***
Арсений потупил взгляд в бокал с коктейлем. Не пить же ему водку, в самом деле. А коктейль вкусный, выглядит интересно – зеленоватый, с привкусом мяты и лимона. И название затягивает, маркетинговый ход, не менее. Пока коктейль «Порностар» был поглощен только взглядом, ведь Попов не торопился затуманивать себе голову, подробно рассказывая Сереже все произошедшее. Без виляний, как он это любит, а настоящую, кристально чистую правду. Матвиенко задумчивый, медленно помешивающий лед в стакане с виски – таким его Арсений видеть не привык. Обычно он в их компании загадочно глядит в одну точку и мешает чай ложкой по нескольку минут. Музыка не мешала, играя где-то на фоне, чему мужчина был несказанно рад. Даже разговоры людей справа, слева и сзади оставались незамеченными, будто они были в баре вдвоем, а не с толпой молодежи. После изложения всей истории его неудачной влюбленности, у мужчины в голове гулял ветер. Значит, пора разбавить его алкоголем. Ветер утихал, больше не унося мысли в ненужное русло, переставал шелестеть и полностью затих. Лишь один, маленький порыв метался по сторонам, словно птица в клетке, то неся за собой мысли, то оставляя их за собой. «Антон ничего не написал». Что с ним происходило сейчас, Арсений не знал, да и не хотел бы знать. Он уже продумал самые худшие варианты развития событий и теперь просто плыл по течению. Течению, которое вело его в бескрайнюю бездну. – Я еще тогда подумал, что у вас будет нихуя не дружба, – Арсений вынырнул, выгоняя ветерок из головы. Сережа смотрел на него слегка презрительно, задумчиво и обеспокоено. Как в этом человеке умещалось столько эмоций за раз Попов тоже не понимал. – С чего это? – речь становилась все медленнее, развязнее, как желе из банки. Подпирая голову рукой, Арсений старался не лечь на барную стойку. Спать хотелось ужасно, мысли выматывали его хлеще работы, а глаза сами собой закрывались. – Чем-то напоминает он Алену, – слова Сережи уже были несвязными, но смысл Попов уловить смог. Антон был другим, искренним, настоящим, прямолинейным и светлым, не то, что Алена в конце их отношений. Вот только загвоздка в том, что девушка была такой же, как и Шастун, в самом их начале. Когда они с Арсением сбегали с пар, чтобы побыть вместе на крыши какой-то многоэтажки, когда мужчина покупал на маленькую стипендию ей цветы, вызывая неподдельный восторг. А потом все изменилось – появилась ревность, работа, налоги, совместная крыша над головой, заботы, проблемы, о которых они не говорили, все копилось и в один момент треснуло по швам. Недоговорки принесли плохие плоды, отношения ломались изнутри. Сначала не видимо глазу, маленькие трещинки паутинкой расстилались на поверхности, никто и не заметит, заклеят чем-то и живут дальше. А потом, маленькие перерастали в средние, которые скрыть было сложнее, а после в огромные расщелины, достигшие самого эпицентра, разломав пополам. – Он не станет, как она. – Арс, ты сам себе веришь? – через нетрезвую пелену в глазах друга Арсений видел ясность ума, неподдельное беспокойство и желание помочь. Попов не боялся отношений, ему не были страшны трудности встречаться с человеком, который младше почти на десяток лет. Его пугало, что Антон станет таким же. Спокойствие смениться постоянным гневом, амбиции – бытовухой. Боялся, что Шастун завянет, как цветок в вазе, больше не будет прежним, тем, с кем Попов познакомился ночью, на остановке за городом. Это будет не тот Антон, который еле живой, с температурой ходил во дворе дома, случайно попав к подъезду Арсения, у которого тридцать слов и двадцать пять матов. Он не хотел другого Антона, он хотел именно этого, уже родного. – Верю, – а сомнения все равно закрадываются сзади, готовясь напасть, как последние крысы. В любой день, в любой час, в любую секунду. – Погубят тебя эти чувства, – выпалил Матвиенко, выпив залпом оставшееся виски, – Хоть напейся, с горя. Арсений отрицательно качает головой под неодобрительный взгляд друга. Колено саднит, пить больше не хочется, музыка вдруг начинает давить, люди раздражают. Сидя в такси, Попов смотрит на провожавшего его Сережу, с бокалом в руке. Он считал, что Арсения нужно спасать от Антона. Арсений считал, что его нужно спасать от самого себя. А еще, что он очень плохой друг. Парадигма треснула, мир для всех устроен по-разному. Дорога не долгая, но для Арсения бесконечная. Таксист молчит, на этом радости вечера закончились. Улица приветствовала вьюгой. Дома пусто, скверно, будто что-то душило изнутри. Хотелось кричать, выть, швырять посуду и плакать навзрыд, но и просто молчать, не двигаясь. Ему хотелось получить хотя бы одно сообщение за весь день. Антон был в сети несколько часов назад, или спал после бессонной ночи на работе, или монтировал фильм. Арсений хотел написать сообщений сто, позвонить, прийти в общагу, лишь бы услышать его. Он не заметил, как привязался. Диалог открыт, написать непримечательно «Как дела?» и отбросить телефон было быстро и легко, но Попов даже коснуться телефона не мог. Шастун, записанный, как «Оборванец», ведь один раз пришел к Арсу в по-модному рваных джинсах, зашел наконец в телеграм, после многочасового отсутствия. Иконка «онлайн» горела, зазывала написать, немного поговорить, спросить что-то обыденное. Арсений много раз делал это каждый день после знакомства с парнем, но сейчас будто разучился, боялся и просто наблюдал. Попов бы сравнил себя с хищником, поджидающим жертву, только в данной ситуации именно он и был жертвой, в лапах страха и неуверенности. Коря Антона за то, что тот не пишет, Арсений вспоминал, что и сам не может на это решиться. Смотрел долго, пристально, помешивая ложкой горячий кофе. Глубокая ночь перетекала в утром, грозя бессонницей. Взгляд снова пробегался сначала по онлайну, а затем аватарке Шастуна. Неуверенно взяв телефон в руки и намереваясь выйти из приложения и пойти спать, Арсений вновь остановился. Заметил мимолетное «печатает…», которое пропало через секунду, будто парень передумал, или случайно нажал. Смотря на предыдущие, беззаботные сообщения Попов твердо решил, что будет ждать и никак не давить Антона, поэтому сейчас же выключит телефон. Решил, а потом зашел в раздел стикеров, прислал кота с надписью «Спокойной ночи» и вышел. Из квартиры. Шастун со своей спонтанностью сейчас похлопал бы. Если хочешь что-то изменить – начни с себя.***
Ветер хлестал, словно плетью, по лицу и неприкрытым рукам. Арсений плевать хотел на шапку, на теплую крутку, на сам холод в целом, упорно идя по знакомой улице. Мог поехать на машине, но немного боялся, что с больной ногой не справиться с педалями. На дворе еще и ночь, если придется резко тормозить, то мужчина физически не сможет этого сделать. Общага для студентов находилась не так далеко, но из-за мороза и бьющих в глаза хлопьев снега, казалось, будто Попов прошел границу с Казахстаном и направлялся на Антарктиду вплавь. В здании свет не горел, студенты отсыпались после изнурительных пар, практик и написания диплома. Арсений не думал, что ему делать – желание просто прийти ближе к Антону затмевала разум и теперь, стоя под карнизом и смотря на светлеющее небо, мужчина не понимал, что с ним не так. Никакой нормальный человек такого бы не сделал, но Арсений просто пришел, молча стоял, закрыв лицо капюшоном и впервые за несколько лет курил. Стресс окатывал, словно холодной водой, заставляя трястись не от переохлаждения, а от нервов, которые натянулись, словно струны – до предела. Входная дверь скрипнула, пропуская кого-то наружу, в запредельный холод. Попов не хотел оборачиваться, ему неинтересно, куда собрался какой-то парень в три ночи. Куда интереснее наблюдать за не стихающим снегопадом, алеющем небом и своими дрожащими руками. Парню тоже было плевать, периферическим зрением Арсений увидел, что тот достал что-то из кармана тонкой куртки и выудил тонкую палочку. Смотрел вдаль, как и Арсения, надеясь найти в этой дали что-то вразумительное и адекватное. Как и Арсений. Молчание прервалось только чирканьем зажигалки и тихим шипением. Ветер выл, посылая холод прямо в людей, кто посмел выйти на улицу в такое время. Молчание больше не прерывалось. Молчание комфортно, как лимонад в жаркую погоду, как кофе с утра перед началом интересного и насыщенного дня. Как Антон, когда рядом. Двери вновь скрипнули, выпустив компанию из пяти человек на прохладную улицу. Запах алкоголя мигом перебил нотки табака в воздухе, и Арсений посильнее укутался в воротник куртки. Не хватало, чтобы ему начали высказывать что-то вроде «Ты же здесь не живешь, ну и вали тогда». Здесь живет частичка него, ему позволено, только об этом никто не узнает. Попов хороший актер, скрывавший до этого свою привязанность. Вот, только, даже самые лучшие актеры могут снимать сцены по нескольку дублей, каждый раз косяча на привычных локациях. Компания разошлась, оставив за собой только облегчение. Тишину вновь ничего не нарушало до момента, пока незнакомый парень не потянулся за телефоном и сигаретами. Видимо, стресс не до конца снял. Взяв еще и полуживую зажигалку, парень пытался выдавить хотя бы малейшую искру из маленькой пластиковой коробочки, но она не поддавалась под его напором. Нервно бросив ее в мусорку, он уже развернулся, чтобы пойти обратно, но Арсений протянул ему свою. Лицо студента было закрыто объемным капюшоном, но Попова это не смущало. Он и сам выглядел сейчас, как Ассасин, спасаясь от надоевшего холода. Парень кивнул, зажег сигарету и отдав владельцу зажигалку. Вновь, без слов, без разговоров и попыток его завести. Они будто понимали состояние друг друга, стараясь не мешать. Почувствовав легкую вибрацию от телефона, Арсений негнущимися пальцами выцепил его из кармана, открывая уведомления. Взгляд пробегался по сообщению, думая, что оно ненастоящее, что это мираж, проделки его мозга. «Оборванец И тебе спокойной, Арс)» 3:28 Он не спал, Арсений стоит под его окнами и как придурок улыбается ответу на его тупую попытку поправить ситуацию. Сделал и не пожалел. На душе стало спокойно, хотя бы чуть-чуть, но этого хватило, чтобы почувствовать, что сон подкрадывается где-то за сомнениями, обгоняя их в разы. Он жалеет, что поддается эмоциями, но ему так нравится их, наконец, чувствовать, а голова до прелести пуста, от того, что сердце слишком полно. Он будет себя вновь ругать, но уже завтра, в свой выходной, после событий ночи, пересматривая этот простой, короткий, но чувственный ответ. Отныне, Арсений обожает стикеры с котами. Спускаясь с небольшой лесенки около общежития, Арсений обернулся на того парня, который уже подходил к входной двери, намереваясь зайти внутрь. Он тоже смотрел на мужчину, закрыв лицо не только капюшоном, но и длинными кудрями. – Спокойной ночи, Арс. Арсению трудно двигаться. Арсению трудно дышать. В глазах потемнело, как перед обмороком. Усилиями удалось восстановить сбившееся дыхание, но пульс до сих пор был намного выше нормы. Так не бывает в жизни, только в кино, да? – И тебе, Антош. Улыбку он увидел мимолетно, когда свет изнутри здания упал на парня. Он был рядом даже в студеную ночь, под покровом луны, переживая и закуривая рядом. У них ничего не прояснилось, вопрос остался открытым, а Арсений бы не решился встретиться с Антоном с глазу на глаз до его окончательного ответа. Антон бы не решился позвонить и сказать, что ему тоже безумно плохо и он запутался. Но сейчас им двоим стало слегка лучше. Чтобы сделать человеку хорошо, нужно сделать ему плохо, а затем вернуть все, как было. Квартира больше не казалась мрачной и тоскливой. Попов хотел спать и повторить эти произошедшие моменты. Хотел вновь дать зажигалку незнакомому парню, который оказался тем самым смыслом арсеньевского похождения ночью. Антон был похож на Алену. Спокойный, улыбчивый, шутливый, по-своему заботливый, немного ненормальный, амбициозный и целеустремленный. Алена изменилась, Антон еще нет. Арсений не хотел подпускать парня близко к себе, боясь, что это он тогда повлиял на Алену и она стала другой, но одновременно хотел его прижать и не пускать никуда, быть всегда рядом. Антон был противоположен Алене – волосы кудрявые, шутит с сарказмом, а не добродушно, амбиций больше, чем у девушки, но чуть меньше заботы, хотя, Арсения в этом плане устраивал именно парень. Чрезмерная заботливость раздражала, но Шастун находил самую золотую из золотых середин, соединяя в одном предложении и «капец ты лошара, погнали ногу ампутируем» и «сильно болит? Давай рюкзак тяжелый понесу». Про себя Антон говорил намного меньше, чем Алена, даже после вопроса Арсения про руки тот лишь отмахнулся, сказав, что почти ничего и не осталось. Но, вспоминая красноту на руках, капли на снегу уже от парня, Попов сомневался в правдивости его слов. Об этом тоже нужно будет поговорить с Шастуном, обязательно, после его ответа на признание. Арсений долго думал, что будет делать, если Антон скажет: «Нет», и пришел к выводу, что не будет чего-то добиваться. «Нет» – никогда не значит «да», но ведь им никто не помешает быть просто друзьям, собираясь иногда у кого-то дома за просмотром футбола или поздравляя друг друга с днем рождения, новым годом и подобными праздниками. Антон смог уснуть после двух дней бессонницы. То ли курение так повлияло, то ли Арсений, который стоял рядом все пятнадцать минут, даже не догадываясь, кто находиться за тканью капюшона. Монтаж почти был закончен, остались финальные правки, и Антон сможет в нормальной обстановке подумать о себе, об Арсении, о будущем. Чувства не губят... Ветер хлестал, словно плетью, по лицу и неприкрытым рукам. Арсений плевать хотел на шапку, на теплую крутку, на сам холод в целом, упорно идя по знакомой улице. Мог поехать на машине, но немного боялся, что с больной ногой не справиться с педалями. На дворе еще и ночь, если придется резко тормозить, то мужчина физически не сможет этого сделать. Арсений на все плевать хотел, он чувствовал себя чуть-чуть, но живым. Живым человеком, способным сострадать, любить и ненавидеть, беспокоиться и забить хер, способным горы свернуть, реку переплыть, лишь бы повторить. Лишь бы вновь оказаться в этом состоянии, быть нужным себе, миру и Антону, который осмелился прервать молчанку. Мужчина восхищался, в который раз, смелостью парня и решительной спонтанности. Почему-то он был уверен, что Антон узнал его сразу же, но дал время побыть в себе, в своих мыслях, а уже потом, под конец, заявил о себе, подарив Арсению смысл идти домой, а не остаться ночевать на морозной улице. Почему-то был уверен, что он от Шастуна уйти не сможет, как и тот от него. Привязались, как концы одной веревки. ...Губят люди без чувств.