☽
Как только Кроули оказался внутри, он спрыгнул с подоконника, заставив половицы неприятно заскрипеть. Студент тут же замер, пригнувшись ниже и прислушиваясь к внешнему миру. Пару мгновений он напоминал часть интерьера или просто причудливую тень, однако поняв, что скрип не привлек чье-либо внимание, он быстро прошмыгнул мимо парт, обходя преподавательский стол и мгновенно замечая нужную вещь рядом со стопкой бумаг. Совсем молодой месяц за окном никак не помогал в освещении пространства, однако и пары уличных фонарей вдалеке было вполне достаточно, чтобы обнаружить необходимое. Энтони тут же протянул к блокноту руки, а затем крупно вздрогнул, все же не решаясь прикоснуться к черной искусственной коже, словно предмет перед ним был отравлен или испачкан в чужой крови. Хотя, это было не далеко от истины. Кроули понял, что буквально завис похолодевшими пальцами над предметом и задрожал, вспоминая руки Артура, вспоминая, как он, вероятно, тоже держал этот блокнот... И вспоминая, как его держали руки Мэтью, не давая никому прочесть содержимое – те же руки, что убили молодого профессора, стремившегося порой заглянуть внутрь маленького черного блокнота из природного любопытства, которым он умел заражать и своих студентов. Пальцы начали неметь, но Кроули все же смог сквозь туман в голове медленно приподнять темный предмет с таким взглядом, словно всерьез боялся, что из него сейчас выскочит привидение. Однако Кентервильский призрак, вероятно, был занят этим вечером, и Энтони все же сумел заставить себя оторвать взгляд от обложки и сесть за одну из парт. Он развернулся спиной к окну – источающему хотя бы слабый свет, прорезающий ночь и его собственные кошмары – и, в последний раз окинув взглядом комнату, вновь наткнулся на ожившие фигуры воспоминаний Артура, покинувшего кабинет словно мгновение назад. Словно только что они сидели здесь втроем, а затем куда-то вышли, быть может за книгой или чем-то сладким, и уже сейчас молодой профессор мог бы вернуться, позвать его обсудить что-угодно, вот сейчас, сейчас... Но, разумеется, аудитория оставалась пустой, прерывая свою тишину лишь стуком загнанного сердца. Сделав глубокий вдох и на мгновение прикрыв глаза, Энтони наконец открыл чуть помятую обложку, натыкаясь на небрежно исписанные страницы, наполненные датированными короткими заметками – являющиеся по большей части либо отдельными цитатами, явно не принадлежащими профессору (как бы ему этого ни хотелось), либо дневниковыми заметками, на которых и замер янтарный взгляд.2 февраля Ужин с Армстронгом и Китсом был похож на пытку, но показывать этого точно нельзя. Весь преподавательский состав здесь так и светится самоуверенностью, словно каждый из них родился с золотой ложкой в зубах, но и я ничуть не хуже, что бы они о себе ни возомнили. Нужно лишь подлизать пару задниц, и этот чертов клуб "светил" пополнится на одного человека...
Кроули фыркнул, слыша тон ненавистного голоса даже через текст. Заметка была сделана явно несколько лет назад, поэтому он отлистнул половину ненужных страниц, натыкаясь на более новую запись, очевидно, датированную годом ранее.27 мая Мне всегда казалось, что Артур настойчив и своенравен, но я и подумать не мог, что он оттолкнет меня! Да-да, на глазах у всех в той чертовой гардеробной, заявив, что ему нравится какой-то первокурсник... Кажется, он сошел с ума! Никогда не поверю, что какой-то ученик способен быть лучше меня, о, как же я был разочарован! Он просто не понимает, но я не могу его упустить, не припомню, чтобы хоть раз испытал такое желание к кому-то еще. Если это то самое рыжеволосое худое недоразумение, что я видел с ним несколько раз – я должен понять, что в нем такого особенного, что заставило его отказать мне. Почему он предпочел выбрать кого-то другого? Как бы то ни было, вот уж не думал, что Артура привлекают худощавые желторотики, однако кто знает, быть может, при ближайшем рассмотрении, и он окажется неплох...
Кроули зажмурился, пытаясь справиться с отвратительным чувством, впрыскивающим прямо в вены ненавистные чернильные слова. Он уже хотел перелистнуть страницу, когда наткнулся на приписку, видимо, сделанную чуть позже в тот же день с другой стороны страницы.Но ведь и я могу ему отказать верно? Заставить его почувствовать всю глубину моего огорчения – это будет справедливо, не так ли? Он должен понимать последствия своих поступков. Отношения со студентами – большой скандал особенно для молодого профессора... Аmor malum, дорогой Артур. Любовь зла. Интересно, понравится ли Совету мой рассказ об этом, кажется, Краули? Или Кроули – не важно. И сможешь ли ты отказать мне в таком случае? Non certe non.
Энтони не сразу понял, что за маленькое темное пятнышко расплылось на его брюках, запоздало осознав, что это – его собственная слеза. Он тут же отложил блокнот на парту, боясь запачкать страницы и тихо заскулил, стискивая зубы и обнимая себя за плечи, сжимая на них худые пальцы едва ли не до синяков. В голове мелькнула такая сладкая, такая нужная, словно спасительная лестница к звездам, мысль о том, чтобы просто сейчас уйти отсюда, исчезнуть... Взять Фэлла за руку и никогда не дочитывать дневник до конца, пусть и совсем краткими отрывками, никогда больше не видеть Мэтью, не думать о том проклятом вечере и просто сбежать на край земли и стереть себе память любым способом.... Он сглотнул вязкую слюну и перевел глаза со стоящими в них слезами на раскрытый блокнот, словно на самое страшное чудовище, смотрящее на него не менее пристально из глубины отчаяния. И все же, Кроули не мог оставить все так – не мог и никогда не смог бы просто забыть все, что с ним произошло. И с тупой болью и пугающей отчётливостью где-то внутри он понимал это с самого начала, хотя предпочел бы никогда не узнать эти чувства. Молча заставив руки дрожать хоть немного меньше, он стер рукавом слезы и перевернул еще несколько страниц, пробегая глазами по записям. Когда несколько однотипных претенциозных, но бессмысленных заметок с явными замашками Нарцисса остались позади, Энтони резко замер на словах без даты, написанных, внезапно, поперек страницы до безобразия кривым почерком, да еще и через несколько пустых страниц. Край листа был перепачкан в чем-то темном, напоминая не то карандашный след, не то грязь или землю, и Кроули запоздало понял, что перестал дышать. Он точно знал, что это был не карандашный след. И вряд ли это была земля с цветочной клумбы. Минуту ничего не происходило, он просто смотрел сквозь бумагу на несколько небольших темных следов от пальцев и ладони, не в состоянии заставить себя прочесть пару строк, точно зная, что нашел нужную заметку. Трясущиеся пальцы в кожаных перчатках едва прикоснулись к испачканному краю, ощущая в ушах оглушающий звон разбившегося стекла и чужой крик, исполненный боли и страха. Энтони тяжело сглотнул и, словно под дулом пистолета, все же с боем заставил себя осмыслить текст перед глазами, превращая расплывающиеся слова в единые предложения, невольным участником которого он стал год назад. Сердце застучало в горле, отдаваясь смертельной пляской в висках и глазных яблоках, добавляя худому телу еще больше дрожи, словно в кабинете была отрицательная температура или прямо за окном парил страж Азкабана, причем явно не в единственном числе.Северо-запад от утопл озера где машина. Около 300 черт 400? кажется метров вдоль какой-то неровности... старая тропа на север.
бутылка под деревом с отметкой по левую руку
вправо, черт влево от двух камней и маленькой ели 200 шагов и небольшой овраг влево и справа в трех шагах...
Я не думал, что все пройдет так легко – чертов Совет оказался полезен, когда дело касается репутации того, кто лижет им задницы несколько лет, говоря об их превосходстве за обедом и ужином, а на собраниях учтиво кивая головой. Чертовы блюдолизы. Хотя и полиция не особо старалась – все выглядит, как добровольный побег или желание изменить жизнь, с моего легкого предположения, озвученного Армстронгом. Они записали все наши данные и кратко опросили администрацию, обещав вызвать на допрос, если что-то проясниться, а затем укатили к его родителям, вероятно, подозревая и их. Бездарности. Хотя, расслабляться, быть может, еще рано – или в самый раз, учитывая мое "алиби" на утро того дня? Рыжеволосый сучонок оказался виновным в глазах Совета слишком быстро, признаться, я был поражен насколько, оказывается, легко найти "плохую овцу" в идеальном репутационном стаде, именуемом высшим учебным заведением. Про его отца и говорить не стоит – хорошо, что он не из тех, кто готов перегрызть глотку за своего ребенка. М-да, он скорее перегрызет глотку ему. Артур был прав, в нем что-то есть – эта плачущая мордашка с отчаянными глазами, или то, как он пытался спасти Артура... А особенно, когда приехал его дорогостоящий папаша, ударивший его прямо с порога своей тростью со спины с такой силой, что затрещал позвоночник, ух! Признаюсь, мне даже стало жаль мальца, но это, я должен сознаться, чертовски заводит! К слову, и его папаша, с которым я имел удовольствие сдружиться раньше (как знал, что лишним не будет!), думаю, еще не скоро забудет такую провинность идеального сыночка, так что тут, по его меркам, нужно что-то серьезнее трости, может подкинуть ему идею?) Дневник теперь всегда при мне, придется ввести это в привычку – в крайнем случае я всегда смогу подарить его милому Артуру, как он и хотел, но теперь уже навсегда.
Вновь зачеркнутые слова и чуть расплывшиеся чернила. Энтони понял, что начинает исчезать из собственного тела, не ощущая ничего, кроме животного страха и отвращения, словно руки, ноги и весь он целиком стали пустым сосудом, неспособным сделать хоть что-то, кроме попыток не мигая вглядываться в текст и пытаться вдохнуть кислород. Пальцы на автомате перевернули страницу и красные глаза вновь забегали по словам, словно волны по заброшенному пляжу, натыкаясь на разрезающие воду прибрежные рифы.10 января Не могу в это поверить. Черт, не могу забыть его глаза, смотрящие на меня из земли – они словно окоченели, я не мог их закрыть, но и перевернуть его лицом в землю тоже не мог! Не мог! Не мог! Сон слишком реалистичный, словно я снова был там, словно снова нес его тело... Все должно было быть совсем не так – тем более там не должно было быть Кроули, которого он целовал! ЦЕЛОВАЛ В МОЕМ ДОМЕ! Tu desertor, Артур. Как ты мог после стольких месяцев выбрать его? После всего, что я для тебя делал! После всех дорогих ресторанов, прогулок, после всех моих предложений любого места и времени занятий с тобой любовью ты отказывал мне – и вот причина! Я не мог поступить иначе, не мог, ты должен это понять! Должен! Ты разбил мне сердце и вынудил убить тебя, хотя я не хотел, в этом только твоя вина! Твоя и твоего любовничка-студента! Это вы вынудили меня так поступить! И что мне с этим делать Артур? Как не думать о заключении, если его язык все же окажется слишком длинным? Как я смогу выжить там, а? Как я смогу больше не увидеть тебя, ты об этом подумал? Смотря на Энтони я каждый раз вспоминаю его губы на твоих в том коридоре, и мне хочется оттащить тебя от него и поцеловать по настоящему, показать, чего ты достоин, но.... Я так любил тебя, Артур, так любил... как ты мог!? Объясни мне, как ты мог!?? О, я знаю это чувство, когда любовь невзаимна, но я и подумать не мог, что это окажешься ты! И помни, ты своим поступком обрек и Энтони на такую участь, как же ты мог с нами так поступить? Если бы я только мог вернуться туда – я бы не привел на тот вечер Кроули, или привел только его – так, у меня был бы хотя бы один из вас, хотя бы какое-то утешение, но вам обоим было плевать на меня, не так ли? Плевать с самого начала! О, Артур, если бы я мог все исправить, я бы никогда не позволил тебе общаться с ним, тогда ничего бы этого не было и ты был бы жив, а я...я...
Энтони захлопнул блокнот с громким звуком, уже не волнуясь о создаваемом шуме. Словно в тумане он молча положил блокнот на место до того, как придумает, как лучше рассказать обо всем полиции, и уже собирался вылезать в окно, к своему ангелу, когда ноги резко подвели хозяина, и он повалился на пол, ударяясь коленями с глухим стуком. Студент бессильно уткнулся лицом в ладони, наклоняясь к полу словно в молитве и касаясь холодных досок лбом, ощущая на своих плечах тяжесть всего мироздания от того, что он только что прочел. – Артур, прости, пожалуйста... если бы я только знал..., – едва слышно, словно тлеющая свеча. "Смотрел на меня из земли". Глаза, которые он помнил, которые он когда-то любил, которые однажды остались в памяти обагренные кровью теперь обрели новый страшный образ – застывшие алые белки, смотрящие из свежевырытой могилы с отчаянием, присущим загубленным юным душам. Наверняка он смотрел откуда-то сверху, наверняка видел, как обращаются с его телом из Ада или Рая, если они существуют, наверняка не хотел быть похороненным так, пока Энтони потерял сознание где-то на пути в университет и провалялся на пустынной дороге больше получаса по его меркам, не в силах подняться. "Это чертовски заводит!" "Как ты мог после стольких месяцев выбрать его? После всего, что я для тебя делал!" "Я так любил тебя, Артур" "Смотря на Энтони я каждый раз вспоминаю его губы на твоих" "Как же ты мог с нами так поступить?☽
Кроули не помнил, как поднимался. Не помнил как что-то шептал себе под нос, опираясь на подоконник, и тихо отворял чуть приоткрытое ветром окно. Не помнил, как начал заново дышать, почувствовав на лице его холодные ласки, зато сразу понял, как пришел в себя не увидев под окнами Фэлла. Янтарный взгляд мгновенно окинул обе стороны двора, однако сердце уже начинало отбивать бешеный ритм вновь, грозясь все же не выдержать столько потрясений за несколько минут и отключить сознание окончательно. – Ангел?, – едва слышным шепотом, совершенно забыв в панике про условный свист. А если его поймали? Если заметили, и прямо сейчас он окажется под ударом Совета из-за него? – Ангел?!, – шепот сорвался на шипение, заставив Энтони наклониться из окна по пояс, когда из кустов наконец высунулась светлая макушка, и он вздохнул с таким облегчением, что заболели легкие. Фэлл тут же нашел его взглядом и приложил палец к губам, показывая рукой в сторону недавно прошедшего на какой-то звук охранника, к счастью не обратившего внимания на приоткрытое окно. Видимо, все же не они одни решили нарушить комендантский час этой ночью. Кроули тут же кивнул и, пользуясь временным затишьем, вылез на постамент и прикрыл за собой окно, опасно балансируя над несколькими метрами над землей и вынуждая Фэлла мгновенно рвануть к нему, наплевав на то, что его может кто-то увидеть. Энтони попытался замахать отрицательно руками, однако поспешил резко схватиться за камень в следующую секунду, дабы не "сократить" свой спуск крутым падением от все еще трясущихся рук. Азирафаэль, хоть и видел его протест, стоял прямо под ним, наблюдая за каждым движением и прислушиваясь к коридорам. На миг все стало спокойно, однако ровно до того момента, как острый носок ботинка все же соскользнул с узкого бортика, заставив Энтони повиснуть на руках, а Фэлла – протянуть к нему руки, неосознанно прикусив губу до крови от страха за парня. Энтони и сам не был готов к этому, однако вовремя сумел удержаться и, чуть подтянувшись и благодаря свою природную гибкость, все же опустился на подоконник второго, а затем и первого этажа, чувствуя, как его лодыжек тут же мягко касаются похолодевшие от ветра руки и помогают через мгновение оказаться на земле. Кроули не успел спросить, почему у Фэлла на губах кровь, а Азирафаэль и сам смог догадаться о причине настолько напуганных даже в темноте ночи глаз, когда темная фигура быстро потащила его вновь к спасительным кустам, слыша, как и Фэлл, посторонний шум. Это явно не были размеренные шаги ботинок охраны, но определенно тоже звуки бега чьих-то ног, видимо, тех самых неосторожных нарушителей спокойствия, которых пытался поймать консьерж. Энтони зашел глубже в кусты и вновь присел вместе с ангелом, держа его руки в своих и пытаясь согреть их прерывистым дыханием. Он не понял, как его лица коснулась одна из мягких ладоней, однако точно осознал, как в следующий миг отчаянно поцеловал ангела, впиваясь в его губы со всей силы и пытаясь забыть все то, что только что узнал. Казалось, само нахождение в том страшном вечере год назад было худшим кошмаром, однако жизнь не переставала "удивлять" Энтони, напоминая, что хуже самого преступления, могли быть только эти строки, винящие во всем кого-угодно, но не убийцу и воспринимающие Артура, как какую-то вещь, удобную или нет для использования или удовлетворения желаний. Да и его самого, если говорить откровенно. Наконец почувствовав горьковатый привкус от прикушенной губы Энтони отстранился, снимая ненавистные перчатки и стирая кровь большим пальцем, задавая немой вопрос сведенными вместе бровями. – Пустяки, – Фэлл улыбнулся, секундой позже насторожившись и, как и Энтони, замечая бегущих по двору парня и девушку, оглядывающихся за спину и пропадающих в одном из корпусов. Он чуть улыбнулся – у кого-то, кажется, сегодня намечалось свидание. Азирафаэль чуть подался назад, стремясь скрыть их силуэты лучше в густой листве, когда почувствовал за собой нечто не замеченное ранее в спешке, и тут же обернулся, стремясь идентифицировать объект. Энтони не понял, что произошло, однако в следующую секунду Фэлл рядом с ним громко вскрикнул, заставив его тут же развернуться к нему от наблюдения двора и вздрогнуть самому, неосознанно притягивая Азирафаэля к себе. Прямо за Фэллом из кустов вновь "выглядывала" та самая статуя, бездонные глаза который и напугали не ожидающего этого ангела, заметившего ее впервые и в секунду теряющего все свое самообладание, на котором и без того сказывался страх за Энтони. Свисток консьержа раздался где-то в холле, очевидно, посчитав это криком одного из убегающих студентов. И прежде, чем охранник вновь появился на поляне и быстро пересек ее вслед за учениками, Кроули в миг оказался рядом с напуганным Азирафаэлем и вновь накрыл его губы, призывая сохранять тишину самым лучшим способ из возможных. Он чувствовал его тревожное дыхание на своей коже, но все же замер, лишь невесомо целуя со всей возможной нежностью и стараясь не шевелить буйно растущую зелень вокруг них. Азирафаэль не понял, как вцепился в воротник его куртки крепче, отчаянно нуждаясь в более настойчивых касаниях, способных успокоить забившуюся птицу в грудной клетке. Энтони с жадностью ответил на поцелуй и на мгновение замер с приоткрытым ртом, деля одно дыхание на двоих и находя голубой взгляд. Фэлл уже, разумеется, догадался, где должна была стоять эта статуя, но все же был благодарен за то, что оказался с ней "лицом к лицу" в темноте не один. Как только Энтони понял, что "опасность" миновала вслед за полночными нарушителями, а кожа Азирафаэля постепенно становилась все холоднее, он привстал, протягивая Фэллу ладонь. – Идем, нужно тебя согреть, – получив уверенный кивок, как знак полной готовности, оба в спешке выбрались из своего укрытия и пересекли холл, забегая в крыло Энтони и через несколько минут оказываясь в окружении тепла, безопасности и доносящегося из одной из спален храпа Хастура.☽
– Энтони, что ты узнал?, – Азирафаэль положил на пол сумку и начал разматывать шарф, глядя на то, как рыжеволосый студент прикрывает за собой дверь в комнату и на мгновение задерживается у окна, окончательно убеждаясь, что за ними никто не гонится. И он скорее готов был увидеть призрака, пересекающего внутренний двор, нежели свет обычного фонарика. – То, что предпочел бы никогда не читать, – голос был едва слышен даже в абсолютной тишине. – Энтони?, – Азирафаэль замер, понимая, что получил утвердительный ответ на свой самый страшный вопрос, – Так...? – Ты был прав, да, – худая фигура медленно отвернулась от окна, и Фэлл тут же наткнулся взглядом на дрожащий острый подбородок и наполненные слезами глаза того, кто вновь резко ощутил себя бесконечно потерянным, напуганным до нервного заикания, борющимся с тем, что снова казалось непосильным, переставая ощущать безопасность и реальность мира с пугающей скоростью, – Там..., – он нервно сглотнул подступившие слезы, – Т-там... ангел, он..он.. Кроули содрогнулся всем телом, и Фэлл тут же протянул к нему руки, вновь прикусывая собственную губу от сжавшегося до боли сердца. – Дорогой, иди ко мне, – Энтони в мгновение ока едва не сбил парня с ног, обнимая так сильно, как только мог, и тут же впиваясь в нежные губы, не слыша ничего, кроме шума в ушах, и не желая думать ни о чем, кроме своего ангела. Кроули громко всхлипнул, сжимая мягкое тело в объятиях сильнее и постепенно ощущая, как что-то внутри затихает, превращаясь из страха в липкий осадок отчаяние на коже. Азирафаэль обнял его крепче, пытаясь шептать что-то успокаивающее, поглаживая руками по спине и плечам, вновь и вновь напоминая спутанным мыслям о том, что Кроули в безопасности. Он с ним, прямо сейчас, они одни и больше здесь никого нет. Никто не сможет причинить боль, никто не сможет навредить, никто не отнимет его из мягких рук, кажущихся постепенно все более реальными для Кроули и медленно возвращающими его в настоящее, помогая понять, что он все еще жив. Жив рядом со своим ангелом. – Ангел, если бы я только знал...если бы я прочел все это раньше, если бы Артур видел, что он о нем думал...и обо мне... – Ш-шш, – Азирафаэль поспешил поцеловать его сам вновь, прижимая еще ближе и неспешно зарываясь пальцами в огненные волосы, прерывая болезненные слова, – Тише, не думай об этом, это не так, слышишь? Ты не виноват, Энтони, тише..., – он вновь невесомо коснулся его губ, замирая на янтарном взгляде, – Завтра мы сможем незаметно уехать в Лондон, чтобы он ничего не заподозрил, – Фэлл уверенно кивнул собственным словам, вглядываясь в лицо напротив, – Приедем сюда уже с полицией, чтобы Мэтью не успел уничтожить дневник, и все закончится, я обещаю тебе, обещаю, слышишь? Все будет хорошо, Энтони..., – по светлым щекам вновь покатились слезы, смотря на едва держащегося в настоящем парня перед собой. – Он.., – Кроули не смог произнести вслух ничего, из того что прочел, но Фэллу это было и не нужно – он верил ему без доказательств и чувствал боль без описания, – Он...Азирафаэль... – Ш-шш, дыши дорогой, я с тобой, слышишь? Все уже в порядке, я верю тебе и всегда верил... – Не уходи, пожалуйста..., – он и сам не понимал, что говорит. Единственной константой реальности стал светлый образ, спасающий от тьмы, вновь притаившейся в темных углах и осматривающей Энтони плотоядным взглядом ненасытной сущности. – Никогда, – Азирафаэль резко отстранился, ловя худое лицо в ладони и смотря так серьезно и уверенно, что Кроули замер, вновь ощущая, как что-то внутри становится на место. Наполненный нерушимой истинностью голубой взгляд отсекал от них целый мир, зажигая едва не погасшие в страхе звезды, помогая Энтони осознать, что он действительно не один и больше никогда не будет, – Никогда, что бы ни произошло, слышишь меня? – Я люблю тебя, ангел, – Энтони тут же ткнулся ему в губы, позволяя себе забыться в самом дорогом человеке и утонуть в нежных касаниях, заставляющих всю тьму его жизни со страхом капитулировать в неизвестном направлении. Даже у монстров из-под кровати бывают кошмары – и в них они видят его смелого ангела, – Люблю так сильно, Азирафаэль... иди сюда, все хорошо..., – он наконец сам обнял мягкое тело, укрывая свое солнце от всех и вся, чувствуя, как Азирафаэль вплел пальцы в его огненные пряди и целуя заплаканные щеки, – Все хорошо, ангел, все хорошо, – Кроули провел ладонью по молочной шее, шепча еле слышно и постепенно ловя зарождающуюся улыбку Фэлла, тут же отражающуюся на его собственном лице. Обе фигуры на мгновение замерли, смотря друг на друга. У Азирафаэля мгновенно закружилась голова от столь яркого контраста поглощающей любви и ужасающих событий, каким-то невероятным образом умещающихся в один мир и один вечер. И не у него одного. Он вновь чуть улыбнулся, немного сведя светлые брови и шепча на грани слышимости собственные иррационально пугающие мысли. – И ты...не оставляй меня, л-ладно? Кроули почти прорычал от негодования и тут же вновь наклонился к мягким губам – целуя настойчивее, сильнее, отдавая всю свою любовь и веру в это солнце остатками дыхания, запечатывая обещание нерушимой печатью. – Ни за что. Даже не думай об этом, – на этот раз и второй голос стал серьезнее, – И не просто потому, что ты спас меня и продолжаешь это делать... – Энтони... – Нет, Азирафаэль, это правда. Не только из-за всего этого, но и потому, что без тебя моя жизнь даже в самые спокойные дни не будет иметь никакого смысла, понимаешь? Фэлл улыбнулся шире, роняя последнюю слезу, тут же пойманную холодными пальцами. – Иди сюда, – Кроули, наконец, улыбнулся и сам, видя, как тревога покидает голубые глаза, оставляя в них лишь любовь к человеку напротив, точно также, как и в его собственных. Слишком много ощущений – страх и боль за дорогого человека, радость, ощущение, что можно все исправить и нежность – нежность поглощающего масштаба от того, кто должен был закрыться, спрятаться от мира и проклянуть каждого живущего в нем за то, что с ним сделали. Но Энтони был здесь, рядом – осторожно забирался под мягкий свитер руками, шептал встревоженному и такому невозможно доброму светловолосому студенту самые теплые слова не замечая, как греется у их общей надежды и чего-то куда более важного и сам. С самой первой встречи он даже не заметил, как в нем загорались маленькие огонечки вновь, постепенно начиная освещать путь не только ему, но и самому Азирафаэлю. "В жизни каждого человека бывают моменты, когда для него словно рушится мир. В этот момент душа полна падающих звезд". Энтони чуть прикусил мягкую губу, наконец прочувствовав всегда откликающуюся в нем фразу французского писателя. Его душа была именно такой – опустевшей, покрытой темным стеклом пустоты, словно небосвод без единого светлячка надежды. И он понял, что сделал Фэлл – как небесный страж из легенд он нашел его сокрытый от глаз мир, отправился на поиски и, подобно Тристану Торну, разыскал все его упавшие звезды и вновь вернул их на законное место, освещая путь израненному сердцу. Кроули тихо заскулил от того, что все это было правдой, от того, что впервые в жизни у него могло, действительно могло все получиться и тут же подался вперед настойчивее, зарываясь в светлые кудри сильнее и касаясь ногой чужого паха, чуть отклоняя светлую фигуру назад, словно в танце, не в силах сдерживать в себе столько чувств. – Энтони, боже, – Фэлл тут же неосознанно потянулся рукой к собственным светлым брюкам, желая в смущении поправить натянувшуюся ткань, а заодно и немного прийти в себя. Хотя в тот миг не было ощущения лучше, чем касания любимых рук и губ, не дающие обоим провалиться в глубину страхов и размышлений вновь. Он сжал худые плечи чуть сильнее, пытаясь просто не упасть от того, как Энтони тихо шептал ему на ухо все те невысказанные слова, что жили в сердце, однако его вовремя поддержали и усадили на край кровати, не давая потерять равновесие. В следующую секунду Азирафаэль понял, что Энтони сидит у его чуть раскинутых ног и неспешно целует обтянутое светлой тканью колено, внимательно наблюдая за голубыми глазами, не в силах насмотреться на столь прекрасное лицо и боясь, что в следущий миг оно исчезнет, словно сновидение. – Ты не против?, – холодная рука нашла мягкую ладонь и переплела пальцы, пока Кроули чуть повел щекой по ноге, не заходя выше дозволенного и ожидая ответа. – Ох, я...это для меня тоже будет впервые..., – румянец мгновенно залил щеки от осознания того, что ему предлагает Энтони. Оба понимали, насколько им хочется коснуться друг друга, почувствовать огонь жизни под чужой кожей и успокоить собственную бурю, однако Фэлл краем сознания все же вновь вспомнил о том, что происходящее для него – все еще неизвестная территория. В глазах не было страха, лишь капля сомнения в себе, которую тут же стерла ладонь Кроули, оказавшаяся на его скуле – чуть поглаживающая заалевшие щеки и успокаивающая любые мысли. – А ты хотел бы этого, ангел?, – нежность затопила янтарную радужку, желая доставить Фэллу максимум удовольствия и вновь подарить ощущение настоящего. Ощущение того, что он рядом, а значит Азирафаэль в безопасности во всех отношениях. – А ты расскажешь, что мне нужно делать?, – в голубых глазах заиграл маленький огонек, и Фэлла тут же поцеловали вновь, выцепляя из лап прошлого и забирая обратно в их собственный мир, до которого сейчас не могло дотянуться пугающее сумасшествие внешнего мироздания. И Энтони мог поклясться, что даже Эдем не показался бы ему таким спокойным после первой бури, как каждая минута проведенная с ангелом. – Просто расслабься и доверься мне. И говори, если что-то будет не так, договорились? Что угодно, ангел, ладно? – Хорошо, – он чуть улыбнулся, притягивая все еще холодную руку к себе и медленно целуя костяшки, неотрывно смотря на Кроули. Энтони не понял, как задрожал сам от таких простых действий и вновь устроился меж мягких ног, улыбаясь так, что болели скулы – кажется, сейчас он был просто не в силах вести соблазнительные речи, утопая в нежности. Нежности, за которую оба с отчаянным рвением хватались из последних сил, желая вырвать у реальности несколько минут прежде, чем им вновь придется мириться с ее жестокостью. Поймав голубой взгляд, Кроули потерся щекой о внутреннюю часть бедра, вынуждая Фэлла неосознанно расставить ноги чуть шире. – Как на счет того чтобы избавиться от всего лишнего, м? Азирафаэль тут же кивнул, через минуту начиная помогать Энтони расстегивать пуговицу на брюках и чуть приподнимаясь, позволяя светлой ткани оказаться на полу вместе с обувью и носками. Энтони тут же подался вперед, вновь целуя ангела и одновременно накрывая натянувшееся от возбуждения белье рукой. Фэлл вцепился руками в его плечи и тихо застонал, начиная сбиваться с ровного дыхания и тут же замечая, как Энтони постанывает в поцелуй от его касаний, начинающих поглаживать сильную спину. Он неспешно забрался под ворот черной рубашки и, слепо найдя пуговицы, попытался расстегнуть маленьких черных предателей трясущимися руками, но понял, что это почти бесполезно. Уличив момент, когда Азирафаэль добрался до его волос и начал массировать рыжую голову, пытаясь не всхлипывать, Кроули резко забрался рукой уже под белье, ощущая на пальцах естественную смазку, а на губах – свое имя, смешанное со стоном. Он тут же помог стянуть светлую ткань окончательно и вновь устроился ближе, поглаживая бедро и стоящий член, пачкающий свитер, все еще надетый на Фэлле. Он вновь коснулся своего ангела настойчивее, ловя и пытаясь запечатлеть в памяти расслабляющееся в удовольствии любимое лицо, одновременно начиная медленно ласкать головку большим пальцем. – Ангел?, – он дождался, пока голубые глаза остановятся на нем и осмыслят реальность сквозь затапливающее радужку удовольствие. – Да? – Готов?, – он чуть наклонился, опаляя член дыханием и неотрывно наблюдая за парнем, заставляя того чуть всхлипнуть от этого зрелища. – Да, – он улыбнулся, и секундой позже зажал рот руками, не ожидав таких интенсивных ощущений. Энтони был горячим и влажным, обвивая его языком по всей длине. Фэлл сильнее сжал пальцы на его плече, закатывая глаза и начиная сбиваться хотя бы с какой-то "нормы" удовольствия и благодарности, смешивающихся в крови буйством наслаждения и восхищения не просто тем, что происходит, но доверием, благодаря которому все это стало для него возможным. Сделав пару движений, вторящих рукам, Энтони отстранился, смотря на Фэлла немного лукавым взглядом, помня о том, как им обоим нравится контраст ощущений еще с их первой ночи. – Ну как? – Э-энтони, – полувсхлип-полустон, говорящий лучше любых слов. – Ладно, ладно, я понял, – он вновь коснулся его рукой, распределяя собственную слюну, – Я пропущу тебя в горло, а ты не сдерживайся хорошо? – Ты имеешь ввиду...?, – Фэлл все же нашел его глаза, неуверенно предполагая то, о чем подумал. – Да. – То есть я могу...? – Да, ангел, – он тепло улыбнулся, забывая о своем намерении поддразнить ангела и ощущая собственное возбуждение, лишь усиливаемое безграничной нежностью к своему смущенному чуду, поглаживающему его по щекам и шее, касающемуся его скулы с татуировкой и шепчущему его имя так, как никто другой. А в следующий момент – замирающего с открытым ртом в немом стоне, пытаясь не разбудить Хастура и одновременно просто дышать, почувствовав узость чужого горла. Кроули неспешно опустился ниже, слепо находя мягкую руку и кладя ее себе на затылок, поощряя действия и едва не кончая сам от того, насколько его сводил с ума ангел. А ведь я еще даже не притронулся к себе, – пронеслось быстрой мыслью, перекрываемой действиями. Азирафаэль, вместо обычной реакции других партнеров Кроули (хоть он и понял этот жест верно), лишь мягко погладил его по огненным прядям и затылку и чуть зарылся в них пальцами, немного оттягивая – зная, что это нравится Энтони. И, судя по его довольному стону и мгновенной вибрации в горле, он делал все правильно. – Энтони...боже, дорогой, Э-нт... Слов становилось катастрофически мало особенно когда Кроули насадился полностью, начиная совершать глотательные движения и одновременно сильнее сжимать чужие бедра руками, постепенно двигая головой в неспешном ритме. Через несколько минут бессвязных стонов Азирафаэль сам чуть подался бедрами вверх, тут же замирая, однако Энтони не дал ему смутиться естественной реакции. Он поощрительно обвел языком головку, подбадривая смелость смущенного ангела. Энтони вновь нашел его руку, чуть держащую его волосы все это время, и остатками сил ослабевшей от возбуждения ладонью надавил на свой затылок вновь, "вынуждая" задавать ритм. Несколько движений вместе, а затем и без его руки – Фэлл практически закричал, ощутив, как Кроули чуть сжал губы у основания, а затем позволил головке ткнуться в горло сильнее и усилить трение и темп, который (все еще не сильно, не желая причинять дискомфорт) все же начал задавать рукой Фэлл. Бессвязный шепот и имя Кроули слились в тихие стоны и непонятный набор звуков, призванный вызвать дополнительную стимуляцию в горле – сводящую с ума не только светловолосого студента, но и Кроули, от вида такого Азирафаэля. Нежного и при этом раскрепощенного, получающего удовольствие, но даже забывающего собственное имя не забывающего думать о нем – не утопая в своем удовольствии в одиночку, но беря с собой в омут Энтони, который думал, что переживал в сексе все возможные ощущения. И с счастьем осознавая, что от него был скрыт целый спектр, который был способен подарить ему только один светловолосый студент. В какой-то момент Фэлл понял, что в глазах окончательно темнеет, а его собственные бедра в сильных руках трясутся все сильнее, приближаясь к разрядке. Он тут же потянул Энтони вверх, пытаясь поднять его за подбородок или щеки, однако тот замер на месте, в последний раз опустившись до конца и, чуть сжав ягодицу Фэлла, чувствуя, как мягкое тело резко вздрогнуло сильнее. Этого оказалось достаточно, чтобы перешагнуть за край (и Энтони до последнего сомневался, что не кончил и сам только от вида своего ангела) – Азирафаэль вскрикнул, уже не заботясь о том, что они могут кого-то разбудить, и Кроули, почувствовав горячую сперму на языке, вновь опустился вверх-вниз, не выпуская Фэлла пока не прекратились последние отчаянные толчки, продлевая удовольствие до самого последнего мига. Азирафаэль бессильно упал на кровать спиной, подрагивая всем телом и на краю сознания слыша какой-то шум, но уже не обращая на него никакого внимания. Его причиной был Хастур, который, все же не выдержав подобного и даже что-то пошутив о том, что соседу сегодня вновь повезло с бурной ночкой, нехотя натянул джинсы и толстовку и захлопнул за собой входную дверь, предварительно крикнув практически опьяненному своим ангелом Кроули о том, что переночует у Лигура. Он вышел из блока и, пройдя две двери, зашел к другу, имеющему привычку ложится спать лишь тогда, когда начиналась первая пара, а значит – вовсе не протестующим поболтать или выпить поздно ночью, как часто бывало. В этот самый момент на другом конце кампуса проснулся еще один студент, правда с совсем другими мыслями, нежели Хастур. Хотя, строго говоря, направлены они были на одного и того же кудрявого студента. Гавриил потер глаза, ощущая вполне недвусмысленную реакцию организма на "интересный" сон и, поразмыслив пару минут и походя не забыв брызнуть на себя одеколон, направился к соседу. Стоит сказать, что Гавриил Галеспи был из тех, кто не любит отказы. Точнее – не представлял, как с ними мириться, а потому просто не допускал подобной реакции окружающих по отношению к себе. Разумеется, он не был способен контролировать чужой разум, как пурпурный маньяк из комиксов, и не обладал достаточной степенью коммуникационных навыков, однако большую часть жизни считал себя вполне способным добиваться своих желаний. Он не был непроходимо глуп, обладал хорошим капиталом и довольно понимающими родителями, вовремя "отставшими", по его же словам, от него, заведя еще одного ребенка год назад. Однако никогда он не ощущал себя таким беспомощным, как с этим ботаником – волею судьбы поселенным с ним в одном блоке. Гавриил прикрыл свою дверь и подошел к соседней, поправляя натянувшиеся спортивные брюки и возбуждаясь сильнее лишь от одной мысли о том, что раз уж рыжеволосый наглец, очевидно, "поработал" над определённым вопросом (хотя это и било по его самолюбию) – с Фэллом хотя бы не придётся долго возиться. А судя по горячему сну и его реакции – долгих прелюдий и подготовок он бы все равно не выдержал, да и не стал бы пытаться. Потоптавшись у двери, Галеспи, наконец, громко постучал, с удивлением через пару минут слыша лишь тишину и подступающую злость.☽
Поняв, что они одни, Энтони улыбнулся, и прежде чем он успел встать с немного затёкших коленей сам, мягкие руки обхватили его за плечи и притянули к себе на кровать. Он тут же склонился над ангелом, целуя его и видя, как смущенно краснеют мягкие щеки от осознания собственного вкуса в общем поцелуе. Дыхание Фэлла все еще было сбивчивым, но он целовал так жадно и нежно, что Кроули безвольно подставлялся под его руки и губы, чувствуя, как рубашку медленно расстегивают мягкие пальцы. – Спасибо, Энтони, – его поцеловали настойчивее, вплетая пальцы в светлые кудри, – Я даже подумать не мог, что это так... Кроули тут же чуть прикусил его губу, постанывая в поцелуй и сам, когда теплые пальцы неспешно коснулись его груди, проводя по напрягшимся мышцам и осторожно обходя бинты. Через пару мгновений мягкая ладонь накрыла его сквозь брюки, и Кроули вскрикнул от неожиданности, когда Азирафаэль чуть сильнее сжал болезненное возбуждение, краснея до кончиков ушей. – Сними..., – Энтони начал действовать быстрее, чем Азирафаэль успел последовать его просьбе, стягивая кремовый свитер сам и бросая его в неизвестном направлении вместе с собственной, едва не порванной в спешке рубашкой мгновением позже. Фэлл вновь поймал его лицо в ладони, словно без поцелуев ему не хватало кислорода, фактически своими действиями вынуждая и Кроули разучиться дышать. Стоило мягкой руке несмело вновь накрыть его пах, как Энтони тут же втянул воздух и отстранил нежную руку, сжимая себя у основания через брюки, пытаясь не кончить в тот же миг. Фэлл не совсем понял его жест и немного обеспокоено посмотрел на парня, опуская ладонь. – Дорогой, что-то не так? Я сделал.... что-то неприятное? – Не хочу, так быстро заканчивать, – губы Фэлла тут же накрыли вновь, пока Энтони улыбнулся хитрее и провел пальцами по его руке – от запястья до плеча и обратно, поощряя предыдущие движения, – Все просто прекрасно, ангел, дай мне секунду... Кроули на мгновение поднялся с кровати, выпутываясь из собственных, слишком узких сейчас брюк и отбрасывая их вместе с черными боксерами на пол, вновь устраиваясь рядом с ангелом. Два взгляда встретились, отделяемые от фейерверка ощущений лишь парой секунд, однако, если бы в слабоосвещенной комнате некто третий взглянул получше, он бы понял – фейерверки уже жили внутри них. Достаточно было лишь видеть перед собой другого. Кроули, на этот раз совсем медленно и неспешно приблизился к мягкому лицу, поглаживая подбородок большим пальцем, целуя плавно, тягуче – растворяясь каждой клеткой в этом миге спокойствия и доверия. И через секунду резко втягивая воздух сквозь зубы, когда Азирафаэль вновь накрыл ладонью его каменно стоящий член и чуть провел пальцем по головке, как делал сам Энтони несколько минут назад. – Ангел-ангел-ангел, – он понял, что стремительно проигрывает своему организму, – Еще, пожалуйста, ангел, – он уткнулся ему в плечо, зарываясь пальцами в кудри и чувствуя, как его просьбу тут же выполнили, а вторая теплая рука легла на его талию. Нежные пальцы обвели выступающую тазовую косточку и одновременно чуть сжались сильнее на члене, когда Кроули коснулся его в ответ, едва удерживаясь над ангелом на одной трясущейся руке. Энтони нашел голубой взгляд и внимательно посмотрел в потемневшие глаза и чуть приоткрытые губы, сводящие его с ума с космической скоростью. Он мягко чуть подтолкнул Фэлла назад, помогая устроиться на кровати, а не на ее краю удобнее и ловя, несмотря ни на что, совсем легкий смешок. Он тут же вновь оказался сверху, пряча свое чудо от всего мира под собственными поцелуями и ласками, словно под большими сильными крыльями. Мягкие руки расположились на его спине, а теплые полные бедра чуть согнулись в коленях, обнимая Энтони и позволяя ему устроиться меж них. Кроули наклонился к молочной шее, пряча улыбку в нежной коже и наконец касаясь ее губами – так, как хотел последние минуты – чередуя поцелуи с легкими засосами, чувствуя, как чужой и собственный член крепнет каждый раз, когда он прикусывает бархатные плечи. Азирафаэль, окончательно забывшись в своем удовольствии, чуть прижал рыжую макушку к себе, вынуждая Энтони укусить его плечо сильнее и тут же зализать место укуса, поворачиваясь к светлому лицу, наблюдая за реакцией. – Сильно?, – Кроули тяжело дышал, превращая буквы в шепот. – Нет, – Фэлл очаровательно покраснел вновь и улыбнулся, неосознанно чуть сильнее сжимая бедра от удовольствия, – Идеально. Энтони улыбнулся уголком рта в ответ и немного двинул бедрами, имитируя фрикции. У него мгновенно потемнело в глазах от того, как отреагировал Фэлл. Он тут же запрокинул голову и протяжно застонал, вновь ощущая столь приятные чувства и совершенно теряясь в них, когда Кроули повторил движение, одновременно поглаживая одной рукой мягкий живот и сознательно не касаясь капающего члена, заставляя Азирафаэля беспомощно извиваться под ним в сладкой пытке. – Энтони..., – он вновь подавился вздохом, но нашел в себе силы обнять ногами сильные бедра и чуть притянуть худое тело к себе еще ближе, – Пожалуйста, хочу почувствовать тебя... Кроули резко замер, прекращая все действия и кладя ладонь на покрасневшую щеку, вынуждая Азирафаэля внимательно посмотреть на него. – Уверен, ангел?, – он мягко поцеловал часто вздымающуюся грудь под собой, давая Фэллу подумать и принять взвешенное решение о котором он, не дай Сатана, потом может пожалеть. По крайней мере так думал Энтони, где-то на краю сознания отчасти "привыкший" к своей репутации. Азирафаэль чуть нахмурился, поспешно понимая, почему его спрашивают и насколько это важно для них двоих по многим причинам. Он не заметил, как по щеке скатилась безмолвная благодарная слеза, которую тут же поспешил сцеловать Энтони, правильно различивший в ней и свои собственные эмоции благодарности и доверия. Фэлл молча чуть сильнее раскинул ноги в стороны, не отрываясь смотря в янтарные глаза и понимая, что не хотел бы ничего больше в эту секунду, чем ощутить нечто особенное, важное и самое главное – спокойное для его сердца вместе с этим человеком. И ни с кем другим. Кроули чуть всхлипнул и сорвал вздох с приоткрытых губ вместе с улыбкой, немного отстраняясь и усаживаясь меж мягких ног. Азирафаэль все же немного смутился, но Энтони неспешно провел пальцами по внутренней стороне бедер и икр, позволяя ему привыкнуть и, наконец, нарушая чарующую тишину неспешными словами – предназначенными только его ангелу, хотя их не мог услышать никто даже теоретически. – Нам нужно будет подготовить тебя, хорошо? – Да, – он уверенно кивнул, внимательно наблюдая за рыжеволосым студентом и его изящными пальцами на собственных ногах. – Подождешь тут минуту? У меня нет смазки, но я точно знаю, что она есть у Хастура, хорошо?, – Кроули поймал немного удивленный взгляд и поспешил пояснить, невольно улыбнувшись чуть заревновавшему его ангелу, так мило наморщившему носик на краткий миг, – Он постоянно хвастается, что воспитывающий его дядюшка может забыть прислать ему деньги, но зато каждый раз, когда приезжает в университет, привозит ему всевозможные методы контрацепции, боясь, что не прокормит еще один рот в случае чего. Думаю, он не будет против, если я кое-что одолжу у него и... Азирафаэль сам не понял, как прыснул со смеха, невольно представляя себе эту картину и тут же ловя на себе смеющийся взгляд Энтони. Он сел к изголовью удобнее и, все еще продолжая чуть посмеиваться, наблюдая, как Энтони целует его в щеку, набрасывает на себя плед и идет в соседнюю комнату, молясь найти сейчас нужную вещь среди бардака в комнате соседа.☽
– Фэлл?, – названная в тишине ночи фамилия в десятый раз отозвалась тишиной. Гавриил нахмурился, признавая очевидное – Азирафаэля в комнате явно не было. Но ведь он был там буквально часа два назад, тогда как... Студент нахмурился, пытаясь сложить очевидный пазл и справиться с накрывшим разочарованием от несостоявшегося секса. Видимо, он вышел, пока тот спал, однако, проверив свою догадку, Гавриил тут же от нее отказался – ключ во входной двери был с внутренней стороны, а сама дверь – закрыта. Поразмыслив пару минут над этой простой загадкой (и заставив литературный дух По в соседней комнате картинно закатить глаза), он наконец понял, что Фэлл выбрался через окно. Кулаки машинально сжались. И пойти он мог только к одному студенту, о котором, а Гавриил был в этом уверен, как никто другой, с утра уже будет знать не только Совет.☽
– Вот так, – Энтони осторожно коснулся входа влажными пальцами, чуть поглаживая Фэлла по груди и животу, внимательно наблюдая за его реакцией, – Что ты чувствуешь? Азирафаэль, прикрывший мгновение назад глаза посмотрел на него сквозь ресницы и улыбнулся сильнее, впервые ощущая чьи-то прикосновения в столь интимном месте, однако определенно получая от этого странное удовольствие, даже не подозревая, что это может быть так приятно. – Это немного непривычно, но мне нравится..., – честно ответил он и вновь прикрыл глаза, когда Энтони поцеловал его грудь и одновременно начал выводить пальцем круговые движения вокруг входа, добавив еще немного смазки. – Я сейчас чуть надавлю, а ты постарайся не сильно напрягаться, ладно? Азирафаэль уверенно кивнул, и, как только искусанные губы коснулись его собственных, он почувствовал, как палец Энтони немного входит в него, заставляя машинально сжаться, а затем расслабиться, постепенно привыкая к новым ощущениям. Он задышал чуть чаще, когда свободной рукой Кроули накрыл его член и начал совсем невесомо ласкать, неспешно проталкивая палец глубже и облегчая процесс удовольствием и тихим, успокаивающим шепотом. Через какое-то время Фэлл смог немного расслабиться и сам потянулся к нему, обхватывая ладонями лицо и, как только ангел поцеловал его, Энтони надавил сильнее, наконец касаясь заветной точки где-то глубоко внутри и ловя удивленно-восторженный стон ангела, никак не ожидавшего, что его тело способно так реагировать. – Энтони, боже мой, как ты...?, – он едва не захлебнулся от собственных ощущений. – Ш-шш, – Кроули добавил чуть больше смазки и осторожно ввел до середины второй палец, вновь касаясь простаты, заставляя Фэлла начать буквально поскуливать и, несмотря на все еще непривычные ощущения, попытаться тут же насадиться на его пальцы самому. Получилось немного резче, чем это делал Энтони, и Фэлл немного поморщился, однако его тут же приласкали вновь, обводя пальцем головку и неспешно проталкивая пальцы глубже, впитывая янтарными глазами такое нежное удовольствие. Азирафаэль был прекрасен – прекрасен целиком и полностью. Его пальцы ног, которые он периодически сжимал от удовольствия, мягкие, но сильные бедра, прижимающие к себе Энтони, его прекрасные полные ягодицы, которые было так приятно держать в руках и сжимать, наблюдая, как Фэлл запрокидывает голову и поднимает голубой взгляд к потолку. Его нежная кожа и короткие светлые волосы на теле, мягкий, округлый живот, так несправедливо скрываемый большими вещами, чувствительная грудь, которую он сам, даже не замечая этого, чуть поглаживал, забываясь в удовольствии. Его невероятные руки, ласкающие Энтони, касающиеся его кожи и распаляющие его желание, широкие плечи, с расцветающими на них поцелуями, сводящие с ума Энтони, и его лицо, обрамленное мягкими кудрями – казалось, Кроули мог бы написать тысячи его портретов, но не был способен по-настоящему перенести этот полубожественный образ на бумагу – и дело тут было далеко не в художнике, но в неуловимости кистями всей невероятности этого человека. Энтони замечал каждую микроэмоцию, каждый взгляд и вздох, каждое движение губ и глаз, дарящих ему необъяснимое спокойствие, скрывающее его от всего самого страшного в прошлом и настоящем. Он видел радость на этом лице, страх, надежду и удовольствие – занимавшее сейчас лидирующую позицию и придающее покрасневшим щекам и любимым глазам особый шарм, доступный только ему. Энтони едва сдерживал слезы от того, насколько он любил человека перед собой – просто за то, какой он есть, за то, что он делал для него и каким прекрасным был в самых простых вещах, из-за этого порой казавшись Энтони книжным персонажем, а не реальным человеком, особенно в самом начале общения. И, быть может, где-то в другой вселенной, кто-то сейчас читает историю о них, превращая ничего не подозревающих студентов в литературных персонажей. А самое главное – Азирафаэль был настоящим. Он не был "идеальной бездушной картинкой", не был всеми теми девушками, с которыми Энтони, вероятно, предстояло прожить всю жизнь по велению отца – он был собой, и в этом была его идеальность. Он любил наслаждаться едой и простыми мелочами и носил забавные очки, он был немного неуклюжим и чуть сопел во сне, он выбирал самый вкусный чай и подпевал на кухне во время приготовления чего-то сладкого (причем обязательно с глазурью), он мог забыться в своих мечтах или чуть наступить на ноги в танце – но это лишь влюбляло в него Энтони еще сильнее. Кроули понял, что в нем есть нечто большее, чем просто человек, а в его собственном сердце – нечто большее, чем юная влюбленность. И поймав очередной стон уже от трех пальцев в жаркой тесноте, Энтони вновь ощутил, как Азирафаэль покрывает поцелуями его шею и плечи, и наконец понял, что у него не было выбора. А точнее – выбора не было у его отца, которому так или иначе предстояло смириться с тем, что его сын никогда не откажется от того, кто подарил любовь его сердцу и спокойствие душе – впервые с самого раннего детства. Фэлл тем временем чуть втянул губами тонкую кожу на шее и немного тревожно свел вместе светлые брови, ощущая, как пальцы Энтони осторожно покидают его тело. Голубой взгляд как-то потерянно заскользил по смуглой коже, и Азирафаэль тут же вцепился пальцами в острые плечи сильнее, словно Кроули мог исчезнуть прямо в эту секунду. Энтони мгновенно заметил это движение и, правильно поняв чужую реакцию, сам наклонился к мягкому лицу, не давая отвернуться или смутиться иррационально тревожащей мысли. – Я здесь, с тобой, слышишь? И никогда тебя не покину, ангел мой, – Кроули закусил собственную губу, глядя в любимые глаза – разделяя и понимая чувство полной "незащищенности", открытости и "уязвимости" в этот момент. В его собственный первый раз партнер не говорил с ним об этом, однако Кроули прекрасно помнил это чувство. И точно не хотел, чтобы тревожные мысли задержались в светлой голове еще хоть на секунду, а сам Фэлл – почувствовал страх или неуверенность. Он коснулся взглядом светлых ресниц, на мгновение сливаясь с голубыми глазами в единое целое. – Все в порядке, я здесь, – он провел большим пальцем от уха до подбородка, ловя вздох облегчения, – С тобой, все хорошо, ангел мой. Я рядом, совсем рядом, и никуда не уйду, понимаешь? – Да, – он чуть улыбнулся, кивая увереннее и чувствуя, как невидимые тиски медленно разжимаются и растворяются в воздухе. – И все будет хорошо, – Кроули коснулся губами его щеки, – Я буду рядом сейчас и потом, что бы ни произошло в дальнейшем, понимаешь? И никого тут больше нет – только ты и я, договорились? Фэлл повернул голову к его руке, целуя изящные пальцы и вновь возвращаясь к янтарным глазам, как к незыблемой точке его спокойствия. Он невесомо провел ладонями по чужой спине, растворяя в поцелуе благодарность и обнимая Кроули крепче, вновь чувствуя себя в безопасности без страха того, что будет потом. Каким бы это "потом" ни было – он точно знал, что будет не один. Рядом будет Энтони, дарящий заботу и любовь, способный защитить Фэлла от всего – включая собственные мысли, порой кажущиеся опаснее живых людей. Энтони устроился над Азирафаэлем чуть удобнее, просовывая свободную руку меж их телами и мягко подхватывая одно бедро, осторожно приставляя головку ко входу и наблюдая, как светлые ресницы вновь прикрывают глаза в тихом удовольствии. – Готов?, – вместо ответа его губ коснулся легкий поцелуй, и Энтони осторожно двинул бедрами, неспешно входя наполовину и практически не встречая сопротивления. Азирафаэль всхлипнул от интенсивности ощущений и постарался максимально расслабиться, позволяя войти до конца, прижимая Энтони ближе к себе и чуть подаваясь бедрами навстречу. Общий полувскрик-полустон разорвал комнату, заставив Энтони на мгновение практически завалиться на мягкую грудь на трясущихся руках от ощущения того, что он слился с ангелом в единое целое – наконец нашел недостающую частичку себя и собрал собственное мироздание, всю его жизнь до этого момента остающееся пустым и расколотым без солнечного чуда. Азирафаэль положил ладони на острые скулы, проводя пальцами по не пострадавшим участкам кожи и татуировке, не мигая глядя в золотые глаза – неосознанно чуть сжимаясь на пульсирующем внутри него члене, заставляя янтарную радужку растечься в разгорающемся с новой силой восхищении и возбуждении. Хотя казалось, что больше просто невозможно. Кроули рыкнул ему в плечо и на пробу медленно двинулся внутри, тут же слыша свое имя, обращенное в самое яркое удовольствие в жизни Фэлла. Энтони почувствовал, как пальцы на его плечах сжались сильнее и начал неспешно наращивать темп, не переставая смотреть в голубые глаза, которые спустя пару секунд вновь замерли на нем, отсекая весь остальной мир и сужая его до точки пространства, где не было ничего, кроме любимых друг другом теней в полутемной комнате и топящего удовольствия, отдающегося легким скрипом мебели и рваными вдохами. Кроули начал толкаться сильнее, не прерывая зрительного контакта и, задев простату сильнее несколько ритмичных раз подряд, почувствовал, как мягкие руки спускаются вниз по его позвоночнику и чуть сжимают ягодицы, вынуждая двигаться сильнее будучи не в силах этого произнести и не развоплотиться от интенсивности стимуляции. Не прервать столь важный контакт сплетающихся во взгляде душ, далеко не только в физическом смысле. Его поняли без слов, постепенно ускоряясь, но все же не вбиваясь в нежное тело слишком грубо – но так, как было нужно обоим. – Азирафаэль...ангел.., – Энтони все же прикрыл глаза и ткнулся ему в губы, чувствуя, как постепенно напрягается тело под ним, а мягкие ноги прижимаются сильнее, стремясь захлебнуться в удовольствии вместе с ним. – Энтони, я..я сейчас... – Давай, – быстрый поцелуй в лоб, – Ты прекрасен ангел, отпусти себя..., – он задвигался быстрее, каждый раз попадая по заветной точке и пытаясь собрать остатки сил в превратившемся в комок светящегося удовольствия теле, чуть сильнее сжимая истекающий член Фэлла и через несколько мгновений выбрасывая его за грань с громким криком прямо любимые в губы. Тело начало ритмично сокращаться в сладкой истоме, пачкая спермой их животы и заставляя внутренние стенки сжаться сильнее. Энтони беспомощно всхлипнул, понимая, что находится на самой грани между удовольствием и безумием, когда Азирафаэль коснулся губами его шеи, втягивая кожу и оставляя на ней весьма заметный красный след, сильнее чем все, что остались этой ночью на смуглой коже – так, как Энтони было нужно – смешивая искрящееся удовольствие с самой капелькой боли. Этого оказалось достаточно, чтобы Кроули толкнулся последний раз в бешеном ритме, буквально вплавляясь в нежное тело и с криком падая на мягкую грудь, едва ли в силах хотя бы вдохнуть после сумасшедшего оргазма, заставившего потемнеть мир вокруг на несколько минут. Остатками сил Азирафаэль обнял его поперек спины, словно укрывая большими теплыми крыльями, и ощущая, как загнанно бьется любимое сердце. Фэлл видел много красивых людей в жизни. В университете он видел много красивых и богатых, статусных и умных, а в своем небольшом городке – просто хороших, обычных людей. Он видел добрых, видел честных и знал несколько искренних, но все они меркли лишь перед одним образом, словно никогда и не существовали вовсе – перед Энтони, которого он прижал ближе к себе, шепча что-то тихое и невероятно важное в рыжую макушку, не замечая, как пара слез остаются на его разгоряченной коже. Он шептал ему о том, насколько он красив и каким потрясающим с ним было удовольствие, но все это было неважно – Азирафаэль шептал ему о том, насколько он был счастлив встретить Энтони на той злосчастной вечеринке, о том, настолько он важен и нужен, насколько любим его сердцем и ничего этого не изменит, кто бы ни говорил рыжеволосому студенту обратное, включая и его собственные мысли. – ...и я сделаю все, чтобы защитить тебя, мой дорогой. От чего угодно, даже от твоего прошлого, лишь бы ты был по-настоящему счастлив... Энтони тихо всхлипнул, обвивая руками мягкое тело под собой и утыкаясь носом в нежную шею, не в силах осознать, что каждое его ощущение, каждый их миг вместе и все то необъятное, необъяснимое, неизмеримое внутренние свечение миллиардов звезд было взаимным. Фэлл совсем невесомо погладил его по взмокшим волосам, понимая, что оба начинают засыпать. – И я создам для тебя новый мир, если только ты захочешь, Энтони, – совсем тихо, пока Кроули невесомо коснулся губами его груди, шепча минуту спустя ответ и оставляя собственные слова вокруг теплым коконом – оберегающим, словно ночной стражник, их спокойный сон. – А я готов переписать существующий мир, если ты согласишься всегда быть рядом.