – он чуть пожал плечами.
– Так ты выучил латинский, чтобы рассуждать о смерти?
– Декаденство мне близко, – Кроули посильнее натянул одеяло и прижал колени к груди, – Ты когда-нибудь задумывался над этим, Азирафаэль?, – голос словно перестал быть обращенным к кому-либо и одновременно предназначался только одному человеку и самому Мирозданию, если бы у него была привычка слушать хоть что-то помимо внутреннего чутья.
Энтони задумчиво перевел взгляд на темный двор в окне, не замечая, как Фэлл тоже уютнее натягивает одеяло и украдкой смотрит на его острый профиль, словно выточенный из камня древнегреческим скульптором.
– "Великое искусство притягивает смерть" – но так ли это? Вся жизнь притягивает смерть, но все всегда трактуют это только как фактическую смерть художника, ты не думал?
– Пожалуй, но ведь смерть художника, не всегда фактическая – в каждом великом творении остается часть его души, умирает и становится словом или краской. И это вовсе не означает, что умирает его тело и, думаю, Уайлд бы со мной согласился.
– И при этом нас всех
привлекает смерть, написанная душой творца. Как бы она ни пугала, мы читаем описание смерти Гектора у Гомера с замиранием сердца, пытаемся понять, что последует за ней у Данте и наблюдаем за кровавой Троей, половину из воинов которой уже заждался Аид. Почему всех так влечет смерть, ангел?, – Кроули повернул голову к светлой фигуре, выхватывая очертания мягких ямочек на щеках, – Почему мы возносим ее? Почему стремимся рассмотреть даже на страницах книг, словно в жизни мало горя и разочарований?
Азирафаэль на мгновение замер, улавливая за словами друга что-то неясное, что-то слишком
личное, нежели простое обсуждение книг.
– Возможно, потому что мы боимся. "В красоте заключен ужас". Мы пленники этого круга – бояться – пытаться осмыслить – и в итоге все равно умирать. Но совсем не важно, что мы читаем или видим.
– Не важно?, – рыжая бровь чуть изогнулась.
– Нет, в конечном счете это лишь интерпретации, – Фэлл отставил пустую кружку и развернулся к Энтони, – Вопрос в том, что мы с этим делаем – человек способен на худшие поступки и лучшие творения искусства, но мы с тобой – те, кто не является ни великим убийцей, ни великим художником – мы те, кто должны понять значение этой грани, а не впадать в крайности. Отказаться от первого и почувствовать, а может и создать второе.
– Как думаешь, каждый человек способен на убийство, Азирафаэль?, – в медовых глазах появился оттенок скорби, смешанный с чем-то иным, словно перед ним сидел человек, проживший далеко не одну жизнь. С тенью чего-то пугающе-завораживающего на краю радужки, словно в окошке старого замка мелькнула маленькая светлая тень, остающаяся в уме наблюдателя на долгие годы призрачных размышлений об увиденном.
– У большинства людей есть моральный компас, я полагаю.
– И он не может сломаться?
– Если верить Милгрему и Зимбардо – может. При определённых обстоятельствах люди могут совершать ужасные вещи, но все же...
– Все же?, – все внимание было приковано к светлой фигуре.
– Мне кажется я бы не смог никого убить, – Азирафаэль вновь поймал взгляд медовых глаз и чуть улыбнулся, – И даже если мы оба
читали о смерти Диониса, это еще не значит, что мы
поступим также, как с ним поступили критяне.
– Ты в этом уверен?, – Кроули вновь повернулся к окну, ощущая пробравший до костей холод прошлого.
– Разумеется.
Энтони чуть кивнул и вдруг резко замер, шевеля лишь губами и стараясь не смотреть на студента рядом.
– Значит ты точно уверен, что, к примеру я, не могу убить человека?
Азирафаэль внимательно посмотрел на помрачневший медовый взгляд, обращенный к окну. Энтони уже хотел было отмахнуться и пошутить что-то, меняя тему, но спустя несколько секунд Фэлл с серьезным видом развернулся к нему, улыбнувшись уголком рта.
– Я это вижу, – уверенно сказал он и вновь облокотился на кровать, продолжая разговор.
Значит, ты видишь не все, – подумал Кроули.
Или, может быть, он видит слишком много?
☽
Кроули подскочил на кровати от резкого шума где-то за окном, мгновенно осматривая пространство вокруг. Комната вокруг была явно не его, а лежать было до странного мягко, однако ему потребовалась почти минута чтобы понять, что он лежал на краю
ангельской кровати, укутавшись в
ангельский плед, да еще и в
его свитере, непривычно приятно греющим вечно ледяную кожу.
– Энтони?, – он тут же повернулся на голос и обнаружил читающего при свете тусклой лампы ангела, на носу которого появились забавные маленькие очки, – Все в порядке?
– Я что, уснул?, – он с трудом сморгнул отвратительный сон и вновь огляделся, словно загнанный зверь.
Дьявол. Слишком расслабился.
– Да, буквально сорок страниц назад, – Фэлл тепло улыбнулся, уже скучая по тому, как забавно Кроули пытался свернуться калачиком во сне последние минуты – этот образ он точно поселит в отдельном уголке памяти, и будет украдкой возвращаться к нему в плохие моменты и вспоминать, как его вечно серьезный и дерзкий друг становился до странного уютным и даже немного уязвимым в ворохе светлых пледов и одеял.
– Черт, прости, – Энтони тут же сел на кровати, напуская на себя спокойный вид и пытаясь осознать
все произошедшее за эту бесконечную ночь и в особенности – как его организм смог уснуть в компании кого-то, обычно предпочитая спать в одиночестве во избежание чего-то иррационально плохого. Хотя, едва ли что-то могло быть хуже его кошмаров с застывшими чужими глазами, смотрящими на него из прошлого..
– Ничего, все нормально. Тебе что-то приснилось?, – Фэлл мягко отложил книгу на колени, и Кроули успел украдкой разглядеть фамилию Лондона на обложке.
– Да так, – он сглотнул, – Просто кошмар. Не бери в голову. А ты почему не спишь?, – он вымученно надавил на переносицу, все же находя голубой взгляд, словно спасительный трос от корабля в бескрайнем холодном космосе жизни.
– Подумал, что хочу немного почитать перед сном, – он чуть пожал плечами, – Полагаю, это что-то вроде привычки.
– Я не мешал тебе? Я мог, ну знаешь.., – он развел руками перед собой, – Немного, кхм, беспокойно спать, вот.
– Нет, разумеется. Но...Энтони?
– М?, – глаза сфокусировались на действительности, чувствуя, как из сна все же вновь эхом звучит чужой голос и звук бьющегося стекла бутылки.
– Хочешь, я почитаю тебе вслух? Помню, моя бабушка как-то читала мне в детстве, когда я болел – это меня успокаивало, даже когда было очень больно.
Кроули чуть сдвинул брови.
– Не стоит, я и так злоупотребляю твоим гостеприимством, ангел.
– Если ты этого не хочешь, ты мог бы так и сказать, – Фэлл молча поправил маленькие очки на носу и сделал вид, что уткнулся в книгу.
– Я просто не хочу тебя напрягать, Азирафаэль, – Энтони вымученно выдохнул, стараясь заставить внутренний голос наконец замолчать.
– Но ведь я сам предложил, – голубые глаза вновь взглянули на явно обеспокоенного друга.
– Но ведь и мне не пять лет, верно?, – Кроули чуть повел плечами, пытаясь прогнать дурацкий сон и не желая на самом деле в ту секунду ничего так сильно, как просто слушать успокаивающий мягкий голос, который, быть может, сможет вытравить из его сознания прошлое.
Азирафаэль чуть улыбнулся, припоминая, как всю жизнь считал также относительно себя.
И почему становясь взрослыми нас учат скрывать то, от чего нам больно или страшно? Почему такая простая, но едва ли не жизненно необходимая панацея вроде простой заботы или объятий становится непозволительной роскошью, именуемой "слабостью" и конкретно в этих медовых глазах?
Фэлл молча чуть придвинулся к Кроули и удобнее облокотился на кровать, делая вид, что не заметил на себе янтарный взгляд, полный благодарности и удивления в равной доле.
– Всю жизнь в душе моей хранилось воспоминание об иных временах и странах..., – тихий голос начал вливаться в историю. Кроули тут же закусил губу, чтобы не выдать эмоций и через пару минут ступора аккуратно прилег обратно на подушку, с замиранием сердца смотря на, казалось, полностью сосредоточенного на истории ангела, – И о том, что я уже жил прежде в облике каких-то других людей. Поверь мне, мой будущий читатель, то же бывало и с тобой. Перелистай страницы своего детства, и ты вспомнишь это ощущение, о котором я говорю – ты испытал его не раз на заре жизни...
Мягкий голос размеренно наполнял комнату теплым тембром и каким-то особенным оттенком, который Кроули не слышал в своем друге раньше – история звучала неспешно и успокаивающе, хотя и повествовала о серьёзных вещах, однако более всего его голос напоминал горячую чашку молока с медом, которое, если верить детству, способна вылечить любые кошмары.
Когда несколько страниц осталось позади Энтони осторожно придвинулся ближе, совсем чуть-чуть, но не смог ничего с собой поделать. Окончательно проклянув свою, откуда-то нахлынувшую "слабость" в собственных глазах, он молча уткнулся лбом в мягкое предплечье и вновь свернулся комочком на грани сна и реальности, пытаясь укрыться одеялом с головой и сделать вид, что уже спит и придвинулся случайно. Он не обнимал Фэлла как ему бы хотелось, не придвигался ближе, просто чуть касался рыжими прядями и макушкой светлой руки, держащей книгу. И ему этого было достаточно – достаточно лишь краткого ощущения тепла его ангела, даже несмотря на то, что остальное тело буквально свисало с края кровати – не желая быть навязчивым или даже теоретически допустить, чтобы Фэлл подумал, что он от него чего-то хочет.
А светловолосый студент тем временем пытался справиться с собственным желанием зарыться пальцами в огненные пряди и прижать Энтони к себе как можно крепче.
Вряд ли такое поведение было бы свойственно друзьям, особенно знавшим друг друга всего пару недель – именно поэтому он с силой отбросил собственные мысли, продолжая читать.
Когда несколько глав осталось позади, Энтони осторожно положил собственную ладонь на сгиб мягкого локтя, словно боясь, что его ангел исчезнет. Он действительно не помнил этого – практически спящее тело на остатке сил создало себе самый надежный спасительный якорь – простое касание, помогающее хозяину не бояться всплывать в реальность, когда боги сна отпустят его из сладкого забытья вновь.
Фэлл на мгновение замер, истолковав его жест правильно, и чуть сдвинув подушки ниже, как бы невзначай, немного придвинулся корпусом к Кроули, стараясь сконцентрироваться на произносимых строчках, а не на том, насколько он внезапно почувствовал себя на своем месте и насколько доверчиво Кроули сжал его руку, что-то пробормотав во сне. Запретив себе думать о том, что вообще происходило за эту ночь, Фэлл вновь продолжил читать вслух историю Даррела Стэндинга, пытаясь мысленно улететь в межзвездное пространство и прихватить с собой тихое, спокойное дыхание Энтони, укутывающегося сильнее в одеяло и невероятно забавно переодически что-то говорящего всю ночь, очевидно отвечав своим собственным снам.
☽
Кроули в ту ночь проснулся всего один раз, вопреки привычным ежечасным кошмарам, да то и лишь для того, чтобы еще раз посмотреть на сонного ангела, чуть сопящего во сне самым милым образом из возможных. Книга с закладкой на середине (очевидно, он читал ему вслух, пока не убедился, что Энтони точно уснул) так и осталась лежать на одеяле, а светлые кудряшки разметались по подушке невообразимым вихрем. Одна из мягких ладоней лежала под щекой, пока вторая уютно притягивала к груди одеяло, заставляя Энтони невольно улыбнуться и в сотый раз понять, что он не позволит никому заставить себя от этого отказаться.
И прежде, чем уткнуться в широкую спину лбом и вновь уснуть (сделав вид, что повернулся так во сне, а не потому, что боялся перестать ощущать рядом Фэлла), Энтони невесомо и невероятно осторожно провел по его щеке пальцем, стараясь запомнить каково это – касаться улыбки ангела.
