***
После ссоры прошло больше десяти часов, но оба чувствовали себя прекрасно. Они наконец-то смогли хотя бы в чем-то разобраться вместе, а не в одиночку, как было до этого. Арсений, хоть и не раскрыл всех карт, оставив после себя какую-то недомолвку, но Антон решил не давить на него и подождать, пока тот сам решит, когда будет нужным рассказать. Шастун с самого начала понял, что Арсений был ужасно скрытным, все всегда решая сам. Страх того, что все выйдет из-под его контроля, Арсения ломал изнутри, но Антон искренне надеялся, что сможет пробить этот барьер и помочь Арсу открыться, хотя бы немного. Так уж Антон привык – помогать всем, но только не себе. Утром они шутили, словно находились на каком-то юмористическом концерте, но в воздухе все еще летала нотка напряжения. Арсений что-то хотел сказать, по нему это было отчетливо видно, но пока не решался, боялся видимо, будто Антон, как мама, начнет его отчитывать и ругать за любую мысль, не соответствующую каким-то принятым нормам. Сидя на последней паре, Шастун нервно дергал ногой, ожидая, когда это наконец закончиться. Как сказал Арсений, еще утром, Павел был хорошим другом и режиссером в Питере, который любезно согласился предоставить павильон для съемок на хромакее и адекватную камеру, в аренду. К сожалению, никто специальные декорации отстраивать не будет, поэтому основные сцены зимы на кладбище придется снимать натурно. Но это будет впереди и это будет немного проще. Арсений так же сказал, что за все это нужно будет расплатиться, снявшись им вдвоем в одной серии сериала, на который мужчину звали еще вчера. Арс отказался от той роли, герой которой участвовал в сериале в каждой серии, но согласился сняться хотя бы в одной, просто из-за своей харизмы и внешности, но все было не так просто. Роли те были специфичные, не каждые хорошие актеры взяли бы ее, но большего Арсений решил Антону не рассказывать, обосновав это, как интригу. Все же, такой вариант был намного лучше, чем тратить свои немногочисленные деньги, заработанные с театра, на то, что можно получить бесплатно. И сняться в сериале Антон был совершенно не против – наоборот, он очень обрадовался и вдохновился, услышав эти условия от Арса. Актерскому на факультете режиссуры, обучали немного, но Антон имел достаточный опыт, чтобы сыграть какую-то незамысловатую второстепенную роль в российском сериале. И как это всегда происходит, когда чего-то сильно ждешь, время течет ужасно медленно, будто специально. Полчаса превращаются в натуральные два, а каждая минута включает в себя не шестьдесят секунд, а все сто восемьдесят. Голос препода по философии хоть и был максимально громкий и живой, но Антон все равно под него засыпал, уже во всю разложившись на парту. Как говорили психологи в инстаграме, если вы и делаете какую-то хрень, то делайте ее уверенно, поэтому Шастун спал со всей присущей ему уверенностью. Даже звонок, оповещающий, что наступил конец этим страданиям, не смог разбудить валяющегося на столе парня, будто это и не был звонок вовсе, а обычный, надоедливый комар. Илья Андреевич еще на паре заметил уверенно спящего студента, но решил хотя бы сейчас его не тревожить. Еще год назад, когда Антон пришел и честно попросил преподавателя спросить его по материалу и поставить заслуженную оценку, Макаров проникся огромным уважением к ученику, который решил не пользоваться глупой халявой и стечениями обстоятельств, а честно получить заслуженное. – Антох, у тебя пересдача по философии! – громко крикнул Илья Андреевич, тряся парня за плечо. Тот проснулся с громким криком и лицом, будто только что видел во сне, как в столовке забирают последнюю пиццу. Ну или то, как Арсений грубо прижимает его к поверхности стола, зацеловывая тонкую шею и блуждая руками под кофтой. – Где пересдача? – ошарашенно спросил Антон, озираясь по сторонам и автоматически потирая шею рукой. Фантомные прикосновения будто все еще присутствовали на теле парня, с каждой секундой растворяясь. – Да нигде, уже все сдал, домой иди, – Макаров улыбнулся своему гениальному плану и реакции парня, вернулся к своему столу, собирая вещи, и явно намекая, что тоже собирается уходить. Спихнув ручку и листок в пустой рюкзак, Антон вылетел из аудитории, все еще не отойдя от недавнего сна. Все прикосновения, движения и эмоции были, будто, настоящими, живыми, наполненными чувствами и страстью. А говорил Дима, что недотрах это дело плохое и надо от него избавляться. – Антош! – отняв голову от взора грязного пола универа, Антон увидел перед собой Позова в белом халате, явно куда-то бежавшего. Дима держал в руках охапку листков и папок, словно учился не на медика, а на секретаря какого-то большого дяди. Немного отдышавшись, он продолжил, – Ты вчера в комнате не ночевал, я надеюсь, ты не как в прошлый раз, не на улице? Антону льстило беспокойство Димы по поводу своей персоны. Позов не был какой-то второй мамочкой, не спрашивал и допытывался до парня, если тот не хотел говорить, а здраво беспокоился за друга, искренне надеясь, что тот спал где-то в теплом месте, а не в подъезде с бомжами. За такую натуру Антон его очень уважал, всегда прислушиваясь ко всему, что тот говорил. – Не волнуйся, все нормас было, – Антон, почувствовал вибрацию в кармане джинсов, достал телефон и заметил сообщение от Арса. Оказывается, мужчина уже припарковал машину около университета и ждал, когда парень закончит, – Бля, мне идти нужно сейчас, я тебе вечером такой монолог устрою, твои эти подкасты с ним не сравняться. Дима только удивленно посмотрел вслед убегающему Антону, который с какой-то несвойственной ему улыбкой, махал другу на прощание. Позов сразу заметил что-то изменившееся в Шастуне – он стал более открытым и светящимся энергией, как было на третьем курсе, когда после каждого проходящего дня Дима видел, как Антону было плохо от этого спектакля одного актера. И если раньше это было искусное притворство, дешевая драма с предсказуемым концом, то сейчас Антон был настоящим. И Дима готов ждать и делать все, лишь бы его друг вновь не погрузился в состояние овоща. А сам он как-нибудь справиться.***
– Долго ждал? – Антон, только сев в машину, почувствовал какой-то необычный запах. Пахло такой свежестью, какой не почувствуешь на морозной улице. Шастун бы сравнил это ощущение с глотком воды после мятной жвачки. Арсений был немного напряжен перед предстоящими съемками, но вида старался не показывать. Знал бы он, от Антона он уже мало, что скроет. – Минут двадцать. Если тебя не задержал злой препод и заставлял молить на коленях о пощаде перед сессией, то другие отговорки на счет опоздания не принимаются. – Вот ты гадость, – Антон видел лица оборачивающихся и смотрящих на него пристально одногруппников, но старался не обращать внимания. Для себя то он знает, что не трахаться к Арсу поехал, а сниматься в сериале, – Я просто уснул на паре, меня препод разбудил, ну как разбудил, напугал, но все-таки разбудил, а потом еще эти коридоры забитые, зажали где-то в проходе. Потом на этаже полы мыла какая-то грымза, пришлось в обход идти. В итоге я понял, что лучше бы меня препод на коленях пытал перед сессией, чем этот адишка. – Вау, Антон, и ни одного мата за весь этот поучительный и интересный рассказ, прогрессируешь, – Арсений аккуратно выезжал с забитой парковки, заметно расслабившись от голоса Антона и его присутствия. Шастун замолк, задумался на несколько секунд, от чего мужчина уже подумал, что тот обиделся и повернулся в его сторону. Антон обиженным не выглядел и произнес: – Это ты на меня так влияешь. Ты хоть раз при мне матерился, дядь? – Конечно, когда ты окоченевший валялся на остановке, а я пытался дозвониться Сереге. Такую тираду пропустил, – ехал Арс мягко, объезжая каждую яму на дороге. Россия, тут к этому начинаешь привыкать, на автомате следишь, как бы под колесами ям не было. Впервые во встречу Арсения и Антона снег решил не идти, дав парням нормально оглядеться вокруг. Арсений ехал куда-то в центр, где Шастун, из-за нехватки денег и времени, бывал достаточно редко, хоть и жил в Питере уже четыре года. Пробок днем было мало, рассасывались они в переделе пяти минут, а комфортный человек и его усыпляющее вождение только дополняли маленькую экскурсию Антона. Так комфортно он себя не чувствовал уже очень давно. Арсений больше не сжимал нервно руль, полностью отдавшись дороге и тихой музыке. Не со всеми людьми комфортно молчать, но именно сейчас в этой компании, Антон понимал, о чем когда-то ему говорила какая-то девушка на вписке, еще в Воронеже, о чем ему говорил Дима, приходящий со свиданий с Катей, да даже о чем ему говорили сопливые мелодрамы, которые любила смотреть мама по вечерам. – Тебе… Комфортно? – Голос почему-то дрогнул, словно парень спрашивал что-то личное, неприкосновенное, что-то, что ему спрашивать не стоило. Арсений обернулся на Антона, явно не улавливая суть вопроса, удивленно всматриваясь в зеленые глаза напротив, – Ну, мы молчим, я бы мог что-то рассказать, вдруг тебе в тишине не нравиться находиться. Бля, ладно, хуйню спросил, извини. – Мне абсолютно комфортно с тобой хоть в тишине, хоть в разговоре. Да и молчать нужно всегда о чем-то, – Арсений мимолетно перевел взгляд на дорогу, чтобы проследить, когда наконец сдвинется поток машин, и обернулся обратно на парня, поддерживая зрительный контакт, – Вот о чем ты молчишь? – Об изменениях в моей жизни, – Антон пожал плечами, отводя взгляд. Почему-то всегда такие разговоры, проходящие не в шуточной форме, вызывали у него маленькую панику и стеснение, – Только недавно я мечтал просто посидеть вечером и посмотреть очередной сериал, а теперь у меня активностей, хоть жопой жуй. Еще молчу о съемках, страшно, хоть и дико интересно. А ты? – Я тоже о съемках молчу, – Арсений улыбнулся, взявшись двумя руками за руль. После слов про съемках бывалое напряжение будто вернулось к мужчине. Машины наконец двинулись, – Просто хочу сказать, что волноваться сейчас нормально, даже мне страшно. Включишься в работу – стеснение сразу исчезнет, так всегда происходит. Главное начать, а уж узнав тебя получше, начать ты сможешь с легкостью. В салоне вновь повисла тишина, которая, как и прежде, никак не давила на парней. Антон не понимал, за что ему достался такой понимающий и опытный человек, какими такими заслугами парень заслужил эту огромную помощь от него. Навигатор оповестил, что до конца маршрута осталось около десяти минут, поэтому время порассуждать у Антона было достаточно. Арсений, в понимании Шастуна, был идеальным мужем, который и жену свою любит, и детей балует, и с друзьями отлично пообщается, и на работе премию получит. Но образ жизни Арса кардинально отличался от антоновских представлений – Арсений не имел семьи, девушки, из друзей выделял только пару человек, которых Антон видел только на фотках во Вконтакте. Жизнь такая непредсказуемая. – Кстати, – Арсений, словно ждал, что Антон что-то спросит, ожидающего на него взглянув. Светофор горел красным, люди шли по дороге, каждый думал только о себе, глядел в телефон, слушал музыку. Шастун иногда задумывался о том, что у всех этих людей есть свои заботы и дела, своя жизнь и они не просто прохожие, а такие же личности, как и он сам, – А почему ты руль двумя руками держишь? Рассада сзади не колышется, Арсений Сергеевич? Арсений уронил голову на руки, державшие руль, откровенно смеясь над непонимающим лицом Антон. Он, кажется, впрямь спросил это со всей серьезностью. Услышав, что Попов смеется, Шастун тоже не выдержал и улыбнулся, в миг придумав еще одну шутку: – Или вдруг, как в пункте назначение, бревно повалиться с грузовика, да? – Антон уже не выдержал и заржал в голос, просто от комичности предполагаемой ситуации. Арсения «добивка» про пункт назначения «добила» окончательно и тишину разрезал непривычный до этого смех. Две руки на руле были делом привычки, но теперь, после придуманных шуток Антона, Арс начнет говорить так всем умникам, решившим поинтересоваться, почему не одной рукой, а сразу двумя. Здание, в котором были уже оборудованы декорации уже виднелось перед глазами. Хотя, в целом, оно не походило на оригинальную школу или университет (Антон так и не понял, где происходят действия), но внутри будто была другая жизнь – как в американских школах-универах стояли шкафчики для вещей, а где-то вдали была комната с расставленными партами. Антона удивляло, насколько точно создали образ образовательного учреждения, словно это были не постановочные декорации, а реальное здание, где учились дети. В павильоне было, как в муравейнике – все куда-то бегут, что-то кричат, гримеры таскают чуть ли не багаж со всей косметикой и одеждой и это было только начало. Антон еще на входе спросил, не нужно ли было учить текст для роли, на что Арсений лишь отмахнулся и сказал, что слов быть не должно, только действия. Больше они не разговаривали, концентрируясь на атмосфере и предстоящих съемках. Арсений до последнего не говорил, что у них за роли. Антон буквально сгорал от нетерпения узнать, начать, попробовать себя, наконец, в этом нелегком деле. Заприметив какого-то мужчину в толпе, Попов метнулся к нему, напрочь забыв об отставшем парне, который восторженно разглядывал профессиональные камеры со стабилизаторами, прожекторы и прочую аппаратуру. Заметив, что среди всего этого творческого хаоса его оставили совершенно одного, Антон немного заволновался, оглядываясь по сторонам, стараясь не задеть никого из персонала. – Парень то знает, что за роль будет? – Арсений, на этот вопрос Паши, лишь усмехнулся, отрицательно помотав головой. Это он был профессиональным актером, который был готов ко всяким необычным ролям и экспериментам, никак не студент режиссерского. Антона он изначально не хотел завлекать в это дело, но Павел четко обозначил задачу и вознаграждение за ее исполнение. Пусть Антон думает, что пострадает эти несколько часов не просто так, а в благо для своего проекта. – Чистая импровизация. Я помогу, если что. Он же, все-таки, актер.***
Если бы Арсений сказал, что Антон был в шоке, то во многом бы преуменьшил весь спектр эмоций парня, которые он испытывал в этот момент. Антон был в самом настоящем ахуе, а то и в трихуе. Не каждый день к тебе подходит твой друг с режиссером сериала, в котором тебе нужно сняться, и четко заявляет, что им придется играть гейскую парочку. В российском сериале, хоть и интерпретированном под американский. В сериале, который снят в стране, где за пропаганду нетрадиционной ориентации штрафуют на столько же, как за крупную кражу. – Я поражен, – кратко и лаконично, но по делу высказался Антон, стараясь расставить приоритеты у себя в голове. Арсений выглядел, как провинившийся школьник, получивший двойку, и которого за это отчитала мама. Он не хотел так «пугать» Шастуна сразу перед съемками, да и сам парень выглядел таким счастливым, что прерывать его радость мужчина не посмел. – Антон, зато снять то, что тебе нужно, ты сможешь с легкостью. Это, как обмен, – Павел Алексеевич, как представился режиссер, откровенно манипулировал парнем, будто тот за «ничего» получает «все». Глупый ход, но действенный, – Сцена недолгая, не сильно откровенная, это лишь игра, притворство. Не воспринимай это, как удар, лучше подумай о собственных съемках. И головой Антон это прекрасно понимал. Понимал, что Арс актер, что тот наверняка играл что-то подобное, но все равно было тошно. Теперь, происходившее вокруг, никак не радовало, не вселяло каких-то надежд и не давало вдохновения и энергии. Все было ненастоящим, и это сейчас не про реквизит имелось в виду. Вон те двое, которые мило общаются, прислонившись к ярким шкафчикам, на самом деле терпеть друг друга не могли, но работа в коллективе просто вынуждала вести себя дружелюбно и открыто. Вынуждение – одно из самых худших действий человека, по отношению к другому. Антон осознавал, что Попов тут не виноват, а только наоборот пытается помочь, но что-то все равно кололо где-то в груди, портя настрой. Арсений ведь мог сказать заранее, он все знал, но подумал, что так будет лучше, только усугубив ситуацию. Теперь Шастун будет мириться с этой мыслью не дома в теплой кроватке, а перед объективом камеры и светом прожекторов. – Я очень постараюсь сыграть достойно, – Антон постарался сделать непринужденный вид, будто все так и должно быть, все в порядке. Но Арсений чуть ли не физически ощущал, как сейчас парень обескуражен и подавлен. Не будь он трусом, он бы сказал ему все сразу, – А что делать то нужно, покажите? Антону нужна была эта чертова возможность показать себя, как профессионала своего дела, на все двести процентов. Даже если придется жертвовать принцами и выходить из зоны комфорта. – Арсений все знает, а ты ему просто доверься, – Павел пожал плечами, в жесте, рода «меня не колышет, разберитесь сами». Мужчина не выглядел заинтересованным ни в актерах, ни в проекте, словно это и не он должен снимать и направлять в правильное русло происходящее. Антон успел себе подметить, что это достаточно самоуверенно. Видимо, Павел был серьёзным профессионалом, – Через сорок минут съемка, обязательно сейчас зайдите в гримерку, время останется – прорепетируйте. Нет – значит импровизируем на ходу, не маленькие. В гримерку их провел звукарь. Откуда звукарь знал расположение гримерки осталось загадкой, но благодарны ему парни были максимально. Потеряться в этом изобилии людей, оборудования и специально отделанных кабинетов было проще, чем принять факт того, что придется играть на камеру геев. Гример встретила парней, провела к их местам и сразу приступила к делу, не тратя не бесконечное время на пустые разговоры. Антон даже был этому рад – сейчас ему хотелось только молчать и думать, рассуждать, осознавать. Арсений тоже решил не трогать парня (натрогается еще перед камерой), листая бессмысленную ленту Вконтакте и отвечая кому-то на сообщение. Шастун бы еще долго сидел, замкнувшись в себе, если бы в гримерку не зашел кто-то из креативной группы и не сообщил, что собраться нужно уже через двадцать минут. После этого подумать об абсурдности ситуации уже не вышло. – Мы трахаться будем? – слишком резко и неожиданно спросил Антон, когда ему укладывали непослушные кудряшки. Оказывается, это было даже приятно, нежели как думал парень. Он уже успел напредставлять, как злая и огромная женщина возьмет ножницы и подстрижет его налысо. Запах лака для волос, какого-то парфюма и кофе приятно окутывал небольшую комнату, обустроенную под гримерку, буквально заставив расслабиться. После вопроса Шастуна, девушка, которая укладывала тому волосы, удивленно уставилась сначала на Антона, затем на Арсения и решила вслушаться в чужой разговор, посчитав, что он будет интереснее музыки в наушниках. – До дома то подожди, – Арсений улыбнулся, стараясь заметить на лице парня хотя бы каплю изменений в эмоциях. Заприметив смущенную улыбку и чуть покрасневшие скулы, Попов победно ухмыльнулся, – Нет, поцелуев тоже вроде не должно быть. Но это уже не от нас зависит. – А могут добавить? – Антон посмотрел на Арсения, словно тот мог что-то знать и решить эту несущую проблему. Возможно, таким он его и видел в большинстве случаев, но конкретно в этой мужчина и сам был заложником всей ситуации. – Если и добавят – ищи плюсы. Хоть с кем-то нормально пососешься. – На больное давишь, пидор. – Ты тоже сейчас им будешь, Антош, ты тоже.***
– Стоп! – Павел скривил лицо, смотря на небольшой экран, показывающий изображение с камеры, – Антон, ты че, как девственник мнешься, свободнее будь! Двадцать три года, а опыта, как у сельдерея. – Легко сказать, – Антону бы засмеяться Павлу в лицо и сказать, что реально девственник, но он не станет, поберегши свои остатки гордости. Арсений постоянно его подбадривал, улыбался, ни разу не сказал ни одного ругательства в сторону парня. Железная выдержка, однако. Сам Шастун уже готов был кричать на себя за тупые оплошности и смущение. – Акт пятый, дубль восьмой, начали, – щелкнув нумератором*, девушка отошла от взора камеры, предоставляя сцену двоим парням. Арсений мягко проводит рукой по волосам Антона, немного оттягивая пряди. Парень уже выучил движения за столько дублей, но это действие до сих пор вызывает табун мурашек по коже. Шастуна решили посадить за стул, стоявший около парты, поразмыслив, что Арсений органичнее смотрелся бы, будучи выше. Протянув руки и обвив торс мужчины, Антон обнял его, чувствуя, как его вновь захлестывает неловкость и смущение. Они ведь уже обнимались, тогда, в темном коридоре, но повторять это снова и снова было уже за краем восприятия. Антон старался фокусироваться только на стоящем впереди Арсении, не отвлекаясь на слепящий глаза прожектор и висящий, пушистый микрофон. Да, пожалуй, сложно было сосредоточиться на чувствах героя, когда над головой висит «мертвая кошка»* на палке. С предельной аккуратностью и нежностью Арсений поднял голову Шастуна на себя, держа за подбородок. Вот этот самый момент, на котором Антон лажал всякий раз. Готовясь к очередному крику «Стоп!», парень заметил еле заметную, искреннюю, не сделанную по роли, улыбку от Арса, словно говорящую, что все будет не просто хорошо, а заебись. Если все будет заебись, а Арс улыбается - это повод сделать все по красоте именно сейчас. – Я тебя люблю, – Попов не сказал это, а промурлыкал. Настолько правдоподобно мужчина это произносил, что Антон и подумать не мог, что он такой хороший актер, – Сильно. – И я тебя, – даже голос не дрогнул, как в прошлый раз. Все как-то начало постепенно получаться, словно так и должно было быть, словно так написали в сценарии жизни, что сейчас Антон с восьмого раза возьмет и сможет это сделать, – Еще сильнее. Арсений светился ярче обычного, ободряюще кивнув. Впервые Антон задумался о том, что говорит это кому-то кроме своих близких. Даже в переделах своей роли в сериале. – Снято! С восьмого дубля, Шастун, да ты мощь, – по Павлу было видно, что тот и впрямь счастлив, что это закончилось. На самом деле, восемь дублей не были каким-то рекордом, но на сцену, которая занимает всего полминуты, это было огромным количеством, – Пососаться в еще одной сцене не хотите, а то я бы устроил, только, боюсь, что Антон еще дублей двадцать на это потратит. Оборудование и ключи от закрытого павильона с зеленкой Павел пообещал отдать после съемочной смены. А пока, ожидая свое вознаграждение, Антон стоял около съемочной группы, которая готовилась к следующему акту. В парне проснулся огромный интерес понаблюдать, как происходит этот процесс воочию и упустить такой шанс было бы хуже смерти. Арсений, к удивлению Антона, претензий не предъявил, сказав, что они могут остаться здесь вплоть до глубокой ночи. – Ты хорошо справился. С восьмого дубля, но все же справился, – Арс больше не был комком с напряжением, полностью отдавшись процессу съемок и пребывания на них. Адреналин все еще бушевал в крови обоих, подначивая на свершение любых подвигов. Антону казалось, что получив камеру, он еще целую ночь сможет разбираться, с какого ракурса снять, какие кинематографические эффекты применить, но уже через час после своих съемок, зевал на раскладном стульчике – У меня был, – зевок, – Хороший учитель. – Не хороший, а лучший. Решив, что так и уснуть недолго на маленьком стуле из брезента, Антон решил немного прогуляться и просто посмотреть хотя бы на камеры. Такие махины, наверняка, весили, как сам парень, но выглядели эффектно. С такой вещью и по темным переулкам ходить не страшно. Павел что-то настраивал на одной из них, тихо ругая весь мир. Очевидно, мужчине не удавалось найти нужный ракурс, как бы он не пытался. – Наклоните немного вправо, – Павел Алексеевич удивленно обернулся на Шастуна, но совет решил послушать. Собственная усталость сказывалась на качестве работы, ведь мужчина больше раздражался, и, соответственно, продолжал работать вынужденно, – Не, это слишком сильно. Да, вот так. А теперь слегка назад, чтобы она смотрела чуть выше линии горизонта. Еще немного. Вот, как вам такой вариант? Павел озадаченно взглянул сначала на монитор, затем на Антона, снова на монитор, и снова на Антона. В его глазах на секунду блеснула искра восхищения и благодарности, будто Антон не ракурс подсказал, а войну остановил. – Парень, если тебя не ждет блистательно будущие, то я не Павел Воля! Арс, где таких режиссеров создают? – Он в наличие один такой, – Арсений, кажется, гордился Антоном? Иначе, как описать то, что сейчас мог наблюдать Шастун, – Успел прихватить, больше не продается. Так Антон же был подарком...