☽
Азирафаэль не понял, что происходит, все еще пытаясь осознать свое счастье и это утро до конца, когда голос Энтони резко затих где-то в прихожей. Он невольно поймал себя на том, что улыбается, как сумасшедший, всему, что оказалось самой лучшей реальностью, не в состоянии думать хоть о чем-то еще, когда за дверью послышались размеренные шаги и секундой позже – на пороге комнаты появился какой-то мужчина и влетевший вслед за ним, едва ли не в панике, Кроули, волосы которого вновь разметались огненным вихрем. Фэлл запоздало понял, что перед ним стоял отец Энтони, замерший с таким недовольством и удивлением, словно увидел перед собой мертвого. – Д-доброе утро?, – Азирафаэль попытался натянуть одеяло сильнее, хоть и был полностью одет и чуть нервно прочистил горло, – Кхм, я... – Отец, выйди..., – Энтони тут же перебил его и попытался сказать что-то еще замерев на пороге, но не успел. Следующее, что услышал Азирафаэль – звук громкой пощечины, от которой Кроули едва ли не развернуло назад себя, заставив вцепиться руками в дверной косяк, чтобы удержать равновесие. – В машину. Немедленно, – голос был обращен явно к Энтони и не терпел возражений. – Я сейчас приду, – он быстро развернулся к отцу, тут же прижимая ладонь к щеке, постепенно багровеющей на глазах, – Дай мне минуту. Старший Кроули молча смерил его взглядом, и Энтони тут же вжался в плечи, не смея посмотреть Азирафаэлю в глаза. Фэлл тем временем быстро поднялся с кровати, пытаясь исправить ситуацию – понятия не имея, как это сделать и все еще пребывая в шоке от увиденного. Он еще вчера понял, что отец Энтони не претендовал на звание "Родитель года", но не мог даже представить, что внезапная утренняя встреча четы Кроули пройдет вот так. – Простите, я, н-наверное пойду?, – он перевел взгляд на Энтони, наконец увидев его обеспокоенные, напуганные глаза, ничем не скрытые со вчерашнего вечера, – Я не хотел... Взгляд вновь замер на чужой щеке, которую студент пытался скрыть поворотом головы, заставляя Азирафаэля тут же вспомнить, с каким хлопком Энтони только что причинили боль. Фэлл на секунду перестал существовать в собственном теле и замолчал, желая лишь коснуться места удара, поцеловать, извиниться перед Энтони за это или хоть как-то попытаться все исправить, однако требовательный голос вернул его на землю. – Уж будьте любезны, – мужчина хмыкнул что-то себе под нос, выходя из комнаты. Фэлл поспешил за ним, даже не задумываясь о том, чтобы взять вещи, – А ты, – он обернулся к сыну, – Живее надень очки и выноси свои кости во двор – поговорим наедине. Кроули молча кивнул, пулей залетая обратно в комнату в поисках черных стекол и тут же выходя уже в очках, тем не менее не закрывая дверь на ключ, даже под суровым взглядом, не заметившего этого отца. Азирафаэль замер посреди кухни, прижимая руки к груди и стараясь понять, что ему делать, не мигая смотря на Кроули, который лишь сильнее опускал голову от каждого слова и отворачивал от всех присутствующих пострадавшую щеку. Словно попытка скрыть могла отменить сам факт произошедшего. И прежде, чем молча последовать за отцом, пока он проверял папку с теми самыми документами (скинув минутой ранее на пол лежащую на них книгу, жалобно упавшую на корешок), Энтони, не поднимая головы, сделал короткий шаг к светлой фигуре, пользуясь заминкой отца. Он поймал мягкую ладонь и сжал ее на краткий миг, в следующую секунду уже выходя из блока за отцом и оставляя тихое "прости" на пороге, вместе с опешившим Азирафаэлем.☽
– Сученок, – процедил мужчина сквозь зубы, называя водителю адрес, – Какого черта, Энтони? Ты что, совсем потерял рассудок? Тебе мало той истории с Мэтью, ты теперь трахаешь всех, у кого член между ног? – Я не... – Не смей, – голос был стальным, рассекающим воздух лучше утренней пощечины, – Мало мне забот с этой дырой, которую ты называешь университетом, мало проблем с тем, что ты вечно позоришь меня своими выходками, как тогда с капиталом – теперь ты решил окончательно закопать мой бизнес? – Какое это имеет отношение?, – сидящий рядом с мужчиной парень старался смотреть в окно и не думать о том, каким чудесным могло бы быть это утро и каким он оставил там Фэлла, – Как моя личная жизнь влияет на твой бизнес?, – в интонацию просочились раздражённые нотки, которые так не любил сидящий рядом мужчина, но Кроули стало уже наплевать. – На наш бизнес. Надеюсь ты помнишь, что как только ты закончишь эту затхлую яму – часть перейдет под твое руководство, а твои извращения..., – мужчина покачал головой, закуривая толстую сигару, – Никак не должны на это влиять. Какую репутацию это создаст, ты подумал? – Но если я не хочу всего этого!, – Кроули резко развернулся к отцу, пытаясь не кричать от отчаяния, – Если мне не нужно всего этого! Я говорил тебе сотню раз! Я не хочу работать в твоей фирме, не хочу жить так..., – голос был не громким, понимающим бессмысленность подобного протеста. В итоге Энтони просто замолчал, ощущая себя летящим к костру мотыльком. И пока мужчина начал едва ли не полыхать адским огнем от гнева на сына, водитель не в первый раз за годы службы у Люцифера Кроули невольно пожалел этого паренька. Все же, он явно не был таким, как его отец – но обречен был стать.☽
Уже не первый час Энтони провел среди тех людей, кого искренне презирал за низменность желаний и пафосность сокрытия своих истинных намерений – отец завез его по дороге в магазин за новым костюмом (он ведь буквально выбежал из постели в мятых джинсах и кофте, так и уснув у ангела на груди в чем был. Хотя волновало это только старшего Кроули, отчитывающего его за внешний вид так, словно он нарушил священную заповедь), а после – в свою фирму, где собирался очередной совет, на которых они оба появлялись довольно часто. Хотя, если говорить честно, Энтони присутствовал там разве что физически – мысленно же уносясь как можно дальше, оттягивая, забирая у времени каждую секунду, что приближала его к этой работе. Он чувствовал себя отвратительно – и даже не из-за утренней ссоры, не из-за того, что его вновь тыкали носом в столь ненавистное ему будущее, а отец изображал искреннюю любовь, переодически меряя его требовательным взглядом, заставляя сосредоточится на бумагах по очередному делу. Нет. Хуже всего было то, что петля на его шее вновь повелительно затянулась, словно он был непослушной собакой, которую хозяин притянул к себе за поводок – особенно он прочувствовал это после завершения заседания, когда все обменялись фальшивыми улыбками и поспешили разойтись. Все, кроме него, отца и Астарота – коллеги старшего Кроули и по совместительству одного из самых надоедливых людей на планете, по мнению Энтони. Наградив чету Кроули приветственной улыбкой и что-то пошутив про то, что Энтони вскоре займет место самого Люцифера (который, к слову, тут же смерил его чуть недовольным взглядом после этой реплики), он заговорил с отцом о сделке, плавно перетекая и на другие темы. Энтони скучающе обводил взглядом темный мраморный пол и колонны, словно они были не в юридической фирме, а в настоящем Пандемониуме, вновь осознавая, что ему придется приходить сюда изо дня в день, пока он сам не почувствует этот "ад" домом. Чувство дежавю вновь охватило его в этих стенах, как бывало довольно часто с того самого момента, как он впервые пришел сюда в 18 лет. Кроули тяжело вздохнул, нервно поправляя очки и стараясь не думать о том, что вновь надев их, он словно вернулся из книжки в реальный мир, от которого становилось тошно. Он никогда не понимал литературных протагонистов, которые предпочитали оставлять волшебный мир и возвращаться в реальность и, даже несмотря на то, что выбора у него не было, Энтони отдал бы сейчас все, чтобы украсть у этого утра еще хотя бы минуту с сонным, целующим его так робко и нежно ангелом. Студент сглотнул несуществующий ком, отходя чуть дальше от мужчин и пытаясь скрыть свои мысли в стакане воды из кулера. И ради этого он сбегал от отца в университет? Ради этого с малых лет видел этих напыщенных "князей Ада" чаще, чем сверстников и даже родителей, ради этого прятался в книгах и фильмах как можно чаще – чтобы упасть подстреленной в крылья птицей сперва от истории с Артуром, а затем и погибнуть от контрольного выстрела в этих стенах? Вода пошла не в то горло, однако он сумел быстро взять себя в руки, не издав ни звука, смотря на почти опустевший черный пластиковый стаканчик, в котором отразился небольшой блик солнца от какой-то из стеклянных поверхностей холла. Ангел. Кроули стиснул зубы, вспоминая, как Фэлл что-то пытался сказать с утра, как он, должно быть, был напуган произошедшим... Как он прижимал его к себе всю ночь даже во сне, как заливался румянцем и так счастливо и облегченно улыбался, поняв (как и сам Энтони), что все чувства последних месяцев были взаимны. И все это он должен был оставить в "книге" и вернуться в "реальность"? Все то счастье и спокойствие, которые смогли заполнить что-то внутри всего за несколько дней и вчерашнюю ночь – а что это солнце, могло бы сделать за целую жизнь для его души? Каким счастливым он мог бы сам делать ангела всю оставшуюся вечность? Сколько всего они могли бы сделать вместе – сбежать от прошлого и наконец-то быть с тем, кто тебя любит и никогда не предаст несмотря ни на что? От этого он должен был добровольно отказаться? До него донесся настойчивый тон отца, явно говорящий с коллегой о нем. Кроули тут же сделал шаг к нему, нацепляя улыбку и все еще думая совсем о другом человеке. Однако, даже напускной улыбке не суждено было удержаться на лице, когда Астарот минуту спустя воодушевленно заговорил о свадьбе. О его, Энтони, свадьбе с собственной дочерью, которую оба отца, очевидно, планировали давно. Фирма, которой владел Астарот, располагалась в основном в штатах, и подобное "слияние семей" (читай: капитала) приносило выгоду обеим сторонам в равной степени. – ...так что, после завершения этого громкого дела, а я не сомневаюсь, что ты выиграешь его, как и всегда, мы могли бы обсудить детали. Полагаю, Энтони будет рад такому союзу, не так ли?, – мужчина буквально светился, словно готов был выдать свою дочь замуж по любви, а не из деловых соображений. Ответа не последовало, и старший Кроули мгновенно повернулся к замершему сыну. – Верно, Энтони? – Д-да. Да, сэр. Люцифер удовлетворительно кивнул, вновь поворачиваясь к Астароту. – Парень просто в шоке от радости – не каждый день поступает такое предложение, Астарот. Уверен, к концу лета сможем уже сидеть за одним праздничным столом... Кроули остолбенел, начиная холодеть каждой клеткой, теряя нить чужого разговора. Отец давно хотел этого – бесконечно знакомя его с кем-то подобным дочерям Астарота (да и с ней самой на том невыносимом рождественском ужине прошлой зимой), а теперь, судя по красноречивому взгляду, после произошедшего утром – желающий брака с девушкой как можно скорее. С правильной девушкой, которая станет прекрасным кусочком пазла в его очередной махинации, которой он больше двадцати лет назад дал имя "Энтони". Рыжеволосый студент не помнил, как учтиво кивнул и вышел впереди отца на улицу из давящей темноты здания, желая поскорее оказаться на воздухе. Хлопнув за собой стеклянной дверью и быстро расслабив ненавистный галстук нервным движением, он затравленно оглянулся на оживленную улицу города, пытаясь осознать все произошедшее. К нему поспешил учтивый портье, стоящий у входа и приветственно встречающий каждого входящего, однако тут же получил резкий ответ и, удостоверившись, что молодой человек не упадет сейчас в обморок или что-то подобное, вернулся на свое место. Энтони сделал несколько шагов вперед-назад, пытаясь дышать ровнее. Вся его жизнь буквально умещалась в эту встречу – давно решенное будущее в бизнесе на крови и такой же брак – брак, в котором ценны будут деньги отца, а его собственное имя – удачное "вложение", которого невеста даже не узнает, удовлетворившись неплохой суммой. Не будет ничего хорошого, ласкового, доброго в этом мире законов и умения их обходить, не будет теплой, искренней улыбки – все они порастут трещинами недовольства и презрения ко всему живому. Не будет искрящихся (голубых) глаз, не будет ничего, что он так любил... И не будет Азирафаэля. Энтони горько усмехнулся, сжимая зубы. Едва отыскав нечто настоящее, волшебное в этом мире после стольких невыносимых лет, его заставляли отказаться от этого, словно все происходящее было очередным несбыточным сном. Отказаться от ангела. Мысль стала последней, что Энтони понял до того, как на улице появился явно недовольный отец, поспешивший сесть с ним в машину, с громким хлопком закрывая дверь. Всю дорогу до еще одного филиала и потом – университета, они провели в гробовом молчании. И если старший Кроули чувствовал, что все наконец постепенно налаживается, особенно учитывая так хорошо складывающееся слияние фирм (на одну из которых он сможет иметь влияние через Энтони и невестку, а второй владел сам), то Энтони чувствовал себя Осирисом в собственной жизни. Его, точно так же, как и древнего бога, предавали самые близкие, предлагая лечь в красивый саркофаг, а минутой позже – заколачивая его там живьем. – И чтобы я больше не видел подобного, ты меня услышал?, – Кроули понял, что машина уже остановилась у ворот кампуса, отражая на стекле солнце, висящее в зените. – Да, отец, – механически, заученным текстом. – Вот и славно, – он откинулся на сиденье, давая понять, что Энтони свободен и улыбаясь почти удовлетворительно, – Я прилечу через пару недель, к тому времени уже сможем обсудить подробности свадьбы и... Кроули молча вышел из автомобиля, не дослушав его слова, заходя под своды здания и ничего не видя перед собой – ни всегда восхищавшей его архитектуры, ни гневного взгляда через тонированное пуленепробиваемое стекло. Он действительно ощущал себя загнанным в ловушку зверем, наконец замирая в тени пустого на время занятий коридора, отчаянно пытаясь найти выход и не закричать от злости. И это – его будущее?! Предначертанное еще с пеленок, словно все было решено за него, словно он родился чтобы прожить чужую жизнь, словно его отец владел чертовой книгой судеб, где уже расписал каждый шаг сына по своему усмотрению, но... Кроули стиснул кулаки, понимая, что хочет произнести, пускай и в собственной голове. Но это было не единственное возможное будущее. Он знал, как может тяготить прошлое и совсем не хотел превращать в такие же кошмары и будущее. И впервые понял, что у него есть шанс этого избежать. Энтони с ненавистью выдохнул сквозь зубы скопившийся в легких воздух и секунду спустя с силой скинул с себя новый пиджак, словно нависшее над ним бремя держало его руками отца, поправляющими на его плечах этот самый пиджак пару часов назад и являющий собой метафору возможности выбора. Нет. Кусок черной ткани оказался под ногами, пока Кроули, осознающий собственные мысли отчаянно-надеящимися вдохами, впервые позволил себе по-настоящему подумать о том, что не все решено. Не все предначертано Кем-то свыше, а если и так – он готов был спуститься в настоящий Ад или подняться в Рай и вырвать из Чьих-то рук карандаш, выводящий на страницах его будущее. "Будущее не предопределено – ты его выбираешь". Энтони улыбнулся, прикусив губу и стараясь понять до конца, что он собирался сделать и каким все может стать, если он этого действительно захочет. И Энтони знал, что хочет этого больше всего на свете всю свою жизнь. Просто теперь студент внезапно понял, что может не просто изменить свое будущее, но и действительно сбежать в него не один.☽
Черная ткань осталась лежать на каменном полу, пока рыжеволосый студент резко сорвался с места, добегая на одном дыхании до общего расписания и выискивая в тишине коридора нужную аудиторию и фамилию из четырех букв. Где-то за углом послышались голоса преподавателей, подав Кроули прекрасную идею о том, как поступить через пару минут. И, согласно выбранной им профессии, ядро урана не распалось в его персональной шредингеровской коробке – у него осталась живая надежда, подаренная ангелом.☽
Азирафаэль сидел на первой парте, вяло выводя ручкой слова лектора. Он был подавлен, словно пощечину там, в комнате влепили ему, а собственное сердце – забрали вместе с ушедшим утром Кроули. Увидев вчера кусочек израненной души Энтони, он все еще не представлял, как тот справлялся с этими страшными чувствами день ото дня, зато прекрасно представлял, как отравляют жизнь отношения с отцами, но... Фэлл сглотнул, пытаясь думать о предмете, а не о том, насколько сильным был Кроули, живя в таком кошмаре со всех сторон, и одновременно как он нуждался в обратном – в том, чтобы засыпать спокойно и не просить Фэлла слезно не покидать его утром, в том, чтобы о нем заботились, а сам он был всегда счастлив также, как сегодня утром, не зная боли и отчаяния. Счастлив рядом с ним. Студент невольно улыбнулся, покрываясь румянцем, вновь осознавая то, что и он сам нравится Кроули. Он – порой занудный ботаник, совершенно не модельной внешности и к тому же с кучей не самых "популярных" привычек... Вероятно, тебе нужно будет все же избавиться от парочки странностей, – учтиво подсказал мозг, – А лучше – килограммов. Азирафаэль вдохнул поглубже и вновь уткнулся в тетрадь. Последний час он только и делал, что дважды писал название лекции или несвязные предложения, услышанные сквозь пелену мыслей не то от лектора, не то студентов, не то из собственной головы. Преподаватель тем временем начал активно жестикулировать, объясняя аспект театральной специфики разбираемого текста, когда в аудиторию быстро постучали и на пороге возник Кроули – уже в совершенно другой одежде, нежели утром. Он быстро нашел взглядом светлую макушку и, встретившись взглядом с голубыми и немного расстроенными(?) глазами, Кроули едва заметно улыбнулся ему, мысленно выдыхая от облегчения и возможности вновь видеть Азирафаэля. Все же, он не ошибся. Жить без этого чуда было бы для него самой страшной пыткой. Профессор минуту спустя обернулся к нему, и Энтони принял самый серьезный вид из возможных, все еще пытаясь отдышаться и не начать улыбаться вновь. – Вы что-то хотели, мистер...?, – имени студента он не знал, но голос его звучал спокойно, хотя мужчине и явно не пришлась по душе собственная прерванная экспрессия. – Прошу прощения, – Энтони поймал себя на мысли, что за последний год, пожалуй, не говорил так ни с одним профессором, – Но профессор Тейт только что подловила меня по пути на занятие и попросила отправить к ней трех студентов, кажется, они сейчас в этой аудитории. – Каких именно?, – профессор внимательно посмотрел на рыжеволосого студента, отчаянно вспоминающего фамилии. – Э-э... кажется, да, верно. Дикон, Мэй и Фэлл. Преподаватель наклонился к списку, изучая фамилии, которые он, даже за несколько лет преподавания, так и не научился запоминать, пока Энтони чуть переступил на месте, словно ему не терпелось поскорее убежать. – Боюсь, здесь вы найдёте только последнего, – подал голос мужчина, поднимая глаза к классу. Кроули скорбно кивнул, стараясь не выдать улыбку от того, что Азирафаэль молча встает и выходит из кабинета, пока сам он слишком вжился в роль и, спросив, не знает ли профессор, где найти остальных, поблагодарил его и закрыл за собой дверь. Быстро оглянувшись по сторонам, Энтони молча схватил за руку Азирафаэля, заводя его в ближайший тихий коридор и тут же целуя, прижимая к себе так отчаянно и счастливо, словно наконец-то сам мог поделиться с ним внутренней сияющей сверхновой, которую в нем зажег этот кудрявый, улыбающийся студент, явно не ожидавший такого (и одновременно думающий только об этом с самого утра). – Энтони, – Кроули все же отстранился, смотря на смущенное улыбающееся чудо перед собой, – Как ты...? – Из меня получится неплохой актер, верно? Фэлл не смог сдержать смешка, разумеется, догадавшись, что никто его не присылал, не в силах скрыть восхищение стоящим перед ним студентом. – А кто остальные двое?, – он сжал холодные руки в своих, прижимая их к груди и пытаясь заглянуть за темные стекла, уже привыкнув к столь красивым глазам без них. – Гитаристы "Queen", – он хитро улыбнулся видя, как Азирафаэль начинает смеяться и тут же оглядывается по сторонам, проверяя, не заметил ли их кто-то, – Надеюсь, они найдут их в списках, а? – Ты просто невероятный актер, мой дорогой, – Фэлл все еще пытался сдержать смех, уже скучая по ощущению чужих губ, – Какой у нас план? Кроули хитро улыбнулся, подхлёстываемый, как и Азирафаэль, жаждой приключений, которые прямо сейчас выплескивались из лучших книг в их вены и прятали от надоедливой реальности. – Бежать, – заговорчески, словно пират или житель Средиземья, произнес Энтони, – Бежать, мой ангел, пока не найдем приключения подальше от этих скучных земель!, – он вновь наклонился к мягкому лицу, заглядывая прямо в глаза совершенно счастливого Фэлла, – До электрички полчаса, так что предлагаю поскорее смыться отсюда, что скажешь? – Мы едем в Лондон?, – голубые глаза буквально засияли. – Да, – он посильнее обхватил мягкую руку, – Мы едем в Лондон, ангел.