☽
Азирафаэль просыпался постепенно, с каждой новой секундой начиная ощущать тепло чужого тела и обволакивающий все его существо кокон объятий, в котором невозможно было понять – где начинается одна кожа с россыпью вчерашних поцелуев и начинается другая. Вероятно, так выглядели первые люди в Эдемском саду – не знающие страхов и боли, но уже успевшие понять главную ценность в едва зарождающемся мире. Он неспешно потянулся, выпрямляя затекшую руку и тут же чуть шипя от непривычных, немного тянущих ощущений в пояснице. Голубые глаза мгновенно потемнели от осознания причины реакции собственного тела – в голове тут же вспыхнули тысячи нежных поцелуев, что все еще хранили его плечи и губы, их общие крики и стоны, затапливающее с головой удовольствие и... Энтони. Энтони, Энтони, Энтони, Энтони, Энтони. Доводящий его едва ли не до сумасшедшего состояния и всегда находившийся рядом – каждую секунду, в каждом движении и вздохе – кожа к коже, слова в слова, губы в губы. Фэлл издал нечто среднее между счастливым всхлипом и стоном, тут же поймав на себе немного приоткрывшиеся янтарные глаза, смотрящие на него с искренним обожанием, словно человек перед ним сошел с неизвестной ранее картины или был ожившим прекрасным сном из Шекспировской "Летней ночи". Азирафаэль не понял, в какой момент Энтони укрыл их одеялом во сне (а еще невесомо убрал с его лица разлетевшиеся непослушным вихрем кудряшки), однако сейчас ему было тепло и спокойно как никогда. Он ощущал как его собственное бедро лежит на худой ноге, ощущал, как сильные руки обнимают его живот и неспешно поглаживают небольшие полоски растяжек, отделяя сон от реальности. И самое главное – ощущал, как каждый миллиметр его тела оберегают и топят в нежности и защите от чего бы то ни было. Стоило первому поцелую расцвести в едва зарождающемся утре, как Фэлл снова немного поморщился с непривычки, заставив Кроули замереть и внимательно посмотреть на него уже более осмысленным взглядом, пытаясь определить причину чуть нахмуренного носика секунду назад. Его собственное тело тоже чуть ныло от вчерашних событий, однако Энтони было откровенно плевать на все свои синяки и ссадины только ради того, чтобы вновь и вновь переживать настолько яркие ощущения, отдаваясь без остатка мягким рукам, губам и всему ангелу целиком. Кроули вновь не смог сдержать улыбки от воспоминаний о том, каким чувствовал себя прошлой ночью. Не просто желанным, не просто красивым или сексуальным, как было с прошлыми партнерами, но любимым. И от мысли о том, что у них теперь есть возможность повторять это вновь и вновь, ощущать себя любимым вновь и вновь, пока нежные касания не излечат его раны где-то глубоко внутри, в голове стало непривычно спокойно, словно кто-то выключил большим красным рычагом всю тревогу до белого шума. Согласно негласному "обычаю", неприятные мысли были привычным началом дня для рыжей головы уже очень давно, однако сейчас ни один из мерзких голосов прошлого не посмел ничего сказать. Все они спрятались в дальний угол поджав хвосты, не в силах противостоять внутреннему свету человека, лежащего рядом с Энтони. – Ты как?, – он чуть коснулся губами мягкого подбородка Фэлла, – Все хорошо?, – тихим, ласковым шепотом, словно оберегая их от реальности. Оберегая свое солнце, украденное у небесных светил, словно Кроули был Прометеем, пришедшим от лица всех жителей маленькой планетки из далекой забытой галактики просить дать ему хоть немного тепла, умещающегося в одном человеке. И судя по всему, Кто-то исполнил его просьбу. – Да, – Азирафаэль смущенно улыбнулся и пожал плечами, – Просто немного непривычные ощущения. Энтони осторожно переместил ладонь на его плечи, обводя пальцами красные следы на коже и внимательно посмотрел на парня, чуть сведя брови. – Болит?, – палец невесомо остановился на красном пятнышке, чуть поглаживая тонкую кожу. В голове тут же вспыхнул тот миг, когда его губы оказались на этом месте, вызывая тихие стоны от таких нехитрых ласк, сводящих и самого Энтони с ума. Кроули знал, что ему нравится видеть на партнере следы их близости, всегда нравилось. Нравилось после всего произошедшего день за днем наблюдать за тем, как они исчезают и спешно оставлять новые, как только подворачивалась возможность. Что-то в этом выдавало его желание показать "принадлежность" человека, удостовериться, что тот не сбежит, не покинет Энтони, словно подобными действиями он пытался болезненно ухватиться за кого угодно и показать это всему миру, поскольку собственное сердце отказывалось верить в подобное. Однако никогда это не ощущалось столь спокойно – из удовольствия украсить кожу партнера и смотреть сейчас на смущенного и довольного ангела, а не из болезненной потребности и просьбы не оставлять его. Он улыбнулся своим мыслям. – Немного, – Фэлл чуть придвинулся ближе, сокращая последние миллиметры – Но оно того стоит. Кроули невесомо коснулся его виска и плеч губами, а в следующую секунду мягко отстранился, неспешно переворачивая несопротивляющегося Фэлла на живот и осторожно усаживаясь на его ноги. Азирафаэль удивленно посмотрел на парня через плечо и уже хотел что-то сказать, когда теплые ладони легли на напряженную поясницу и начали медленно водить по коже, чуть сжимая, а затем снова расслабляя массажными движениями. Азирафаэль даже не успел смутиться или возразить – это было именно то, что нужно, словно его мысли умели считывать прежде, чем они формировались в полноценную просьбу или желание. Он тут же расслабленно простонал и вновь вернул щеку на подушку, блаженно прикрывая глаза и ощущая, как сильные руки перемещаются чуть выше по позвоночнику массирующими движениями, а затем вновь спускаются на крестец и ягодицы, напряженные после вчерашней ночи. Фэлл лишь через несколько минут осознал, что все еще полностью обнажен и, что было гораздо важнее – он не желал поскорее исправить это "спасительным" одеялом или одеждой, не испытывая иррационального стеснения и тем более не омрачая собственный разум мыслями о том, как долго он жил иначе. Руки Кроули ощущались правильно, нежно, бережно, при этом сжимая его тело в достаточной степени сильно, чтобы расслабить хотя бы часть мышц и вернуть чувство полного комфорта. Энтони наклонился и осторожно поцеловал линию позвоночника, спускаясь губами вниз и одновременно разминая мягкие бока и плечи, самозабвенно что-то шепча в бархатную кожу. В его действиях не было ни капли пошлости или иных намерений – только забота, которая нестерпимо сдавливала грудь и отчаянно искала выход едва ли не каждую секунду. И он понял, что наконец-то знает, куда направить весь тот свет, что жил в нем вопреки поглощающей темноте черной дыры отчаяния – отдать его, подарить и точно знать, что его сохранят в теплой улыбке и благодарном голубом взгляде, который прямо сейчас нашел острые скулы и чуть заспанные карамельные глаза. Когда кожа под его руками немного покраснела, а сам Фэлл расслабился окончательно, Энтони нашел мягкие губы, растворяя в поцелуе сообщенную улыбку и чувствуя тихое "спасибо", слившееся в очередной общий вздох.☽
Совместный душ оказался чем-то непривычно новым и тем не менее потрясающим для них двоих. Вообще это получилось случайно – Энтони просто не смог оторваться от своего ангела (да и не хотел), целуя его сперва в спальне, когда они все же смогли выбраться из кровати, потом в кухне, когда обернутый лишь в одеяло Фэлл готовил им кофе, а затем и в ванной – заводя за собой Азирафаэля, не переставая слышать теплый смех и ощущать на себе мягкие руки, заметно увереннее прижимающие его к себе. Теплая вода приятно расслабляла и без того горящую огнем изнутри кожу, дополняемая этим утром невесомыми движениями и неспешными ласками, смешанными с мокрыми поцелуями и запахом геля для душа Кроули, которым теперь пахли они оба. А еще – попытками Энтони удержать на голове резиновую уточку ("Ангел, прекрати смеяться, я бы взял ее с собой даже в Ад, она стильная!") или сделать из вспененного шампуня маленькое облачко в светлых волосах, словно созданных для этого. В итоге – разгоряченные и совершенно счастливые, смеющиеся абсолютно над каждой мелочью и переодически замирающие в объятиях друг друга – они все же смогли собраться и поспешить на первые пары, решив встретиться сразу после занятий и успеть съездить в Лондон в полицейский участок еще до обеда. Азирафаэль наотрез отказался отпускать руку Энтони, даже когда они покинули блок, однако не смог не заметить, как напрягся Кроули, когда несколько студентов смерили их руки странными взглядами или удивленно приподнятыми бровями и тихими смешками. Энтони попытался отмахнуться от этого факта, списывая свое напряжение на светочувствительность из-за (спасибо парочке ублюдков) отсутствия привычных очков, однако Фэлл спустя несколько поворотов все же остановился посреди коридора, разворачиваясь спиной ко входу – намеренно таким образом "отгораживая" Энтони даже от пары студентов. – Я не стесняюсь этого, дорогой, понимаешь?, – секундой ранее Кроули сделал попытку сжать его руку сильнее и одновременно заставить себя отстраниться и идти рядом, не желая вновь слышать смех, направленный на его ангела. – Нгх, – Энтони попытался отвернуться, но ему не дала мягкая ладонь и теплый голубой взгляд внимательно смотрящего на него с ноткой грусти Азирафаэля, прекрасно понимающего почему студент перед ним реагирует именно так. – Нет, если что-то не так, скажи мне, хорошо?, – Фэлл улыбнулся уголком рта и чуть скорбно свел брови, легким кивком подбадривая Энтони. Рыжеволосый студент проводил взглядом какого-то парня, красноречиво поднявшего брови и посмотревшего на своего друга глядя на них, и сделал глубокий вдох, невесомо целуя поглаживающую его щеку ладонь, словно решался произнести следующие слова с отчаянием и принятием – в равной степени оседающих на краю карамельной радужки. – Просто я не хочу, чтобы это отражалось на тебе, ангел. – Но ведь все так или иначе говорят об этом, разве нет? – Это – другое. Одно дело, когда я тебя...ну, в общем ты понял, – слово "соблазнил" он не хотел произносить даже в форме чужой цитаты по отношению к своему ангелу, а потому сделал вид, что прокашлялся и продолжил, – А так все поймут, что мы в отношениях, а значит ты сам согласился встречаться с...ну, в общем со мной. Вот. Еще одна цитата вновь встала поперек горла, и студент предпочел замолчать и все же чуть потупить взгляд на собственные острые носки черных ботинок. – Энтони? – М? – Можешь посмотреть на меня, пожалуйста? Кроули нехотя поднял глаза, невольно выдыхая чуть более спокойно, не видя ни капли раздражения на светлом лице. – Вот так. Послушай меня очень внимательно, дорогой, хорошо? Я не просто на что-то там "согласился", я счастлив быть рядом, понимаешь? Мне наплевать, как это будет выглядеть – я люблю и хочу быть с тобой, а не с теми, кто о тебе или обо мне что-то говорит. – Правда?, – в глазах напротив внезапно промелькнуло что-то детское, совсем наивное, словно Фэлл на секунду смог побывать в прошлом и посмотреть на маленького Энтони. – Конечно, – тихим, успокаивающим шепотом, – Конечно же, да, – искусанных губ медленно коснулись, одновременно вновь переплетая пальцы рук. Кроули облегченно вздохнул в поцелуй, сведя рыжие брови вместе и зажмуриваясь сильнее – боясь все же не сдержать эмоций. Отстранившись через пару мгновений, Азирафаэль почувствовал, как его ладонь сжали сильнее (как будто студент рядом с ним хотя бы миг хотел иного) и все же поспешил вместе с Энтони во внутренний двор, где им предстояло разойтись в разные корпуса на несколько часов. И было бы ложью сказать, что холодные пальцы перестали поглаживать тыльную сторону мягкой ладони хотя бы на миг, особенно когда вокруг стало появляться больше людей.☽
Студенты замерли посреди двора, быстро прощаясь и уже более тихим голосом договариваясь о том, где они встретиться после занятий, когда в дальнем конце двора появились двое мужчин в полицейской форме, однако на них пока никто особо не обращал внимания, растворяя "чужих" посетителей университета в общем потоке студентов. – Тогда до встречи, ангел, – Кроули вновь сжал его руку и улыбнулся уголком рта, – Люблю тебя. Фэлл смущенно улыбнулся, и, сжав руку в ответ, пару секунд смотрел, как Кроули неспешно уходит в нужном направлении. Выдохнув со счастливой улыбкой, Азирафаэль все же развернулся в направлении своего корпуса, когда к нему внезапно подлетел Гавриил, хватая его за плечи и резко прижимая себе, выбивая из задумавшегося Фэлла все душевное равновесие вместе с кислородом. – Гавриил, что ты... какого...? – Это он! Вон там, офицер, скорее! Не волнуйся, все хорошо, – от последней фразы светловолосому парню едва не стало плохо – слишком наигранно и приторно звучали чересчур громкие заявления соседа, заставляя сердце Азирафаэля забиться быстрее от неясной паники. Он тут же резко отстранился от кричащего Гавриила, как раз в тот момент, когда один из полицейских резко скрутил руки Энтони, недоуменно на секунду замершего на месте, смотря то на указывающего на него Галеспи, то на ошарашенного не меньше него самого Фэлла, уже спешившего к нему. – Энтони!, – он мгновенно оттолкнул едва не блажившего о чем-то на весь двор Гавриила, краем глаза замечая и спешащих к ним преподавателей, – Энтони!! Кроули тут же попытался вырваться, однако полицейский успел перехватить его запястья и защёлкнуть на них железные браслеты, пока второй сдерживал светловолосого студента, едва не отталкивающего мужчину в попытке сократить между ними расстояние. – Мистер Фэлл, вам надо успокоиться, ваш друг и преподаватели помогут вам, а мы разберёмся... – Что здесь происходит?, – профессор Миллер подбежала быстрее, лишь на пару шагов опережая Армстронга и с беспокойством смотря на одного из своих лучших студентов, – Азирафаэль? – Он ничего не сделал, отпустите его! – Я все им рассказал, Азирафаэль, – Гавриил поравнялся с ними, привлекая к себе, казалось, внимание всего кампуса, и резко осаждая кричащего Фэлла, переводя взгляд на профессоров и полицию, – Я рассказал им об..этом, – он кивнул на Энтони, все еще пытающегося вырваться или хотя бы найти глазами своего ангела, однако второй полицейский специально не давал ему этого сделать, пресекая любые попытки "надавить" на жертву, развернув ко всем спиной. – Что ты такое говоришь, Гавриил? Энтони!, – Фэлл начал паниковать окончательно, порываясь вновь и вновь попытаться обойти полицейского и одновременно просто не расплакаться от страха. Слишком стремительно происходящее затягивалось на шее болезненной петлей, не давая возможности сойти с этого эшафота. – Мистер Фэлл, прошу вас, – офицер красноречиво кивнул на вторую пару наручников, болтающихся у него на поясе, и миссис Миллер тут же оказалась рядом, мягко приобнимая светловолосого студента за плечи и немного прижимая к себе, чувствуя, как загнанно дышит Фэлл. – Азирафаэль, как ты? Тебе нужно поехать в больницу, Гавриил сообщил Совету о том, что сделал с тобой мистер Кроули... – Что? Я не понимаю... Энтони, пожалуйста, – он понял что начинает плакать, пытаясь выбраться из этого утра или хотя бы просто обнять Кроули, переставая понимать, что происходит и как это исправить, несмотря на попытки преподавательницы его успокоить. – Азирафаэль!, – терпение Энтони стремительно заканчивалось, слыша, как мягкий голос буквально срывается где-то у него за спиной, – Да отпустите меня, чтоб вас... Студента тут же вновь осадили, жестче развернув лицом к каменным колоннам и игнорируя его ругательства и шипение – не то от боли в ребрах, не то от страха и негодования. – Что происходит?, – Фэлл прикусил губу и наконец направил более осмысленные взгляд на полицейского, стирая слезы с дрожащего подбородка, – В чем его обвиняют? Что вам сказал этот студент?!, – он тут же кивнул на Гавриила, смерив его ненавидящим взглядом, – Вы не можете просто так задерживать его, вы... – Мистер Фэлл, нам поступил звонок от одного из студентов, – он мотнул головой в сторону соседа Азирафаэля, – Скажите, вы действительно готовы дать показания против мистера Кроули? – ЧТО?! – Мистер Галеспи, – профессор Армстронг явно терял всякое терпения, – Потрудитесь, наконец, прояснить, что происходит? Вы звоните нам в столь ранний час, вызываете полицию и устраиваете из этого сейчас какой-то балаган! Право слово, юноша, немедленно объяснитесь! Голубые глаза тут же заметались от одного к другому, переставая чувствовать на себе мягкие руки женщины, встревоженно наблюдающей за светловолосым студентом все это время. – Его обвиняют в изнасиловании, – закончил за всех присутствующих полицейский, в мгновение образуя вакуум тишины вокруг своих слов, – В вашем изнасиловании, мистер Фэлл. Я понимаю, тема очень сложная, тем более с эмоциональным давлением на вас мистера Кроули, но вы должны знать, что он больше не сможет причинить вам вреда – вы сможете дать показания открыто, ваш друг сделал правильно, что сообщил об этом, подобные дела всегда... Но Азирафаэль его уже не слушал, понимая, что сделал Гавриил. Понимая, что это – единственный способ "устранения" конкурента, до которого он только смог додуматься. – Ч-что?, – Фэлл тут же развернулся к соседу, смотря на него так, словно секунду назад тот вонзил кинжал в его спину, как, вероятно, когда-то смотрел Цезарь в предавшие его глаза, – Гавриил, как...Как ты мог?! Это же гнусная ложь, потому что я отказал тебе! Это ложь! Ложь! ЛОЖЬ!, – тело начало неконтролируемо трястись, – Он бы никогда не причинил мне или кому бы то ни было вреда! Никогда! – Я видел, как ты заходил в свою комнату вчера вечером и готов подтвердить под присягой – не покидал ее сам, – голос Гавриила был до бешенства спокойным, делая едва не истерично кричащего Фэлла все более похожим на "жертву запугивания", – Офицер, его вынудили выйти через окно, как я и сказал, причем не кто-нибудь – а именно Кроули! Все знают на что он способен, разве я не прав, профессор Армстронг? Он заставил тебя, Фэлл, признайся! – Мистер Галеспи, нам всем нужно немного успокоиться, – полицейский чуть оттеснил парня и с готовностью подтверждающего репутацию Энтони Армстронга, пока Азирафаэль, словно в тумане наблюдающий за всем происходящим понял, что начал заваливаться на спину и лишь сильные руки преподавательницы вовремя успели подержать его, пока Гавриил продолжал говорить все то, что меньше часа назад услышала и полиция, и разбуженный в спешке Совет. – ...офицер, я пытался с ним поговорить, но он замолчал посреди разговора и больше не издал ни звука! Этот Кроули запугал его и заставил уйти с ним, чтобы вновь использовать для секса, я уверен! И это был не первый раз, когда он не ночевал в блоке... – Это очень серьезные обвинения, – немного осадила его мисси Миллер, – Вы действительно сможете подтвердить свои слова под присягой, мистер Галеспи?, – брови женщины сошлись у переносицы, выдавая скептицизм. – Разве вы не знаете, кто он такой? Разве Фэлл – первый в веренице его жертв, профессор Армстронг, профессор Миллер? – Гавриил это чушь! Перестань!, – из голубых глаз вновь хлынули слезы, – Ты просто хочешь, чтобы я спал с тобой! Прошу вас, офицер, Кроули бы никогда... – Да вы послушайте его! Он же запугал его и заставил защищать! Очнитесь – даже профессор Мэтью пострадал, не говоря о нашем наивном Азирафаэле. Кому вы верите – образцовому ученику и его скромному другу-отличнику, или этому сексуально неуемному... – Не смей, Гавриил! Это ложь! Наглая ложь!, – Азирафаэль готов был поклясться, что даже не зная толком истории с Мэтью, Гавриил этими словами вновь неосознанно всколыхнул ту ситуация и, если профессор философии не был глуп, он будет лишь рад подобным обстоятельствам и возможности усадить Энтони за решетку за преступление, которое он не совершал, – Офицер, я могу доказать его невиновность!, – Фэлл резко отстранился от чужих рук, вновь пытаясь обойти полицейского, краем глаза замечая, как затряслась черная фигура и понимая, что для Энтони значат эти обвинения, лишающие студента дара речи и способности к сопротивлению страхом и грузом вины из прошлого, – Я могу доказать, что все это придумали с самого начала! Еще до того, как я начал учиться здесь, до всех нелепых слухов! Он – не виновен ни в одном страшном слове, которое о нем говорят с самого начала, это подстроено другим человеком, чтобы защитить его самого от суда! Никакой репутации нет и никогда не было, точно также, как и сейчас вы пытаетесь наказать его вместо настоящего виновного! – И кто по вашему на это способен?, – спокойный тон офицера стал более собранным, понимая, что нужно заканчивать все происходящее и как можно скорее "разделять" жертву и насильника, во избежание давления, о котором говорил звонивший и едва не рыдавший в трубку друг парня. Однако и уверенность светловолосого студента в своих словах поразила мужчину, заставив на мгновение замереть и все же дослушать то, что он уже собирался произнести далее, когда его прервал чужой сорвавшийся голос. Кроули, все это время сдерживаемый под руки вторым полицейским замер, понимая, что дальнейшими словами Фэлл подпишет и себе смертный приговор. – Ангел, не надо!, – он все же смог резко развернуться, – Не надо!, – Энтони поймал голубой взгляд, на мгновение позволяя Фэллу увидеть его опустошенные глаза. Нет, только не так, Мэтью не должен узнать, что Фэлл в курсе. Он может ему навредить, может что-то сделать, пока его не будет рядом, может... Кроули понял, что кислорода стало отчаянно мало для других слов и прежде, чем его начали оттеснять к машине, он вновь посмотрел на Азирафаэля, умоляя его молчать и не замечая, как и по собственным щекам потекли слезы. На свою судьбу ему было уже наплевать, главное – не дать ангелу пострадать от чего бы то ни было, особенно зная, на что способен Мэтью. – Офицер, прошу вас, арестуйте мистера Кроули, – вмешался Армстронг, теперь испытывающий еще больше ненависти к рыжеволосому студенту, памятуя о том, как Мэтью рассказывал ту историю Совету год назад, – А вам, мистер Фэлл, мы немедленно пришлем врача и если нужно... – Нет! Нет, это ложь! Он ничего не сделал!! – Мистер Фэлл, – профессор Армстронг резко схватил его за плечо и чуть тряхнул, приводя в чувство, очевидно, невменяемого сейчас студента, – Не губите свою репутацию на корню, – он повернутся к офицеру, – Грузите его, мальчик просто переутомился и не понимает, что несет, мы позаботимся о нем... – Ангел! – Не скули и полезай в машину, – второй полицейский явно потерял терпение, тем более видя, как косвенно историю позвонившего студента подтверждают даже прямо сейчас – как минимум один из преподавателей явно не отрицал определённую "репутацию" рыжеволосого студента и историю с каким-то из профессоров, явно схожего контекста. – Мистер Фэлл, а с вами нас ждет разг... – Нет!, – Азирафаэль резко вырвался из крепкой хватки профессора и что было духу побежал через двор, оставляя на траве сумку с книгами и удивленные взгляды на собственной спине прежде, чем скрыться за поворотом и пулей пробежать через крытый холл. Он знал, что сейчас никто не собирается его догонять, по крайней мере пока полиция не покинет кампус, однако и времени на то, чтобы все исправить у него оставалось столь же мало, сколько и сил сдерживать собственное отчаяние. Кроули проводил светлую фигуру безжизненным взглядом из-за стекла полицейский машины, не понимая, что происходит, но точно зная, что счастливая жизнь закончилась в это мгновение. Закончилась, как только белый вихрь волос резко исчез из поля видимости, заменив собой несколько людей, смотрящих на него, как на нечто поистине отвратительное. Энтони даже не моргнул, когда дверца захлопнулась буквально перед его носом, продолжая смотреть на лежащую на траве сумку Азирафаэля. Фэллу нужно было с самого начала держаться подальше, он не должен был впутывать своего ангела во все это, и тогда он не был причастен к этим ложным обвинениям, не чувствовал бы всего этого унижения... А теперь даже чушь этого чертового Гавриила будет выглядеть правдоподобно... Подоспевший минуту назад на шум профессор Мэтью встретился взглядом с Энтони, сквозь темное стекло и вздрогнул. И Кроули готов был поклясться (равно, как и профессор Миллер), что он был напуган так, словно увидел самого Дьявола. – Что здесь происходит?, – он вклинился между профессорами, как только полицейская машина скрылась из виду, – Что он еще натворил? – Очередная жертва, Мэтью, то, чего мы и боялись.., – с видом знатока подтвердил Армстронг, учтиво кивая второму полицейскому, оставшемуся для взятия показаний и весьма озадаченному в данный момент тем, как быстро убежал светловолосый студент, очевидно, не выдержав гласности такой истории. – Кто?, – он сглотнул ком, смотря поочередно на каждого присутствующего. Профессор Миллер бросила на коллегу странный взгляд, удивляясь облегчению в голосе профессора Мэтью, словно его обрадовала эта новость. – Фэлл, – тут же подтвердил Армстронг, сочувственно смотря на Мэтью, словно жертвой сейчас был он. Профессор хорошо помнил, как подоспевший коллега, уже "пострадавший" от этот студента в прошлом, всегда почтительно относился к нему и его университетским реформам в Совете, а потому сейчас по-отечески положил ладонь ему на плечо и чуть похлопал. – Отличник?, – Мэтью сглотнул комок, ставший поперек горла, пытаясь хоть немного успокоить собственный страх, пронзающий тысячью иголочек все тело. – Именно. Его сосед по комнате сказал, что тот, видимо, принуждал его к сексу и, возможно, не раз – он заметил с утра, что комната Фэлла пуста и тут же пошел в Совет, а затем позвонил в полицию... Я знал, что мистер Кроули был, так скажем, неуемен в своих желаниях еще с той истории с тобой, Мэтью, но я и подумать не мог... Профессор как-то криво ухмыльнулся, борясь с желанием облегченно закричать в небо от того, что реальной причиной приезда полиции оказался не он. Теперь все может стать куда проще... – Это действительно просто, кхм...просто ужасно, да, – Мэтью чуть улыбнулся, – Нужно найти и помочь пострадавшему мальчику, я знаю, как это не просто, уж поверьте, тем более в столь юном возрасте...☽
Ничего из этого Фэлл уже не слышал, наконец добежав до единственного места, которое могло спасти Энтони и лихорадочно соображая, что делать дальше, физически ощущая, как каждая секунда отнимает у него драгоценное время. Он даже не понял, как добрался сюда за считанные секунды не видя ничего перед собой кроме застилающих глаза слез и не переставая слышать отчаянную просьбу Кроули ничего не рассказывать полиции – слышать, как он до последнего защищает его даже ценой ложных обвинений. Игнорируя импульсивное желание бежать за полицейской машиной пока может или, как минимум, рассказать кому-то об избиении Кроули или истории с Мэтью, Азирафаэль вовремя понял, что никакие, даже самые убедительные слова не смогут доказать его невиновность. И не сможет ничего, кроме одного. Кроме небольшого блокнота, лежащего в пустой утренней аудитории. Черный кожаный и пропитанный страшными словами блокнот был тем единственным, что могло доказать виновность совсем другого человека, а значит – бесплотность всех слухов и обвинений Энтони с самого начала. Азирафаэль понимал, что с этой вещью ложные экзекуции рассеются и уступят настоящему расследованию дела Мэтью, а у Гавриила (и кого бы то ни было еще) не будет никаких доказательств. И самое главное – больше никто не посмеет обвинить Энтони в том, что заставляло его непростительно долго жить в страхе и самоуничтожении из-за чужой жестокости. Азирафаэль смахнул холодную слезу и сжал кулаки, замерев перед каменной стеной. Он сможет доказать обратное, он должен... Фэлл поднял глаза к третьему этажу и сглотнул ком в горле, понимая, что один неверный шаг будет стоить его, куда менее спортивному телу, половины переломанных костей, а Энтони – тюремного срока, как только Мэтью доберется до кабинета и, поняв, что полиция близко и может его в чем-то заподозрить, уничтожит дневник. Он шмыгнул носом и тут же стремительно подошел к подоконнику первого этажа, подтягиваясь руками и опираясь носком ботинка на небольшой выступ в стене, отсекая попытки собственного разума отказаться от этой безрассудной затеи. Азирафаэлю было наплевать, что он мог упасть, а через несколько минут начнутся занятия, и аудитории заполняться учениками – все о чем он мог думать в тот момент умещалось в шесть букв столь дорогого имени "Энтони". Энтони, выглядевшего теперь в глазах каждой собаки, как преступник и едва ли не насильник, а в собственном сердце (и Фэлл это знал наверняка) – тем, кто просто не заслуживает счастливых концов. Крепко вцепившись в камень Фэлл перенес вес тела левее, впиваясь пальцами в подоконник второго этажа и, чуть подтянувшись вверх с заметным усилием, попытался закинуть на него ногу, делая это куда менее грациозно, чем Энтони минувшей ночью. Носок ботинка начал соскальзывать, однако он уцепился сильнее, наконец сумев перекинуть колено выше и поравняться с окнами второго этажа, пытаясь перевести сбившееся дыхание жадными вдохами. Памятуя о том, как забирался на постамент Энтони, Фэлл повторил его движения, дотягиваясь до выступа руками и не мигая смотря на пустую платформу прежде, чем наклониться в ее сторону. Цепляясь одними руками за холодный камень он в последний раз напрягся и что было сил оттолкнулся ногами от второго этажа – тут же понимая, что расстояние слишком большое. Пальцы вцепились в кусочки гранита, пока Фэлл с пугающей ясностью острия копья в сердце осознал, что его ноги висят на расстоянии нескольких метров над землей и не могут найти точку опоры вновь, в то время, как руки начинают соскальзывать. Паника заиграла в голубых глазах фейерверками вспышек, когда студент за долю секунды представил, каким будет падение в случае малейшей ошибки, однако следующая мысль заставила его все же подтянуться на постаменте, сцепив зубы и прилагая максимум возможностей своего неспортивного тела, едва не плача от напряжения, казалось, каждой мышцы в теле. В случае, если он не успеет, пострадает Энтони, а не только его кости. Фэлл сглотнул невысказанный страх и наконец полностью оказался на каменном выступе, тут же отворяя окно трясущимися руками и буквально вваливаясь в пустой кабинет всем телом, ударяясь коленями о подоконник и пол, однако не обращая на это никакого внимания. Он мгновенно встал, потирая места ушибов и переводя окончательно сбившееся дыхание, и пулей метнулся в конец аудитории, едва не врезаясь в одну из парт. Схватив со стола нужную вещь, Азирафаэль мгновенно бросился обратно к окну, даже не осознавая, что его трясет так, словно за спиной стоял сам призрак старшего Гамлета. Впрочем, едва ли меньше трясло другого студента на этом самом месте несколько часов назад, вот только причиной их страхов явно были не потусторонние силы.☽
Кроули невменяемым взглядом обводил Лондонские улицы сквозь решетку полицейской машины, не замечая на себе взгляда офицера. И если говорить до конца честно – не замечая вообще ничего, развернув опустошенные глаза внутрь собственной души, поглощённой в те минуты чистым отчаянием, словно липкой паутиной в пустой комнате ненависти, "запертым" в которой он вновь оказался. Офицер нахмурился, пытаясь прочитать мысли этого парня. Разумеется, до суда и официальных обвинений было еще далеко, да и профессора с готовностью подтвердили подобные, хоть и не преступающие черту закона поступки парня раньше, однако что-то его смущало. И оставшемуся в Оксфорде напарнику об этом было знать не обязательно – а иначе опять будет смеяться на его "чертовым предчувствием полицейской гадалки", как он это часто называл за кофе вместе с коллегами. Мужчина задерживал десятки насильников, маньяков и просто нездоровых людей на своем веку – как никак работал не первый, и даже не седьмой год в этом участке, а на досуге мог бы, пожалуй, написать об этом и пару книг, однако литературного таланта у него, к сожалению, не было. Многие из тех, на кого он точно также надевал наручники отказывались от предъявленных им обвинений, многие плакали или даже кидались на решетку или на него самого с ножом или арматурой, однако этот парень не был напуган фактом задержания, как следовало бы ожидать. Он был напуган чем-то еще, словно причина задержания должна была быть другой или все было не так, как об этом говорили – понять было трудно без досудебных разбирательств. Точно мужчина мог сказать только одно – парень был на грани нервного срыва, и при этом в немного странных глазах отражалась доля пугающего смирения. Зеленый светофор загорелся вновь, и он поспешил развернуться к дороге и вырулить на нужную улицу, периодически наблюдая за задерженным в зеркало заднего вида. Энтони и сам не понимал, что чувствовал в первую очередь в воспаленном отчаянием и страхом разуме, однако уверен был лишь в одной простой истине – это конец. Обвинения Гавриила подтвердит в первую очередь Мэтью, понимая, что лучше всего усадить Кроули в тюрьму и как можно скорее, пока есть такая возможность – это был бы его единственный шанс и гарантия сохраненной тайны. И он не был настолько глуп, чтобы этим не воспользоваться. В рыжей голове вновь вспыхнули мерзкие мысли-дежавю. Кто поверит ему? Ему – без пяти минут "насильнику" со странным поведением, ему – попытавшемуся залезть к профессору в штаны, а теперь и вовсе... Кроули понял, что дрожит и не может прекратить впиваться ногтями в собственную ладонь. Азирафаэль. Его голубые напуганные глаза, отчаянные крики протеста, стоящие в ушах до сих пор, и то, какое клеймо он оставил на этом светлом человеке, сам того не желая и боясь такого исхода больше всего. Клеймо позора на своем ангеле. Студент зажмурился, проклиная зафиксированные за спиной руки за то, что не может просто закрыть ими глаза и спрятаться от мира, а самое страшное – укрыться в спасительной темноте даже от самого себя хотя бы на жалкое мгновение, осознавая последствия до конца и все же тихо всхлипнув, заставив офицера вновь обратить на него внимание. Фэлл наверняка возненавидит его, даже если все обойдется, даже если отец отмажет его – Азирафаэль не захочет видеть его после такого. Не захочет вновь оказаться "очерненным" кем-то, не захочет помогать ему, как бы смело они не мечтали об обратном пару ночей назад. Просто не сможет и не согласиться вновь пройти через все это, пройти через осуждение... и ради чего? Ради какого-то студента, которому не повезло оказаться не в том месте и не в то время? Ради него? Точно нет. И, по мнению Энтони, его можно было понять – для всех было и, очевидно, будет проще просто забыть о нем, словно о позорном секрете, и вновь выстроить свою жизнь с кем-то более надежным. С кем-то, кто не разочарует и не принесет боль. Янтарный взгляд потух еще сильнее. И куда он побежал так быстро? В уголках глаз скопились слезы от одной только догадки о том, что Фэлл хотел, вероятно, просто спрятаться от всех, спастись, укрыться – но его больше не будет рядом, чтобы обнять и прижать к своей груди, не будет рядом, чтобы утешить, защитить и никогда не отпускать Фэлла ни на шаг... Не будет, потому что сам стал причиной. Офицер молча посмотрел на плачущего парня через плечо, все еще невменяемо смотрящего куда-то сквозь окно. Машина затормозила у участка, однако он даже не пошевелился, словно разум прямо сейчас покинул худое тело.☽
– Боже мой, – тихо прошептал Фэлл, сжимающий блокнот в руках и со страхом смотрящий вниз. Постамент, на который он снова смог перелезть из окна, резко показался ему самой высокой точкой в мире, словно подстёгивающие его лезть вверх страх и адреналин дали слабину, увеличивая метры под ним буквально на глазах. Фэлл на мгновение зажмурился, мысленно обращаясь к Кроули – словно он мог оказаться сейчас рядом и отнести Азирафаэля вниз на больших черных крыльях, уберегая его, словно древний хранитель, от стремительного падения. В голове незаметно зазвучал столь дорогой голос, шепчущий напуганному студенту что-то привычно успокаивающее его тревожное сердце, словно они просто сидели в комнате вдвоем и ничего этого не произошло. Парень горько улыбнулся, как наяву почувствовав на собственных плечах фантомные касания вечно холодных ладоней и через мгновение все же открыл глаза, смотря вниз со слепой решимостью, присущей полубогам в их первом сражении в греческих мифах. Вот только сандалей с крылышками или хотя бы изобретения Икара у статуй рядом не оказалось. Азирафаэль сглотнул, мысленно прося кого угодно помочь ему спустится и отнести злосчастный дневник до того, как он сломает себе все кости и, убрав блокнот за пояс брюк Фэлл, наконец, наклонился к холодному камню, понимая, что у него нет больше ни минуты на размышления и панику. Подоконник третьего этажа стал первой точкой опоры для рук, однако, как только Фэлл все же повис на нем, он понял, что ему отчаянно не хватает роста, компенсируемого до этого прыжком, а в случае Энтони – длинными ногами. Он попытался найти носком ботинка какой-то выступ вслепую, однако в тот же миг понял, что ему придется отпустить руки и пролететь до подоконника второго этажа около полуметра, а значит – сразу успеть зацепить за что-то еще, чтобы удержаться за точку опоры. Студент сглотнул, начиная волноваться сильнее и постепенно переставая слышать успокаивающий голос за слепым страхом. Расстояние под ним словно становилось все больше и больше, отражаясь в голубых глазах буквально пропастью, в которую он должен был добровольно прыгнуть и надеяться не иначе как на чудо... "У тебя получится, ангел". Фэлл шмыгнул носом и, понимая, что времени действительно нет, а руки отчаянно не выдерживают вес его тела, он все же чуть нервно улыбнулся голосу Энтони в голове и отпустил камень, отчаянно держа чужие слова в мыслях и мгновением позже – судорожно хватаясь за оконную раму и подоконник второго этажа. Облегченный вздох в перемешку с тихой благодарностью – и он вновь начал спускаться ниже, однако дрожащие еще после прошлого спуска руки все же подвели хозяина. Азирафаэль громко вскрикнул прежде, чем нога соскользнула с маленького выступа окончательно, вынуждая тело неумолимо рухнуть вниз, согласно догматичному закону притяжения. Фэлл осознал себя в следующий момент лишь оказавшись на земле спустя несколько секунд – пролетев пару метров вниз и приземлившись с неприятным звуком и слетевшим с губ болезненным стоном. Нога мгновенно неприятно заныла, приняв на себя большую часть его веса, однако поняв, что он наконец-то оказался внизу и все еще жив – Азирафаэль вскочил, как ужаленный, тут же падая вновь, ощущая пульсирующую огнем лодыжку. Он тихо заскулил, сжимая кулаки и осторожно поднимая край светлых брюк, с долей облегчения все же выдыхая через мгновение. Нога явно не была сломана, и, встав чуть более медленно и придерживаясь за стену двумя руками, студент смог кое-как на нее наступить и даже сделать несколько пробных шагов вдоль здания, прикусывая собственную губу и пытаясь привыкнуть к ноющим ощущениям. Ушиб, хоть и был крайне болезненным, все же не лишил его способности двигаться вперед, а значит – он мог продолжать бороться. Хотя где-то на краю сознания Азирафаэль вдруг отчетливо понял, что, вероятно, мог бы даже поползти, если бы иного варианта не было. Голубые глаза горели решимостью, которая не смогла бы остановить студента даже в случае развоплощения физического тела. Фэлл сделал несколько шагов к небольшому коридору, все же выдыхая воздух с тихим болезненным сопением и наконец сворачивая в холл. Он не позволил себе подумать о возможном вывихе или порванных связках – заметив в самом конце каменной арки, очевидно ищущих его профессоров и полицейского, Азирафаэль остатками сил бросился к ним навстречу, прихрамывая и едва не падая несколько раз, но упрямо продолжая сокращать расстояние, попутно врезаясь в стены, за которые пытался держаться. Не разбирая перед собой ничего, кроме единственной цели, Азирафаэль буквально налетая на мужчину в форме, тут же судорожно выпрямляясь и остатками сил пытаясь устоять на травмированной ноге и одновременно объяснить, что за предмет у него в руках, о чем он начал говорить во дворе несколько минут назад и почему арестованный парень не виновен. А самое главное – о том, кто виновен на самом деле. Полицейский тут же поддержал парня под локоть, замечая очевидно травмированную ногу и внимательно слушая взволнованного Фэлла. Он едва удержался от желания удивленно вскинуть вверх брови от того, что слышал от студента, однако мужчина не успел задать ни одного вопроса, мысленно составляя новую точку зрения, которую ему предстояло доказать или опровергнуть и спустя пару минут – покорно кладя пальцы на протягиваемый ему юношей блокнот. Азирафаэль не заметил профессора Мэтью в нескольких метрах от остальных преподавателей, однако посреди своего рассказа остатками кислорода сумел расслышать лишь вскрик профессора Миллер, разумеется, прекрасно слышавшей весь рассказ Фэлла. – Мэтью, что это значит? То, что он сказал об Артуре это...это... Однако профессор, секундой ранее увидевший, что за предмет у студента в руках и с ужасающим осознанием, словно осуждённый, стоящий возле предназначенной ему гильотины, поняв, о чем Фэлл говорит с полицейским, тут же подлетел к студенту, вклиниваясь между ним и офицером со слепой яростной решимостью заставить его умолкнуть. Он мгновенно развернулся к раскрасневшемуся парню и перехватил у него из рук дневник, смотря в голубые глаза невменяемым от бешенства взглядом. – Ах ты, сученок, – не помня себя от злости он тут же сделал шаг вперед и со всей силы толкнул студента в плечо, заставляя Фэлла упасть назад себя и проскулить от боли в ноге, – Да как ты посмел?! Как посмел украсть то, что по праву не твое!? КАК ПОСМЕЛ РАССКАЗАТЬ О ТОМ... Фэлл не понял, что произошло, в панике наблюдая следующие секунды, словно в замедленной съемке. Офицер полиции, немало ошарашенный постепенно складывающимся в голове пазлом, мгновенно вспомнил о пропаже молодого профессора годом ранее (начальство не уставало на каждой планёрке тыкать всех носом в список без вести пропавших, фамилии которых возглавлял именно этот профессор). Он тут же резко отстранил склонившегося над студентом профессора, уже занесшего руку для удара, перехватывая блокнот из его рук и мгновенно отталкивая мужчину в сторону, вынуждая опуститься на колени в профессиональной стальной хватке. Мэтью попытался вырваться, чувствуя, как запираются клетки его камеры вины, и сам Артур мертвой тенью выкидывает его ключ в неизвестную тьму, однако офицер за его спиной быстро достал из кобуры пистолет и сжал его руки сильнее, прерывая любое сопротивление и упирая холодное дуло между лопаток, останавливая любые попытки нападения на него или студента. Профессор словно в тумане слушал правила Миранды о своих правах, наблюдая, как профессор Миллер помогает подняться хромающему светловолосому сученку. Даже Армстронг был рядом (немало ошарашенный таким поворотом событий), поддерживая парня под руку, однако офицер на успел довести мужчину до машины, когда светловолосый студент сам догнал его, игнорируя голос профессора Миллер о необходимой ему помощи. Голубые перепуганные глаза были полны слез, одежда при ближайшем рассмотрении была все помята, а местами даже порвана, не говоря уже о совершенное хромой походке, однако, несмотря на неуклюжий видя, в его взгляде Фэлла играла решимость, способная разрушить этот мир и сотворить новый, если потребуется. – Я поеду с вами. Я должен увидеть Кроули. – Вам, вероятно, понадобится адвокат... – Нет, – студент резко посмотрел прямо на Мэтью ненавидящим взглядом, – Кроули не виноват. И я смогу дать показания сам – мне нечего скрывать. Зато я точно знаю, кто не сможет сказать того же, – пронеслось мгновенной мыслью. Азирафаэль молча кивнул на блокнот в чужих руках и направился вслед за полицейским, не обращая внимания на собственную пульсирующую ногу и слезы за прилившим волной адреналином. Профессор Миллер проследила за ним взглядом, находясь в полном замешательстве, словно попав в детектив своей любимой Агаты Кристи, хоть и явно не желая этого в подобном ключе. Ей так некстати пришел на ум тот самый день, когда она застала совершенно раздавленного мистера Кроули у профессора Мэтью после занятий... Женщина мотнула головой все еще смотря на удаляющуюся светлую фигуру и начиная осознавать, что та ссутуленная темная фигура с копной рыжих волос в коридорах и на занятиях гнулась под тяжестью чужого преступления, а не собственной виновности. В голове искоркой вспыхнула строчка из когда-то давно прочитанной книги. Secreta occultant in lumine lunari. Sed clues in eodem loco latent.