☽
– Пахнет просто потрясающе!, – Азирафаэль нес в руках пакет из небольшого кафе, в которое они заскочили пару минут назад. Забронированная гостиница находилась в нескольких улицах к северу, а значит добраться до нее, даже без метро, не составляло никакого труда по вечерним улицам, казалось, никогда не спящего города. К тому же, понимая, что им обоим меньше всего хотелось бы сидеть в окружении других людей, они взяли еду на вынос и направились к гостинице с темно-синим фасадом и старомодной ручкой-гонгом в виде головы льва на двери. Спустя пару минут неторопливых шагов за дверью, студентам открыл пожилой хозяин и, сказав вслед уходящим молодым постояльцам о том, что в номере недавно провели уборку и все необходимое есть в ванной, с коротким смешком подмигнул им обоим и усмехнулся консьержу, явно понявшему его намек, хоть и попытавшегося честно скрыть смех за густыми седыми усами. Все же, они не первое десятилетие работали в гостиницах и точно не в первый раз видели молодую пару, заселяющуюся на одну ночь. Азирафаэль не совсем понял их намек и смех, однако Энтони лишь коротко удивился минутной наивности Фэлла и, поднимаясь по лестнице, шепотом прямо в ухо объяснил, что они имели ввиду. Открывая дверь, светловолосый студент прыснул со смеха, смешанного с легкой неловкостью и наигранным негодованием, и пропустил Энтони вперед, вручая ему пакет с едой. – Он казался таким милым! Рассказал мне про свою коллекцию бабочек для костюмов, – Кроули звонко рассмеялся вновь, целуя Фэлла в светлую макушку и проходя в небольшой номер, по дороге пытаясь перестать подкалывать порой такого наивного парня. Особенно учитывая то, насколько очаровательным он находил эти чуть покрасневшие от смеха и смущения щеки и смеющийся голубой взгляд, сияющий ярче любой звезды. Крохотная ванная, кровать посередине комнаты, пара торшеров, комод и зеркало – стандартная комната в приглушенных теплых тонах показалась бы обоим совершенно обычной в любой другой ситуации, но в тот миг маленькая защита от внешнего мира стала оазисом – особенно когда оба плюхнулись на кровать прямо в верхней одежде едва ли не с разбега, блаженно вытягивая конечности и все еще улыбаясь не то шутке про не такого уж, кхм, простого хозяина, не то просто самому вечеру, за которым они закрыли дверь на ключ, оставляя на его милость горести минувшего дня. Отгораживаясь от всего и всех вновь обретенной мильтоновской эдемской стеной и не планируя покидать ее границы в ближайшее столетие.☽
Энтони, уже принявший душ несколько минут назад и почувствовавший себя куда лучше, привычным движением убрал мокрые волосы назад и принялся доставать из пакета импровизированный ужин под шум воды из ванной. Прикроватная тумбочка заняла место перед кроватью, уместив на себе несколько коробок и одноразовые приборы, а сам Кроули – удостоверившись, что ему нравится как все это выглядит и с умилением слыша, как Фэлл что-то совсем тихо напевает под струями воды – вновь расслабленно облокотился на спинку кровати, с тихим стоном удовольствия вытягивая гудевшие после длинного дня ноги. Все тело резко стало мягким и ватным, скидывая напряжение мерными вдохами и выдохами, пока на пороге ванной не появился раскрасневшийся Азирафаэль – в белом халате и с взмокшими кудрями, ставшими чуть темнее от влаги. Сам Энтони остался в своей рубашке и брюках, однако не мог не признать – его ангел был самым красивым созданием на земле из тех, что когда-либо были и будут созданы, особенно с румянцем щек и еще более теплой нежной кожей, на которой он поспешил оставить поцелуй, заставляя кончики ушей заалеть еще сильнее. Фэлл расположился рядом на кровати и с благодарностью взял протянутый ему контейнер с китайской едой, тут же с удовольствием отправляя порцию лапши в рот. Энтони и сам не заметил, как желудок радостно отозвался на первый кусочек еды за сутки, и начал методично уничтожать свою порцию, переодически спрашивая удивленное "что?" с полным ртом, в ответ на короткие тёплые смешки Фэлла. Кажется, хотя бы раз в этой жизни ему удалось нормально покормить Энтони, обычно перебивающегося кофе или парой кусочков чего-нибудь в пустом холодильнике за весь день. И не говоря уже о том, насколько греховно-красивым он был в чуть мокрой после душа одежде, обтягивающей стройное тело еще больше, с зачесанными назад темно-рыжими волосами и при этом с совершенно детской радостью в глазах. Все это придавало ему особый, ранее недоступный голубому взгляду уют и шарм, особенно, когда Кроули несколько раз намеренно громко втягивал очередную порцию лапши с абсолютно неприличным звуком, наблюдая за смеющимся Фэллом, безуспешно пытающимся перестать улыбаться подобному ребячеству так сильно, что заболели щеки. Когда с ужином (и даже десертом, который Азирафаэль все же уговорил попробовать и Энтони) было покончено, оба устроились на кровати в объятиях друг друга, довольные ощущением сытости и спокойствия в их маленьком мирке в центре Лондона. И хотя о все еще существующем мире за окнами напоминал разве что отдаленный шум голосов и машин, доносящийся с центральных улиц, вопрос о том, что же будет дальше, сам собой появился в обеих головах, однако осмелиться озвучить его никто не решался. Точнее – оба отчасти боялись услышать на него ответ и одновременно желали этого – охваченные непривычным ощущением полной свободы от всего и главное – всех, кто отравлял существование. В какой-то момент за окном раздался чей-то раскатистый смех и голоса, вызвав невольную улыбку на светлом лице. Азирафаэль бросил неспешный взгляд на распахнутые шторы, переплетая их пальцы и чувствуя под ухом неторопливое биение чужого сердца. – Я бы отдал все, чтобы этот вечер не заканчиваться, – совсем тихо, словно озвучивал мысли. Кроули молча улыбнулся и коснулся губами светлого виска, прижимаясь ближе и смотря туда же, куда и Фэлл, вылавливая взглядом окна соседних домов и синюю вывеску какой-то конторы через дорогу. – Мы можем это устроить, ангел. – У тебя все же есть машина времени, и ты умудрился это скрыть?, – оба тепло усмехнулись, однако Фэлл все же продолжил, поворачиваясь лицом к Энтони и ловя совершенно влюбленный взгляд на себе, – Ты тоже не хочешь думать о том, что будет завтра? Кроули молча кивнул, чуть поглаживая ладонями мягкое плечо и периодически невесомо сжимая теплую кожу, помогая снять напряжение. – Ангел, мы ведь оба боимся говорить о том, что будет дальше, верно? Мне всегда казалось, что после того, как ты добиваешься истины, все само собой становится на свои места, но сейчас я даже не знаю... – Я не хочу возвращаться в университет, – Фэлл произнес это быстрее, чем до конца осознал, однако было бы ложью сказать, что он удивился больше Энтони, который так и замер, внимательно вглядываясь в светлое лицо и удивленно вскидывая рыжие брови. – Ты...что? Ангел, ты это серьезно?, – он положил ладонь на светлую щеку и поймал уверенный кивок, – Но тебе не нужно делать этого из-за меня – я, разумеется, не собираюсь больше ни дня проводить в этих стенах, но ты – другое дело. Ты всегда мечтал изучать литературу, я же помню, как ты рассказывал мне об этом, – рыжие брови тревожно сошлись у переносицы – И как долго старался поступить сюда, помнишь? К тому же, я сниму какую-нибудь небольшую квартирку недалеко от кампуса, и мы сможем видеться так часто, как ты этого захочешь, но тебе не нужно из-за меня... – Нет, – Азирафаэль осторожно коснулся губами его подбородка, чуть разворачиваясь в объятиях, – Нет, мой дорогой. Знаешь я..., – он на мгновение замолчал, чувствуя, как эти мысли встраиваются в его сердце и обосновывают правильность принятого решения так, словно она жила там всегда, подобно наконец собранному пазлу, – Я вдруг понял, что не смогу так жить, – голос стал непривычно серьезным, – Быть может, я и мечтал об этом, быть может, когда-то я считал, что это – предел моих мечт и способностей, но это.... не так, понимаешь? Еще днем я понял (хотя, если говорить честно, гораздо раньше, осмелься он признаться самому себе), что все то, ради чего я столько учился и уезжал из дома, ради чего не спал ночами и от много отказался, по сути, так и осталось мечтой. Я не согласен учиться у тех, кто покрывает столько всего за мантией профессоров, не согласен учиться там и знать, что за каждым человеком может быть скрыта трагедия, которую ответственные за это люди готовы прикрыть деньгами и властью... И уж тем более не согласен учиться с теми, кто однажды вырастет и займет их место. Просто не смогу, понимаешь? – Но ты ведь...ангел, ведь ты приехал сюда ради этого, разве нет? Ты желал этого, и я не хочу, чтобы ты отказывался от всего..., – Энтони сделал еще одну отчаянную попытку, чувствуя за чужое решение совершенно безосновательный осколочек вины. – Да, желал. Но не того, чем это оказалось на самом деле, – он внимательно посмотрел в чуть деформированные зрачки и уверенней улыбнулся собственным мыслям и Энтони, – Мне все еще интересно изучать литературу, и я хотел бы и хочу посвятить ей свою жизнь – но это не значит, что я не смогу этого сделать другим путем. Всю жизнь я видел в университете – способ сбежать из дома, когда как образование и без того является частью моей жизни уже очень давно, – Энтони невольно вспомнил все те истории, когда Фэллу было скучно на парах, от которых он к концу второго семестра третьего курса ожидал явно большего, чем обычного "предусмотренного системой минимума", – И я не хочу оставаться учеником таких профессоров больше ни дня – я могу получить образование для себя, ведь существуют курсы и зарубежные лекции, дополнительное образование, – он чуть улыбнулся, видя, как вслед за его глазами загораются и янтарные, – А пока я подыщу работу в какой-нибудь библиотеке или архиве, – он замолчал, осознавая все вышесказанное до конца, – Но Энтони, я не думал, что ты тоже... – О, значит ты хотел оставить меня с этими ботаниками наедине, так?, – студент лукаво улыбнулся, проводя пальцем по линии челюсти и ощущая, как на его ногу легло мягкое бедро. Азирафаэль, признаться честно, даже не подумал об этом, словно заранее зная ответ, и все же сейчас он был немало удивлен тем, какой простор выбора открыт перед ними. Он был всегда – каждый день мы можем что-то изменить и найти другое решение, просто Фэлл запоздало понял, что против течения можно плыть только имея крепкие весла и свет маяка впереди, не дающий разбиться маленькой лодочке. А иначе все стремление совладать с привычной социальной стихией, учившей нас с ранних лет смиряться лишь с одним выбранным путем, может закончиться также, как попытки группы бежавших компрачикосов совладать с собственной виной и необъятным морем. – Ангел? – М?, – его ладонь легла на острое плечо, чуть обводя пальцем выступающие даже сквозь расстегнутую рубашку ключицы. Энтони на минуту замолчал, пока Фэлл с улыбкой на лице наблюдал за тем, как в его глазах загорается нечто сияющее, нечто, освещенное надеждой и искренним счастьем, словно он впускал в свое сердце мечту и острожно примерял ее на реальность, гадая, смогут ли две давние сестры сосуществовать вместе. – А что, если...?, – он закусил губу и наконец встретился с голубым взглядом, понижая голос до вдохновленного шепота, каким, должно быть, Винсент читал письма, полученные от Тео, – А что, если мы выкупим тот магазин? – Мы... ЧТО??, – глаза напротив заняли едва ли не все лицо, – Энтони, но ведь это...это...? – Да! Ангел!, – Кроули буквально вскочил с кровати, тут же обходя ее и подбегая к Азирафаэлю, перехватывая его руки и едва не крича от восторга, видя, как его собственные мечты переплетаются невесомой золотой нитью и отражаются на лице не до конца верящего своим ушам Фэлла, – Да, ангел! ДА! И я, черт возьми, знаю, как это сделать! Я впервые в жизни знаю, куда дену бесполезный подарочный капитал, знаю, что не просто так оставил его на карте и забыл об этом, чтобы позлить отца, знаю!, – он буквально закружил смеющегося Азирафаэля по комнате, крича так, что, вероятно, его было слышно даже на улице, но никому до этого не было дела, особенно им самим, – И знал тогда, что это нужно, хоть и не осознавал...! Фэлл в миг поймал его лицо в ладони и впился губами в невероятную улыбку, тут же чувствуя сильные руки на своей талии и все еще прерывистое дыхание такого счастливого Энтони. Кроули всю свою жизнь ненавидел выбранную за него отцом профессию. Ненавидел знания о том, как построить "свою империю", вбиваемые в него с молоком матери любыми способами, однако он впервые в жизни, словно птица, выпущенная из клетки и осознавшая наличие и применение своих крыльев, понял, что может их использовать для себя. Использовать для своей и мечты ангела, а не для того, чтобы просто сидеть в золотой клетке и петь, словно механических соловей, от завода чужого ключа. – Я ничего не понял, Энтони, – в перерыве между радостным теплым смехом и беспорядочными поцелуями почти прокричал смеющийся Фэлл, – Но я люблю тебя. Кроули вновь накрыл его губы и наконец отстранился сам, обхватывая мягкое лицо и вглядываясь в счастливо-восторженного, немного растрепанного от внезапных эмоций Азирафаэля. И все те бесконечные поучения и оплеухи отца стоили хотя бы этого мига осознания того, что у них все может получиться. У них с ангелом может все получиться. – Я выкуплю твой магазин, ангел, – в глазах сияла непостижимая свобода и уверенность, – В нашей семье есть традиция дарить на 18-летие солидный капитал, который все обычно тратят на часы из золота, дорогие машины или открытие первого бизнеса, который потом становится частью семейного, но в тот год я был так зол на отца, что демонстративно выбросил карточку из окна, сказав на том чертовом званом ужине, что не прибавлю ни цента в их бизнес и уехал в университет... Но ведь они все еще могут быть в банке, ангел! И если это так – той суммы хватит едва ли не на два твоих магазина, и тебе не придется устраиваться ни в какую библиотеку – ты будешь работать там, где всегда мечтал, а я смогу сделать из маленького магазинчика прибыльный бизнес! Ведь я умею это, – счастливые слезы потекли по его щекам, – Ведь я все это правда умею, ангел, но никогда не был так счастлив этому, никогда не думал, что захочу этим заниматься и... Азирафаэль, не в силах больше сдерживаться, счастливо расплакался, смеясь и роняя слезы, беспорядочно шепча что-то неразборчивое и позволяя Энтони утянуть его не просто в поцелуй, но в то, что все еще казалось несбыточной мечтой. – И мы будем жить в квартирке на втором этаже, – он все так же улыбался, пока Кроули стирал с его щек слезы, не замечая собственные, – Будем проводить так каждый вечер... – Так ты согласен, ангел? Согласен сбежать со мной? Счастливое "да" Энтони украл с мягких губ, позволяя словам и их смыслу оседать на коже бархатными касаниями, и несмотря на то, что Фэлл продолжал шептать свое счастливое согласие вновь и вновь, Кроули все еще ощущал каждое последующее слово, словно первое – первое и единенное, дарящее его сердцу небывалое воодушевление и веру в то, что с ними действительно все будет хорошо, а счастливые окончания историй бывают не только в книгах. Бывают и в его жизни, словно созданной для того, чтобы сейчас оказаться здесь – оказаться в любимых руках растроганного не меньше него самого Фэлла, растворяющегося в реальности самой смелой мечты на двоих. Поцелуи постепенно становились настойчивее, а руки – сжимались сильнее на телах друг друга, смешивая радость, переполняющую сердце, с постепенно загорающимся огнем, текущим по венам и соединяющемся в общем дыхании. Энтони подался вперед, буквально подхватывая Фэлла под его восхитительно-полные бедра и тут же вынуждая парня прижаться к себе ближе и углубить поцелуй, обнимая за шею. – Я же тяжелый, дорогой, – но ему не дали договорить, целуя настойчивее. Демонстративно покрутившись с ангелом на руках вокруг себя несколько раз в неведомом танце и дождавшись счастливой улыбки, Кроули мягко опустил его спиной на кровать, тут же оказываясь сверху и целуя доверчиво открытую шею. Фэлл не понял, как его руки легли на худую талию, прижимая Энтони ближе и фактически укладывая его на себя, ощущая тепло его тела и довольное урчание, словно он был изголодавшийся по ласке котом. Азирафаэль неспешно зарылся пальцами в его волосы, чуть запрокидывая голову и позволяя парню целовать его шею и линию челюсти, а затем скрадывать с мягких губ тихие стоны удовольствия, все еще смешанные с искрящейся радостью от ощущения свободы. Свободы от прошлого, что способно утянуть в глубокую яму отчаяния, свободы от продуманного за них кем-то другим будущего и иного настоящего – они были свободны быть самими собой во всех отношениях, постепенно переставая думать о чем-либо, кроме желания стать ближе с каждой секундой. – Ангел..., – Кроули зажмурился, когда мягкие руки притянули его лицо к себе, накрывая искусанные губы успокаивающим поцелуем, разжигающим огонь внутри еще больше. Энтони на мгновение отстранился, рывком стягивая с себя рубашку и тут же возвращаясь к постепенно краснеющему Фэллу, покрываясь мурашками от того, насколько потрясающе ощущались любимые руки на его голой коже. И ради того, чтобы больше никогда не чувствовать никакого барьера между нежными руками, он готов был никогда больше ее не надевать. Азирафаэль тем временем чуть приподнялся на локтях и, поймав немного удивленный взгляд Кроули, молча протянул к нему руки и помог усесться рядом на кровать, чтобы ему было удобнее. Не говоря ни слова он молча поднес худое запястье к губам, оставляя на нем неспешные касания и секундой позже слыша, как резко втянул воздух Энтони. Поняв, что его догадка была верна, Азирафаэль осторожно поднялся чуть выше, неспешно наклоняясь губами к плечам и шее, водя пальцами по спине и шепча что-то напряженному телу, которое мгновенно покрылось легкой приятной дрожью от теплых губ, оставляющих за собой искры, словно шампанское на языке. Нет, Кроули определенно не был неопытным в вопросах секса, однако подобные нехитрые ласки и то, сколько восхищения плескалось в голубых глазах, заставило его немного стушеваться, а точнее – замереть в этом мгновении. Он не был остолбеневшим зверем в свете фар – но определенно ощущал себя как-то иначе, словно тихие, нежные слова восхищения им и его телом становились второй кожей, на которой расцветали невесомые поцелуи и обволакивающая спасительным коконом. Заботой. Нежностью, которой он был практически лишен всю свою жизнь. Фэлл не торопился – и дело было не в отсутствии у него большого опыта – он просто не хотел этого, не хотел поскорее воспользоваться Энтони, как партнером для получения удовольствия, но наслаждался самой возможностью быть рядом. Касаться тонкой смуглой кожи и россыпи веснушек на плечах, которые, казалось, видел только он и буквально задыхался от восхищения, словно на плечах Энтони и вправду были настоящие звёзды. А еще он любил его. Не то, что Кроули мог ему дать, не то, кем он мог бы стать в будущем, не его известных родственников, не его деньги или что-то иное – он любил его без остатка, вкладывая даже в такие простые действия часть своей души, стремясь подарить уставшему (и не только физически) телу хотя бы каплю той заботы и ласки, что оно заслуживало каждый миг. Кроули простонал что-то невнятное, коротко смахивая выступившую слезу и наконец находя столь желанные губы, которые тут же расплылись в улыбке от того, как нежно Энтони прикрыл глаза и слепо нашел завязки его халата, а минутой позже – откинул его на кровать и прижался к мягкой груди, кладя на нее ладонь. Он замер, целуя свое счастье и чувствуя, как сердце под пальцами готово пробить грудную клетку, а он сам – буквально вплавиться в теплое тело, хозяин которого больше не пытался прикрыть его руками или навешенным кем-то другим стыдом. Просто потому, что так правильно, желанно и любимо, как в этих руках, Азирафаэль не ощущал себя никогда и ни с кем. – Азирафаэль, ты такой красивый, ангел мой.., – тихий шепот остановился в районе ключиц, постепенно спускаясь на грудь и опаляя дыхание затвердевшие соски, – Такой потрясающий, такой... – Энтони, – он смущенно возмутится, проводя пальцами по рыжим волосам и ощущая, как сильные руки поддерживают его под спину. – Нее-ет, – нежно протянул Энтони, – Даже не говори ничего, потому что это правда, – и, с видом истинного искусителя, он наклонился вновь, мягко обхватывая губами затвердившую горошину и вызывая внезапный тяжелый вздох и удивленный взгляд голубых глаз. Азирафаэль и понятия не имел, что этот вид стимуляции работает на его теле, однако, когда Кроули молча накрыл рукой второй сосок и чуть сжал оба между пальцами и губами, он едва не взвыл, чуть вздрогнув и разом забывая все свои возмущения. – Так-то лучше, – Энтони все еще хитро улыбался, однако в голосе все же заиграли едва заметные серьезные нотки, – И никогда не думай иначе, – губы коснулись ареолы, а затем спустились чуть ниже, дразня и ощущая, как в собственных штанах становится нестерпимо тесно, – Ты прекрасен, ангел. – Кроули... – Да?, – янтарный взгляд тут же обратился к нему, ощущая, как пальчики сжались в его волосах сильнее. Настойчивее. У Кроули потемнело в глазах. – Прикоснись ко мне, – Фэлл покраснел еще сильнее, – Пожалуйста?, – голос звучал смущенно, становясь практически шепотом, затуманивающим разум еще сильнее. – Безгрешный ангел, – Кроули хотел бы звучать возбуждающе, но в голосе плескалась лишь невозможная любовь к смущенному чуду, – Чего же ты хочешь, ангел, м? – Тебя, – щеки предательски заалели, пока Энтони вновь не почувствовал попытку собственного сердца позорно капитулировать из грудной клетки, – Всего тебя...если ты, ну... Поцелуй прервал его сразу, не давая даже тени сомнения посетить маленькую комнатку. – Я тоже этого хочу, ангел, – губы остановились на щеке, а затем на подбородке, – И никогда не сомневайся в этом, – Энтони вновь устроился сверху, нависая над ангелом и неспешно спускаясь поцелуями на плечи, грудь, шею, уделяя время мягкому животу и небольшим полоскам растяжек у края светлого белья, намеренно замирая на них губами и чувствуя, как чужие обидные слова покидают любимое сердце. И лишь когда стоны сверху стали заметно громче, а пальцы в его волосах – непроизвольно сжались еще сильнее, Кроули наконец провел носом по слишком очевидному возбуждению через белье, пытаясь игнорировать собственное. Хотя, с таким же успехом можно было бы пытаться игнорировать метеоритный дождь 66 миллионов лет назад. Подняв глаза на совершенно растрепанного и такого прекрасного возбужденного ангела, лежащего перед ним словно натурщик перед скульптором, Энтони поцеловал его бедро и тихо спросил. – Можно? – Все, что угодно, – он практически задыхался от любви тела и сердца к этому человеку, доводящего его одними поцелуями практически до невменяемого состояния. Фэлл чуть приподнялся и прежде, чем Энтони устроится меж его ног, аккуратно провел по не пострадавшей щеке ладонью, прошептав тихое "спасибо", целуя Кроули невозможно легко и медленно, словно делал это впервые. Последний кусочек ткани покинул мягкое тело и Энтони, минуту назад окончательно разомлевший от нежности, тут же провел языком по всей длине, вынуждая Азирафаэля вскрикнуть и зажать рот рукой от искрящихся ощущений, резко пронзивших все тело. Он не успел сказать хоть что-то прежде, чем на его члене оказалось чужое горло, опускаясь сначала до середины, а затем, через несколько глотательных движений насаживаясь полностью, начиная щекотать дыханием мягкий живот. Фэлл тут же прижал собственную руку к губам сильнее, прикусывая мизинец, однако Энтони мягко отстранился и секундой позже приподнялся к нему вновь, мягко отводя ладонь и целуя ее прежде, чем положить на собственный затылок – разрешая Фэллу выбирать темп и еще пару мгновений смотреть на залитую золотом радужку влюбленных глаз. А заодно и собственнически напоминать всем вокруг, как может звучать его счастливый ангел, забывающийся в удовольствии. Азирафаэль тут же покраснел еще сильнее, однако Кроули молча опустился ниже, опаляя дыханием стоящий член и дождавшись, пока мягкая рука все же окажется на его затылке, а смущенный ангел вновь полностью расслабится (насколько это вообще было возможно в данной ситуации), он сомкнул губы на головке, проводя языком по кругу и тут же слыша, как Фэлл вскрикивает и машинально сжимает пальцы в его волосах, когда он чуть втянул нежную кожу. Руки Энтони оказались на мягких бедрах, сжимая бархатную кожу и параллельно начиная двигать головой, переставая чувствовать даже собственное возбуждение за совершенно несдержанными вздохами-стонами, которые Азирафаэль с каждой секундой мог скрывать все хуже. Он все еще не давил на рыжую голову – лишь совсем невесомо сжимал огненные пряди или поглаживал по сильным плечам ладонями, иногда царапая кожу короткими ногтями и вызывая чужие довольные стоны и мурашки по всему телу. Кроули чуть ускорил темп, чувствуя, как мягкое тело постепенно начинает подрагивать сильнее, а сам Фэлл шепчет его имя все менее членораздельно, и, поймав удачный момент, он на мгновение отстранился, ловя расфокусированный взгляд, а затем вновь насаживаясь до конца, одновременно сжимая мягкие бедра едва ли не до синяков и начиная постанывать и сам от вида своего ангела. Азирафаэль наконец оставил все попытки сдерживать самого себя и чуть подался бедрами вверх, слыша довольный стон Кроули и, через пару быстрых движений горлом, кончая практически с криком, выгибаясь каждой клеткой навстречу удовольствию и ощущая, как собственное семя остаётся в чужом горле, а мгновением позже – как сильное тело ложиться на него, беспорядочно целуя его грудь и плечи, переводя дыхание. Азирафаэль не позволил себе отключиться в сладкой неге и через пару минут слепо нашел руками черный ремень на брюках, пытаясь его расстегнуть и ловя на себе потемневший взгляд Энтони, который, казалось, в этот миг готов был кончить только от этого зрелища, памятуя о том, что еще несколько минут назад довел ангела до невменяемого состояния. Он чуть приподнял бедра, позволяя мягким пальцам все же справиться с такой мешающей сейчас пряжкой и застежкой вслепую, пока голубые глаза не отрываясь смотрели в янтарные. И Кроули был готов поклясться – в этом взгляде определенно плясали маленькие чертики, сводящие его с ума еще больше. Его ангел был полон сюрпризов, но не было ничего приятнее для Энтони, нежели осознание того, что он сможет раскрыть каждый из них – для этого у него будет каждая минута каждого дня до тех пор, пока бьется его сердце. Азирафаэль покраснел еще сильнее, но тем не менее не отвел глаз от чуть хитрой и при этом восторженной улыбки, а в следующую секунду, когда с застёжками было наконец покончено, забираясь рукой сразу под черное белье, тут же немного неуверенно замирая на мгновение. Кроули не смог сдержаться и простонал прямо ему в губы, чуть дернувшись навстречу, будучи просто не в силах обходиться без трения больше ни секунды. Фэлл тихо застонал в его губы, когда Энтони чуть прикусил нежную кожу и бессильно уткнулся лбом в мягкое плечо, оставляя на нем поцелуи и тяжелое дыхание, постепенно переходящее практически в скулеж. Азирафаэль попытался стянуть с него черную ткань до конца, однако брюки были столь узкими, словно вторая кожа, что он в итоге беспомощно усмехнулся, смотря на такого прекрасного Энтони, хитро улыбающегося ему даже несмотря на происходящее. – Не так-то просто меня раздеть, ангел, – он коротко поцеловал его и быстро слез с кровати, наконец стягивая с себя остатки одежды и возвращаясь к лежащему ангелу, тут же касаясь собственным членом вновь красную от возбуждения головку с выступившей на ней каплей смазки. Кислород резко покинул обе пары легких, однако Энтони первым пришел в себя и повторил движение тазом, одновременно накрывая губами молочное плечо и прикусывая кожу. Азирафаэль остановил свои ладони на сильном торсе и провел ими выше, намеренно задевая соски и заставляя чужие ноги буквально подкоситься от внезапной интенсивности ощущений. В глазах потемнело, и Энтони тихо всхлипнул, находя голубой взгляд и шепча прямо в губы, не разбирая больше ничего, кроме их схлопнувшейся в удовольствии вселенной. – Хочу тебя, ангел... – Я весь твой, – он смущенно улыбнулся и сам чуть вскинул бедра, поглаживая сильную грудь и сжимая на худой талии пальцы сильнее, вынуждая быть ближе. – Уверен? Я могу доставить нам удовольствие любым способом, если ты... – Да, – Фэлл улыбнулся так, как умел только он, даже несмотря на то, что вся мыслительная способность в обеих головах медленно спускалась к низу живота, замирая там раскаленным комочком, – Тебе все понравилось в тот раз или мне нужно что-то иначе...?, – он все же чуть смутился, но не перестал смотреть в невероятные глаза перед собой. И мысленно, пусть и немного некстати, обещая себе никогда больше не позволить появиться на них темным стеклам. – Ш-шш, все было просто потрясающе, мой ангел, – он поцеловал его в кончик носа и дождался вновь появившейся уверенной улыбке, – Не волнуйся, хорошо? Что бы ты ни сделал – это будет лучшее, что происходило со мной, понимаешь?, – Энтони помог Фэллу устроиться на подушках, чтобы обоим было удобнее и вновь накрыл мягкие губы. Азирафаэль улыбнулся так тепло и спокойно, что заболело сердце, окончательно прогоняя все смущения и волнения в соседнюю галактику, заставляя их забыть карту и путь обратно, – Только нам все же нужно то, что твой, "очень милый" хозяин оставил в ванной, – Кроули не понял, как Азирафаэль начал смеяться, а вслед за ним и он сам, однако Энтони точно запомнил тот момент, когда его на мгновение прижали к себе мягкие руки, с ноткой смущения и радости шепча тихую, счастливую благодарность. Он заставил себя оторваться от мягкого тела (чудом, не иначе) и скрыться в ванной, радуясь как никогда тому, что хозяин отеля был немного странным, но определенно продуманным к своим гостям человеком – быть может от того, что в его бурной молодости ему самому так не повезло, а быть может по иным причинам, которые в тот момент волновали Кроули меньше всего. Порывшись в маленьком ящичке и быстро вынув оттуда одноразовые зубные щетки и мыло, он наконец нашел нужный "дорожный набор" всего необходимого и пулей вылетел из ванной, замирая перед открывшейся ему картиной и забывая обо всем на свете. Перед ним на белых простынях лежал его ангел – совершенно раскрасневшийся и расслабленный, не пытающийся чем-то прикрыться и лишь чуть смущенно улыбающийся тому восхищению, с которым янтарный взгляд скользнул по его обнаженному телу. Энтони тяжело втянул воздух в отказывающиеся работать легкие и прикусил губу. Мягкие словно воздушные формы и нежная кожа с несколькими светлыми полосочками на бедрах и талии, потрясающие изящные руки и ноги, на которых виднелись короткие белые волоски, едва заметные в теплом свете ламп, растрепанные и все еще чуть влажные кудряшки, горящий нежностью взгляд, и голос, тихо восхищающийся им самим с искренним обожанием, каким, вероятно, действительно могут любить только небесные стражи. Неспешные размеренные движения, так свойственные его ангелу в каждой мелочи, словно он привык жить в облаках, а не имел дело с твердыми предметами реальности, румянец щек и плавные изгибы, заставляющие каждую клетку накаляться и тянуться к источнику обожания, словно отходя далеко, Энтони терял что-то и в себе самом. – Ангел, иди сюда, – он буквально проскулил от невозможности больше ни секунды не касаться его и тут же забрался с ногами на кровать, прижимаясь к своему чуду каждым сантиметром тела. Он мгновенно облегченно выдохнул, словно какая-то часть его самого встала на место, и с удовольствием провалился в объятия сильных рук. И, когда их ласки вновь стали более нетерпеливыми и жадными, светловолосый студент на мгновение замер, смотря на располагающегося меж его раскинутых ног Энтони. Он стоял перед ним на коленях, выпрямив сильные плечи и напрягая мышцы пресса, которые были обманчиво сильными, несмотря на внешнюю худобу. Голубой взгляд скользнул по острым плечам и скулам, буквально прорезающим медовую кожу, словно стрелы древних богов, очертил восхищенным взглядом плоский подтянутый живот и сильные руки с длинными, изящными пальцами, касающимися его кожи, словно какого-то инструмента. Он на мгновение буквально потерялся – не сколько в прикосновениях, сколько в невероятном, словно неземном полубожественном образе перед собой, не в силах произнести ни слова, завороженно глядя на Энтони. Необычные, теплые и любящие карамельные глаза, больше не омраченные болью, огненные, буквально пылающие каждый миг немного кудрявые локоны, рассыпавшиеся по плечам хаотичным беспорядком, перекатывающиеся под кожей мышцы и невероятная пластичность гибкого тела – все это заставляло что-то внутри переворачиваться от восторга и, как и Энтони, уже не терзать себя мыслями о невозможности подобного счастья рядом с собой – все это незаметно сменилось тихим, но от этого лишь более счастливым принятием, которое в данный миг резко смешалось с побежавшими по телу мурашками, когда Энтони неспешно начал водить ладонями по внутренней стороне бедер, чуть касаясь кожи ногтями. Азирафаэль в миг растерял все мысли, кроме слепого восхищения и удовольствия и успел поймать теплые губы наклонившегося к нему Энтони как раз в тот момент, когда скользкие пальцы осторожно коснулись его, неспешно погружаясь в теплую мягкость и смешиваясь с собственными тихими стонами. Кроули молча придвинулся ближе к покрасневшему лицу, неспешно вводя второй палец и начиная неспешно растягивать податливые стенки, наблюдая за откинувшим голову Фэллом, чуть приоткрывшим свои невероятные губы, шепча его имя. Энтони молча улыбнулся и начал параллельно целовать мягкую грудь прямо над сердцем, запечатлевая немое обещание беречь его от любых тревог и ощущая, как мягкие бедра обнимают его сильнее, стараясь стать ближе. Стать единым целым. Кроули поднял взгляд и встретился с голубыми глазами, заполненными удовольствием и любовью в равной степени и, под тихий шепот ангела, позволил нежным рукам утянуть его в поцелуй, одновременно добавляя третий палец. – Расслабься, мой ангел, – он чуть провел по члену второй рукой, помогая сделать процесс еще приятнее, – Ты просто невероятный, Азирафаэль..., – поцелуи оседали на коже невидимым узором, пока сам Фэлл чуть придвинулся ближе, наконец ощущая, как уже немного успевшие привыкнуть мышцы вновь поддаются осторожным ласкам, и сам накрыл чужой член ладонью, заставляя Энтони задохнуться не произнесенной до конца фразой. В голубых глазах вспыхнул дикий огонек, заставивший Кроули едва не прорычать от того, каким бывал его ангел. Его смелый, невероятный ангел, не отягощённый ненужными мыслями. – Как и ты, мой дорогой, – Фэлл хитро улыбнулся, вновь проводя пальцем по головке, – Даже не представляешь, насколько. Голос стал восторженным шепотом, а на лице вновь появилось нежное выражение, присущее его доброму сердцу. И все же, он был в достаточной степени сволочью, по мнению Энтони, чтобы быть способным довести Кроули до края одним взглядом, при этом оставаясь самым нежным существом на планете. – Я так больше не могу, – Кроули впился в его губы настойчивее и, понимая, что Фэлл достаточно готов и сам нетерпеливо подается навстречу пальцам, он быстро распределил смазку и, намеренно прикусив нижнюю губу ангела, вместе со стоном вошел в него до середины, превращая чужой кислород в крик. Азирафаэлю показалось, что его тело не выдержит в тот миг столько поглощающих ощущений, однако, поймав внимательный янтарный взгляд он лишь застонал громче, понимая, что ничего не хотел бы больше, чем ощущать Энтони так ярко всю оставшуюся жизнь. Ощущать его целиком и полностью, когда реальность рядом с ними стиралась в единый вихрь поцелуев и касаний, у которых, казалось, не было начала и не будет конца. Улыбки одновременно зажглись на их лицах, и на мгновение все замерло, слилось в единой точке пространства, где, подобно лучшим сердцебитам из Равки, оба парня ощущали чужое биение любимого сердца под кожей, становящееся чем-то важнее простого дыхания. Азирафаэль уже чувствал это раньше – тот самый миг, когда Энтони лежал на его груди, когда они засыпали обнаженные рядом и их сердца действительно становились единым ритмом в немом обещании лучших времен впереди. Но сейчас это ощущалось иначе, заставив обоих замереть, глядя друг на друга в безмолвном восхищении, присущим юным душам. Обещание исполнилось. И они все еще были рядом, больше не теша себя будущим, но проживая все в настоящем, не имеющим теперь для них окончания. Никогда. Энтони медленно коснулся мягких губ, игнорируя общее возбуждение и собственные трясущиеся руки, не иначе как чудом держащие его тело над Фэллом. – Ангел?, – его лицо оказалось совсем близко, смешивая их общее дыхание. – Да?, – Азирафаэль поймал его слова губами, едва касаясь их особенными и неотрывно лаская взглядом янтарное золото радужки, чуть придерживая Энтони за талию. – Я люблю тебя, – по щеке покатилась слеза, но Кроули быстро ее смахнул, не переставая смотреть перед собой и осознавать, что они здесь. Рядом. И больше никогда не будет иначе. – И я тебя, мой дорогой, – Азирафаэль медленно сцеловал его слезу, кладя руки на загнано бьющееся сердце и чуть подаваясь бедрами навстречу, вновь отсекая от них все прошлое. Кроули тут же более настойчиво поцеловал своего ангела, ощущая, как оба тела вновь начинают возвращаться в реальность и едва не дрожать от возбуждения. Он сам подался вперед, наконец входя до конца и вскрикивая от того, насколько потрясающе это ощущалось, вместе с вновь запрокинувшим от удовольствия голову Фэллом, тело которого было готово буквально расщепиться на атомы от интенсивности ощущений. Нарастающий (и немного предательский) скрип кровати быстро начал становится громче, смешиваясь в общих стонах (на которые все же пожалуются другие постояльцы с утра, но парням было откровенно наплевать). Кроули коснулся языком его неба и вновь толкнулся до конца чуть сильнее, наращивая темп до звезд перед собственными глазами, но не давая Фэллу все же сорвать голос и разбудить всех вокруг, когда головка ритмично коснулась простаты. Азирафаэль определенно застонал еще громче, но Энтони успел поймать покрасневшие губы в поцелуй и хитро улыбнулся, понимая, что это самый приятный способ никого не разбудить. Фэлл сам сильнее ткнулся в его губы, смелее проникая языком и начиная подмахивать бедрами, вынуждая поцелуй скрывать не только собственные стоны и вскрики. Поймав нужный темп оба задышали чаще – кислорода на поцелуи практически не оставалось, однако Фэлл чуть наклонился вперед, поддерживая партнера над собой и мгновением позже – вцепляясь в его спину сильнее, когда Кроули все же ухитрился коснуться его члена во время особенно сильного толчка. Энтони чуть хитро улыбнулся и вновь размашисто, но аккуратно толкнулся вперед-назад вместе с движением руки, вырывая из мягкого тела потрясающий стон, который невероятно ярко ощущался поцелуем на его собственном горле. – О боже, Энтони, пожалуйста.., – Кроули понял его без слов и повторил движения, сокращая время новой стимуляции и ощущая мягкие губы на плечах, срываясь на несдержанные стоны, из которых он пытался собрать слово "ангел", когда Азирафаэль несколько раз буквально прикусывал кожу, чтобы не закричать от удовольствия громче. Впрочем, как и у Фэлла, у Кроули это получалось откровенно плохо, особенно когда Азирафаэль прижал сильное тело к себе руками и ногами с такой силой, словно хотел вплавить Энтони в свою кожу и действительно стать единым целым. Впрочем, так оно и было. Кроули вновь наклонился к молочной шее ангела, оставляя на ней красные следы и одновременно размашисто проводя рукой вверх-вниз по его члену, ускоряясь внутри. Он задышал чаще, начиная буквально скулить имя Азирафаэля и все же не отрывая от него взгляда, ощущая, как голубые глаза ангела подводят его самого к краю еще быстрее. Фэлл буквально впился в него пальцами, выгибаясь дугой и ощущая непривычную по силе дрожь в ногах, а затем и во всем теле, затопляющую каждую клетку удовольствием с такой быстротой и силой, что он всерьез побоялся потерять сознание, однако его уверенно поддерживали сильные руки и ритмичные толчки, становящиеся все быстрее. Так, как им обоим было нужно. В конце-концов Энтони сжал ладонь на его головке, создавая потрясающий контраст стимуляций и через несколько минут вжимаясь с громким стоном в мягкое тело со всей силы, не переставая работать рукой и чувствуя, как между ними разливается тепло – безбожно пачкая их животы и наполняя Азирафаэля изнутри, что Кроули нашел восхитительно-греховным, падая на мягкую грудь и пытаясь просто дышать, все еще не выходя из любимого тела. Фэлл запрокинул голову, пытать перевести дыхание и чуть развернулся на бок, пока Энтони помогал ему устроить голову на подушку (да и просто совладать с резко ставшим бесконтрольным в удовольствии телом) и улечься рядом, осторожно выходя из разгоряченного тела, стараясь не причинить дискомфорт посторгазменным ощущениям. Азирафаэль тут же ощутил уже непривычную пустоту, однако Энтони вновь был рядом, не давая почувствовать себя "одиноким" в тот миг – худые руки обняли его поперек спины, накрывая попавшимся под руку халатом и прижимая светлое лицо к груди, как самое дорогое сокровище, старясь сфокусироваться на расплывающейся перед глазами реальности. – Как ты, ангел?, – он едва дышал, но хотел слышать любимый голос, все еще памятуя о том, как Фэлл мог кричать и стонать, забывая все на свете, но не его имя, – Все хорошо, не больно?, – едва слышным прерывистым шепотом, пока одна из ладоней легла на полную ягодицу, невесомо лаская пальцами бархатную кожу. – Нет, – неспешный поцелуй в шею, – Все просто прекрасно, я даже не думал, что мое тело...может, чувствовать столько всего..., – он улыбнулся уголком рта, и Кроули готов был поклясться, что в голубых глазах все же жили маленькие искусители. Что ж, у него будет много времени, чтобы высвободить их всех наружу. Кроули улыбнулся, устраивая свое чудо удобнее и пытаясь не думать о том, насколько яркими были ощущения с его ангелом буквально пару минут назад, грозясь перелиться через край в его сердце. – Не за что, мой ангел, тебе удобно? Не холодно? – Нет, – он придвинулся ближе, вдыхая почти выветрившийся парфюм и аромат смуглой кожи, – Теперь точно нет. Энтони улыбнулся в ответ, неспешно зарываясь во вновь взмокшие кудри и прижимаясь теснее. – Энтони? – М? – А тебе... все понравилось?, – голубые глаза внимательно очертили взглядом красные пятна на россыпи веснушек на плечах, оставленные им самим несколько минут назад. – Больше, чем ты можешь себе представить, ангел, – голос был тихим и спокойным, не позволяя усомниться в правдивости слов, – Никогда ни с кем я не чувствал себя так комфортно и... любимо? Кроули внезапно замер на середине фразы. Зрачки едва заметно сузились, пока вся худая фигура резко замерла, словно остановившийся часовой механизм. Любимо? Он? Кроули понял, что готов заплакать, сам толком не понимая, от чего именно. – Эй, – Азирафаэль остатками сил нашел его губы, острожно располагая пальцы на пострадавшей щеке около пластыря, символично перекрывая чужое насилие своей любовью, – Ш-шш, все хорошо, – он ласково стер появившуюся в уголке медового взгляда слезу, – Ты заслуживаешь чувствовать себя так всегда, дорогой – и не только сейчас, но и вообще, понимаешь?, – Энтони горько улыбнулся, целуя медленно и неспешно, в конце концов выпуская раскрасневшиеся губы из плена и позволяя Азирафаэлю придвинуться ближе. Он молча прикрыл глаза, обнимая свое чудо руками и пытаясь просто дышать. Дышать и не бояться думать о том, что все это действительно происходит и самое главное – будет происходить каждый оставшийся день. Фэлл уткнулся носом в сильную грудь и, оставив несколько неспешных поцелуев на разгоряченной коже, вновь зашептал прямо над чужим сердцем самые искренние слова, наполняющие его душу теплом и светлом, словно маленькое солнышко. – И я обещаю, отныне так и будет, хорошо? Что бы ни случилось, все будет в порядке, мой дорогой. Теперь у нас есть своя сторона, – он положил щеку на смуглую кожу и прикрыл глаза, чувствуя, как сильные руки чуть поглаживают его по спине. – Своя сторона, – тихо повторил Энтони, прикрывая глаза через несколько минут и прижимая вымотанного Фэлла к себе, словно самое ценное сокровище – Наша сторона.